| То же самое могу сказать и я, с той лишь разницей, что отнесу это не к героине, а к герою, и буду разбирать его не с женской точки зрения, то есть не по одной наружности, но во всех подробностях. Герой не всегда бывает мягкосердечен; иногда он убивает своего соперника, а потом, когда уже поздно, очень огорчается, предается самобичеванию и подписывается на венок покойному. Подобно и нам, грешным, он делает ошибки. Обыкновенно он женится не на той девушке, на которой следовало бы ему жениться. А как хорошо он все делает! Возьмите хоть одно то, что он снисходит до игры в крикет и, хотя не умеет играть, но всегда выигрывает. Так и во всем. Не умея путем владеть веслом, он берет первый приз в речной гонке, а потом отправляется на другую, где также берет первый приз, и притом с такой легкостью, точно для этого ровно ничего не нужно, кроме хотенья. Приходится только удивляться, как решаются люди состязаться с таким чудодеем! Живи я в мире новелл и вздумай участвовать в состязании на первый приз, я перед началом гонки непременно объяснился бы со своим соперником. «Постойте-ка минуточку, дорогой мистер такой-то, – сказал бы я ему, – вы кто: герой новеллы или такой же второстепенный персонаж, как я? Если вы герой, то, простите, я не могу состязаться с вами, потому что не хочу быть побежденным». Герой популярной новеллы никогда не представляет собой обыкновенной посредственности; он – гений во всем. Например, не умея ездить верхом, он не может взобраться на лошадь без того, чтобы не понестись вихрем и не выиграть главного приза. Толпа в мире новелл, по-видимому, лишена всякой наблюдательности. Он мучится вычислением шансов, толкует о рекордах и читает всякий вздор, печатающийся в спортивных изданиях. Будь я среди этой толпы, я не стал бы беспокоить себя несущественными пустяками, я обратился бы к тому из комиссионеров, состоящих при тотализаторе, который показался бы мне самым надежным, и спросил бы у него: – Скажите, пожалуйста, кто из этих джентльменов, приготовившихся скакать, герой последней новеллы? Кто? Этот вот тяжеловесный субъект на маленькой коричневой лошадке, которая кашляет и страдает опухолью в правом колене? Сколько же у него шансов выиграть все десять дистанций?.. Тысячу против одного, говорите вы? Отлично! Вот вам двадцать семь фунтов золотом и восемнадцать шиллингов серебром. Пальто и сюртук пойдут за десять шиллингов, панталоны – за семь шиллингов шесть пенсов, а сапоги… ну, хоть за пять. Все это вместе составит двадцать девять фунтов шесть пенсов, не так ли? В дополнение к недостающей сумме вот вам еще проект закладной на мою домашнюю обстановку, которая стоит… Словом, вместе с этой закладной как раз наберется пятьсот фунтов. Все эти ценности я ставлю на коричневую лошадку героя популярной новеллы. |
| А всего бывших владычних деревень в Ореховском уезде находилось: в Куйвошском погосте Корбосельском погосте Ижерском погосте 122 чел. 64 ½ обжи В уезде: 127 чел. 68 ½ обжи Большая часть деревень новгородского владыки, по Водской пятине, находилась прежде в уезде Корельском. Здесь мы видим эти деревни в 6 погостах, и описываются они то как отдельные деревни, принадлежавшие владыке, то как его волости. Описание последних иногда занимает половину описания всего погоста. В одном случае погост принадлежал прежде Владыке почти полностью. В Городенском погосте (XII, 8) среди оброчных описываются бывшие за владыкою деревни Калистов Наволок и дер. Тивра на р. Тивре. В двух деревнях 3 двора, 6 человек, 3 обжи. «А старого доходу шло с дву деревень гривна и 6 денег, пяток лну; да с дву обеж треть из хлеба, а с обжи четверть» (8). – В том же погосте в числе приданных Наместнику Корельскому (XII, 10) видим деревни владычни – д. На Кавгале и д. На Верхней Сяпее. В деревнях 3 двора 3 человека, 2 ½ обжи. С первой деревни «дохода шло две гривны», со второй – «старого доходу не шло: сел ново» (10). В Ровдужском погосте Владыке принадлежало несколько волосток «На неметцком рубеже»; по Писцовой Книге все эти волости оброчные. – Владыке принадлежали: волостка Прасольское (XII, 76), против Немецкой волости Нурмервы; в волостку входили деревни Михкуево, Фофаново, Под Горою, Тимуево, Яхново, – все «на Прасольску». «А дохода шло владыце семь гривень три денги, шесть боранов, двенадцать блюд масла, а из хлеба треть; а ключничи пошлины две гривны и две деньги, семнадцать пятков лну, двенадцать коробей ржи, шесть коробей ячмени, три коробьи овса» (XII, 77). – Волостка Корба и На Вепсее на Неметцком рубеже против неметцких волостей Липолы да Белого озера. В нее входили деревни Самылкино – Нестерово, Кобуево на Вепсее, Корбачьпаково, Обобурово, Корбола, Корбола Пантелеево (XII, 78). «А дохода шло владыце деньгами пол четверты гривны, три бораны, пять блюд масла, два пятка лну, а из хлеба треть; а ключничи пошлины гривна и десять денег, две овчины, восмь пятков льну, двенадцать коробей ржи, пол пяты коробьи овса, шесть коробей ячмени» (XII, 79). |
| Я объясняю, что переговорю со своим юным другом, когда он приедет. Хозяйка произносит. «Конечно, сэр» — она привычна к тому, что называют «странствующий рыцарь». Успокоив свою совесть с помощью шиллинга, опущенного в холодную ладонь пораженной прислуги, я опять оказываюсь на длинной унылой улице, теперь, возможно, оглашаемой печальным криком: «Булочки!» Иногда, вечером, когда зажгутся огни, со столов будут уже убраны остатки нехитрой трапезы и отблески пламени в камине прибавят уюта обшарпанным комнатам, — я иду с визитами. Мне не надо ни звонить в звонок, ни подниматься по ступенькам. Сквозь тонкие, прозрачные стены я ясно вижу вас, мои старые друзья. Мода слегка переменилась, вот и все. Мы носили расклешенные брюки — восемь шиллингов шесть пенсов, если на заказ, и семь шиллингов шесть пенсов, если готовые; с шиком закалывали галстуки булавками в виде подковки. Что касается жилетов, то, думаю, тут у нас было преимущество перед вами — наши были ярче, смелее Манжеты и воротнички у нас были бумажные — шесть с половиной пенсов дюжина, три с половиной пара. В воскресенье они сверкали белизной, в понедельник уже не столь бросались в глаза, ну а во вторник утром определенно теряли вид. Но во вторник вечером, когда, помахивая изящной тросточкой или аккуратно скатанным зонтиком, мы прогуливались по Оксфорд-стрит, — в самый светский час, с девяти до десяти, — мы поводили руками и задирали носы, как избранные. Но и у ваших целлулоидных воротничков есть свои достоинства! Бури не треплют их; они лучше переносят накал и суету дневных забот. Проведешь разок губкой — и манишка, как новая. Нам-то приходилось чистить их хлебным мякишем, в ущерб лоску. И все же не могу отказаться от мысли, что наши бумажные воротнички, во всяком случае первые несколько часов, выглядели более ослепительно. В остальном я не вижу в вас перемен, друзья. Я приветственно машу вам рукой из уличного тумана. Да ниспошлет вам Господь покой, доблестные рыцари, одинокие, покинутые и презираемые; влекущие безрадостное существование; сохраняющие достоинство на двенадцать, пятнадцать или восемнадцать (какое мотовство) шиллингов в неделю; возможно, откладывая что-то даже из этой суммы для старой матери в деревне, которая так гордится своим сыном-джентльменом, образованным и работающим в Сити. |
