| И восточное христианство подвергается ударам истории: «…где, яже в благоверии и честности боголепней возсиявшая, красота вкупе и слава бывших верных в Иерусалиме, и Александрии, и Египте, и Ливии, и Антиохии?» По грехам христиан гибнет и «Новый Рим» — Византия, которую не спасают ни многочисленные войска, ни стены крепостей, ни мощи праведников, ни горячие молитвы, ни даже сама София. Если царство становится неправедным, ему не устоять; никакая сила не может спасти его от карающего меча, вложенного в руки иноплеменных. Не только латинский Запад и православный Восток, весь мир, по Греку, наполнился ересью и грехом, потому и стал он добычей измаильтян: «Иди мысленным, душе, оком в Индию и Ефиопию последних концев вселенныя, — и тамо обрящеши всяко безобразие и гнушение всяческых ересей» (там же, 133 — 134). Но торжество ислама не вечно; его на насилии построенное могущество рухнет. Максим не мог предвидеть событий XVHI — XIX вв., но произошло именно так. Моральная интерпретация истории тоже имеет свою убедительную логику. Греку не чужд и конкретно–исторический подход. Он указывает в качестве причин ослабления христианских государств на их раздробленность, взаимную вражду и несогласованность действий: «Супротивно же паче, останком западныя римскыя державы, на многа королевьства и государьства разделенным, и безпрестани межи себе враждебно живущим, и друг на друга воюющим, западным королем… греком же и булгаром и сербом, их же всех вкупе истребил есть, напущенный свыше на нас, злобезбожный измаильтянин» (там же, 142). Инок вспоминает слова евангелиста Матфея: «Всяко царство, раздельшееся на ся, запустеет». Максим развивает своеобразную концепцию «оптимистического агностицизма», согласно которой человеку не дано познать сокровенный смысл событий, он может лишь догадываться о них, да это и не нужно, надо принять течение исторического потока как таковое, вручив себя высшей воле, которая печется о нашем благе. Главное, что может и должен делать человек, — это бороться со злом как внутри себя, так и среди людей, ибо божественное попечительство не гарантирует благополучного исхода, но создает его возможность. «Бог все предвидит, но не все предопределяет», — считал Иоанн Дамаскин (59, 237). Превратить спасительную возможность в действительность, выплыть в реке жизни, не утонуть в пучине небытия — вот главное. Именно этому учит «нравная философия», исповедуемая Греком.. Средневековая философия истории имеет свои диалектиские черты. Христа называли «Новым |
| Сам патриарх Иоаким уже в 1681 году посылал своего чудовского иеродиакона, а потом иеромонаха Кариона «в киевские школы для философские науки» 10 . Таким образом, мы видим, что русские второй половины XVII века хватаются за всякого случайно попавшего в Москву учителя или вообще образованного человека, лишь бы только чему-нибудь поучиться у него; что русские юноши в видах получить школьное образование едут учиться даже в Польшу в тамошние латинские училища. При таком, так сказать, напряженном стремлении известной части тогдашней русской молодежи учиться московские греко-латинские школы должны были бы быть, по-видимому, переполнены учащимися, так как большинству, конечно, незачем было ехать в польские латинские школы, когда у себя дома, прямо под рукою, были свои собственные школы со средним и высшим курсом преподавания. А между тем мы не только не имеем никаких сведений о переполнении московских греко-латинских школ учащимися, но не можем указать с достоверностью даже и одного человека, который бы своим образованием и знаниями обязан был московским греко-латинским школам. Чем же теперь объяснить это странное отсутствие каких бы то ни было сведений о воспитанниках московских школ, странное тем более, что до нас дошли за это же время сведения о тех лицах, которые брали уроки у домашних учителей или обучались в польских и киевских школах? На этот вопрос мы со своей