| е. там, где природа не давит человеческого духа своим величием, не расслабляет его самодеятельности, подавая ему в изобилии свои блага, но и не изнуряет его силы в добывании насущного хлеба, там дух человеческий достигает наивысшего развития. Такова именно и была природа Греции. И Греку все-таки приходилось трудиться, но труд этот не был обременительным и поощрялся хорошим вознаграждением. Легкость и удобство жизни доставляли Греку во-первых время заниматься духовными интересами, во-вторых, – развивали чувство свободы, господства над природой. А из этих двух настроений мало-помалу вырабатывалось чувство самодовлеемости, веры в себя, в свои силы. Что Грек имел высокое понятие о своем достоинстве, это видно из того, что и богам своим он придал чисто человеческие свойства. Боги сделались у Грека только могущественными людьми, люди возводились в достоинство богов. В Греции впервые зародилось знание – философия и наука в собственном смысле этого слова, т. е. в смысле активного усилия человека собственными силами изучить и осмыслить действительность. Начавши с философских умозрений о природе, у Сократа и его школы оно (знание) перешло в изучение нравственной природы человека, и, наконец, системой великого Аристотеля положено основание научному исследованию природы, с чем тесно связано порабощение этой последней человеку. В тех же самых физических условиях, что и Греки, жили древние Римляне. Здесь также даны были все условия для свободного и беспрепятственного развития человеческого духа. От Римлян, как и от Греков, мы вправе ожидать абсолютных идеалов жизни. И римлянин, действительно, много работал, искал и пытался осуществить идеал человеческого совершенства. Римлянин видел и поставлял свою миссию в распространении начал законности, начал Римской цивилизации между окружающими его народами «Tu regere imperio populos, Romane, memento, haec tibi erunt artes», сказал Виргилий, что в переводе на современный язык значит «ты должен помнить, Римлянин, что твоя задача, твоя историческая миссия быть руководителем народов». |
| Еще более выдающийся ученый, Георгий Гемист Плифон, бывший несколько моложе Вриенния, который примерно в те же годы покинул родной Константинополь и поселился в Мистре под покровительством наиболее образованного из сыновей императора деспота Мореи Феодора II. Там он основал Платоновскую академию и написал целый ряд книг, в которых призывал к перестройке государства на принципах учения Платона; по его мнению, это был единственный путь к возрождению Греческого мира. Он выдвигал различные предложения в социальной, экономической и военной областях, из которых лишь немногие имели практическое значение. В области религии Плифо проповедовал космологию Платона с примесью эпикурейства и зороастризма. Будучи формально православным христианином, он редко обращался к христианству, как таковому, и любил отождествлять Бога с Зевсом. Его религиозные воззрения никогда открыто не публиковались. Рукопись, в которой он их изложил, попала после его смерти и падения Константинополя в руки его старого друга и оппонента в спорах патриарха Геннадия, который читал ее со все возрастающим восхищением и ужасом и в конце концов с неохотой предал сожжению. До наших дней сохранилось только несколько фрагментов рукописи 32 . Терминология, которой широко пользовался Плифон в своих трудах, особенно наглядно показывает, как изменился к тому времени Византийский мир. До сих пор византийцы употребляли слово «эллин» (за исключением тех случаев, когда речь шла о языке) только в применении к греку-язычнику в противоположность греку-христианину. Теперь же, когда империя сократилась почти до горстки городов-государств, в то время как Западный мир был полон восхищения перед древней Грецией, гуманисты стали охотно называть себя «эллинами». Официально империя все еще была Римской, однако слово «ромеи», которым византийцы раньше всегда называли себя, начало выходить из употребления в образованных кругах, пока наконец термином «ромейский» не стали называть лишь язык простонародья в противоположность литературному. Такой подход возник в Фессалонике, где интеллектуалы очень гордились своим греческим наследием. Так, Николай Кавасилас , уроженец Фессалоники, пишет: «наше сообщество Эллада». Его примеру следуют и многие другие его современники. К концу века к Мануилу уже часто обращаются как к «императору эллинов». Если бы несколько столетий назад какое-либо западное посольство прибыло в Константинополь с верительными грамотами, адресованными «императору греков», его просто не приняли бы при дворе. Теперь же, хотя некоторым традиционалистам и не нравился новый термин и хотя, говоря так, никто не имел в виду, что император отрекся от своих вселенских притязаний, этот термин приживался все больше, напоминая византийцам об их древнегреческом наследии. В эти последние десятилетия своего существования Константинополь был осознанно греческим городом 33 . |
