| В этом отношении чрезвычайно характерен рассказ святого Григория Нисского о своей сестре. На совет выйти замуж за другого по смерти жениха святая Макрина отвечала, что брак по своей природе один, как одно рождение и одна смерть и что жених ее не погиб совершенно, а как бы отправился в далекое странствование, так что было бы не хорошо не сохранить верности отсутствующему 766 . Еще дальше пошло это уподобление обручения браку, когда наряду с обручением гражданским появилось обручение церковное, сопровождаемое молитвенным благословением. Кульминационной точкой возвышения обручения был XI век, когда на соборах 1066 и 1067 года был провозглашен принцип, что «обручение имеет все свойства законного брака» и потому «между ними не должно быть никакого различия» 767 . Но если обручение равноценно браку, то в формуле: «второбрачие несовместимо со священнослужением» понятие брака могло быть заменено понятием обручения и обручение с одним лицом, а брак с другим, равно как и два обручения с разными лицами, должны были считаться препятствием к священнослужению. Другими словами, обручение получило значение препятствия священнослужения путем такого силлогизма: «Различныя решения давались по этому вопросу, пишет патр. Димитрий Хоматиан Константину епископу Струмицкому 769 , и соборами и отдельными иерархами, так что одни запрещали священнослужение обрученным таким образом, а другие признавали их достойными священства». Но эта неустойчивость вывода всецело зависела от неустойчивости лишь меньшей посылки, но никогда не большей. Канонисты не сомневаются, что второбрачный не может быть священнослужителем, а сомневаются лишь в том, должно ли считать обручение равнозначащим браку, и если должно, то какое именно. Уже в XII веке принцип равнозначимости обручения браку несколько колеблется и при патриархе Николае Музалоне (1147–1151) рекомендуется «не приравнивать обручения к совершенному браку», а патриарх Феодосий (1178–1183) прямо объявляет, что обручение не имеет значения совершенного брака» и делает отсюда практический вывод, что вдовец, женившийся по смерти невесты, не должен считаться третье-брачным 770 . |
| В дальнейшем я кратко остановлюсь на тех изменениях, которые появились в этом чине (в основном, во входящем в него архиерейском обещании) в России в XV–XVIII веках. Истории таинства хиротонии на Руси была посвящена монография ученика А. А. Дмитриевского А. З. Неселовского 606 , однако он не воспользовался многими из существующих рукописных источников, и поэтому в его реконструкции имеется ряд ошибок и упущений; сверх того, ограничиваясь канонической проблематикой, он не всегда умеет описать исторический контекст, в котором появилась та или иная инновация. В силу этого интересующая нас тема нуждается в новом исследовании. Как известно, в литургических текстах значима каждая буква, недаром старообрядцы были готовы умереть «за единый аз». Даже мелкие изменения, появлявшиеся в чине избрания и поставления, неслучайны и обладают своей исторической подоплекой. Во всех деталях инновации XV–XVIII веков проанализированы в моей работе 607 . В настоящем докладе я коснусь лишь наиболее важных из них, связанных с эпохальными событиями в истории Русской Церкви. Условно исторические рамки, в которых происходят изменения чина избрания и поставления, могут быть обозначены тремя периодами: (1) от начала преобразований чина в середине XV века до Большого Московского Собора 1666–1667 годов; (2) от Московского Собора до конца патриаршества и начала петровских преобразований (1700); (3) период подчинения Церкви верховной светской власти (1700–1917). Остановимся на основных моментах, характеризующих каждый из этих периодов. Первый период: середина XV века – 1666–1667 годы Московская редакция чина избрания и поставления архиерея сложилась в конце XIV – начале XV века на основании греческих чинов; архиерейское обещание, входившее в этот чин, было переводом греческого обещания, составленного при константинопольском патриархе Николае IV Музалоне (1147–1151) и дополненного на московской почве рядом вставок, обусловивших отличия этой редакции от греческой, южнославянской и киевской 608 . Наиболее ранний из дошедших до нас списков московской редакции находится в рукописи Мерила Праведного из собрания МДА (XV в., 187/578); по этому списку чин был издан А. С. Павловы м 609 , датировавшим эту редакцию 1423 годом. |
