| Хвастливые гербы, урны на стенах, по мнению многих, очень безвкусные, лепные украшения в стиле Возрождения, – все это носит на себе печать постигшего политического упадка и кажется каким-то неуместным. Над воротами иконы; одна из них – копия Ченстоховской, находящейся внутри костела. Последний обращает внимание своим богатым внешним видом и внутренней отделкой; но, как и всегда это наблюдается в католических храмах, – поражает запущенностью и неопрятностью, допускаемой в столь чтимом месте. Быстро миновав вереницу исповедников, стоявшую у исповедальни, где тяжело дышал от августовской жары полный ксендз, накрыв платком свое лицо и прислонившись ухом к окошечку исповедальни, где что-то шептала ему бедная крестьянка, я вышел в средний неф. Передо мной открывался алтарь, который бывает у католиков, как известно, без иконостаса. Над алтарем наклонился ксендз, совершая так называемую «немую» мессу. Рядом с ним стоял, опустившись на колени, пожилой лысый причетник в каком-то фантастическом белом одеянии, которое ему спускалось ниже пояса. Он поглядывал апатично по сторонам и изредка вскидывал дребезжащим колокольчиком, когда это полагалось по ходу молчаливого чина. Дамы, крестьяне, крестьянки, все стояли на коленях. Некоторые женщины, пав на лицо, шептали про себя. Другие быстро скользили взором по молитвеннику. Я не стал на колени, а, сделав земной поклон Пречистой Владычице, начал изучать икону; и здесь воочию я мог убедиться в совершенно православном письме иконы. Типические признаки православной живописи сразу давали себя знать; несмотря на позднейшие попытки изменить подробности в рисунке металлической ризы, св. Лик глядел на зрителя, являя все правила византийского канона в письме. Темный Лик с строгими чертами; плат на голове, какой у собственно католических икон редко можно видеть; складки условного типа и в большом изобилии: вот некоторые наблюдения, которые сразу намечаются. На голове у Пречистой корона. Правая рука положена на грудь – знак смирения, отличительная черта Божией Матери, по свидетельству св. |
| Убеждение Ракочи мало действовали на поляков. В мае он издал новый манифест к польскому народу. «Мне очень жаль – говорил он – что беспокойные паны, которым выгодно, чтобы в Польше было смятение, кормят вас суетными обещаниями, что придет к вам на помощь войско с севера, востока, запада, юга: но вы этой помощи не дождались и не дождетесь, а между тем покидаете свои жилища и скитаетесь по дебрям и горам, ведете жизнь не человеческую, а звериную. Дружески, желая вам добра, предостерегаю вас, не гоняйтесь за вестями, какие вам приносит ветер, и изберите путь вернейший и безопаснейший, возвратитесь в домы свои к своим полям, давайте моим войскам умеренную и скромную стацию и сидите себе тихо и свободно, пока Бог не соизволит привести Польское Королевство к полному и совершеннейшему спокойствию, Когда вы исполните мой совет – жалеть не будете; упорные же и непокорные будут преследуемы огнем и мечем» 424 . Если верить повествованию современных польских историков, то полякам было от чего прятаться по дебрям и горам, и вести звериную, а нечеловеческую жизнь. Дикое войско Ракочи повсюду, где проходило, производило грабежи, убийства, насилия! «Местечки и села (говорит современник) превращались в кучи пепла. Жители были истребляемы без разбора; не смотрели на святыню церквей, мучили священников, не щадили младенцев» 425 . Разноплеменные толпы этого войска, не понимавшие друг друга, дрались и между собою: шведы отбивали добычу у венгров, украинцы отнимали ее у шведов. Каждый час в лагере – драка, шум, убийство 426 . Такое-то нестройное полчище вторглось в Варшаву. Столица, сдалась, надеясь на Карла Густава, но не спаслась от разорения. Дикие толпы, не повинуясь предводителям, оскверняли храмы, грабили домы, сожигали предместья и не пощадили даже дворца 427 . Но здесь положен был предел торжеству Ракочи; польский король, вовремя вторжение врагов, убежал в Данково, имение краковского каштеляна. Варчинского, недалеко от ченстоховского монастыря 428 и действовал против врагов искусным образом. |