| Жёлтый был его любимый цвет. Жёлтые листья, жёлтое солнце, жёлтый песок, жёлтое мороженое. Жёлтое даже лучше, чем золотое. — И тигр жёлтый,— сказал Рррр.— А чёрные полоски не считаются, ладно? — Согласен,— сказал Дональд Биссет.— Но ты мне нравишься и в полоску. — Уррр, УРРР. сладкий я тигр, да? — Не сладкий, а славный. — Нет, сладкий! А всё сладкое — славное. И получается одно и то же. Не верите, спросите собаку! Дональд Биссет задумался. — Что бы нам такое придумать, Рррр? — сказал он.— У меня шесть свободных дней впереди. — Шесть — это почти семь,— ответил Рррр. — А семь — это целая неделя! Так что же нам предпринять? — Позвони и спроси,— сказал Рррр. — Ну конечно! И как это я забыл? Дональд Биссет снял телефонную трубку и набрал номер: ВБЖ 1-2-3-4 (раз-два-три-четыре). — Ваше Воо-Бра-Жение слушает,— ответили в трубку.— Вам хочется устроить весёлые каникулы? Сейчас подумаем, что бы такое посоветовать. Так... так... впрочем, нет... Знаете что, мы вам позвоним через несколько минут, а пока представьтесь ребятам, которые читают эту книжку. Может быть, они вас ещё не знают? — С удовольствием. Дорогие ребята! Познакомьтесь с моим любимым тигром. Его зовут Рррр. — Ррррррррр --— сказал Рррр. — Иногда он бывает злой, особенно по пятницам. — Потому что всем лентяям и ослушникам по пятницам порка! До завтрака, гррррр... — Что ты выдумал, Рррр? Не слушайте его, это он спутал. Тигров у нас не наказывают. Вот школьников иногда... Мне и самому попадало... Но не хочется об этом вспоминать. Рррр шутит! Вообще-то он очень добрый и славный тигр. — Жёлтый в полоску! — Да, как все настоящие тигры. — А теперь моя очередь,— сказал Рррр.— Я вас познакомлю с Дональдом Биссетом. Он настоящий знаменитый сказочник. Живёт в Англии и пишет сказки, рисует к ним картинки и сам рассказывает свои сказки по телевидению, потому что он актёр. Играет в театре, снимается в кино и умеет ездить верхом на лошади... — Перестань, Рррр, ты расхвастался. — Я не расхвастался, а расхвастал тебя. Хотите, Дональд и вам расскажет сказку, пока не позвонило его Воо-Бра- Жение? |
| Совершенство шестерки заключается в том, что это первое число, которое равно сумме своих частей (делителей - 1, 2, 3), составляющих начало натурального ряда (De Gen. ad lit. IV, 1 - 2). Любовь к числу оказывается у Августина иногда настолько сильной, что он ставит больше в зависимость от него, чем от Бога, совершенство творения. Число шесть, пишет он, совершенно не потому, что Бог создал мир в 6 дней, но Бог создал мир в 6 дней потому, что 6 - совершенное число. «Итак, хотя бы они (дела Бога по творению. - В. Б.) и не были совершенны, оно (число 6. - В. Б.) было бы совершенно; если же оно было бы несовершенным, то и они в соответствии с ним не были бы совершенными» (IV, 7). По библейской версии Бог, завершив творение, отдыхал в седьмой день. Соответственно и в числе семь Августин усматривает большой смысл. Математическая основа значимости семерки заключается в том, что она представляет собой сумму первого совершенного нечетного числа (3) и первого совершенного равного числа (4). В Библии, указывает Августин, семь часто употребляется «для обозначения целостности (universitas) какой-либо вещи». Этим же числом обозначается Св. Дух и покой Божий, которым успокаивается и человек в Боге. «Ибо в целом (in toto), то есть в полном совершенстве, заключается покой; в части же - работа. Мы трудимся, пока познаем частично» (De civ. Dei XI, 31). Число 11 означает, по мнению Августина, грех, так как преступает число 10, которым возвещается Закон. Число 12 - также знаменательное число, ибо получается переумножением частей числа семь (3×4) (XV, 20). Августин стремится показать и совершенство значимого в христианстве числа 40 (см. Исх 24,18; 3 Цар 19, 8; Мф 4, 2), хотя в разных местах он объясняет это по-разному. Может быть, совершенство числа 40 состоит в том, что Закон дан в 10 заповедях, которые должны быть возвещены во всем мире, т. е. по четырем сторонам света, или в том, что Закон осуществляется с помощью четырех Евангелий (In Ioan. ev. 17, 6). В «Христианской науке» Августин, объясняя сорокадневный пост, пишет, что число 10, взятое четыре раза, выражает познание всех вещей во времени, так как числом 4 определяется течение времени - суточное и годовое. |
