| — Святой великомученик Георгий! Неужели до Бога и до тебя не дошли воздыхания отца моего? Неужели ты презришь слёзы его, которые он проливает в храме, посвященном твоему имени, умоляя тебя за меня, дабы ты спас меня от этого плена и избавил меня от этого рабства? Сказав это, я пошел в баню. Господин мой, увидав слёзы на моих глазах, начал бранить меня и с гневом сказал мне: — Налей мне напитка этого. Я налил напитка в сосуд. Потом господин сказал мне: — Прибавь еще немного. Когда я взял сосуд, чтобы из него налить напитка, мне показалось, что я начинаю плохо видеть своего господина. Я воскликнул: — Господин, я не вижу! В это время меня восхитила от земли какая-то сила и потому я уже не слыхал, что говорил мне господин мой, но услышал пение сих слов: «Един свят, един Господь Иисус Христос, во славу Бога Отца. Аминь». Тотчас я увидел себя в алтаре, увидел также и отца моего, державшего в руках своих святой потир и говорившего церковным служителям: — Дайте напитка. Стоя около отца, я хотел было влить напиток, который был у меня в руках, во святой потир, потому что в то самое мгновение, когда я был в бане и стоял около сарацына, держа в руке своей сосуд с напитком, — в это же мгновение я внезапно оказался в алтаре вблизи своего отца, совершавшего литургию. Отец мой, посмотрев на меня, спросил сослужащих: — Кто сей юноша? Те же отвечали с удивлением: — Не знаем, кто таков и откуда он пришел сюда, — так как я был острижен и имел на себе сарацынскую одежду. Я же сказал отцу: — Отец! Неужели ты не узнаешь меня? Я Филофей — сын твой. Тогда отец мой сказал мне: — А для чего этот сосуд в руках твоих, и что в нем находится? Я сказал: — Это напиток сарацынский. Я находился сию минуту с своим господином в бане, близ Иерусалима, и в тот момент, как я хотел ему подать это питье, внезапно оказался около тебя в этом храме. Услышав это, отец мой весьма ужаснулся и едва не выпустил из рук святого потира. А я в этот момент выпустил из рук своих сосуд с напитком и, поддержав руки отца, сказал ему: |
| Второй раз судьи спросили исцеленного: «Ты что скажешь о Нем, потому что Он отверз тебе очи?» Исцеленный коротко и отчетливо отвечал: «Это пророк». Заключение слепорожденного о своем исцелителе, что Он пророк, должно было произвести сильное впечатление на народ. Судьи, фарисеи, чтобы ослабить это впечатление, решились воспользоваться вторым приговором, то есть отвергнуть чудо исцеления. Они привели на суд родителей слепорожденного и строго спросили их, указывая на исцеленного: «Ваш ли это сын, о котором вы повсюду разнесли слух, будто слепым родился? А теперь говорите, что он прозрел?» «Мы знаем, что это сын наш, и что он родился слепым, – говорили родители исцеленного, – а как он теперь видит, не знаем, или кто отверз ему очи, мы не знаем. Сам в совершенных летах, самого спросите, пусть сам о себе скажет». Так отвечали родители слепорожденного, потому что боялись иудеев, ибо они сговорились уже: того, кто признает Его за Христа, отлучить от синагоги, и потому говорили: «Сын наш уже взрослый, спрашивайте его самого». Чем более фарисеи хотели затмить истину, тем она делалась очевиднее в глазах их и народа. Хитрые судьи снова обращаются к исцеленному и говорят: «Воздай славу Богу: мы знаем, что человек тот грешник». Эта речь, обнаружившая мнение фарисеев о Чудотворце, возмутила исцеленного; не мог он более удержаться от негодования и сказал: «Грешник ли Он, не знаю; одно знаю, что я был слеп, а теперь вижу». Гордые фарисеи были поражены ответом слепорожденного, но скрыли свою досаду и продолжали допрос, который сам собой обнаруживал их замешательство, потому что был неуместным повторением первого допроса. – Скажи нам, – говорили они, – что сделал Он с тобою? Как отверз твои очи? – Я уже сказал вам, и вы, не слушали. Что еще хотите слышать? Или и вы хотите сделаться Его учениками? фарисеи вышли из терпения от такого ответа и стали бранить и ускорять исцеленного: – Ты его ученик, а наш учитель Моисей, которого мы слушаем. Для нас его довольно, и мы не хотим другого... Мы знаем, что с Моисеем говорил Бог, а об этом Человеке не знаем, откуда Он. |
