| Умываясь, говорили: «Ластив- ко, ластивко! На тоби веснянкы, дай мени билянкы!»; «Касатка, касатка! Возьми свою рябину – подай мою белину!» Считалось также, что если умоешься при виде первой ласточки, станешь резвым и веселым, избавишься от сонливости и хвори. У малороссов и белорусов были распространены поверья о зимовье ласточек в воде. В день св. Симеона Столпника (1/14 сент.) ласточки собираются вместе и жалуются этому святому на то, что воробьи занимали их гнезда, а дети их разоряли. Сразу после этого или на Воздвижение (14/27 сент.) они прячутся в колодцы, чтобы таким путем скорее попасть в «вырей». Осенью люди старались не вычерпывать воду из колодцев, чтобы не помешать ласточкам вылететь в «вырей». По др. поверьям, ласточки прячутся в реки, озера и пруды, сцепляются лапками или крыльями в цепочки и спят под водой до весны. Рассказывали, что рыбаки не раз вылавливали из-подо льда целые гирлянды ласточек, приносили их домой, где в тепле подле печки они оживали. Весной из воды вылетают лишь молодые ласточки, которые появились на свет в прошлом году, а у старых опадают перья, и они превращаются в лягушек. Ср. мотив сбрасывания ласточкой перьев в сочинении Иоанна Дамаскина , греческого богослова VIII в.: «Ласточка, когда придет зима, сбрасывает с себя перья и залезает под кору дерева, а потом весной опять покрывается перьями, вылетает на свет, щебечет и как будто говорит человеку: «Убедись от меня в воскресении мертвых». В народной традиции ласточки обнаруживали сходство с лаской. Названия их родственны по происхождению. При виде первой ласточки брали из- под ноги землю и искали в ней волос. Какого цвета он окажется, такой масти и следует покупать лошадь, чтобы она пришлась по нраву домовому. Ласточку, пролетающую под коровой, считали причиной появления крови в молоке, так же как в др. местах – ласку, пробегающую под коровой. В загадках щебетание ласточки представлено как иноязычная речь, немецкая, татарская, турецкая, латинская («по-немецки говорило», «по-татарски лепетало», «по-турецки заводило») и т. |
| Но Патрикий, прежде чем отозваться на его приглашение, счел необходимым собрать о нем нужныя справки. Епископ же Лука, узнав о сем и опасаясь и в пределах польских опасности от русского правительства, удалился за Прут, в Молдовалахию, и там рукополагал в священные степени. Но скоро по справкам оказалось, что это не только не епископ Лука, какого никогда около Иоанна Антоновича и не было, – но даже и не священноинок Афиноген, а некто другой, как иеродиакон воскресенского новоиерусалимского монастыря Амвросий. Молва о самозванстве епископа Луки скоро разнеслась не только между русскими, но и зарубежными старообрядцами и достигла Молдавии. Только поставленные им попы отстаивали достоинство своего мнимого архиерея; но им уже мало кто верил. Ясский господарь хотел его повесить. Успев спастись бегством, самозванец не был уже принят и там, где он жил раньше, старообрядцы за произведенный соблазн хотели или бросить его в реку, или выдать русскому правительству. И вот «от стыда и срамоты» он убежал в пограничный город польского королевства Каменец-Подольск, где скинул архиерейское платье, принял «католический раскол и записался в том городе в гарнизон». Через несколько лет жители Борской слободы, от лица очевидцев, писали о нем Патрикию следующее: «отныне генералом и ходит по-немецки и в парике, и борода обрита, и там многие люди были и видели». Анфим. Имя самозванца-епископа связано с другим именем, с именем Анфима. епископа кубанского. Несмотря на произведенный мнимым епископом Лукою величайший соблазн во всем старообрядческом мире, вслед за ним является новый епископ, которого принимали многие зарубежные старообрядцы. По наружности новый епископ был довольно безобразен, по внутренним качествам он был «своенравен в бессоветен». Это был некто Анфим, монах Кременского монастыря на Дону, утверждавший, что он поставлен был в иеромонаха воронежским епископом Иоакимом, – хотя это уверение Анфима в свое время подтверждено не было. Он судился за уклонение из прав. церкви в раскол, был за это судим и наказан по тогдашним законам. |