| — Отчего же тебе совестно? — спросил Маленький принц, ему очень хотелось помочь бедняге. — Совестно пить! — объяснил пьяница, и больше от него нельзя было добиться ни слова. И Маленький принц отправился дальше, растерянный и недоумевающий. «Да, право же, взрослые очень, очень странный народ», — думал он, продолжая путь. XIII Четвертая планета принадлежала деловому человеку. Он был так занят, что при появлении Маленького принца даже головы не поднял. — Добрый день, — сказал ему Маленький принц. — Ваша папироса погасла. — Три да два — пять. Пять да семь — двенадцать. Двенадцать да три — пятнадцать. Добрый день. Пятнадцать да семь — двадцать два. Двадцать два да шесть — двадцать восемь. Некогда спичкой чиркнуть. Двадцать шесть да пять — тридцать один. Уф! Итого, стало быть, пятьсот один миллион шестьсот двадцать две тысячи семьсот тридцать один. — Пятьсот миллионов чего? — А? Ты еще здесь? Пятьсот миллионов… Уж не знаю, чего… У меня столько работы! Я человек серьезный, мне не до болтовни! Два да пять — семь… — Пятьсот миллионов чего? — повторил Маленький принц: спросив о чем-нибудь, он не успокаивался, пока не получал ответа. Деловой человек поднял голову. — Уже пятьдесят четыре года я живу на этой планете, и за все время мне мешали только три раза. В первый раз, двадцать два года тому назад, ко мне откуда-то залетел майский жук. Он поднял ужасный шум, и я тогда сделал четыре ошибки в сложении. Во второй раз, одиннадцать лет тому назад, у меня был приступ ревматизма. От сидячего образа жизни. Мне разгуливать некогда. Я человек серьезный. Третий раз… вот он! Итак, стало быть, пятьсот миллионов… — Миллионов чего? Деловой человек понял, что надо ответить, а то не будет ему покоя. — Пятьсот миллионов этих маленьких штучек, которые иногда видны в воздухе. — Это что же, мухи? — Да нет же, такие маленькие, блестящие. — Пчелы? — Да нет же. Такие маленькие, золотые, всякий лентяй как посмотрит на них, так и размечтается. А я человек серьезный. Мне мечтать некогда. — А, звезды? — Вот-вот. Звезды. |
| Мы стояли на пыльной площадке и смотрели, как продается мороженое. На станции было очень интересно. Даже небо там было другое, его не загораживали деревья, как в нашем саду. Под ногами была не сочная зеленая травка, а пыльная площадь, и воздух был пыльный, и небо было пыльного цвета. А еще была длиннейшая пыльная деревянная платформа, по которой Светлана нам не разрешала бегать, потому что у платформы останавливались электрички. Мороженое было по шесть копеек или по девять. Было еще по восемнадцать, но мы очень редко видели, как его покупают. Обычно кто-нибудь подкатывает на велосипеде и спрашивает маленькую порцию. Большая красная рука в белом рукаве берет монетки. Хмурый дяденька держит самую маленькую коробочку, наподдает снизу шпенек, и вот в руках у счастливого человека чудо — сияющее белое или розовое кольцо в двух вафлях. Мы даже не завидовали счастливцу, мы радовались за него. Мы уже знали, что маленькие порции кладут только в клетчатые вафли, средние — в клетчатые и в вафли с именами. Большие покупали так редко. Конечно, они должны быть с именами, как же без этого. А еще что? Наверное, отчество. Мы стояли и радовались, когда кто-нибудь покупал среднюю порцию и на круглой вафле попадалось имя кого-нибудь из нас (это была