стороны даем такой ответ: сведений о том, чему, как и кого учили в московских греко-латинских школах, существовавших будто бы с половины XVII века, до нас не дошло единственно потому, что самых этих школ в Москве тогда вовсе еще не было. Что Арсений Грек не открывал в Москве школы и не был в ней учителем, это с несомненностью следует из тех прямых официальных данных, кои дошли до нас относительно московской жизни и деятельности Арсения. В них нигде и ни разу Арсений не назван учителем греко-латинской школы, ни разу не указывается, чтобы он получал содержание или плату как учитель школы; везде в дошедших до нас официальных документах он называется не учителем школы, а книжным переводчиком и справщиком, свое содержание или жалование он получает от правительства не за учительство в школе, а за книжные переводы и за книжную справу. В записях расходов патриаршего Казенного приказа значится: «Августа 27-го 161 года старцу Арсению греченину за три пера лебяжьих да за полфунта орешков чернильных, да за полфунта камеди, да за купорос, что он купил в Борисовскую золотую палату писать книги греческия государю патриарху десять алтын». – «Мая 9-го 162 года по государеву патриархову имянному приказу старцу Арсению Греку, который сидит у книжной справки и переводит книги с греческие грамоты на русскую – 10 рублей». – «166 года сентября 6-го книг печатного двора справщику Арсению Греку в приказ выдано 50 рублей» 11 . |
| С. Р. Л. т. VIII стр. 263, т. VI стр. 261. Никоновская летопись ч. VI, стр. 212]. Радушное и благожелательное отношение к Максиму Греку со стороны, как светской, так духовной власти продолжалось сравнительно недолгое время. Оно сменилось сперва подозрением, как мы выше уже говорили, а потом и открытым гонением. Эта перемена в отношении была вызвана политической деятельностью Максима, которую русские люди похотели, да и не могли понять, а тем менее сочувствовать ей. К Максиму Греку , как известно, было предъявлено определенное обвинение в недоброжелательных действиях по отношению к Русскому государству. Эта сторона деятельности Максима в России оставалась до сих пор плохо освещенной. Интересуясь политической деятельностью Максима, я в своей работе имел в виду следующий вопрос. Максим Грек , отстаивая в России интересы горячо любимой им Греции, действовал ли в одиночку, за свой страх и риск, увлекаемый своей страстной натурой, или же здесь был какой-то общий план действий греков. и Максим быль только его выполнителем в числе других?” Что касается самого Максима, то он действовал вполне сознательно и определенно. Вот что говорит об этом один исследователей: «Мы видим, что когда Максим прибыль н России, то стал побуждать вел. князя свергнуть турецкое иго, тяготевшее над Грецией. В одном из своих сочинений он говорить вел. князю: «Буди нам некогда царствовати от нечестивых работы свобоженным тобой вся бо возможна и удобь совершаема всех Вдадыце, и якоже древле, от нижних галлов воздвигнув великого в царех Константина, древняго Рима, зле стужима, избави от нечестивого Максентия сице и ныне Нового Рима, тяжце волнуема от безбожных Агарян, благочестивейшею державою царствия твоего да изволит свободити и от отеческих твоих престол наследника покажет и свободы свет да даст нам бедным тобою милостью п щедротами Его“ 26 . При этом следует заметить, что Максим Грек систематически проводил в России идею освобождения Греции. Так, его слова против могометанской религии давали ему удобный повод представлять те бедствия, каким подвергались греки под властью турок, и притеснения церкви, чем он думал действовать на религиозное чувство русских. |