| Сергей 20 февраля 2009, 17:40 К сожалению, мало что изменилось. Уповаем только на помощь Господа нашего Иисуса Христа и Богородицы. Алексей 20 февраля 2009, 17:40 История наглядно свидетельствует, что происходит с народом, предавшим свою веру, как всякая красота и слава предков, от которых он отпал, вызывают в нем нестерпимые переживания, выплёскивающиеся неутолимой жестокостью ко всему, что обращает его к Лику им оставленному. Потому молимся о Сербии, о ее народе, чтобы пребывал он в единении, чтобы преодолел в себе сомнения, чтобы укрепился в вере православной, чтобы расточились врази его Андрей 20 февраля 2009, 17:40 Сколько многообразных,тяжелых страданий и унижений перенес Многострадальный Сербский Народ,и терпит до сегодняшнего дня! Низкий им поклон! Редким народам дана такая чаша страданий! В их числе и наш Русский народ! Начало Крестного Пути Сербии по преданию было положено на Косовом поле,которое сейчас от нее отделяют.Тогда Сербия и сделала свой выбор,определивший ее судьбу до конца веков! Очень больно видеть,что делают с Сербией. Но я думаю,что ,,претерпевший до конца спасется " и Господь еще прославит Многострадальный Сербский Народ! РОМАН 20 февраля 2009, 17:40 Косово-сербам!!!Правда за православными!!! Вячеслав 20 февраля 2009, 17:40 Господи, храни землю сербскую! Святую и многострадальную! Я родом с Крыма, живу в Германии и проблему Косово знаю. И этот вопрос, меня как православного человека не может не затрагивать. Особенно в свете последних событий, когда косовский край был объявлен независимым государством, скорби и боли не было предела... Парадоксальная вещь. Германия, которая всегда выступала с критикой в адрес ислама, не только поддерживает, но и гордо заявляет об исчерпании конфликта демократическим путем. А демократия по-немецки, это ничто иное, как демократия по-американски. Что за этим стоит, все мы конечно знаем. Думается, что решающую роль на Балканах все-же сыграет Россия... Сила и мощь Православной России защитит сынов сербских от врагов! |
| Хотя они и не были осуществлены, из них видно, каким представлялось их авторам в то время положение императора по отношению к Русской Церкви и как прочно держались представления о взаимоотношениях между государственной властью и Церковью, идущие от Петра Великого. 28 февраля 1804 г. Сенат получил высочайший указ об образовании Комиссии по составлению законов. Этот указ появился в результате доклада министра юстиции государю, в котором содержался и план предполагавшихся законов. Хотя в этом докладе министра говорилось среди прочего и о специальной духовно–гражданской комиссии, но в самом плане нет ничего, что относилось бы к вере или Русской Церкви . По–видимому, в связи с этим планом в 1804 г. был создан Проект Основных законов Российской империи. Его автор, барон Г. А. Розенкампф, писал по–немецки, и этот первоначальный текст затем был весьма неточно переведен на русский язык. В первой главе Проекта (§ 1) рассматривается вопрос «О православной вере» и устанавливается: «Православная греко–российская вера есть господствующая во всей империи. Она основана на Священном Писании и на учении святых отец». Для нас важен § 10, в котором говорится об императорской власти: «Der Kaiser als Alleinherrscher ist zugleich das geistliche Oberhaupt des Staates» [император как единодержавный правитель есть в то же время духовный глава государства (нем.)], что в русском переводе звучит так: «Император есть верховный правитель всего государства и глава Церкви». Если у Розенкампфа во всех параграфах, трактующих вопросы веры (§ 1–11), чувствуется некоторый налет протестантизма, то русский перевод ориентируется на традиции XVIII столетия и Акт о наследии престола Павла I . В 1808 г. было издано сочинение М. М. Сперанского (1772–1839), тогдашнего личного статс–секретаря императора Александра I, под названием «Введение к уложению государственных законов» . В этом законодательном проекте Русская Церковь не упоминается ни разу и вообще нет речи об отношениях государственной власти с теми церковными учреждениями, в руках которых находилось религиозное окормление большей части российских подданных. |