| В село приехала комиссия от Рейхкомиссариата, и старосте было велено выделить для отправки в Рейх определённое количество молодёжи. Прохора Ненича вызвали в Управу. - Нен i чи, ви повинн i в i дправити когось з д i тей в Н i меччину. Не хочу примусювати. Сам i вир i шуйте – кого в i дправите. Эта участь досталась 16 летней Жене. Её посадили в товарный вагон, и через несколько дней она была на германском военном заводе. Работа оказалась для девушки непосильной. Дело состояло не только в тяжёлом для неё физическом труде. Труженицы ежедневно вдыхали в себя взвесь, состоявшую из паров разогретого машинного масла и металлической пыли. Это приводило к развитию аллергического бронхита. Здоровье Жени выдерживать это не могло, день ото дня она слабела. Её определили в барак для умирающих. Умирая в этом бараке, лежа среди живых и мёртвых вперемешку, погружаясь в этот бред, давало ей жизнь воспоминание о маминой иконе «Матерь Божья Ченстоховская». Всеми силами она старалась удержать в сознании этот Образ, и это давало ей силы бороться со смертью. А затем произошло чудо. В лагерь прибыла инспекция. Обнаружив очаг антисанитарии, инспектирующие офицеры устроили руководству разнос. Один же из них, узнав, что полячка, дочь бывших подданных австрийского кесаря находится при смерти в совершенно скотских условиях, немедленно потребовал её перевода в польский лагерь, в котором условия были гораздо лучше, предварительно определив её на лечение в госпиталь. Когда Женя пошла на поправку, её навестил этот офицер и рассказал ей, как он о ней узнал. Получив временный отпуск, немецкий офицер направлялся к себе домой. Судьбе было угодно, что бы он по пути на пару дней остановился в селе Ульяновке. Он поинтересовался, говорит ли кто-нибудь из местных на немецком. Ему указали на семью Неничей. У них он и остановился на постой. Познакомившись с хозяевами, он узнал, что они бывшие поданные австрийского императора. Отношение к ним сразу стало другим. Офицер стал воспринимать их почти что своими соотечественниками, тем более что на данный момент по всей Германии слышалась пропаганда о превосходстве арийской расы над всеми прочими. Мама Жени, Агафья, рассказала офицеру о том, в каких условиях сейчас находится её дочь в Германии, и просила его как-то помочь ей. Офицер заверил бывшую подданную австрийского императора, что так это он точно не оставит. Обещание своё он выполнил. |
| Мы подружились, несмотря на различие в званиях. До войны Леша успел окончить институт в Ленинграде, был инженером, обожал книги, музыку, ходил на лекции на филологический факультет Университета. Нам было о чем поговорить. Когда выпадала минутка, сидя в темной землянке, мы читали друг другу стихи, вели долгие беседы, и это помогало нам отключиться от смертного ужаса войны, от голода, холода, жестокости… На войне человек лишается всего, чем он жил до этого — родителей, жены, детей, имущества, книг, друзей, привычного общества и привычного окружения. Ему дана обезличивающая, уравнивающая его с другими форма и оружие, чтобы творить зло. Он беззащитен перед начальством, почти всегда несправедливым и пьяным, которое принуждает его не размышляя творить бесчинства, насилия и убийства. Иными словами, люди теряют на войне человеческий облик и превращаются в диких животных: жрут, спят, работают и убивают. А между тем, Богом данная душа человеческая всячески