| – Святой великомученик Георгий! Неужели до Бога и до тебя не дошли воздыхания отца моего? Неужели ты презришь слёзы его, которые он проливает в храме, посвященном твоему имени, умоляя тебя за меня, дабы ты спас меня от этого плена и избавил меня от этого рабства? Сказав это, я пошел в баню. Господин мой, увидав слёзы на моих глазах, начал бранить меня и с гневом сказал мне: – Налей мне напитка этого. Я налил напитка в сосуд. Потом господин сказал мне: – Прибавь еще немного. Когда я взял сосуд, чтобы из него налить напитка, мне показалось, что я начинаю плохо видеть своего господина. Я воскликнул: – Господин, я не вижу! В это время меня восхитила от земли какая-то сила и потому я уже не слыхал, что говорил мне господин мой, но услышал пение сих слов: «Един свят, един Господь Иисус Христос, во славу Бога Отца. Аминь». Тотчас я увидел себя в алтаре, увидел также и отца моего, державшего в руках своих святой потир и говорившего церковным служителям: – Дайте напитка. Стоя около отца, я хотел было влить напиток, который был у меня в руках, во святой потир, потому что в то самое мгновение, когда я был в бане и стоял около сарацына, держа в руке своей сосуд с напитком, – в это же мгновение я внезапно оказался в алтаре вблизи своего отца, совершавшего литургию. Отец мой, посмотрев на меня, спросил сослужащих: – Кто сей юноша? Те же отвечали с удивлением: – Не знаем, кто таков и откуда он пришел сюда, – так как я был острижен и имел на себе сарацынскую одежду. Я же сказал отцу: – Отец! Неужели ты не узнаешь меня? Я Филофей – сын твой. Тогда отец мой сказал мне: – А для чего этот сосуд в руках твоих, и что в нем находится? Я сказал: – Это напиток сарацынский. Я находился сию минуту со своим господином в бане, близ Иерусалима, и в тот момент, как я хотел ему подать это питье, внезапно оказался около тебя в этом храме. Услышав это, отец мой весьма ужаснулся и едва не выпустил из рук святого потира. А я в этот момент выпустил из рук своих сосуд с напитком и, поддержав руки отца, сказал ему: |
| Удалившись оттуда в окрестности Лакедемона, блаженный Серапион услышал, что один из первых людей города, муж, впрочем, добродетельный, по вере, со всем своим домом, был манихей. Сей наилучший из монахов, так же как и прежде, продал себя этому человеку и в два года успел отклонить от ереси его самого и его жену со всем домом его и присоединить их к Церкви. Они полюбили его не как раба, но более, чем родного брата и отца; содержали его в великой чести и вместе с ним прославляли Бога. Преподав им многие наставления, Серапион, сей духовный адамант, чрез несколько времени удалился от них, отдав и этим своим хозяевам деньги, за которые продал себя, и, не имея с собою решительно ничего, сел на корабль, как будто ему следовало плыть в Рим. Корабельщики, смотря на Серапиона, полагали, что он свои пожитки уже перенес на корабль или что станет тратить золото на издержки, и потому без расспросов приняли его, каждый думая, что другой взял его пожитки. По отплытии, быв уже стадий на пятьсот от Александрии, они около захождения солнца наперед пообедали сами, потом стали есть и прочие бывшие на корабле. Видя, что Серапион не ест в первый день, они предполагали, что сей путешественник получил отвращение от пищи вследствие плавания; то же было и во второй, то же — и в третий, и в четвертый день. Но в пятый, во время общего обеда, видя, что он опять сидит спокойно, они сказали ему: «Ты что не ешь, любезный?». «Мне нечего есть», — отвечал