| В силу этого предиката холистичности, практика себя представляет собой «сложное переплетение психического и телесного». В трех «крупных формах» практики себя на Западе, платонической, эллинистической и христианской, это переплетение реализуется совершенно по-разному, и потому конкретней мы будем говорить о холистичности ниже, при обсуждении этих «крупных форм». К универсальным же свойствам этого предиката можно отнести у Фуко, пожалуй, лишь то, что гетерогенную структуру практики себя, рождаемую холистичностью практики, он описывает как сочетание двух сфер, обозначаемых античными терминами Μθησις и ’σκησις и включающих в себя, соответственно, познавательные активности и активности действия, упражнения. В трактовке ’σκησις важно отметить один момент: Фуко утверждает, что эта сфера — вне действия законов общества, она управляется не ими, а непосредственно целью «связать субъекта с истиной», то есть, иначе говоря, — телосом антропологической практики. Тем самым, «аскеза», а с нею и практика себя, выводится из сферы социальных явлений, ее природа не социальна, а чисто антропологична. Задача практики себя, «учредить субъекта в качестве конечной цели для него самого», — а, следственно, и сама конституция субъекта — выступает, таким образом, как собственно антропологическая задача; субъект больше не конституируется из социальной сферы, он уже не «пассивный продукт техник господства». — Итак, в этой детали — зримый знак новых позиций Фуко, знак совершившегося «антропологического поворота». Говоря о своей любимой эллинистической культуре, философ утверждает существование самодовлеющей аутентично антропологической сферы конституции субъекта еще ясней и решительней: «Ни структуры полиса, ни законы ни требования религии никогда не могли диктовать греку или римлянину, но прежде всего греку, как он должен поступать в тех или иных жизненных ситуациях. И главное, они не были в состоянии объяснить ему, как он должен выстроить свою жизнь». Поэтому практика себя «занимала в греческой культуре место, оставшееся незатронутым регламентирующей деятельностью как полиса и закона, так и религии» (485). |
| 2089 Сказания, 223–226. В послании к Кадиану Чаплию он называет Артемия новым исповедником рядом с М.Греком «многострадальным» (235). По словам же автора «Палинодии», Захарии Копыстенского (нач. XVII в.), Артемий «в Литве от ереси арианской и лютеранской многих отвернул и чрез него Бог справил, же ся весь русский народ в Литве в ереси тыи не перевернул» (Рус. Ист. библ., IV, стр. 913); ср. ib., 1266, 1273 2090 Рус. Истор. библ., т. IV. Полемические послания его следующие: 1) «К люторским учителем (1202–1266), 2) К кн. Чарторижскому (1266–1273); 3) К Ивану Зарецкому (1273–1287); 4) К какому-то князю (м. б. К Острожскому, 1328–1359); 5) к Евстафию Воловичу (1447–1448); 6 и 7) два послания к Симону Будному (1287–1328; 1423–1432). Он имел в виду написать также полное опровержение господствовавших в Литве ересей (стр. 1273) 2091 Aryanie polscy i Dymitr Samozwaniec (nowe ródla), pr. H. M. (Przegl. Historyczny, Warsz. 1907, 2, str. 170–180). Уже потому Артемий не мог быть антитринитарием, что он стоял весь на стороне Нового Завета, как и М.Грек, антитринитарии же, как говорит Артемий «к Моисееву закону обратилися и вместо Евангелия десятословие проповедуют и всех святых богоносных отец книг не приемлют» (1278, 1426). Русская литература автору осталась вовсе неизвестной 2092 Акты истор., I, 161, стр. 296–298. В некоторых сборниках помещается речь Ивана Грозного к М.Греку, с разбором мест из его сочинений и признанием их еретическими. Но это ответ ц. Ивана Яну Роките (Опис. сборников Им. Публ. библ., Погодин, собр., I, 76, 527) и к М.Греку отношения не имеет 2097 Буслаев, Истор. очерки, II, 206, 282, 308, 362–365 (со снимк.), его же Рус. искусство (Критич. Обозр., 1879, 2, с. 1–25) 2100 Буслаев, Очерки, I, 325–329, Ровинский, Ист. русск. школ иконописи, стр. 15; ср. Древн. Моск. Общ. археол. 1874, в. 2 (новгор. лжица с изображ. – о Висковатом) 2106 В упоминаемых о привозе с Белоозера двух чернецах в Волоколам. рукоп. 134 видят Феодосия Косого и его единомышленника Игнатия или Вассиана (Макарий, VI, пр. 346) |