сопротивляется этому превращению. Однако мало кому удается устоять в этом страшном поединке маленького человека с огромной и безжалостной войной! Сам едва живой, Леша очень помог мне продержаться в первые дни и недели моего фронтового бытия. Потом пути наши разошлись. И вот теперь, в подвале ченстоховского дома, я вновь встретил его, успел только поцеловать и сказать несколько ободряющих слов. Леша лишь чуть улыбнулся, и в улыбке его была грусть и обреченность… Несколько часов я в волнении ждал конца операции, а потом всю ночь сидел рядом с носилками, на которых едва дышал Леша, плакал и молился. К утру Леша тихо умер. Его похоронили тут же, во дворе, рядом со вторым раненым, который отдал Богу душу еще во время операции. То ли раны были слишком тяжкими, то ли доктор Шабалин был не слишком опытен, но все окончилось трагически. Я видел на войне тысячи смертей. Многие умирали у меня на руках, но этой утраты я не могу забыть всю жизнь… Через несколько дней из освобожденного Ленинграда, пришло письмо на имя Леши, где сообщалось, что вся его семья, родители и жена с дочерью погибли от голода… Неисповедимы пути Господни! |
| Рассказ об Иверской иконе Божией Матери «Пораненные образа» в книге Василия Костерина (творческий псевдоним Валерия Владимировича Лепахина) «Омофор над миром: Ченстоховская чудотворная» начинается с описания шторма на море: «Эгейское море волновалось весь день и всю долгую беззвездную ночь. Стылая, соленая до горечи вода недовольно обрушивалась на сушу, словно стремилась выровнять берега, стереть напрочь высокие острые скалы и если не разбить, то хотя бы повалить их. Казалось, волнам надоело гулять в заточении внутреннего моря, в окружении заливов и не поддающихся никаким наскокам и приступам камней, хотелось вырваться на вольную волю и поноситься по округлой земле, сметая все на своем пути. […] Отдыхая после бурного натиска, волны, казалось, ластились к скалам, оглаживая их бока, но, как только поднимался сирокко, они с новой яростью набрасывались на утесы, одну за одной вдребезги разбивая упругие соленые груди об острые, неподатливые и безжалостные камни. Иногда налетал белый шквал, и тогда брызги из серебристо-зеленоватых превращались в нежно-белые, пенные, и вся береговая линия очерчивалась широкой молочной каймой, с неровной сборчатой оторочкой». «Штормило и всю империю», – добавит автор чуть позже. Происходящее на море в этом тексте имеет явные параллели в жизни людей, всей империи. В стихотворении «Небо» Мушни Таевич Ласуриа зовет читателя полюбоваться величественной красотой родной ему природы. Но тема природы идет неразрывно с темой родины и, в первую очередь, родительской семьи, с воспоминаниями об отце и матери. Парю я в синеве, что высока, И подо мной белеют облака, И снежные хребты несокрушимы… Я с детских лет тянулся к вам, вершины! Я вами избран, горы, я – ваш сын, И вы меня с младенчества дивите! В тумане перевалов и вершин Мои следы нетленны на граните. Меня ребенком брали чабаны На склон Эрцаху, в царство крутизны. И верил я рассказам про ковчег, На чьих обломках ныне вечный снег. (Как тайной зачарованные дети, Гляжу я на Эрцаху на рассвете…) Что мне заменит данные навек |
