| Подводя итог своей церковно-школьной работе, Владыка Григорий писал в воспоминаниях: «Меня стали приглашать на заседания Губернского земского собрания при прохождении нашего вопроса [школьного – прот. В. С.], и моя молодая энергия, несомненно располагала многих к доверию, что к лучшей постановке дела будут приложены все старания. В дальнейшем, когда я сам участвовал в Губернском земском собрании в качестве представителя от духовного ведомства, дело окончательно упрочилось, хотя оппозиция церковным школам всегда была. Мое активное участие во всякого рода земских и других комиссиях создало мне некоторую популярность и сблизило меня с высшими представителями власти и общества, в частности, с губернатором Н. В. Протасьевым (а потом и с Н. Д. Грязевым, который также часто своим авторитетом поддерживал наши земские ходатайства, а своим вниманием ко мне и церковным школам задавал известный тон и другим... Он, например, всегда с семьей неизменно посещал наши школьные праздники и „елки“, торжественно устраивавшиеся мною в громадном зале Братского Дома 157 , куда я обыкновенно в тех же целях популяризации церковных школ приглашал всех земцев и всех имевших то или Рисунок 30. Протоиерей Павел Ильич Соколов. Председательствующий в Училищном совете при Святейшем Синоде (1898–1917) иное отношение к школам представителей власти и общества. Когда было открыто (1907 г.) Православное Карельское братство 158 , Н. В. Протасьев (а потом и Н. Д. Грязев) обозревал Карельский край, пограничный с Финляндией, посещал вместе со мною и наши школы, видел их успехи и оставлял в классных журналах одобряющие записи. Все это, конечно, поднимало престиж церковных школ в глазах общества и благоприятствовало нашему делу. Много помогла мне и поддержка всех моих начинаний сверху, со стороны Главного наблюдателя церковных школ В. И. Шемякина, его помощника (а потом и преемника) Аф. М. Ванчакова и председательст-вующего в Синодальном Училищном совете прот. П. И. Соколова . Еще в самом начале моей работы, после первых же донесений моих о ходе школьного дела в губернии и принимаемых мною мерах к его улучшению, я получил в ноябре 1896 года от В. И. Шемякина письмо, где он выражал свою благодарность „за ценные сообщения и полезную деятельность“. И потом неизменно я всегда получал поддержку, содействие и защиту, когда я обращался к своему Синодальному начальству письменно или лично (я каждый год бывал летом в Петербурге с личным донесением о школьных делах и с разными ходатайствами по поводу школ). |
| После концерта нас посадили в автобус и повезли в Мариинский театр. Там, пока нас водили по этажам и показывали зрительный зал, я немного развеялась: все такое светлое, золотое, синее. И торжественно очень, особенно когда из царской ложи вниз смотришь. На сцене в это время шла подготовка к какому-то спектаклю — декорации ставили. Ах, Мариинская сцена! Когда-нибудь ты обязательно будешь моей! И ура: у нас начинается сценическая практика! Это значит, что нас будут уже сейчас брать в настоящие спектакли! Когда мы после экскурсии вернулись в Академию, нас познакомили с расписанием репетиций. Первым делом нас возьмут в «Дон Кихота» . Если честно, я не знаю, что это или кто, я вообще до недавнего времени, пока эти слова написанными не увидела, думала, что балет называется «Тонкий ход»… Можете смеяться, если вы такие образованные, а я все знать не обязана. Вот поучусь и узнаю. И не только узнаю, но и потанцую в нем, вот. Мы будем там амурами. Пока неясно, кого возьмут, но меня-то уж стопроцентно. А еще нас возьмут в оба «Щелкунчика»! Тем из вас, кто ничего не знает про балет, поясню: есть две постановки «Щелкунчика» — одна классическая, Мариуса Петипá , а вторая современная, ее зовут шемякинской по имени художника, который делал