| Там охранение царя поручил он людям верным, а царское казнохранилище – другим, тоже людям верным и достойным, которые пользовались ручательством многих, и в числе которых был логофет 24 стад, Агиофеодорит; сам же, с помощью прочих, занимался распоряжениями общими. Составляемы были и рассылались по всем городам Римской империи указы, как по поводу других нужд, так особенно и больше всего для объявления подданным о смерти царя, о наречении царем его сына и о том, чтобы все, по обыкновению, дали ему присягу. Таких указов приготовлено было множество; а красные царские подписи, так как царь не мог еще водить рукою и подписывать, поручено было сделать упомянутому логофету стад. Между тем как протовестиарий заботился о всем и не имел покоя,– заботился свободно, не сознавая никакого своекорыстного замысла в своей деятельности, (18) против него воздымалась и коварно подползала к нему ужасная зависть, когда он и не думал о том. И повод к тайной на него злобе для людей злых имел вид вероятия. Злоумышленники, казалось, ревнуют о царях, утверждая, что Музалоны одного из них, посредством приготовленных ими заколдованных снадобьев, вогнали в болезнь и отделались от него преждевременно, а у другого, еще царствующего, замышляют тоже похитить власть, думая о себе более надлежащего и, под благовидною наружностью, презирая царя и царство. Для иностранцев же в войске итальянском, которое было в руках великого коноставла, и для некоторых других, поводом обвинять Музалонов служило то, что, под влиянием их и особенно старшего между ними, эти иностранцы, еще при жизни царя, лишены были прежних своих пенсионов, что чрез это выражено им презрение, тогда как справедливость требовала бы почтить их, что по его представлениям загражден был им доступ к царю, и что унижение сделано им по повелению протовестиария. Этими и подобными мыслями раздражаемые люди того красноволосого и воинственного племени готовы были убить их, лишь бы только кто подстрекнул. А подстрекать их к тому, как многие говорили, имел причину начальник этой фаланги, который, когда его воины и прежде раздражены были против них, теперь же воспламенены, и более не связывались страхом, но сами грозили ужасами,– возбуждал их решиться на убийство, как на дело благовременное. |
| Аристен . Пресвитеру, осуждаемому епископом, должно быть дозволено подавать отзыв к ближним епископам. Если же отзыва подать не захочет, но отделяясь и надмеваясь, принесет Богу святое приношение, да будет анафема. И это правило имеет одну и туже мысль с предыдущим. Вальсамон . И это правило постановляет одно и тоже с предыдущим; ибо определяет не только подвергать извержению, но и предавать анафеме тех пресвитеров, которые осуждены своими епископами и не хотят, чтобы дело их мирно решено было чрез расследование соседних епископов, но отсекают, то есть отделяют себя от своего епископа и священнодействуют особо без ведома его. Прочти также 6 правило Антиохийского собора и 14 Сардикийского. Но должно, говорит, рассмотреть и исследовать, не справедливо ли клирик обвиняет своего епископа, и не по уважительной ли причине уклоняется от общения с ним. Прочти также 29е ( 37 ) правило сего собора и 4е правило Антиохийского. А под жалобою на епископа разумей не такую, которая возникает вследствие греха или вследствие другой уголовной вины, но вследствие вины догматической или по неправедной жизни. Ибо клирик не должен отделяться от своего епископа прежде осуждения, разве только усмотрит, что делает явную несправедливость, или противится правому догмату. А когда митрополит Филиппополя Италик отлучил своего клирика Капсорима, то было рассуждение при святейшем патриархе Музалоне о том, что не должно оказывать ему сострадание, так как он не обратился, согласно с настоящим правилом, к соседним епископам и к местному собору для примирения чрез них с митрополитом, но прежде всего обеспокоил патриарший престол и привлек к суду своего епископа. Но когда Капсорим сказал, что он просил сострадания у своего митрополита чрез посредство многих митрополитов и не был выслушан, и что по этой причине он обратился к великому собору; то было признано, что он не сделал ничего не согласного с правилами. Славянская кормчая . Пресвитер аще будет епископом своим отлучен, области тоя митрополиту, и епископом припадати не возбранится. Аще же к тем не припадет, но раскол творя, и гордяся святыню Богови принесет, рекше паки начнет служити, да будет проклят. |