| Участники организованной в Москве Археографической комиссией научной конференции, посвященной опыту археографических экспедиций в РСФСР/«Тихомировских чтений 1970 года»/, единодушно отмечали большое научное значение и результативность методики полевых археографических работ в Сибири. Новый центр археографической деятельности смог возникнуть лишь благодаря содействию руководителей Сибирского отделения Академия наук СССР. Председатель Сибирского отделения АН СССР академик М. А. Лаврентьев с самого начала энергично поддерживал это перспективное направление научного поиска. Широта и размах, свойственные археологическим изысканиям академика А. П. Окладникова, оказались в немалой мере присущи и деятельности возглавляемого им Сибирского отделения Археографической комиссии. Сибирское отделение Археографической комиссии стало одним из ведущих методических центров полевых археографических исследований в нашей стране. Деятельность сибирских археографических экспедиций – выдающееся достижение отечественной археографии. Председатель Археографической комиссии доктор исторических наук С. О. Шмидт. Обзор списков Сложный и противоречивый памятник, вошедший в науку под именем " " Судного списка» Максима Грека , впервые в полном виде стал известен в составе обнаруженной в Сибири в 1968 г. рукописи конца XVI в./Сибирский список/. Судный список составляет часть комплекса, относящегося не только к Максиму Греку , но и переписчику книг Исаку Собаке. Все другие списки памятника сохранили лишь начальную часть материалов, относящихся к Максиму Греку ; из них научное значение имеют лишь Погодинский и Барсовский списки, остальные являются поздними копиями либо с Погодинского списка, либо со сделанного по этому списку издания памятника. Приводим описание Сибирского, Погодинского и Барсовского списков. Сибирский список содержится в сборнике конца XVI в., полученном в 1968 г. археографической экспедицией Института истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР в с. Мульта Усть-Коксинского района Горно-Алтайской АО от Натальи Сергеевны Хомяковой. Рукопись принадлежала ранее большой часовне часовенного согласия в этом селе: здесь когда-то был один из двух центров собирания и переписки древних русских книг всей Уймонской долины. Русские поселения на р. Уймоне были основаны во второй половине XVIII в. выходцами с Бухтармы. К тому же времени относится начало создания богатых книжных коллекций Уймона, впоследствии погибших. Из них уцелело лишь несколько книг, среди которых – отрывок рукописной Псалтыри конца XV – начала XVI в., Псалтырь печати Петра Мстиславца/Вильно, 1575/, Евангелие печати Радишевского/Москва, 1606/, Соборное уложение/Москва, 1649/и др. Все они приобретены той же экспедицией в 1968–1969 гг. Близ с. Мульта в XIX в. действовало несколько старообрядческих мастерских по переписке книг. Четьи и служебные книги переписываются в Усть-Коксинском районе и в наши дни. |
| Тогда я была лучше, чем теперь. Я всегда старалась не приобретать житейской мудрости, которая покрывала своей копотью в душе то, что должно быть прозрачным, как хрусталь. И все же теперь я была бы неспособна поступить так, как тогда: разделила картошку на 5 равных долей и себе взяла лишь одну. Остальные предназначались Лотарю, его матери, Миньке Слоновскому (как кузену Лотаря) и Елене Греку, просто как землячке. Это была последняя картошка, доставшаяся мне в Нарымском крае! А Лотарь и Минька этот свой выходной провели в Черкесске. Пили молоко, ели рыбу, сметану. На мою долю они не догадались чего-нибудь купить: то ли больше не нашли, то ли денег не хватило. Но тогда я еще не умела отличать force majeure от эгоизма. Вольные и ссыльные Не могу сказать, чтобы я была ненаблюдательной. Просто иногда бывает недостаточно увидеть, чтобы заметить. Вернее, понять увиденное. И труднее всего в других заподозрить то, на что сам неспособен. Я возмутилась, когда Елена Греку мне