декорации. В них есть детские роли — в классической, например, две куколки и солдатики. В шемякинской очень много ролей для детей — поварята, пирожные, цыплята, гости на елке, привидения… Кого хочу танцевать я, понятно: Машу. Это самая большая партия для нашего возраста. В самый раз для юной примы. Кому охота быть поваренком или солдатиком! Но некоторым придется, потому что мальчиков не хватает. Мальчиков у нас не хватает, и это беда. Почему так вышло, что не хватило как раз мне? Чем этот Эльф моего кавалера очаровал? Шуточками своими да приколами? Оптимистка, блин. Всех зажигает. Моя карта конкретно бита, они с Димой теперь даже домашку вместе делают. И на уроках она ему подсказывает. Мрак. Конечно, можно было бы применить гипноз и отбить его, но в таких вопросах, как любовь, хочется обойтись без магии. Приятно, чтоб кто-нибудь сам бы влюбился… Но фигушки. |
| В 1437 году Татарский хан Махмет был изгнан из Орды своим братом Кичимом. Сделав в царствование свое много добра для Василия Васильевича, он надеялся спокойно жить в нашем Отечестве и приехал в один из Русских городов. Но Василий не помнил благодеяний и, узнав о приезде Махмета, тотчас приказал ему удалиться за пределы России. Хан, обиженный такой неблагодарностью и привыкший видеть в великом князе своего данника, не хотел его слушаться, имея у себя 3000 воинов. Василий послал на него войско под начальством Шемяки. Заранее радовался Шемяка приятному случаю досадить брату: все селения, мимо которых проходил он, были разграблены, а у стен того маленького городка, где жил Махмет, Русское войско вместе со своим начальником пришло в такой страх, что, почти не начиная сражения, пустилось бежать назад. Татары удивились и, поскакав за беглецами, почти всех изрубили. Злой умысел Шемяки в этом деле был явный, но совесть все еще мучила великого князя за ослепление Косого, и, не смея наказывать брата его, он оставил его спокойно княжить в данных ему уделах. Между тем хан Махмет, зная, что ему нельзя долго жить в России и спорить с Василием, пошел через Мордовскую землю в Болгарию к тому месту, где была Казань, разоренная Русскими в 1399 году. Это прекрасное, изобильное место, любимое Татарами Батыя, понравилось и потомкам их, и изгнанный Кипчакский хан стал возобновителем знаменитого Казанского царства, которое потом около ста лет было страшно для Русских. Слух о ласковости и добродушии Махмета, о выгодах, какие доставлял он всем желавшим поселиться в Казани, привлекал к нему новых жителей со всех сторон. Кроме Болгар, Черемисов, Татар, к нему приезжали целые семейства из Золотой Орды, из Астрахани, Азова, так что Казань через несколько месяцев наполнилась людьми. Через год Махмет уже ходил грабить Московское княжество, и в 1445 году наши историки говорят о настоящем нашествии на Россию того же царя Казанского. Он взял Нижний Новгород, а двух сыновей своих послал к Суздалю. Это нападение было так неожиданно, что великий князь не успел собрать всех своих защитников, а Шемяка опять обманул его: сам не поехал к нему на помощь и не прислал обещанного войска. |
| Сохранилось два послания, направленные в это время в Новгород митрополитом Ионой и касавшиеся непосредственно Дмитрия Шемяки. В одном из них Иона писал новгородскому архиепископу Евфимию, что уже неоднократно посылал ему своих послов с грамотами и речами. Новгородцы и князь Дмитрий должны были по «опасным грамотам» прислать своих послов, последний «с чистым покаянием», «без лукавьства». Новгород и Псков посылали уже своих послов, «но прислали ни с чем», да и князь Дмитрий «прислал своего боярина Ивана Новосилцева... ни с чем». Он к тому же «грамоты посылает тайно, а с великою высостию: о своем преступленьи и о своей вине ни единого слова пригодного не приказал». Василий II милостиво пожаловал Новгород, «полон их к ним велел отпущати, и без окупа». А князю Дмитрию следует «бити челом, с покаянием, от чиста сердца». Митрополит надеялся также, что для продолжения переговоров из Новгорода приедут новые послы. Точно датировать это послание не удается. Во втором послании (скорее всего от 29 сентября 1452 г.) митрополит Иона писал новгородскому архиепископу Евфимию, что до него дошли его «речи». В них Евфимий писал: «...