| Из других чудотворных икон, прославившихся у нас на Родине, замечательны: Ахтырская, Байвузская, Балыкинская, Барловская, или «Блаженное Чрево», Барская, Благовещение, «Благодатное Небо», «Благоуханный Цвет», Боголюбская, Борщаговская, Браиловская, Братская, Беловежская, Взыграние, «Взыскание погибших», Виленская, Волоколамская, Воргольская, «Всех скорбящих Радость», «В скорбех и печалех Утешение», Выдропусская, Галатская, Галичская, Гербовецкая, Глинская, Гребневская, Грузинская, Далматская, Двинская, Девпетерувская, Дехтеровская, Донская, Дувовичская, Дубоемская, Думницкая, Елецкая-Черниговская, Елецкая, Ефесская, «Живоносный Источник», Жировицкая, Заоникиевская, Златоворотская, Игрицкая-Смоленская, «Избавление от бед страждущих», Ильинская-Черниговская, Иссаковская, Иерусалимская, Калужская, Каспероваская, Кипрская, Киево-Печерская, Козельщанская, Колочская, Коневская, Корсунская, Костромская, Купятицкая, Леньковская, Леснянская, Любечская, Максимовская, Мглинская, Межецкая, Мельнинская, Минская, Мирожская, Моденская, Молдавская, Молченская, Мохнатинская, Муромская, Нарвская, «Неопалимая Купина», «Нерушимая Стена», «Неувядаемый Цвет», «Нечаянная Радость», Новгородсеверская, Новодворская, Новоникитская, Овиновская, Озерянская, Оковицкая или Ржевская, Оконская, Оранская, Орловская, Остробрамская, Пермская, Петровская, Пименовская, Писийская, Почаевская, «Призри на смирение», Псково-Печерская, Псково-Покровская, Путивльская, Ратьковская, Ржавская, Руденская, Репицкая, Свенская-Печерская, Святогорская, Себежская, Седмигородная, Седмиезерная, Селигерская, Серафимо-Понетаевская, Словенская, Сокольская, Сосновская, «Споручница грешных», Старорусская, Страстная, Сурдегская, Сырковская, Сямская, Тамбовская, Теребинская, Тобольская, Толгская, «Трех-Радостей», Троеручица, Тотемская, Тупичевская, «Умиление», Успение, Устьнедумская, Устюженская, Устюжская, «Утоли моя печали», Филермская, Хлебенная, Холмская, Хутынская, Царевококшайская, Цареградская, Целительница, Ченстоховская, Черниговская, Чирская, «Чудесно-изобразившаяся», Шуйская, Югская, Ярославская, Яскинская, Яхромская, Феодоровская-Одигитрия, Феодотьевская. |
| Я слышал тоже, что известная в Бельгии семья Lotsy происходит вероятно от Лосских. С семьею Лосских, к которой принадлежали знаменитый московский оперный режиссер Владимир Аполлонович и пражский профессор украинского университета Константин Владимирович, родства нам установить не удалось, как отец об этом и пишет в восьмой главе. Возможно, что они были носителями герба Brodzic, а не Rogala. Один из наших польских родственников или однофамильцев был при Наполеоне „chevalier de I’Empire et lieutenant du 2e Regiment de la Vistu-le " (vte Reverand, Armorial de I " Empire, Paris 1894—97, t. III., p. 147). 3 Наверное к нашей семье принадлежал и униатский священник Лосский, замученный польскими повстанцами в 1863 году. Однако не знаю, можно ли со всем убеждением утверждать, что он был дедом моего отца, не будучи уверен в том, что отец был осведомлен об этом деле с молодости, а не слышал о нем в первый раз, как и я, только в 1929 году в Праге, от одного знакомого, который присутствовал в семье профессора фан дер Флита на чтении мемуаров (наверное оставшихся неизданными) его матери или тещи, где была рассказана эта ужасная история. Помню однако, что говорилось там не о распятии (это было бы не только зверством, но и кощунством невероятным в «христианской» среде), а о том, что убийцы содрали со своей жертвы заживо кожу. 4 Девичья фамилия матери моего отца Аделаиды Антоновны была, с обоими przydomkami (не ручаюсь за их орфографическую точность), Przynajto z Przytqk Имена представителей этого рода встречаются в мире краковской магистратуры в XVII веке. Очень ясно помню ее благообразный старческий облик: невысокую фигуру, в просторном платье или шушуне, довольно строгое, хотя и кроткое лицо, обрамленное вдовьей черной наколкой, медленные и чинные движения. Во всем укладе ее жизни оставалось что-то добро–качественно–провинциальное, напоминавшее наверное обычаи мелкопоместных польских усадеб на белорусской земле. В сочельник «кутья и узвар» (блюда петербуржцам неизвестные) подавались на скатерть, постеленную на рассеянном по столу сене в память вифлеемских яслей. Летом, во время