неслыханная удача!) или хотя бы имя какого-нибудь нашего знакомого. Продавец никогда не менял вафли. Например, покупателя звали Алик, а на вафле написано «Катя», но хмурый дяденька даже на «Петю» не согласится менять. Подходили старшие ребята (они перешли во второй или в третий класс), доставали все свои деньги и покупали мороженое. Малышам тоже хотелось лизнуть. А иногда шесть копеек было у кого-нибудь из нас. Он брал мороженое. Мы все отходили в сторону. Ребят человек пять или семь, а мороженое было одно, да в конце концов это всего лишь одна столовая ложка. Стояли мы так один раз в пыльной траве. С одной стороны по рельсам проезжали поезда, с другой стороны по дороге — лошади с телегами и велосипедисты. И вот велосипедист, большой мальчик, гораздо старше нас, наверное, уже в классе шестом или седьмом, поехал медленно-медленно, на нас почти не посмотрел, прищурился, посвистел и быстро помчался мимо по дороге, обгоняя лошадей с телегами. А в пыльную траву, прямо к нашим ногам, покатились монетки — и на мороженое по восемнадцать копеек, и на мороженое по девять копеек, и на мороженое по шесть копеек, по порции на каждого из нас. |
| Кровли на них иногда были так велики, что сами по себе превышали вышину остального строения; так, в Олонце вышина башни до кровли была пять саженей, а с кровлею одиннадцать. Вообще высота, длина и ширина башен была очень различна и не одинакова в одном и том же городе. Например, в Воронеже в 1666 году одна башня имела в вышину семь саженей, а другие – пять, четыре, три и даже одну. Вышина вообще не соразмерялась с объемом башен; например, в одном городе из двух башен в полторы сажени в диаметре одна была вышиною в три сажени с половиною, другая в полторы сажени. Редко длина башни была одинакова с шириною. Чаще всего в одну сторону они были длиннее, в другую, внутреннюю, короче, например, четыре сажени длины и две с половиною ширины. Но самая обыкновенная мера башен была около трех саженей в длину и двух в ширину. В некоторых городах башни строились в уровень со стеною, в других выступали сажени на две, на три и даже на четыре в наружную сторону. Количество башен в городах было чрезвычайно различно, смотря по объему стены: в новгородском каменном городе их было десять, в земляном девять, в деревянном тридцать семь; в Астрахани десять, в Яике восемь, в Олонце тринадцать, в Тотьме семь, в Смоленске и Муроме четырнадцать, в Воронеже семнадцать, в Архангельске девять, в Кирилло-Белозерском монастыре двадцать три. Те, которые стояли по углам, назывались наугольными, стоявшие посередине стены – середними, с воротами – проезжими, без ворот – глухими. Везде были тайнинские башни, стоявшие обыкновенно поблизости к реке; оттуда делали подземные ходы со струбами, иногда саженей на шесть, десять и более. Башни назывались по урочищам, по местности, или же по их назначению, например, розважская, новинская, водяная, набережная, поваренная, квасоваренная, также по именам праздников или святых, например, пречистенская, введенская, Никольская. Последнего рода названия давались преимущественно проезжим башням. Башни разделялись на ярусы, которые снаружи обозначались террасами во всю окружность строения, называемыми в те времена мостами. |