сказала: — Очень бесстыдные здесь девушки! Особенно Аксинья. Любой из лесорубов их покупает за миску похлебки! И даже не отойдут подальше, а тут же, рядом, у крыльца… Увы! Не только Аксинья, а и Нюра, Фрося, Мотя. Чего тут больше, голода или распущенности, определить я так и не смогла. Груня Серебрянникова — вольная. Она не сослана тогда, когда раскулачивали или проводили коллективизацию. Она представительница «местной аристократии», предки которой были сюда сосланы за убийство еще при царях. Не то она вдова, не то мужа в 37м забрали. Разобраться в этом трудно: у нее пятеро сыновей, причем все носят разные фамилии, к тому же еще птичьи: есть Ласточкин, Скворцов, Воронов, потом, кажется, какой-то не птичий и, наконец, пятый — Колька Орлов, который, по ее словам, сосал грудь до 7 лет. — Запрягу ему коня, нагружу в сани назем, а он отвезет на огород и там раскидает. А как вернется, кнут за пояс и идет ко мне: «Мамка, титьку», — расказывает она с какой-то особой гордостью. Турыгины — ссыльные. Должно быть, видали лучшие дни. Отец, в прошлом часовых дел мастер, начитанный, образованый, но «убитый судьбой» человек. Он и вся его семья — обреченные люди: здоровье у всех подорванное, а в тайге выживают лишь сильнейшие. |
| Тем не менее, в разных частях Константинополя ещё попадались великолепные дома горожан и здания монастырей. Ежегодно в город стекались богомольцы, прибывавшие в основном из России. И государство, насколько это ещё было в его силах, продолжало содержать для них гостиницы, обеспечивать работу больниц и детских приютов. Показательно, что в эти последние годы Константинополь теряет представление о своём «универсальном характере», о римской имперской миссии, которая оживляла идеологию Византии. Рансимен отмечает: «До сих пор византийцы употребляли слово „эллин " только в применении к греку-язычнику в противоположность греку-христианину. Теперь же, когда империя сократилась почти до горстки городов-государств, в то время как Западный мир был полон восхищения перед Древней Грецией, гуманисты стали охотно называть себя эллинами. Официально империя всё ещё была Римской, однако слово „ромеи " , которым византийцы раньше всегда называли себя, начало выходить из употребления в образованных кругах, пока наконец термином „ромейский " не стали называть лишь язык простонародья в противоположность литературному. В последние десятилетия своего существования Константинополь был осознанно греческим городом». Что было невозможно для ромеев, стало возможно для греков - и, наверное, в этой потере ощущения элитой империи своего «вселенского» призвания можно увидеть одну из причин Флорентийской унии с Католической Церковью, которая должна была помочь Византии в борьбе с турками, но по существу внесла раскол в её и так уже отнюдь не крепкое общественное сознание. И в последние годы существования Византии словно слышно, как неустанно, скорбно, виновато шаркает обувь «эллинских императоров» по приёмным глав европейских государств с просьбой о помощи - никто не отказывает, но «ведь вы понимаете, у нас, французов, война с англичанами, негодяями, каких свет не видывал»; а римский папа, хоть и помогает, чем может (а может он не так много), упрекает, что уния (отвергаемая подавляющим большинством византийцев) проводится в жизнь вяло, и императоры, не солоно хлебавши, возвращаются в свою столицу, площадь которой чуть меньше, чем территория всего государства. |