| Оставались таким образом две дочери, обреченные на одно и то же иго сиротства, и малолетний сын Иоанн. Об нем составлен был царем и письменный акт, назначавший Музалона его опекуном и скрепленный страшными клятвами всех подданных, и знатных и незнатных. Клятвы даны были даже не однажды, но первый раз пред кончиной царя, а потом сразу после кончины. Однако ж некоторые вельможи, отличенные не только саном, но и знатностью рода, возмущались душой, видя, что судьба так быстро возвысила Музалона над другими, и досадовали, что честь не по его происхождению, тогда как есть много других людей, которые с большим правом могли бы получить опеку над царским сыном и управление государственными делами, – частью по близости родственных отношений к царю, частью же по превосходству способности к такому назначению сравнительно с Музалоном. Человек этот, толковали они, всем подал много поводов презирать его и ненавидеть. Он не может похвастать своими предками, к тому же, он часто подущал царя наказывать, и этого достаточно, чтобы большинство питало к нему сильнейшую ненависть. А что, если бы он имел виды на царскую власть и хотя сколько-нибудь мечтал о ней, как некоторые клеветали? Какой бы пламень злости поднял на свою голову? Это, впрочем, не было тайною для Музалона. Он и всегда был человеком проницательным, но в это время, когда дела находились в смутном состоянии и производили в душе его величайшую тревогу, он превзошел самого себя. Собрав немедленно в совет всех вельмож, он подает всем правую руку, начинает говорить, как младший между ними, и объявляет, что охотно уступит желающему опеку над государством и над самим сыном царя. Все, как будто по предварительному соглашению, отказались, свидетельствуя, что предпочитают его другим, – тем больше, что и сам царь поставил его полновластным попечителем царства и царского сына. Музалон однако ж не уступал и сильно настаивал на своем, ища спокойствия и уклоняясь от своего назначения всеми силами души, чтобы не быть предметом змеиной зависти и не испытать страшной участи, какую ему готовили тайком. |
| Эмиры из дома Алисура образуют сильное государство Караман, захватив Конию, долину Меандра и побережье до Родоса, владея 15 городами, 150 укрепленными местечками, тысячами воинов и осадными машинами, эмиры Карамана оставались опаснейшими врагами османов до XV в. К северу от них правили эмиры Текке (г. Адалия), Кермиан (Кутайя); в Карий – эмиры Ментеше; в Ефесе (Айасолук, от церкви Αγιος Θεολογος) и в области Смирны и Ефеса (турецкий Айасолук) – эмиры Айдин; в Магнисии – эмиры Сарухан; в Пергамской области до Мраморного моря – эмиры Караси; по Черноморью от устья Сангария до трапезунтского Лазистана – эмир Тимур и его сыновья. Османы поселились между Караманом и Византией, положение их области было выгодно. Защищенные дальностью, ущельями и лесами, размножившись на плодородной земле, они становятся сильнее ближайших соседей. Свою ставку Осман перенес поближе к Никее, в город Ени-Шеир. Напрасно соседние архонты с царским стратигом Бруссы во главе соединяются против него с сельджукскими беями Караси. Осман разбил их и гнал до Аполлониадского озера на рубеже Мизии. Вся почти Вифиния, кроме Никомидии, Никеи и побережья, завоевана Османом, действовавшим не только силою, но и хитростью. Осман не являлся разорителем страны. Он отдает города и села своим сподвижникам в ленное владение, щадит народ, убавляет налоги, уважает христианство . Под его патриархальной властью вифинские крестьяне не жалели о византийском чиновнике; и, судя по многим данным, населенность и богатство страны быстро возросли. Умножилось число и воинов Османа, обладавших силой свежей расы, энтузиазмом завоевателей, верою в своего счастливого вождя и в собственные силы. Мало еще известный Константинополю