| Государева дела, с женишком своим голодною смертью не помереть». Со 2-го октября Государь приказал выдавать греку поденного корма по три алтына по две деньги в день, т. е. сколько получали иконописцы первой степени. В ноябре была готова новая просьба назначить греку денежное и хлебное жалованье «против иных мастеров, как идет Стефану Резанцу с товарищи». «А без того твоего Государева годового окладу, – писал Юрьев, – мне, холопу твоему, будучи у твоего Государева дела не прокормитца потому, Государь, что все дорого». Вследствие этой челобитной, Апостол Юрьев стал получать, с 11 ноября 1660 года, годовое и денежное и хлебное жалованье – всего по двадцати рублей в год и поденного корму по три алтына по две деньги на день. В 1660 год, кроме написания указанных выше икон, Апостол Юрьев писал, как он сам говорит, «беспрестанно» в Оружейной Палате – «стенное» и в набережных хоромах – «палатное письмо», а также «чево заставят – всякое письмо», прописал золотом одно Евангелие напрестольное и «многие приказные дела писал». В 1661 году Апостол Юрьев работает в Серебряной Палате «всякое Государево дело», получая поденного корма уже вдвое больше против прежнего – именно по шести алтын по четыре деньги на день. Около марта грек, по его словам, все-таки чувствовал особенную нужду в деньгах. «Ныне Государь – пишет он Царю, – хлеб и всякий харч, и дрова покупают дорогою ценою. А я, холоп твой, ныне стал скорбен, купить мне хлеба и всякого харчу и дров стало нечем». 2-го апреля Государь «пожаловал иконописца Апостола Юрьева за многую его работу, велел ему дать своего Великого Государева жалованья – в приказ пять аршин тафты виницейской доброй». В июне 1661 года Апостол Юрьев прописывал золотом Евангелие в хоромы к Государыне Царевне и Великой Княжне Ирине Михайловне 23-го августа, того же года Степану Резанцу и Апостолу Юрьеву «за письмо палат» было пожаловано платье, именно Юрьев получил – однорядку с пуговицами, «орочетую сукном», кафтан камчатый, ферези тафтяные на белках, бархатную шапку «с душкою», штаны суконные красные, шубу из мерлушек, под сукном добрым, ожерелье лисье, нашивка шолковая, сапоги сафьяновые В 1662 году Апостол Юрьев писал Царевичу Великому Князю Алексею Алексеевичу «столь своим золотом и красками, покупая на свои деньги. |
| Из двух филиграней с изображением шута одна/шут с 5 бубенцами, л. 78/принадлежит к тому типу, несколько разновидностей которого было издано Гераклитовым под 1182–1185/1646–1649 гг./, а другая находит лишь отдаленную аналогию/Гераклитов, 1418, 1663 г./. Таким образом, наиболее ранняя датировка на основании филиграней – середина XVII в. В состав сборника входят три произведения: «Выпись о втором браке Василия III»/лл. 2–18/, «Судный список Максима Грека »/лл. 18–24 об., 33–61 об./, «Речь Ивана IV к Яну Роките», ошибочно названная в сборнике речью Ивана IV к Максиму Греку /лл. 61 об.–120, 25–32/; из-за механической путаницы листов при переплете часть текста последнего памятника попала в текст «судного списка»/лл. 39–32/. Барсовский список находится в сборнике XVIII в., ГИМ, Барс., 2736, 8°, 420 листов скорописью и полууставом различных рук. Текстология, датировка. Различия между Сибирским и Погодинским списками позволяют говорить, что перед нами не только разные списки, но и разные редакции памятника. Встает вопрос о соотношении этих редакций. Оставляя пока в стороне языковую правку и введение Погодинским списком вопросоответной формы, можно отметить, что в остальных разночтениях Погодинский список дает обычно более краткий текст; случаев, когда текст Погодинского списка пространнее Сибирского, нет. Вопрос о хронологическом соотношении Сибирской и Погодинской редакций сводится поэтому к определению того, имеем ли мы здесь дело с последующим сокращением более пространного текста или, наоборот, с распространением первоначального, более краткого текста. Характер некоторых разночтений определенно говорит в пользу первого предположения. Рассмотрим главные из этих разночтений. 1 . На л. 39 Погодинского списка среди обвинений, предъявленных митрополитом Даниилом Максиму Греку в 1531 г., читаем: «Да ты же, Максим, говорил многим: Здесь на Москве великому князю и митрополиту кличют многолетие и еретиков проклинают, занеже творят не по писанию, ни по правилом, а митрополит поставляется своими епископы на Москве, а не в Цареграде от патриарха». |