| – Звучит абстрактно. Как подобный ценз может быть введен в общество, если не на законодательном уровне? – Когда я говорю о социальном цензе, я имею в виду консенсус авторитетных людей. Общество – это элиты, массы и СМИ. Через обращение к своей традиции они должны приходить к консенсусу по вопросам веры, этики, нравственности. В качестве положительного примера могу привести инициативу митрополита Кирилла (Гундяева) – Всемирный Русский Народный Собор. На последнем VIII Соборе были приняты нравственные рекомендации для бизнеса, рассматривались вопросы внешней политики России и международной политики в православном мире. На VI соборе мы говорили о месте православия в цивилизации. Если общество именно так будет утверждать позитивную систему ценностей, связанных с православной традицией, тогда индивидуум будет сочетать мысль о себе с мыслью о своих корнях, Церкви, религии. А дальше пусть делает выбор. – Возьмем конкретный пример. Надо ли вводить в школы изучение православной культуры? – Предмет " Основы православной культуры " – это вещь, безусловно, позитивная и должна быть утверждена законодательно. Жить в стране и не знать основ ее культуры – нонсенс. Не нравится страна – двери открыты. – Вы говорите о православной традиции. Вы сами – старообрядец. Значит ли это, что традицию для вас олицетворяет старая вера? – Старообрядчество – это консерватизм и традиционализм в Церкви. Поэтому всякий последовательный церковный консерватор не может пройти мимо старообрядчества. Когда он пытается найти точки консерватизма и традиционализма в новообрядческой традиции, то неизбежно наталкивается на три тупика: откровенно антиправославная культура XVIII века, русская секулярная элита XIX века, считавшая себя " православной " , но говорившая по-французски или по-немецки, а также черносотенство и ксенофобия, когда ненависть к инородцам и невежественное мракобесие заменяют позитивное и созидательное углубление в традицию. Старообрядчество преодолевает все эти тупики. Здесь нет мракобесия, абсолютно логичным выглядит объяснение феноменов XVIII и XIX веков. Кроме того, у староверов была выработана колоссальная культура русского духовного сопротивления, это очень устойчивая конфессия, она формирует крепкий и жесткий характер. Это мужская версия православия. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 29 голосов: 4.2 из 5) Оглавление Рассказ старшего садовника В оранжерее графов N. происходила распродажа цветов. Покупателей было немного: я, мой сосед-помещик и молодой купец, торгующий лесом. Пока работники выносили наши великолепные покупки и укладывали их на телеги, мы сидели у входа в оранжерею и беседовали о том, о сём. В теплое апрельское утро сидеть в саду, слушать птиц и видеть, как вынесенные на свободу цветы нежатся на солнце, чрезвычайно приятно. Укладкой растений распоряжался сам садовник, Михаил Карлович, почтенный старик, с полным бритым лицом, в меховой жилетке, без сюртука. Он всё время молчал, но прислушивался к нашему разговору и ждал, не скажем ли мы чего-нибудь новенького. Это был умный, очень добрый, всеми уважаемый человек. Все почему-то считали его немцем, хотя по отцу он был швед, по матери русский и ходил в православную церковь. Он знал по-русски, по-шведски и по-немецки, много читал на этих языках, и нельзя было доставить ему большего удовольствия, как дать почитать какую-нибудь новую книжку или поговорить с ним, например, об Ибсене. Были у него слабости, но невинные; так, он называл себя старшим садовником, хотя младших не было; выражение лица у него было необыкновенно важное и надменное; он не допускал противоречий и любил, чтобы его слушали серьезно и со вниманием. — Этот вот молодчик, рекомендую, ужасный негодяй, — сказал мой сосед, указывая на работника со смуглым цыганским лицом, который проехал мимо на бочке с водой. — На прошлой неделе его судили в городе за грабеж и оправдали. Признали его душевнобольным, а между тем, взгляните на рожу, он здоровёхонек. В последнее время в России уж очень часто оправдывают негодяев, объясняя всё болезненным состоянием и аффектами, между тем эти оправдательные приговоры, это очевидное послабление и потворство, к добру не ведут. Они деморализуют массу, чувство справедливости притупилось у всех, так как привыкли уже видеть порок безнаказанным, и, знаете ли, про наше время смело можно сказать словами Шекспира: «В наш злой, развратный век и добродетель должна просить прощенья у порока». |
