| О фрондерстве, о подвигах, о славе 20.03.2013 10:46:00 Сергей Львович Худиев Мысли, которые мне хотелось бы высказать в этой статье, возникли не сегодня и не вчера — речь идет о довольно устойчивом явлении, которое встречается и в гражданской, и в церковной жизни. Явление это не новое, и у него есть устоявшееся название — фрондерство. Французское слово «fronde» отсылает к детской игре, и словарь определяет фронду как «непринципиальную, несерьезную оппозицию, гл. обр. по мотивам личного или группового порядка». Для фрондера принципиально бранить любое начальство вообще, и священноначалие в частности; церковный фрондер может быть крайним либералом, требующим от Церкви пересмотреть заповеди Божии (особенно седьмую) или крайним фундаменталистом, который не может перенести, что Патриарх сказал что-то хорошее о католиках. Это не принципиально — есть примеры суровых опричников, эволюционировавших в либералы, и либералов, перешедших в опричники. Что остается неизменным — так это ворчливость по отношению к Церкви, как несообразной возвышенному идеалу. Фрондера не надо путать с двумя другими типами — революционером и социальным реформатором. Фрондер может мимикрировать под революционера (и даже иногда искренне верить в то, что он — революционер), но принимать его за такового неверно. Революционер — это фанатик, у него Великая Идея, он готов развязывать террор ради утверждения всеобщего братства, вести опустошительную войну за мир и, поскольку в ходе войн такая необходимость обязательно возникает, пытать пленных ради прав человека. Революционеры ходят по трупам, думая о том, как благодарное человечество будет слагать песни в их честь. К своей смерти революционеры часто относятся также спокойно как к чужой — они готовы убивать и быть убитыми. Фрондер если и кровожаден, то чисто виртуально — а бывает, что и виртуально не кровожаден. В отличие от революционера, он не рвется убивать и умирать; он ценит личный комфорт и безопасность, с него станется в самый исторический момент оставить бури революционных лон, чтобы поехать на Гоа или в Нормандию, и сменить эпические битвы с московским омоном на не менее эпические скандалы с персоналом европейских гостиниц. |
| Трагедия одной души В те времена, когда меня рукоположили в иеромонахи, в стране царил голод, особый голод – не на хлеб, а на духовные книги. В предыдущие десятилетия религиозная литература большей частью была уничтожена. В библиотеках периодически проводились чистки, в результате которых книги, не отвечающие коммунистической идеологии, подвергались изъятию и затем перерабатывались как вторсырье или сжигались. Перепечатывать духовную литературу даже на пишущих машинках считалось преступлением, за которое человек мог быть привлечен к уголовной ответственности. В период репрессий многие люди сами выбрасывали из своих домов книги, в которых упоминалось имя Христа или был помещен, например, портрет царя, чтобы эти книги, найденные при обыске или попавшиеся на глаза соседям-доносчикам, не послужили к обвинению в «агитации против существующего строя». Затем террор ослабел: перед нами лежало выжженное поле с немногими оставшимися колосьями. Каждая духовная книга, которую в то время мог приобрести или прочитать верующий, была для него большим подарком. Однажды схиигумения Мария (Соловьева) сказала мне, что хочет познакомить меня с одной из своих духовных дочерей, у которой имелась большая по тому времени библиотека духовной литературы. Хозяйка приняла нас очень тепло и радушно и прежде всего предложила нам трапезу. При этом она беспрерывно повторяла, что обед сегодня у нее не получился; а я в ответ возражал, утверждая, что мне редко приходилось есть такую вкусную пищу. Игумения слушала нашу «полемику», а затем сказала: «Благодарю тебя за труды; но если даже обед не получился таким, как ты хотела, то все равно не нужно бранить и порицать пищу, которую кладешь в рот; надо благодарить за нее Бога как за великую милость». Хозяйка немного смутилась и ответила: «Я хотела повкуснее приготовить для вас, я сама несколько раз пережила голод и, пока не устроилась на работу, сдавала кровь, чтобы прокормить себя и мать. Я знаю цену куска хлеба и благодарю за него Бога». Хозяйку звали Ларисой Ветошниковой. Она происходила из древнего дворянского рода, ведущего свое начало от XVII века: в документах упоминается, что ее предок служил дьяком в посольском приказе, только фамилия его была Ветошкин, которую «неблагодарные» потомки переделали на Ветошников как более благозвучную. По объяснению Ларисы, его должность на языке современных понятий означала «заместитель министра иностранных дел». Ее дед служил офицером на Северном Кавказе и, кроме военных подвигов, отличился тем, что похитил черкешенку знатного рода, разумеется, с ее согласия, и с несколькими друзьями привез ее в крепость, где стоял русский гарнизон. Побег был сразу же обнаружен, и братья черкешенки устроили погоню. Завязалась стрельба, во время которой произошло что-то необычайное. Черкешенка, влюбленная в офицера, потребовала оружие, чтобы отбиваться от своих братьев. К счастью, никто не был убит или ранен, а после свадьбы произошло торжественное примирение. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Разделы портала «Азбука веры» ( 18 голосов: 3.8 из 5) Оглавление «Без Нарвы не видать моря» Весело бегут сытые кони. Обгоняет царский возок растянувшиеся на многие версты полки, объезжает застрявшие в грязи обозы. Рядом с Петром сидит человек. Ростом — как царь, только в плечах шире. Это Меншиков. Меншикова Петр знал с детства. Служил в ту пору Алексашка Меншиков у пирожника мальчиком. Ходил по московским базарам и площадям, торговал пирогами. — Пироги подовые, пироги подовые! — кричал, надрывая глотку, Меншиков. Однажды Алексашка ловил рыбу на реке Яузе, напротив села Преображенского. Вдруг смотрит Меншиков — идет мальчик. По одежде догадался — молодой царь. — Хочешь, фокус покажу? — обратился Алексашка к Петру. — Хочу. Схватил Меншиков иглу с ниткой и проткнул себе щеку, да так ловко, что нитку протянул, а на щеке ни кровинки. Петр от неожиданности даже вскрикнул. Более десяти лет прошло с того времени. Не узнать теперь Меншикова. У царя первый друг и советчик. «Александр Данилович», — почтительно величают сейчас прежнего Алексашку. — Эй, эй! — кричит сидящий на козлах солдат. Кони несутся во весь опор. Подбрасывают на выбоинах царский возок. Разлетается в стороны грязь. Петр сидит молча, смотрит на спину солдата, вспоминает детство свое, игры и потешное войско. Жил тогда Петр под Москвой, в селе Преображенском. Больше всего любил военные игры. Набрали для него ребят, привезли ружья и пушки. Только ядер настоящих не было. Стреляли пареной репой. Соберет Петр свое войско, разделит на две половины, и начинается бой. Потом считают потери: одному руку сломало, другому бок отшибло, а третьего и вовсе на тот свет отправили. Приедут, бывало, из Москвы бояре, начнут Петра за потешные игры бранить, а он наведет на них пушку — бух! — и летит пареная репа в толстые животы и бородатые лица. Подхватят бояре полы расшитых кафтанов — и наутек. А Петр выхватит шпагу и кричит: Виктория! Победа! Неприятель спину показал! Теперь потешное войско выросло. Это два настоящих полка — Преображенский и Семеновский. Царь величает их гвардией. Вместе со всеми полки идут к Нарве, вместе месят непролазную грязь. «Как-то себя покажут старые дружки-приятели? — думает Петр. — Это тебе не с боярами воевать». |
| Сергей Худиев: «Нельзя требовать от женщины рожать, не требуя от мужчины быть верным» 27.07.2023 16:59:42 Эксперты «Валдайского клуба» предвещают увеличение миграции в Россию из стран Африки, которую, по их словам, стоит приветствовать, чтобы компенсировать убыль населения в самой России. Как сказал Дмитрий Полетаев (ведущий научный сотрудник Института народнохозяйственного прогнозирования РАН), «это может быть нашей стратегией на южном направлении: предложить свою помощь беженцам от военных конфликтов, изменить стандарты предоставления временного убежища для африканских мигрантов». Идея уже успела вызвать сильное раздражение у многих пользователей Сети – и ее действительно трудно признать удачной. Однако такие предложения высказываются не от хорошей жизни. Демографические перспективы коренного населения России (как и других стран Европы) откровенно мрачные, естественный прирост даже не покрывает смертности. Население стареет, все больше пенсионеров, нуждающихся в поддержке и уходе, все меньше работников и налогоплательщиков. Прошедшее несколько лет назад повышение пенсионного возраста, при всем том негодовании, которое оно вызвало, было неизбежным, и, вероятно, не последним. Впереди у нас либо рост рождаемости, либо рост замещающей миграции – из Африки или откуда-то еще. Эксперты, которые ни в какой рост рождаемости не верят, прямо говорят именно о замещении коренного населения людьми совершенно другого облика и культуры. А куда деваться? Можно бранить их за это, но это все равно что вешать гонца за плохую весть. Таково уж реальное положение дел. На этом фоне высказывание министра здравоохранения Михаила Мурашко, вызвавшее столько язвительных комментариев, обретает свой контекст. Он назвал «порочной практикой» склонность женщин откладывать чадородие ради успешной карьеры. Как сказал министр, «ситуация должна быть пересмотрена. Посыл должен быть иной. Чем раньше она родит, тем лучше для здоровья самой женщины, для здоровья детей и ее карьеры в конечном счете». По существу, тут не с чем спорить – таковы уж медицинские факты: родить здорового ребенка легче в 20 лет, чем в 40. Что же вызвало такую негативную реакцию? |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
|
|