| Кана названа Галилейской, чтобы читатель не спутал ее с другой Каной невдалеке от Тира, которая упоминается в Нав 19:28. Кроме того, Евангелист подчеркивает этим, что первое чудо было совершено не в Иудее. По Иосифу Флавию, галилейская Кана располагалась на расстоянии ночного пути от Тивериады. В наше время несколько деревушек претендуют на соответствие библейской Кане, но сделать выбор между ними невозможно. Матерь Иисуса несколько раз (2:12; 6:42; 19:25–26) упоминается в четвертом Евангелии, но никогда по имени. Вина нет у них — Евангелиста совсем не интересует причина нехватки вина, и разнообразные предположения по этому поводу не выглядят убедительными. Что Мне и Тебе, Жено? Обращение gЪnai ‘женщина!’ не было грубым, ср. 19:26. Что Мне и Тебе звучит значительно более резко и имеет смысл ‘сейчас Меня нельзя просить об этом’, ср. Мк 1:24; 5:7; Мф 8:29 и отказ Иисуса последовать совету братьев (7:6). Он не отказывает Матери, но лишь дает понять, что Его решения принадлежат Ему одному и направлены только на исполнение воли Отца. Еще не пришел час Мой — подразумевается смерть и Воскресение. Тот час, когда люди увидят силу и славу и Сына Божиего, еще не наступил, но как знак грядущего прославления людям дано все-таки увидеть начало чудес (2:11). Ср. 7:6,39; 1 Ин 2:18. Именно поэтому Мать не усматривает в словах Христа отказа совершить то, о чем Она Его просит, хотя и не прямо. Что скажет Он вам, то сделайте — совпадает со словами фараона об Иосифе, обращенными к египтянам (Быт 41:55). Шесть каменных водоносов — каменные кувшины, в отличие от керамических, не были связаны с ритуальной нечистотой (это различие проводилось в законническом устном предании) и, следовательно, больше подходили для целей очищения. Вообще шесть является в Библии символическим числом: будучи на единицу меньше, чем семь, это число означает всегда неполноту и несовершенство, иногда — грех. Поэтому предполагают иногда, что число водоносов означает и здесь неполноту и частичность иудейского очищения. Это толкование вряд ли справедливо, потому что после чуда, совершенного Иисусом, число водоносов осталось прежним. |
| Этих ярусов было обыкновенно три: нижний, или подошвенный, средний и верхний, а иногда, особенно в небольших городах, только два. В каждом ярусе устраивались бои; в подошвенном стреляли из пушек, и потому он назывался пушечным, а в верхнем над ним – из пищалей и мушкетов, и потому они назывались пищальным и мушкетным боями. Не всегда в одном и том же городе были башни с равным количеством боев. Так, в Смоленске в некоторых башнях были неполные бои, хотя с полным количеством мостов. Например, в одной башне бои устроены были только в среднем мосту, в другой только в верхнем, а в нижнем и среднем не было боев. Ходы по башне были иногда снаружи, иногда изнутри, так что башня в середине по столбу разделялась на отделы, а верхние отделы с нижними соединялись посредством лестниц. Иногда на кровлях башен устраивались чердаки, клетки, или караульни, небольшие надстройки для обозрения далеких предметов; в них также были наготове пищали. Число проезжих башен соразмерялось с величиною города. В каменном новгородском городе из десяти башен было шесть проезжих, в земляном из девяти три, в Воронеже из семнадцати шесть, в Белозерске из восьми две, в Инсаре из восьми три, в Муроме из четырнадцати две проезжих и третья с воротами водяными, то есть ведущими к воде; в небольших городках из четырех башен строилось по две проезжих; никогда не строились города с одним только выходом. Ворота в башнях были толсты и широки, и потому проезжие башни всегда значительно были и выше, и массивнее глухих; например, в семь саженей с половиною длиною и столько же шириною. В воротах вделывались боевые окна, как в глухих башнях и в пряслах. Над ними находился образ святого и какого-нибудь большого праздника, и по имени образа называлась башня; а в некоторых городах в башнях над воротами устраивались маленькие церкви. Ворота запирались огромными замками. В мирное время, однако, створы ворот не запирались, а только на ночь опускалась решетка, а для удобства в самих воротах проделывались калитки, которые также запирались особыми замками. |
|
|