| Это «грекофильство» и эти новые связи с греками, как ни казалось странным, стали одним из источников раскола и смуты на Руси. Протоиерей Георгий Флоровский в труде «Пути русского богословия» отмечает: «У Никона была почти болезненная склонность все переделывать и перерабатывать погречески, как у Петра впоследствии – страсть всех, и все переделывать по-немецки, или по-голландски. Их роднят также эта странная легкость разрыва с прошлым, эта неожиданная безбытность, умышленность и надуманность в действии. И Никон слушал греческих владык и монахов с такой же доверчивой торопливостью, с какой Петр слушал своих «европейских» советчиков. При всем том Никоново грекофильство совсем не означало расширения вселенского горизонта. Здесь было немало новых впечатлений, но вовсе не было новых идей. И подражание современным грекам нисколько не возвращало к потерянной традиции… Однако главная острота Никоновской реформы была в резком и огульном отрицании всего старорусского чина и обряда. Не только его заменяли новым, но еще и объявляли ложным, еретическим, почти нечестивым. Именно это смутило и поранило народную совесть» 60 . Без сомнения, и Патриарх Никон , и царь Алексей Михайлович, были движимы и вдохновлены идеей «Москвы – третьего Рима». Преобразования Никона имели и другую цель – Патриарх желал возвысить церковную власть над властью светской в соответствии с католической практикой средневековой Европы. Отметим, что и в самой поздней Византии, которая в своей борьбе против римских притязаний постепенно сползала на римские позиции в отношении учения о первой иерархии, «начиная с XII века и далее, не императоры, а именно патриархи определяли политику и давали окончательные решения» 61 . Однако решение патриарха и царя следовать образцу современных греков, и властные деспотические методы навязывания реформ, привели к трагическим последствиям. Против них восстали миллионы верующих. Во главе этих восставших стоял бывший близкий друг Никона, знаменитый протопоп Аввакум. Этот раскол, который отбросил наиболее религиозную активную часть населения в оппозицию власти, обнаружил, как отмечает Юлия Синелина, что мы «сами не знаем во что веруем». «Встал вопрос о том, чем определяется религиозная истина: решениями церковной власти или верностью народа древнему благочестию? Где сама Церковь – во власти или в народе? Первая опора самобытности – вера – подверглась сомнению» 62 . |
| Так, в частности, на 7-м заседании (13 октября 787 г.) Собор привел Никео-Цареградский Символ Веры – конечно, без Filioque – важнейший исторический факт, также свидетельствующий не в пользу позднейших римских догматов об исхождении Святого Духа не только от Отца, но и от Сына. В окончании Собор принял 22 канона, в основном касающихся правил монашеской жизни. После завершения всех обсуждений Отцы откликнулись на приказ императрицы прибыть в Константинополь, где состоялось последнее заседание Вселенского Собора. Это случилось 23 октября 787 г. в Мангаврском дворце столицы. На заседании в присутствии императоров, высших государственных сановников и виднейших военачальников под одобрительные выкрики присутствующих лиц были зачитаны соборные определения. Затем св. Тарасий поднес царям книгу, в которой были изложены все соборные деяния и определения, и просил утвердить их своими подписями. Святая Ирина и Константин VI подписались первыми, затем легаты, столичный патриарх и епископы. Получив щедрые дары от царицы, епископы разъехались по своим епархиям. Так завершилось последнее вселенское собрание Кафолической Церкви, но об этом еще никто не знал и не догадывался. Глава 3. Карл Великий – император Западной Римской империи Пока на Востоке развивались эти волнительные события, на Западе решался вопрос: кто будет править Италией? После смерти Пипина властителем франков стал замечательный человек своего времени, его сын Карл Великий (Charlemagne по-французски и Karl der Grosse по-немецки). Этот великий муж, проживший долгую и содержательную жизнь, является той фигурой, руками которой творится история целых народов и эпох. Он обладал величественным обликом и большой физической силой. До самой старости Карл не оставлял физические упражнения и особенно любил плавание и охоту. Король был трезвенником и ненавидел пьянство. Воздержанный и скромный, неприхотливый в еде и питье, он был красноречив и умел очень доходчиво и просто объяснить дело собеседнику. На обед ему обычно подавали четыре блюда, не считая мясного жаркого, до которого Карл, как истый охотник, был весьма охоч. |