| 315 См.: Mill. 1, с. 502–507. Известно, что королева Елена была глубоко опечалена известием о падении Константинополя и участливо приняла беженцев оттуда. См.: Leontios Makhairas. Chronicle. I [у авт. б. м. и б. г.] с. 682. 321 См.: Breh. 1, с. 348–349; Leon. 1. Об Исидоре говорили, что под конец жизни он впал в старческое слабоумие (см.: Pastor, II с. 323). 322 Krit., с. 117; Ecthesis Chronica, с. 26–28, 36; Historia Politica…, с. 38–39, 96–101. См.: Tomadakis 1, в которой автор пытается – с моей точки зрения, безуспешно – обелить Амируциса. 324 Я пользовался текстом Франдзиса, опубликованным в Бонском корпусе (CSHB), ибо нового критического издания важной для нас части его сочинения пока издано не было. Об авторстве Chronicon Maius см.: Loenermz. О действительном имени автора см.: Laurent V. 325 Для сочинения Дукаса предпочтение мною отдано критической публикации В. Греку (Бухарест, 1958), а не старому боннскому изданию CSHB, несмотря на то что румынский язык, на который переведен текст, известен немногим западным ученым и, кроме того, CSHB обладает еще и тем достоинством, что оно содержит перевод на староитальянский. При этом я лично не расцениваю сочинение Дукаса как источник столь высоко, как это делает В. Греку. Ср.: Grecu V. Pour une meilleur connaissance de l " historien Du-cas. – Memorial Louis Petit. 326 На труд Лаоника Халкокондиласа я ссылаюсь по изданию CSHB, так как текст его, опубликованный Дарко в Будапеште в 1922 г., оказался для меня недоступным. Краткие сведения о жизни автора см.: Vas. 1, с. 693. 327 Мною использован английский перевод Критовула, изданный в Принстоне в 1954 г. (в сносках – Krit.). Хотя он сделан не с греческого оригинала а с его французского перевода Детье, сравнение его с оригиналом в издании И. Мюллера (Critob.) показывает, что английский перевод вполне заслуживает доверия. Краткие сведения о Критовуле см.: Pears 1, с. X-XI. Туркофильские взгляды Критовула явились причиной недооценки его греческими историками нового времени. 328 |
| Соловец. библ. изд. Порфирьевым (Апокриф. сказ. о новозав. лицах и событиях, Сборн. Им. Ак. Н., LII, 127–135, 416–471, «Книга, именуемая Луцидариус или Златый бисер» – это более подроб., полная редакция). Существовала еще крат. редакц. Луцидар. (Сборн. Флорищев. пуст.). Делались извлечения по списку Соловец. библ. см. Азбуковник по спискам Соловецкой библ. Карпова (Каз. 1878, с. 94–102). Есть указание на печатное (?) издание Луцидариуса в Москве в 1622 г.; но замечено, что оно не сохранилось и неизвестно библиографам, в Сборн. XVII в. Вилен. публ. библ. (Опис., 232; ср. Уч. зап. Каз. унив. 1898, с. 93–98. Притом см. Строев, Словарь, с. 397). Насколько этот памятник был популярен, видно из того, что список, изданный Порфирьевым, имеет надпись: «Сия книга Свято-троицкия Сергиевы лавры служительского сына Федора Селецкого» (стр. 417 и Опис. рукоп. Соловец. библ., I, 550). Он был распространен даже среди раскольников, не смотря на их уважение к М.Греку (Отчет Рум. муз. 1901, 31). Любопытно, что Луцид. отбирался у раскольников, как богопротивное сочинение, в 40–50 гг. (Рус. Арх. 1911, 1, с. 53). См. еще Е.Ф.Карский, Малорос. Луцидарий по рук. XVII в., текст, состав памятника и язык. Варш. 1906, 57 стр. О Луцидариях и в ст. Н.И.Петрова , О влиянии зап. европ. литер. на древнерусскую, а также о звездочетстве с привлечением отношений М.Грека и Карпова (Тр. К. Д. ак. 1872, 8). Русский перевод Луцидариуса появился современно М.Греку и получил широкое распространение среди читателей, и, судя по множеству списков XVII и XVIII вв. и даже более поздних, был любимым чтением русских. Таким образом, в известных рус. хранилищах рукописей насчитывается свыше 60 списков этого памятника. Некоторые списки делятся на главы (в 2-х частях Соловец. сп. 107 глав), или прямо на вопросо-ответы, без деления на главы. Редакция текста иногда представляет сокращения, иногда дает перефразировку, иногда является несколько иной сравнительно с немецкими текстами, иногда же допускает очевидные искажения, зависящие, впрочем, от недостатков текста немецких изданий. |