| Преп. Максиму Греку некоторые ученые приписывают еще три слова против лютеран, содержание которых состоит в разъяснении, во-первых, того, какой в естестве человеческом первый грех , во-вторых, в опровержении того, яко плотским совокуплением и рождеством хотяша многожитися человеческий род, аще и не согрешиша бы праотцы, и в-третьих, того мнения, будто Адам дал диаволу рукописание (расписку) вечного рабства. Принадлежность названных “слов” преп. Максиму несомненна, но по содержанию своему, как не вероисповедному, „слова” эти относятся к тем многочисленным праздным басням и сказаниям (из отреченных книг), которые были очень распространены между нашими простодушными и доверчивыми предками. 18 Чем объясняется малочисленность полемических трудов преп. Максима против лютеран в сравнении со значительным количеством их против латинян в виду более глубокого принципиального уклонения лютеранства от греко-восточного православия, чем католичества, и в виду того особенно, что в конце XV в. и XVI в., во время пребывания полемиста, в России заметно было влияние реформации на умонастроение многих личностей, тогда как последователи латинства стояли одиноко, несмотря на усиленную, хотя и тайную, но безуспешную пропаганду? Вопрос очень важный для характеристики преп. Максима, в суждении о котором не все ученые согласны. Вопрос этот нельзя объяснить ни случайностью, ни тем предположением, что преп. Максиму Греку , как учившемуся в заграничных католических школах и путешествовавшему по западу, лучше было известно латинство, нежели лютеранство: что лучше знал, о том и писал. Не удовлетворительно и другое более основательное предположение, состоящее в том, что, может быть, преп. Максим слишком усердно стоял на охранении русских интересов, которым мог угрожать католицизм, как церковно-политическая система, стремившаяся к господству над светскою властью государей, каковое стремление пап шло вразрез с политикою московских князей, успешно боровшихся тогда за идею самодержавия и централизации: потому что опасения этого весьма естественного нельзя находить ни в сочинениях преп. Максима Грека , ни выводить из них. |
| В апостольских Посланиях и творениях древнейших отцов Церкви, живших в первые три века христианства, нигде ни слова не говорится о Гробе Господа нашего Иисуса Христа: в течение первых веков истории Церкви Гроб Господень не привлекал к себе никакого внимания. Он был открыт царицей Еленой в тот момент, когда христианство стало государственной религией Византийской империи, и только с тех пор стал главной христианской святыней. В первые времена этого не было. Зачем гроб, если Он среди нас?! Первые христиане жили, настолько остро чувствуя присутствие Воскресшего Христа, что о гробе они просто не думали. В самом деле, если человек считался умершим и был похоронен, а затем оказался живым, зачем ходить на его могилу? Неужели его родным она будет хоть чем-нибудь интересна? К живым на могилу не ходят – ходят к усопшим. Архимандрит Зинон в своей книге «Записки иконописца» говорит, что в первые века христиане вообще не знали поклонения Гробу Господню. Но когда христианство пришло к грекам и римлянам, отношение к этому изменилось: он действительно понадобился, потому что культ конкретного места был привычен для античной культуры. Греку было недостаточно знать, что Артемида превратила Актеона в оленя, – ему надо было посмотреть на ту скалу, под которой спал Актеон в тот самый момент. Греку мало было знать, что Эдип убил своего отца, – ему необходимо было посетить тот самый перекрёсток дорог, где это произошло. Один древнегреческий учёный и писатель говорит, что некоторые люди сомневаются, будто Геракл убил эриманфского вепря; но, восклицает он, ведь каждый может поехать в такой-то храм и увидеть там череп этого вепря! Конкретный предмет – для грека уже доказательство! Каждое событие религиозной истории греки привязывали к какому-то определённому месту или фетишу. Они всерьёз показывали тот камень, который некогда проглотил Кронос, отец Зевса. И действительно, без этого камня не было бы ни греческой, ни римской религии. Эту особенность своей натуры греки и римляне, в большинстве своём ставшие христианами, привнесли и в нашу веру. Отсюда пошло обыкновение совершать паломничества в святые места и появилась потребность в каких-то конкретных, материальных доказательствах того, о чём говорится в Евангелии. |
|
|