| На другой день гусару стало хуже. Человек его поехал верхом в город за лекарем. Дуня обвязала ему голову платком, намоченным уксусом, и села с своим шитьем у его кровати. Больной при смотрителе охал и не говорил почти ни слова, однако ж выпил две чашки кофе и охая заказал себе обед. Дуня от него не отходила. Он поминутно просил пить, и Дуня подносила ему кружку ею заготовленного лимонада. Больной обмакивал губы и всякий раз, возвращая кружку, в знак благодарности слабою своей рукою пожимал Дунюшкину руку. К обеду приехал лекарь. Он пощупал пульс больного, поговорил с ним по-немецки, и по-русски объявил, что ему нужно одно спокойствие и что дни через два ему можно будет отправиться в дорогу. Гусар вручил ему двадцать пять рублей за визит, пригласил его отобедать; лекарь согласился; оба ели с большим аппетитом, выпили бутылку вина и расстались очень довольны друг другом. Прошел еще день, и гусар совсем оправился. Он был чрезвычайно весел, без умолку шутил то с Дунею, то с смотрителем; насвистывал песни, разговаривал с проезжими, вписывал их подорожные в почтовую книгу, и так полюбился доброму смотрителю, что на третье утро жаль было ему расстаться с любезным своим постояльцем. День был воскресный; Дуня собиралась к обедне. Гусару подали кибитку. Он простился с смотрителем, щедро наградив его за постой и угощение; простился и с Дунею и вызвался довезти ее до церкви, которая находилась на краю деревни. Дуня стояла в недоумении… «Чего же ты боишься? – сказал ей отец, – ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест: прокатись-ка до церкви». Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок, ямщик свистнул, и лошади поскакали. Бедный смотритель не понимал, каким образом мог он сам позволить своей Дуне ехать вместе с гусаром, как нашло на него ослепление, и что тогда было с его разумом. Не прошло и получаса, как сердце его начало ныть, ныть, и беспокойство овладело им до такой степени, что он не утерпел и пошел сам к обедне. Подходя к церкви, увидел он, что народ уже расходился, но Дуни не было ни в ограде, ни на паперти. Он поспешно вошел в церковь: священник выходил из алтаря; дьячок гасил свечи, две старушки молились еще в углу; но Дуни в церкви не было. Бедный отец насилу решился спросить у дьячка, была ли она у обедни. Дьячок отвечал, что не бывала. Смотритель пошел домой ни жив ни мертв. Одна оставалась ему надежда: Дуня по ветрености молодых лет вздумала, может быть, прокатиться до следующей станции, где жила ее крестная мать. В мучительном волнении ожидал он возвращения тройки, на которой он отпустил ее. Ямщик не возвращался. Наконец к вечеру приехал он один и хмелен, с убийственным известием: «Дуня с той станции отправилась далее с гусаром». |
| Дали по строгачу. Тогда-то Солоухин и сказал знаменитую фразу, выходя из парткома в ресторан, это в десяти метрах: “Оставили в рядах”. Потом мы с ним в один день заявления о выходе из рядов отвезли. Главным образом, от нераскаяния коммунистов в гонениях на церковь. Я тогда его рассказ печатал о Войкове-цареубийце. И до сих пор метро “Войковская”. Вот как за своих держатся. Мы с Солоухиным в Риме сидели, он повел в кафе, где Гоголь любил сидеть. Я официанту по немецки внушил, что зер гроссише руссише шрифтштеллер. Как не слупить с большого русского писателя, тем более помнят, что вся Европа построена на русское золото. Потом идем мимо Пантеона. “Владимир Алексеевич, давайте зайдем, Рафаэль похоронен, от любви умер”. — “Да ну, — говорит, — чего заходить. Ну умер и умер и вечная память. Ну, мрамор, ну голубки. Нет, брат, наша могилка должна быть на родине, на сельском кладбище”. Так и напророчил себе. А я потом к Рафаэлю забегал. Действительно, мрамор и голубки… Чего, все-таки полезешь? — спросил я, видя, как Стас зашевелился. - Не знаю. Еще покурю. - А я еще поговорю… Вообще, за евреями интересно наблюдать. У них несколько приемов обработки. Дать понять, что все тебе будет, и деньги и имя, только вот подтянись к культурке, иными словами, перестань быть русским. “Ах, какая у Розы Самойловны племянница, как ей ваши рассказы нравятся”. - А еще их бабы почему-то всегда говорят: давай уедем, давай уедем. - А вся культура — черный квадрат да музыка Шнитке. Казалось бы, ну и пяльтесь вы в черный квадрат, нет, им надо, чтоб все в него пялились, тут же амбивалентность, а сосна Шишкина, ну что сосна? И писатель как начинает выдрючиваться, это писатель, тут начинаются о нем рассуждения, амбивалентность в нем, а вот северно-сибирское, да еще с местными словами — это уже косность, отсталость, культуры мало. А признаться, что русского языка не знают — это ни в жизнь. Гениев делают моментально, лауреатов. Кому сейчас нужен Рыбаков с его “детьми”? А ведь классик. Да что мы тут о них! Как от каждого не отойдут до смертного часа соблазны, так и от России. |
|
|