он им. Услышав это, корабельщики стали спрашивать друг у друга, кто взял его запасы на корабль. Когда же узнали, что никто не брал (ибо ничего у него не было), то начали бранить его и говорили: «Как ты вошел сюда без всяких запасов? Чем будешь кормиться в продолжение плавания?». И ещё: «Чем заплатишь нам за перевоз?». Он равнодушно отвечал: «У меня ничего нет. Отвезите меня и бросьте там, где взяли». Корабельщики говорят ему: «Что ты сердишься? При настоящем, благодаря Богу, попутном ветре мы не согласимся сделать это, хотя бы ты дал нам и сто золотых. Мы пойдем к своему месту и совершим предлежащий путь». Таким образом, Серапион пробыл без забот на корабле и корабельщики кормили его до самого Рима. Пришедши в Рим, подвижник Христов осведомился, кто в этом городе лучший подвижник или подвижница. О Домнине |
| Серапион, придя в Лакедемон, узнал, что здесь один благочестивый муж заражен был ересью Манихейскою. Подвижник продал себя ему и в два года успел своими наставлениями отклонить от ереси его самого и жену со всем домом его и присоединить их к Церкви. Наставив их в благочестии, Серапион через несколько времени удалился от них, отдав им деньги, за которые продал себя, и, не имея с собою решительно ничего, сел на корабль, плывший в Рим. Корабельщики, смотря на него, думали, что он сам, или кто-либо по его просьбе, перенес на корабль его пожитки, или что станет тратить золото на издержки, и поэтому без расспросов приняли его. Отплыв стадий на пятьсот от Александрии, около захождения солнца, прежде пообедали корабельщики, потом стали есть и прочие, бывшие на корабле. Видя, что Серапион не ест в первый день, они предполагали, что он получил отвращение от пищи вследствие плавания, то же было и во второй, в третий и четвертый день. Когда в пятый день во время общего обеда, увидели, что он опять ничего не ест, спросили его: «Что ты не ешь, любезный?» – «Мне нечего есть», – отвечал он им. Услышав это, корабельщики стали спрашивать друг друга, кто взял его запасы на корабль. Когда же узнали, что никто не брал их (ибо ничего у него не было), то начали бранить его и говорили: «Как ты пошел сюда без всяких запасов? Чем будешь питаться в продолжение плавания? И чем заплатишь нам за перевоз?» Он спокойно отвечал им: «У меня ничего нет кроме худого рубища, которое на мне. Отвезите и бросьте меня там, где взяли». – «При настоящем, благодаря Бога, попутном ветре, – отвечали ему, – мы не согласимся сделать этого, если бы ты дал нам даже сто золотых». Таким образом Серапион пробыл без забот на корабле, и корабельщики кормили его до самого Рима. Здесь он встретился с одним доблестным в подвижничестве мужем, учеником Оригена , Домником, который совершал великие подвиги. О нем ходила молва, что он творил много чудес; говорили, что по смерти его даже постель его исцеляла болезни. Встретившись с ним и получив от него наставления (ибо сей муж отличался и нравом, и познаниями, и словом, и жизнью), Серапион спросил его: какой еще есть здесь подвижник или подвижница? – и узнал от него об одной девице, пребывающей в безмолвии, которая двадцать пять лет жила, заключившись в своей келье и ни с кем за это время не виделась. |
| И было некое смотрение Божие к гражданам. Недалеко от города за Днепр-рекою в Печерском монастыре преславно явилась Пречистая Богородица пономарю и сказала: о человече божий! скоро изъиди ко оному кресту, где молится угодник мой Меркурий, и рцы ему: зовет тебя Божия Матерь!» Пономарь отправился, нашел его молящимся у креста, и назвал по имени: «Меркурие!» – А тот ответствовал: «что ти есть, господине мой? – И сказал ему пономарь: «иди скоро, брате! тебя зовет Божия Матерь в Печерскую церковь !» – И пошел богомудрый Меркурий во святую церковь, и увидел там Пречистую Богородицу на золотом престоле со Христом