будтось яз посылаю к тобе и пишу о князи Дмитреи Юрьевичи, а называя его сыном». Но посмотри в ту посланную мной грамоту, ведь в ней «не велю с ним ни пити, ни сети? Занеже сам себе от христианства отлучил... (пропуск в рукописи. — А.З.) своему брату старейшему великому князю Василию Васильевичи), а еще он же, своею волею, какую великую церковную тягость на себе положил и неблагословение всего великого Божиа священьства, да и грамоту на себе написал, что ему потом брату своему старейшему великому князю и всему христьанству лиха никакого не хотети, ни починати; да то все изменил». Евфимию якобы известно «нашими грамоты, что после тое своее грамоты князь Дмитрей колика есть лиха починил, и крови христианскиа пролилося, и запустениа от него». Разве после этого можно называть его «духовным сыном»? Евфимий писал митрополиту, что прежде князья приезжали в Новгород «и честь им въздавали по силе», а митрополиты таких грамот, как Иона «с тягостию», не присылали. Но ведь тогда и князья такого лиха не чинили, как Шемяка, возражал ему Иона. Князь Дмитрий ведь «княгиню свою, и дети, и весь свой кош оставя у вас в Великом Новегороде, да, от вас ходя в великое княжение, христианство губил». Митрополит писал, чтобы Евфимий с посадником, тысяцким и Великим Новгородом послали «с челобитьем и со всею управою» к Василию II, и обещал за них печаловаться. |
| На подлинном Собственною Её Императорского Величества рукою подписано: «Опробуэца. Анна» 3560 . – 2 июня. Резолюция кабинет-министров на доклад Комиссии, учреждённой для следствия по делам о тайном советнике Татищеве, об учинении смертной казни казаку Исаеву за принятие магометанской веры 78 Доклад. А минувшего февраля 26 дня сего 740 года означенный казак Исаев при указе Её Императорского Величества из Правительствующего Сената с приобщённым из дела об нём, Исаеве, присланным от генерал-майора Соймонова экстрактом прислан в означенную Комиссию, и велено по тому делу в Комиссии рассмотреть и надлежащее решение учинить по указам. И марта 1 дня по рассуждению Комиссии оный казак Исаев допрашиван, а допросом показал: пред доносом-де на комиссара Утятникова Уфимской провинциальной канцелярии Её Императорского Величества слова и дела за собою он, Исаев, не сказывал, и статский советник Шемякин канцелярских служителей и никого вон из канцелярии не высылал, и наодине его, Исаева, ни в чём не допрашивал, и притом и никуда дорогой цены камня, который бы мог действительно светить и без огня, яко свет, и никакого ему, Шемякину, не объявлял и не отдавал, и у него, Исаева, такого камня не бывало, и от Шемякина такого обещания, что хотя он и обусурманился и многие его преступления, токмо о винах его Её Императорскому Величеству донесёт он, Шемякин, и, может-де быть, Её Императорское Величество его, Исаева, простит, не было; а на комиссара Утятникова доношение подал он, Исаев, статскому советнику Шемякину, на дворе, а не в канцелярии, и то-де доношение и он, Исаев, от статского советника Шемякина посланы в Мензелинск к генералу-майору Соймонову, и в Мензелинске с подъёмов и с пытки о сказывании им в Уфе Её Императорского Величества слова и о спрашивании Шемякиным наодине и при том об отдаче ему, Шемякину, вышеписанного камня и о прочем вышеписанном показывал он, Исаев, напрасно, по научению капитана Кулика Дорогомира. А из приобщённого от генерал-майора Соймонова учинённого из произведённого над означенным казаком следствия экстракта значит: показанный капитан Кулик Дорогомир в прошлом 737 году умре. |