Осман выступил против Музалона, стратига царских войск под Никомидией, и разбил его двухтысячный отряд (1301), и беи Османа тем прочнее и спокойнее занимают Вифинию и устраивают свое хозяйство, щадя население как рабочую силу. Отняв у эмира кермианского крепость Эски-Шеир (Дорилей), осман вступает в союз с эмиром Сарухана против греков. Поход царского сына Михаила против османов оканчивается позорным отступлением в Бигу (Пиги), и шайки османов доходят до азиатских пригородов Константинополя. Никея осаждена Османом, и греки лишь с трудом, ночью, подвозят провиант из Киосской гавани. Пока кесарь Рожер, вождь каталанов, был в живых, Осман действовал весьма осторожно, но, когда Рожер был убит, Осман договорился с его дружиною, и тысяча османов с Меликом и Халилом во главе переправились в Галлиполи. Подвиги и гибель их были упомянуты выше. Но ядро османов по-прежнему уклонялось от авантюр, предпочитая расширять систематически свои владения и прочно обосновываться в них. Лишь перед смертью Осман послал сына Орхана взять богатую Бруссу и сам присутствовал при осаде этой сильной крепости, расположившись у целебных источников (ныне Чехирге). Когда Брусса сдалась на условиях, Осман удержал в городе греческое население (1326) и вскоре умер. |
| Митрофан ожидал хиротонии два года и отправился в Киев в сопровождении новгородских и княжеских бояр Всеволода Юрьевича , где был хиротонисан 3 июля 1201 г. Возможно, что эта задержка также была вызвана смертью митрополита Никифора II до 1199 г. и ожиданием прихода нового митрополита (Дионисия?) , который и рукоположил новгородского иерарха. Важны для определения времени существования и значения архиепископского титула и внелетописные известия. Прежде всего это печати новгородских владык. Из печатей, имеющих их имена, известны два экземпляра печати Нифонта (1131 — 1156 гг.), которая, однако, не имеет титула, но содержит только его имя и название города; печати Аркадия (1156—1163 гг.), одна из которых 56а) имеет часть букв имени, но титул на ней сохранился очень плохо , а другая, относимая к этому иерарху по косвенным указаниям 56), также не имеет титула, замененного словом «священнослужитель» (?????) . С именем Ильи (1165— 1186 гг.) связаны две печати, причем в одной 57) он назван епископом, а в другой 58) — впервые появляется архиепископский титул. Это различие в титулах подтверждает летописное свидетельство о том, что новый титул он получил не с момента рукоположения, а позднее. Сохранившиеся печати Мартирия (1193—1199 гг.) и Митрофана (с рукоположения 1201 —1223 гг. с перерывом, когда на кафедре был Антоний) имеют титул епископа, а печать Антония (1210—1219 гг. и затем 1225—1232 гг.) — титул архиепископа . Все печати начиная с Ильи снабжены надписями на русском, а не греческом языках. Таким образом, свидетельства печатей подтверждают мнение Янина, что непрерывного ряда иерархов, носивших титул архиепископа, во второй половине XII—nepboй четверти XIII в. не было, но им были отмечены только некоторые новгородские епископы. Существенны для нашей темы свидетельства и других письменных источников. Таков антиминс с упоминанием «Нифонта архиепискупа новгородьскаго» наряду с епископом ростовским Нестором и князем Юрием Долгоруким 1148 г. Архиепископом называет Нифонта и математик Кирик в автобиографической приписке 1136 г. к «Учению, им же ведати человеку числа всех лет» (правда, этот памятник сохранился в поздних списках, отражающих позднейшую летописную традицию исконного архиепископского титула у новгородских архиереев). Вместе с тем в заглавии другого сочинения Кирика — его «Вопрошания» к Нифонту — последний в опубликованных списках называется епископом . Также епископом называет этого деятеля в послании к нему, относящемся примерно к 1049—1050 гг., константинопольский патриарх Николай IV Музалон . Таким образом, несомненно, что высокий титул архиепископа носил уже Нифонт (1131 —1156), причем он так именовался не постоянно, а по крайней мере в 1148 г., перед своим арестом Изяславом и митрополитом Климентом. |