в недрах своих, окруженную ангельским воинством. И пал он к ногам ее с великим умилением и ужасом. Божия Матерь восставила его от земли и сказала ему: «Чадо Меркурие, избранниче мой! Посылаю тебя! иди скоро, сотвори отмщение крови христианской; ступай, победи злочестивого царя Батыя и все войско его! Потом придет к тебе человек, прекрасный лицом: отдай ему в руки все оружие свое, и он отсечет тебе голову; ты же возьми ее в руку свою и ступай в свой город; там примешь кончину, и положено будет твое тело в моей церкви». Меркурий сильно востужил о том и восплакал, и говорил: «О Пречистая Госпожа Богородица, мать Христа Бога нашего! Как же я, окаянный и худой, непотребный раб твой, могу быть силен на такое дело! Разве недостало Тебе небесных сил, о Владычица, победить злочестивого царя?» Потом взял он от нея благословение, и весь вооружен был и отпущен, и, поклонившись до земли, вышел из церкви. И нашел там прехраброго коня; сел на него и выехал из города. Достигши полков злочестивого царя, Божиею помощью и Пречистой Богородицы, побивал он врагов, собирая пленных христиан и отпущая их в свой город; и скакал по полкам, как орел летает по воздуху. Злочестивый же царь, видя победу над людьми своими, одержим был страхом и ужасом, и скоро бежал от города того без успеха, с малою дружиной. И ушел он в Угры, и там был убит царем Стефаном. Тогда предстал Меркурию прекрасный воин. Меркурий поклонился ему и отдал все свое оружие: потом преклонил свою голову и был усечен. И так, блаженный, взяв голову в одну руку, а другою ведя коня своего под устцы, пришел в свой город, безглавен. Люди же, смотря на него, удивлялись Божию устроению. И так дошел он до Мологинских ворот. Некоторая девица, вышедши по воду, увидела, как святой идет без головы, и начала его нелепо бранить. Он же в тех воротах лег и честно предал душу свою Господу, а конь его стал невидим. |
| е., как надеялись, так и получим, или: вы уже – наследники этого. «Слово это верно» ( Тит.2:8 ). Так как он говорит о будущем, а не о настоящем, то прибавляет и это для удостоверения. Это истинно, говорит, и ясно из предшествующего. Тот, кто избавил нас от такого беззакония и таких зол, без сомнения, подаст нам и будущие блага, если мы пребудем в благодати, потому что все совершается одним и тем же Промыслом. 5. Итак, будем благодарить Бога, и не будем порицать и обвинять других, а лучше убеждать их, молиться за них, советовать, увещать, хотя бы они оскорбляли нас, хотя бы отвергали нас, – потому что таковы бывают больные. Пекущиеся о здоровье больных переносят все, принимают все меры, хотя бы не видели никакого успеха, чтобы после не упрекать самих себя в нерадении. Разве не знаете, как часто, когда врач отчаивается в больном, кто-нибудь из родственников говорит ему: продолжи еще лечение и не упускай ничего, чтобы после мне не жаловаться на себя, не бранить себя, не обвинять. Не видите ли, какое имеют попечение родные о своих близких? Сколько делают для них, и призывая врачей, и постоянно сидя около них? Будем подражать, по крайней мере, им, хотя здесь неодинаковы предметы попечения. Между тем, если дитя заболит телом, то никто не откажется предпринять далекое путешествие, чтобы избавить его от болезни; а когда болит душа, то никто ничего не делает, но все остаемся равнодушными, все – беспечными, все – невнимательными, не заботясь ни о детях, ни о женах, ни о нас самих, одержимых этой тяжкой болезнью; лишь позднее приходим в чувство. Представьте же, как стыдно и крайне смешно говорить после: мы не полагали, мы не ожидали этого; и не только стыдно, но и опасно. Если в настоящей жизни только неразумным свойственно – не предусматривать будущего, то тем более в отношении к жизни будущей, когда многие советуют нам и говорят, что должно делать и чего не должно. Будем же держаться