| Сейчас мы услышим, и вы поймете. Цветок засохший, безуханный, Забытый в книге вижу я, И вот уже мечтою странной Душа наполнилась моя: Где цвел? Когда? Какой весною? И долго ль цвел? И сорван кем? Чужой, знакомой ли рукою? И положен сюда зачем? На память нежного ль свиданья, Или разлуки роковой, Иль одинокого гулянья В тиши полей, в тени лесной. И жив ли тот, и та жива ли? И нынче где их уголок? Или они уже увяли, Как сей неведомый цветок? Это целая панорама прожитой жизни, нарисованная, вызванная к жизни одним единственным сухим засушенным цветком. И если мы будем видеть вещи, которые любит художник, которым он дал великую жизнь, то наша повседневная жизнь наполнится поэзией. Мне кажется, что это замечательный урок. Моранди для меня — это майский день и именины сердца. Это вообще елей на больную душу. Я помню, что однажды, когда первый раз его показали у нас, вот эти офорты, акварельки какие-то маленькие, внизу в Пушкинском музее была огромная выставка Шемякина с его страшными мордами, жуткая такая, брутальная и вместе с тем бесовская. Огромная выставка, колоссальные скульптуры бронзовые. А наверху на втором этаже прямо над этой выставкой в маленьком зале висел Моранди. Акварельки как будто сделаны, просто художник пробует кистью краску, прежде чем написать что-то, – вот такие офорты. Никого не было. На Шемякина все ломились, а тут не было ни одного человека, я была одна. Я начала ходить по периметру зала и не могла остановиться, перед каждой работой мне хотелось застыть. Это было чудо. На настоящей выставке только в Италии его можно увидеть, у нас почему-то нет, никогда. Именно, может быть, потому, что он не пошел за всеми, он не пошел за толпой, которая стала увлекаться сюрреализмом, кубизмом, всеми этими «измами». Он остался верен реализму. На самом деле реализм — это язык, которым говорит Бог, потому что наш Господь — реалист, Он создал этот мир таким. Мы должны в этих формах видеть и слышать Его голос. Сейчас я хочу вас возвратить в не самую приятную, может быть, для нас действительность. Называется эта моя статья «Счастье труда и триумф изобилия. Идеалы ушедшей эпохи». Ей предпослана цитата из Паскаля: «Какая это странная живопись — натюрморт. Она заставляет любоваться копией тех вещей, оригиналами которых не любуешься». Это действительно так. |
| 17:15–18:10. «Террор в кино и наяву». 2014. Документальный фильм. 52 мин. Автор сценария Андрей Шемякин, режиссер Т. Решетникова. Производство: ООО «Студия Андрея Шемякина». Фильм представит Андрей Шемякин, член правления гильдии киноведов и кинокритиков России, режиссер, сценарист, киновед. Фильм представляет собой размышление на тему появления и развития понятия «террор» в современном обществе. Что означало оно в XIX веке? И как со временем трансформировалось в «терроризм» – в слово, которое звучит с экранов телевизоров чаще, чем этого бы хотелось. Кино и телевидение приложило максимум усилий к тому, чтобы современному человеку было легко представить террор, как он есть. Авторы фильма ставят перед собой задачу проанализировать причины возникновения этого ужаса, проследить цепочку, которая привела нас к современным итогам, исследовать, как по-разному в мировом кинематографе различные режиссеры искали ответы на вопросы, касающиеся этой сложной темы. Обсуждение просмотренных фильмов 18:10–18:50 4.12.2. Круглый стол «Итоги Года кино и проект киноканона в рамках школьного курса ОПК» Организаторы: Клуб православных кинематографистов при Союзе кинематографистов Российской Федерации; Творческая лаборатория «Видимое и сокровенное»; Совет ассоциации учителей православной культуры города Москвы; Патриарший совет по культуре. Председатель: протоиерей Соколов Владимир, клирик храма Девяти мучеников Кизических (Москва); Дядченко Ирина Николаевна, педагог-религиовед, продюсер документального и игрового кино, автор образовательного проекта «Берега» (Москва). Кураторы: Москвина-Ященко Татьяна Викторовна, киновед, доцент ВГИК имени С.