гроз, которые нагоняли на бабушку мистический ужас, творилась непрестанная молитва перед затепленной свечой — «громницей». Широкий образ жизни нашей семьи, с которой «бабушка Лосская» (в отличие от Стоюниной) проводила иногда каникулы (последние разы от 1915 до 1918 года) вызывал в ней несколько боязливое удивление. Очень надеюсь, что мы, дети, не очень огорчали ее своею бестактностью, недостаточно сдерживая усмешки на полонизмы, которыми была полна ее речь: «что ты там маэстришь?», «хо–ди–ж сюда», «прогоните–ж курей», позднее — «верно–ж повлюблялся» и т. д. Когда наша семья покидала Россию в 1922 году, она дала отцу гравюрку с изображением Остробрамской (или Ченстоховской) Богоматери, которую он всегда носил в своем бумажнике. Умерла она в конце зимы 1925 года. 5 |
| Виссарион делил с преосвященным Виктором заточение «в несносном смраде» в Ченстоховской крепости и вышел из-под ареста «с опухлыми ногами и так в жилах повреждённых, что едва ходить мог, кроме других чувствительнейших для здоровья повреждений» 856 . Священник Стефан Симонович 857 со непрестанным шумом 858 содержался «в сырой каменице, за железной решоткой и четырьмя замками, в гладе, в хладе, в нечистоте и смраде; и сколько в невиновности своей ни великодушествовал, однако, напоследок, оглух, повредил глаза и стал чувствовать боль в голове с непрестанным шумом. О. Симановича продержали в аресте целых три года, три месяца и шесть дней, – дольше всех других узников, – как человека, ведшего всё делопроизводство и очень близко стоявшего к преосвященному Виктору и всюду его сопровождавшего. Этот отец пил двойную чашу страданий, потому что он был семейный, и его семейство в его отсутствие разорилось в конец. Для всех узников «при всём том пища была бедна, а одеяние такое, что из аресту в одних рубищах и почти наги выпущены» 859 . XV Никакая государственная перемена не могла осуществиться в Польше, между прочим, потому, что всегда вызывала чью нибудь оппозицию: составлялась так называемая конфедерация и государство погружалось во внутреннюю смуту. И постановления четырёхлетнего сейма нашли себе многих противников. Но на первых порах воодушевление приверженцев государственного переворота в Польше было так сильно, что противники не осмеливались подать голос, не надеясь на свои силы. Россия в эти годы занята была войной, – успешной для русского оружия, но опасной для государства. В 1790 году России удалось «вытащить из грязи одну лапу», покончив войну со Швецией, а в 1791 году России, разделавшись с Турцией, вытащила из грязи и другую лапу 860 . Теперь она свободно могла обратиться на Польшу, где за последние годы против России сделано и наговорено много невыгодного, дерзкого и несправедливого. Россия стала на сторону образовавшейся в Польше конфедерации приверженцев старопольской формы правления 861 , подкрепила её и деньгами, и военными силами. |
| Фон Штарремберг, которому секретный посланник сообщил о готовящемся нападении его союзников на турок, для освобождения города, стойко защищаемый им уже более двух месяцев, приказал снять всю черепицу с крыш, чтобы избежать пожаров. Город постоянно подвергался обстрелам из пушек, и он опасался, что, узнав о прибытии подкрепления сил, турки смогут решиться на внезапный штурм под покровом темноты. По всему городу разожгли огромные костры, чтобы превратить ночь в день и проявить врага, если они ворвутся в город. Но турки никогда этого не сделали. Зато поляки и немцы спустились с горы, чтобы напасть на турок. Но перед этим Собеский обратился к своим войскам. Он знал, как зажечь сердца набожных поляков. «Мы будем спасать не только этот город, но и все христианство, оплотом которого ныне является Вена. Эта война – святая война!» – воскликнул он. Люди