этой надежды, станем заботиться о нашем спасении и во всем обращаться с молитвой к Богу, чтобы Он подал нам руку помощи. Докуда же мы будем беспечны? Докуда нерадивы? Докуда будем оставлять без внимания и самих себя и своих ближних? Он обильно излил на нас благодать Духа. Будем же помнить, какую великую благодать Он явил нам, и постараемся со своей стороны оказать такое же усердие; или, если такое невозможно, то хотя бы меньшее. Коль скоро и после такой благодати мы останемся бесчувственными, то нас постигнет величайшее наказание. «Если бы Я не пришел и не говорил им, – говорит (Господь), – то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем» ( Ин.15:22 ). Пусть не будет, чтобы это сказано было о нас, но пусть будет, чтобы все мы удостоились благ, обещанных любящим Его, во Христе Иисусе, Господе нашем, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. Беседа 6 |
| Христианин, не желающий этого усвоить, подпадает под суд (ст.2); ибо он вновь уподобился бы миру. Отчего же так легко возникает противление христиан против властей? Оттого, что они недовольны ошибками и несправедливостями властей. Но с такими рассуждениями христиане оказываются в высшей опасности — внимать чему-либо другому, кроме воли Божьей, которую они сами должны исполнять. Если бы они всюду могли думать только о добре и делать его так, как велит им Бог, то они могли бы жить и «не бояться» власти. «Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых» (ст. З). Как же может бояться христианин, стоящий перед своим Богом и делающий добро? «Хочешь не бояться власти? Делай добро». — Делай добро! в этом только и дело. Не то, что делает другой, но что ты будешь делать сам, вот что будет для тебя важно. Делай добро, без страха, без оговорок, без условий! Как ты можешь бранить начальство за его ошибки, если сам не делаешь добра? Как ты можешь судить другого, если сам того и гляди подпадешь под его суд? Хочешь не бояться — делай добро! «И получишь похвалу от нее (власти. — Прим. Пер.;) ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро». — Не то чтобы это могло быть мотивом наших добрых дел в целях снискания похвалы, не то чтобы всего лишь в этом была цель; это нечто дополнительное, если в нем заключено правильное отношение к властям. Павел думает настолько изнутри христианской общины, настолько много ему надо сделать для христианской общины, для ее спасения и образа жизни, что он должен предостеречь христиан от собственных несправедливостей и зла, оставляя начальство без укора. «Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (ст.4). Все дело в том, чтобы зло не творилось в христианской общине. Это обращено к христианам, но опять-таки не к начальству. Чтобы христиане пребывали в покаянии, в послушании, где бы они ни были, какие бы конфликты им ни грозили, — и вовсе не для того, чтобы оправдать или отвергнуть светские власти, — вот что важно для Павла! Никакая власть из этих слов не может сделать вывод о божественном оправдании своего существования. |
| Спросим еще святого апостола Павла, каким ему кажется тот каменный хлеб, любовь к врагам? В своей апостольской книге он говорит о себе так: «От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали» ( 2Кор. 11, 24–25 ). Поистине, жесток этот хлеб, неприятны палки и камни. Что же ты, святой Павел, говоришь под теми палками, под теми камнями? – «Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом (не божись, святой апостол! Мы поверим тебе и без божбы), что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему...» Как же не скорбеть? Ведь бьют палками, побивают камнями. – Нет, говорит, не о том скорблю и страдаю, что я побиваем камнями. – Так о чем же? – О тех самых, которые бьют меня. Я скорблю о том, что они лишаются своего спасения, что они идут в ад, а я хотел бы сам