А. Герасимова, пресс-секретарь СК РФ; Кононенко Наталья Валерьевна, кинорежиссер; Демин Валерий Ефимович, сценарист, режиссер. Время проведения: 26 января 2017 г. 19:00–21:00. Место проведения: Дом кино, конференц-зал; ул. Васильевская, д. 13. Проезд: м. «Белорусская», «Маяковская». Вход свободный. Круглый стол 26 января. Начало: 19:00. 1.Протоиерей Владимир Соколов. Что значит талантливое кино? |
| Наш епархиальный Училищный совет командировал туда двух учительниц – М. С. Машезерскую и Ан. П. Чернявскую, достаточно опытных. Я воспользовался этим обстоятельством и отправился в Нижний ко времени открытия как выставки, так и курсов. Подобно мне, туда съехались и еще несколько церковно-школьных работников: кроме меня, еще пять епархиальных наблюдателей – И. П. Успенский (Ярославский), Н. Я. Князев (Тульский), Г. С. Рыбаков (Оренбургский), о. Великосельский (Владимирский) и Н. Рубанистый (Екатеринославский), один председатель Епарх[иального] уч[илищного] совета Симбирского [Успенский В. М. – прот. В.С.], пять председателей уездных отделений, четыре уездных наблюдателя. После приехали еще несколько епархиальных наблюдателей: Н. С. Красовский (Пермский), А. И. Дружинин (Казанский), Н. А. Чемоданов (Вятский), А. М. Матюшенский (Самарский) и Н. И. Поспелов (Костромской). Учителя разместились в здании Духовной семинарии, учительницы – в здании Епархиального женского училища; нам отвели помещение в мужском духовном училище. Приехал и Наблюдатель церковных школ всей России В. И. Шемякин. В течение двух недель (с 14 июня по 1 июля) я усиленно работал в Учебном отделе выставки; одновременно посещал довольно часто курсы, особенно занятия по арифметике Шохор-Троцкого, задачники по системе которого вводились в наших школах; в то же время В. И. Шемякин устроил с нам – наблюдателями – ряд бесед, на которых обсуждал стоявшие на очереди и выдвигавшиеся нами вопросы. Работа в Учебном отделе выставки дала мне очень многое: тут я изучил всю организационную сторону школьного дела по губерниям, познакомился с различными способами наилучшей постановки дела, с работами школьников лучших школ по всем предметам; диаграммы наглядно показывали мне состояние церковно-школьного дела по каждой губернии во всех подробностях. Все это наметило мне вехи для моей личной деятельности у себя в губернии. На беседах с В. И. Шемякиным были затронуты и освещены по возможности все стороны церк[овно]-школьного дела: характер деятельности наблюдателей, их права и обязанности, отношение к Епарх[иальным] учил[ищным] советам и уездным отделениям, |
| Михаил Шемякин: «Помню, как меня арестовали в аэропорту (хотя меня вроде бы изгоняли из страны – я ещё до этого был арестован). Стоя в окружении шести сотрудников КГБ, я подумал, что, наверное, пал жертвой провокации – т. е. никто меня не собирался изгонять из России, просто разыграли и сейчас мне припишут «попытку выезда» за границу, отберут иностранный паспорт, и я поеду в воронке совершенно в другую сторону. Вы думаете, у меня были страх и разочарование? Нет. Ты вступил с ними в игру и проиграл, но зато сейчас точно поедешь туда, где твой дом – на нары, к параше – спокойно ознакомишься с новой жизнью, в которой, наверное, будут новые интересные знакомые. Вот такая у нас была психология, потому что терять-то было нечего» 533 . При Андропове КГБ ввёл в повседневную практику злоупотребления психиатрией как метод подавления