из Варшавы крестились, кричали «ура», восхваляли Господа Саваофа, готовились сражаться, и если надо, то и умереть за Бога, за Черную Мадонну Ченстоховскую, 138 за Польшу и, быть может, немного за Вену. Сражение началось утром 12 сентября с долгого, четырехчасового спуска войск Собеского и Карла Лотарингского вниз по склону горы. К этому времени Кара Мустафа осознал, что он уже не нападающий, а атакованный, причем с двух фронтов: от поляков и немцев, спускающихся по Каленбергу, и со стороны венского гарнизона готового совершить вылазку против осаждающих. Он приказал янычарам оставаться в своих окопах, обращенных к Вене, а затем поскакал во главе отряда спахов, чтобы сразиться с поляками, когда те спустятся с горы. Но сердца мусульман уже не радовались предстоящей битве. Прежде всего их потрясло присутствие ужасного Собеского. «Клянусь Аллахом, король действительно здесь», –- в ужасе воскликнул крымский хан Селим Гирей, узнав польского героя, а затем развернул коня и покинул поле боя так быстро, как только мог его конь. К двум часам дня польская кавалерия численностью в 7 тысяч человек собралась у подножия горы, вооруженная длинными копьями и вымпелами. Они так спешили в бой, что некоторые собирались атаковать до приказа, и офицерам приходилось сбивать накал легким ударом меча плашмя. «Ждите, пока король не нападет!» – кричали они. Карл Лотарингский также встал в ряд с пехотой, ожидая приказа. Впереди турки подняли мусульманский боевой флаг, почитаемую реликвию из Мекки. «Тем самым, – писал французский солдат, сражавшийся среди поляков, – османский главнокомандующий напомнил своим войскам, что под этим флагом они должны одержать победу или погибнуть.» |
| Г. Э. Щеглов Библиография. Источники 1. Опубликованные 1.1. Печатные труды С.Г. Рункевича 1. Кирилло-Мефодиевское братство при церкви Минской Духовной Семинарии//Минские ЕВ. – 1886. – – С. 472 – 477. 2. Материалы для истории Минской епархии. Материалы к биографии преосвященного Виктора Садковского//Минские ЕВ. – 1891. – – С. 692 – 697. 3. Материалы для истории Минской епархии (продолжение). Письма к разным лицам преосвященного Виктора Садковского, первого Минского архиепископа//Минские ЕВ. – 1891. – 1892. – – 12, 15 – 24 и отдельно: Письма к разным лицам преосвященного Виктора Садковского, первого Минского архиепископа (I – CL)/Собр. и объясн. С.Г. Рункевичем . – Минск: Типолит. Б.И. Соломонова, 1892. – 201, XVI с., алф. указ. 16 с. 4. Студенты проповедники/С.Г. Р[ункевич]. – СПб., 1892. – 16+58 с. 5. Памяти преосвященного Виктора Садковского, первого Минского архиепископа. Дело об арестовании поляками преосвященного Виктора Садковского 18 апреля 1789 года//Минские ЕВ. – 1892. – – С. 401 – 422 и отдельно: Дело об арестовании преосвященного Виктора Садковского 18 апреля 1789 г. – Минск, 1892. – 22 с. 6. Памяти преосвященного Виктора Садковского. К столетию со дня освобождения преосвященного из Ченстоховской крепости 21 июля 1892 г.//Прибавления к Ц Вед. – 1892. – – С. 1022 – 1028. 7. Материалы для истории Минской епархии/Собр. и объясн. С.Г. Рункевичем . – Минск: Типолит. Б.И. Соломонова, 1892. 8. Краткий исторический очерк столетия Минской епархии (1793 – 13 апр. 1893). – Минск: Типолит. Б.И. Соломонова, 1893. – 127, IV с. 9. Материалы для истории Минской епархии. К истории Минского кафедрального собора//Минские ЕВ. – 1893. – – С. 517 – 529 и отдельно: К истории Минского кафедрального собора. – Минск: Типолит. Б.И. Соломонова, 1893. – 12 с. 10. История Минской архиепископии (1793 – 1832): С подробным описанием хода воссоединения западнорусских униатов с Православной Церковью в 1794 – 1796 гг.: Исслед. Стефана Рункевича . – СПб.: Тип. А. Катанского и К., 1893. – 16, 572, XXXVIII с. |
|
|