за них пойти в ад, лишь бы только они спаслись: «Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян» ( Рим. 9, 1–4 ). Внемлем словам Павловым, внемлем его высшей любви к своим врагам: он не ужасается быть отлученным от Христа и пойти в ад, лишь бы преследующие и бьющие его израильтяне не погибли! Немного возвысил свой голос на святого апостола Павла за эти слова святой Иоанн Златоуст : «О Павел! Неужели ты молишься о том, чтобы быть отлученным от Христа любимого, с которым не разлучили тебя ни царство, ни геенна, ни видимое, ни умопостигаемое, ни иное что-либо такое? Что с тобой случилось? Не пал ли ты? Не погубил ли прежнюю любовь?» – И снова Златоуст от лица Павла отвечает себе: «Нет, говорит, не бойся: я не только не погубил моей прежней любви ко Христу, но еще сильнее проявил ее» ( 103, 493–494 ). Когда Давид уходил от Авессалома, то некий простой мужик из Иерусалима, по имени Семей, нарочно зашел вперед и начал в лицо бранить его досадными словами: «Уходи, уходи, убийца и беззаконник!» и Кроме того, еще и камни бросал в него. Не малая горечь и в том, чтобы царю израильскому терпеть такие оскорбления от простого мужика, но Давид говорит: это – чаша спасения, если я выпью ее, то спасусь: приму же ее и выпью. Пьет Давид, смотрит на дно чаши, на последние времена, И видит духом грядущее, как настоящее: видит Христа, Спасителя вашего, пригвожденного ко Кресту: напояемого уксусом и желчью, Проходящие же злословят его, насмехаются над Ним: «Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси себя Самого» ( Мф. 27, 40 ). Видя это, Давид говорит: это – Господь мой, которому предстоит пострадать за спасение всего мира; выпью же и я во имя Его чашу страданий моих: «Чашу спасения прииму и имя Господне призову» ( Пс. 115, 4 ). |
| 2 . Бог, пославший тебе болезнь для твоей же пользы, явит на тебе и Свой промысел и не попустит... быть искушаемым сверх сил, по слову Писания ( 1Кор 10,13 ). А мы постараемся во всем благоугодить Богу, всегда готовому прийти нам на помощь. 3 . Я знаю брата, который однажды заболел, но все равно понуждал себя к труду. А оставшись один в своей келье, он молил Бога даровать ему здравие, говоря так: «Господи Иисусе Христе, ведаю я, что немощь моего тела – врачевание моей души. Но чтобы я не обременял своих братьев, молюсь тебе человеколюбче, Сам Своею благодатью исцели мне душу и тело, ибо Ты еси Господь милости и врач душ и телес наших, и даруй мне покаяние и на мне покажи величие Твое и беспредельные и неисследимые милости Твои, им же несть числа». Так он молился Богу и во время работы вдруг получил исцеление. 4. Из аввы Исаии Брат! Строго внимай себе, всегда предстоя самому Богу, и ни на что ни в каком деле ни на кого не возлагай надежду, но только на Бога. Если нуждаешься в чем-нибудь, то помолись Богу, чтобы Он даровал тебе необходимое по Своей воле. И где бы ты ни находился, всегда воздавай благодарность Ему, потому что Он дает тебе все. 2 . А если ты неожиданно лишишься чего-нибудь, то не надейся на человеков, не горюй и ни на кого не обижайся, но переноси все стойко и безмятежно, думая о том, что ты заслужил многие скорби за свои грехи и что если Бог захочет, то помилует тебя. Если ты будешь так думать, то Он возместит твою нужду. 3 . Когда один человек оказывается полезным другому словом, делом или имуществом, то пусть оба прославят благодать Божию. А кто не признает Его, тому придется признать над собой власть того, кто чтит Бога. 4 . Кто лицемерно или корыстно хвалит ближнего, а через некоторое время начнет его бранить, тот сам устыдится прежних слов. 5 . Если ты называешь благим не Бога, а ближнего за оказанное тебе телесное благодеяние, то потом он покажется тебе лукавым. 6 . Всякое благо прибывает от Господа промыслительно носители блага – просто его служители. |
|
|