инакомыслия. Советское правительство ещё во времена Хрущёва изобрело новый способ обезвреживания своих политических противников, до которого не додумались ни корифеи инквизиции, ни каннибалы гитлеровского и сталинского террора. А с 1967 г. были организованы вновь либо расширены многочисленные психиатрические лечебницы. Без какого бы то ни было суда, не затрудняя себя поисками «доказательства вины» и как будто бы не переступая рамок «законности», психиатры-гебисты получили возможность отправлять людей в заключение на любой срок. В 1977 г. в речи, посвящённой памяти первого главы советской тайной полиции, Андропов заявил: «Мы стараемся помочь тем, кто запутался, дать им возможность пересмотреть свои взгляды и избавиться от заблуждений». Такие красивые слова звучали «наверху». На «среднем уровне» некоторых профессоров увольняли с такой формулировкой: за поиски истины. Одного такого профессора прорабатывали на собрании философского факультета ЛГУ: дескать, и не стыдно вам? Разве абстрактная истина бывает? А «низовые» грозили «профилактируемым»: «Прекрати мыслить, а то упрячем в тюрьму». В психиатрии остаются теоретические посылки, позволившие в своё время использовать её в немедицинских целях. Главная – концепция так называемой «вялотекущей шизофрении», предложенная А. Снежневским. Болезнь без каких-либо клинических проявлений, описанных в психиатрии. «Ничего такого» нет, а диагноз, который тянет за собой шлейф социальных, правовых и иных ограничений, моральную ущемлённость, – диагноз есть. Он позволял госпитализировать человека (если это кому-то понадобится), назначить без его согласия лечение и продолжать его сколько угодно. |
| Откуда это могло взяться? Кроль видит здесь влияние самарцев, прибывших в Екатеринбург в качестве беженцев. Они испытали все прелести управления Комуча и приписывали «исключительно ему поражения на фронте». Директория – продукт Комуча. Она слабовольна; она погубит фронт; она развалит тыл; выход один – в диктатуре. За диктатуру стояли и члены пермского Комитета, жаждавшие вернуться домой. Для них «Директория» – отступление; «диктатура» – наступление. Не оставалась без влияния и «работа прибывшего в Екатеринбург А.С. Белоруссова». В Екатеринбурге, по настояниям Кроля, всё же диктатура «незначительным большинством была отклонена». На всесибирском партийном съезде в Омске 16 ноября она была принята. Но мне неизвестно, чтобы левая часть блока когда-либо объявляла себя принципиальной сторонницей диктатуры 566 . Кроль, враждебный к омской общественности и к блоку, говорит, что блок вёл себя в отношении Авксентьева и Зензинова «до неприличия вызывающе» [с. 47]. Я не нашёл ни у Кроля, ни у других повествователей того времени каких-либо реальных фактов, но зато у Кроля прочитал, что члены Директории расценивали блок так же, как и Кроль: «Стоило послушать их рассказы, несмотря на всю грусть момента, в комических тонах, как пыжилась депутация от каждой группы отдельно «выявить» перед Директорией свою «точку зрения», чтобы понять, что для членов Директории весь «блок» и по частям, и в целом был только смешон» [с. 144]. В сибирской обстановке блок всегда до 18 ноября выступал в роли примирителя – это было трудно в той атмосфере взаимного недоверия, которая при Директории, по словам Кроля, «достигла крайней степени накаленности». В своё время Сазонов, в качестве делегата блока, выступал «посредником для мирного улаживания возникшего конфликта между Админсоветом и Облдумой» (из некролога Якушева). В период Директории блок также занимался уговариванием сторон. И не только уговариванием. Очень яркий факт из деятельности блока сообщает Колосов: некий капитан Шемякин, по поручению блока, в целях ослабления атаманских насилий занял даже пост начальника штаба у Красильникова. |
|
|