| Не ранее апреля 1592 года отправлен был второй посланник из Москвы в Константинополь, дворянин Нащокин. В Думе решили: пригоже к турскому послать посланника, чтоб ссылки не порвались; пригоже прежние ссылки припомянуть и про то объявить, отчего посланник позамешкался, да о присылке персидского шаха объявить, что присылал просить союза и рати, но государь ему рати не дал и послов его отпустил ни с чем; о цесаревой присылке также приказать устно, что цесарь и союзники его, папа, короли испанский и польский, уговаривают царя воевать с султаном, но царь их не слушает; проведать на султане: в дружбу ли ему это будет? Да и вестей всяких проведать. Нащокин должен был сказать султану, что государь так долго не отправлял к нему посланника потому, что король польский не пропускал послов чрез Литву, а на Дону живут литовские козаки, сложась с нашими изменниками, донскими козаками, наконец, потому, что зашли многие дела, поход на шведов. Между прочим, Нащокину дана была такая память: приезжал к государю терновский митрополит Дионисий и сказывал приказным людям, что у турского султана ближний человек Иван Грек, родственник ему, митрополиту; митрополит обещал государю служить и всякими делами промышлять и, что проведает, государевым посланникам приказывать, и к Ивану Греку послано с ним государево жалованье. Так, когда посланник в Царь-град приедет, то ему с митрополитом терновским и с Иеремиею патриархом обослаться тайно, чтоб митрополит вместе с патриархом государю служил, султановых ближних людей на то приводил, чтоб государю служили и султана на всякое добро наводили, чтоб он с государем захотел быть в крепкой дружбе и в любви; посланника государева отпустил бы с добрым делом и с ним вместе отправил бы своего посланника, доброго человека. Если патриарх и митрополит станут государю служить и станут просить списка с государевой грамоты, которая послана к султану, чтоб им знать государево дело, чем промышлять, то Нащокину список дать и отослать его тайно и государево жалованье Ивану Греку отослать тайно же. |
| Когда меня вели назад в камеру, я слышал, как громко рыдала и кричала какая-то женщина. Казалось, что она безумна. Вероятно, крики доносились из той части тюрьмы, которая находилась под нами. Крики дошли до своего апогея, затем внезапно прекратились. Через несколько дней в соседнюю камеру доставили нового заключенного, “Кто вы?” — спросил я с помощью перестукивания и получил ответ. Это был Ион Михалахе, член различных правительств предвоенного времени и тогдашний коллега крупного политического вождя Юлия Маню. Когда партия начала террор, Михалахе присоединился к одной из групп, пытавшихся бежать за границу. Его арестовали на аэродроме и в октябре 1945 года приговорили к пожизненному заключению. Михалахе было больше семидесяти. “В течение всей своей жизни я боролся, чтобы помочь людям моей страны. И вот — награда”, — сказал он. “Если вы всему, что должно случиться, скажете “да”, то тогда не произойдет того, чего вы не хотите, — просигнализировал я. — Отречение от себя — это путь к миру”. “Не существует мира без свободы”, — был его ответ. Я сказал: “В стране, где правит тирания, тюрьма является почетным местом”. Он сказал, что потерял Бога. Я ответил: “Никто не может потерять Бога. Мы все — потерянные. Если мы найдем самих себя, то найдем Божественное в нас. Время, проведенное в тюрьме, может помочь нам в этом поиске”. Он сказал, что хочет попробовать. Спустя два дня Михалахе был переведен в другую камеру. До этого он сообщил мне, что женщина, крики которой мы слышали, была женой прежнего премьер-министра Иона Гигурту. Она прекратила кричать оттого, что на нее надели смирительную рубашку, и заткнули рот кляпом. Когда я снова постучал в стену, то не получил никакого ответа. Михалахе уже там не было. Незадолго до этого меня опять начали допрашивать. Допрос вел обычно лейтенант Греку, молодой человек, твердый, интеллигентный, самоуверенный. Его политическое образование дало ему возможность быть уверенным в том, что своей службой он помогает строительству лучшего мира. Вопросы, которые он задавал мне, снова возвращали нас к тому периоду, когда я был связан со скандинавской еврейской миссией. По-прежнему ли я отрицаю, спросил Греку, что деньги миссии использовались для шпионажа? |
| См. каталог, этих книгох. – „Когда в 1722 г. ожидали в Москву прибытия Годштинского Герцога, то Св. Синод, намереваясь показать ему редкости Библиотек Патриаршей и Типографской, повелел бывшему тогда Синодальным Ассессором, Игумену, Греку Афанасию Кондоиду, и Греческой Московской школы учителю, Греку же Афанасию Скиаде, составить опись тамошних замечательных рукописей. Скиада на этот случай сочинил на Лат. и Рус. языках каталог Греческих рукописей, который напечатан был в 1723 г. в Москве, и составил особый список Славянским древнейшим рукописям с означением века каждой из них, хотя и не совсем верно». Прим. Пр. Митр. Евгения. 147 Из подписи самого писца (см. Иоан. Экз. Болг. Калайд. стр.110)в конце этого Евангелия видно, что писал его Алекса Князю Новгородскому Феодору, а мирски Мстиславу «внуку сущю Всеволожу, сыну Владимирю» и проч. А по Новгородской Летописи Мстислав Владимирович княжил в Новгороде с 1096г. по 1117 год. 148 Оно писано, как видно из подписи, Диаконом Григорием для Иосифа, а по мирскому названию, Остромира, сродника Новгородского Наместника, Великого Князя Изъяслава Ярославича. Самую подпись этого Евангелия можно видеть у Калайд. Иоан. Экз. Болгар, стр. 109. прим. 66. 151 Опис. этого Сборника см. на конце в особ, прибавл. Кроме Сборника 1076 г. есть еще у нас другой Изборник Святославов, списанный дьяконом Иоаном 1073 г. Описание этого Изборника см. у Калайд. Иоан Экз. Болгар. стр. 102. примеч. 54. 153 См. также сличение притчи о талантах из 15-ти древних и новых рукописных и печатных Евангелий в изд. Калайдовичем книге: Иоан. Экз. Болг. стр. 29. и след. там же помещено слич. молитвы Господней по порядку от XI века по наше время, стр. 107. и 108. 156 См. первое предисл. к Остр. Библ. в мал. лист. напечатанной в Остроге 1581 г. Для напечатания этой Библии вызван был из Москвы типографщик Иван Федоров, как видно из подписи на конце книги: «напечаташа мною многогрешным Иоанном Феодоровым сыном змосквы». Тоже и по-Гречески τετπωνται π’ μου μαρτολτατου Ιωννου, του Φεοδωρου ιου κ τς μεγλης ρωσας. |
| То ли потому, что греческий порядок был знаком, то ли потому, что в столицах всё делается не так размеренно, показалось, что служба пролетела быстро. Мы приложились к иконам и уже выходили из храма, как приметили монаха, взявшего под опеку братьев-украинцев и теперь рассказывающего что-то двум батюшкам и молодому комсомольцу. Мы подошли в самый нужный момент, когда монах произнёс: — А теперь пройдём к главной святыне нашего монастыря — мощам преподобного Афанасия Мощи Афанасия Великого покоились в левом приделе. Тут же появился настоящий греческий монах, сухонький, бодренький, с проседью в чёрных волосах и улыбающийся, стал что-то объяснять нам, пытаясь нет-нет да и вставлять русские слова, отчего понять его совсем было невозможно, но слушалось с удовольствием. Приведший нас монах немного поморщился, ответил улыбающемуся монаху, тот закивал головой, и наш покровитель кивнул: — Ну, прикладывайтесь. Сначала приложились священники, потом — мы. И никто нас никуда не торопил. Стой сколько хочешь! Ведь только стоило попросить… Господи, будь всегда так милостив ко мне. Впрочем, я знаю: Ты всегда и так был милостив, просто я не замечал этого. Мне не о чем больше просить Тебя. А вот Алексей Иванович знал, что просить. После того, как все приложились и стояли присмиревшие и тихие, он наклонился к греку: — Иелеесу бы. Монах оживился и снова что-то быстро заговорил, откуда-то появилось несколько пузырьков и длинная палка с крюком, которой он осторожно снял лампаду над мощами святого Афанасия и прямо оттуда стал наливать масло. Господи, неоценимы дары Твои! Встрепенулся и наш монах и что-то стал объяснять греку. Общение их было живо и, как обычно, непонятно, то ли они препирались, то ли рассыпались в благодарностях. В итоге появилось ещё несколько пузырьков, монах снял ещё одну лампаду и, разлив из неё масло, передал нашему руководителю, а тот торжественно вручил их смиренному батюшке. — Вот, всем остальным раздашь. Тот поклонился. — А сейчас надо готовиться к трапезе, а после я вам экскурсию проведу, — объявил наш монах. |
|
|