| Что расположило великого князя Изяслава поступить таким образом — избрать для России митрополита без сношения с Цареградским патриархом? Древние летописи об этом ничего не говорят. Позднейшие писатели полагают, будто Изяслава могли расположить к тому междоусобия и волнения, бывшие в России и препятствовавшие послать кого-либо из России в Царьград для поставления в митрополита , или замешательства, происходившие тогда на патриаршем престоле: так как патриарх Михаил Оксит в 1146 г. добровольно отказался от своей власти, преемник его Косьма Аттик вскоре после поставления низложен (26 февраля 1147 г.), а на место его избран Николай Музалон уже через девять месяцев . Но если бы Изяслав хотел по прежним примерам получить себе митрополита из Византии, то все эти кратковременные препятствия нисколько бы ему не помешали: случалось, что не несколько месяцев, а несколько лет Россия оставалась без митрополита, ожидая прибытия его из Царьграда. Напротив, из всего хода тогдашних обстоятельств видно, что Изяслав не хотел просить себе митрополита от патриарха и домогался независимости от него Русской Церкви. На Соборе, который созвал Изяслав, была речь не о том, как поступить по случаю смерти митрополита и временных замешательств, происходивших тогда в России и на Цареградской кафедре, а прямо о том, имеют ли право русские епископы поставить сами для себя нового митрополита без сношения с патриархом. И когда Нифонт и другие восставали против этого, им не указали на бывшие тогда замешательства в России и в Цареградской Церкви. Когда Нифонт и другие требовали, чтобы Климент, по крайней мере, после избрания и поставления своего в России испросил себе благословение у Константинопольского патриарха, им не обещали, что это будет сделано. Напротив, Климент, действовавший согласно с волею великого князя Изяслава, до конца своего служения не обращался к патриарху за благословением, не сносился с ним: таково, значит, было твердое намерение великого князя и самого митрополита. Как же объяснить это событие? Едва ли не всего вероятнее будет догадка, что здесь выразилось только то, что давно уже чувствовали и понимали, не могли не чувствовать и не понимать и князья русские, и многие их подданные, выразилось сознание, что поставление русских митрополитов в Константинополе имеет большие неудобства для Русской Церкви и государства, что митрополиты-греки, часто не знавшие русского языка, не в состоянии приносить для России столько пользы, сколько приносили бы митрополиты из русских, что постоянная присылка в Россию митрополитов-греков была не безобидна для русских иерархов и что, наконец, избрание для России митрополита в Константинополе, совершавшееся без участия русских князей, было оскорбительно для последних, тем более что давало повод царям греческим оказывать на Россию свое влияние . Неудивительно потому, если Изяслав нашел сочувствие себе и в самом Клименте митрополите, и во многих русских епископах. |
| Этот совет тотчас приведен в исполнение. Войско быстро взошло на каталонский корабль и стянуло его корму. К счастью, стоял он недалеко;– и царь был рад употребить его в дело. Как скоро поместился он взади генуэзского корабля,– удары ветра на второй корабль стали падать на первый, и сильно надутые его паруса сделали то, что корабль неприятельский скоро остановился. Тогда можно было уже вскакивать с одного корабля на другой; причем помогали люди на кораблях и с низкими палубами, и нападали на генуэзцев с жаром. Таким образом на генуэзский корабль, при возбуждении со стороны царя, из числа одних всходили одни, из числа других – другие, и после сильного сражения на море, взяли его. Тогда корабль этот приведен был в царскую гавань, а бывшие на нем понесли должные казни: многим из них, в наказание за презрение к царю, выколоты были глаза случайно попавшимися гвоздями. Подобного рода обвинение падало и вообще на генуэзцев; ибо, когда один из них стал величаться пред проселоном и сказал ему, что город снова достанется нашим,– этот, движимый ревностью, ударил его по щеке и вышиб латинянину глаз, а латинянин вдруг схватил кинжал и лишил его жизни. Узнав об этом, царь наделал ужасов; но своего гребца не отыскал. А так как его не возвращали (да он уже и не существовал), то царь до того разгневался на генуэзцев, что приказал Мануилу Музалону тотчас истребить все это племя. Музалон немедленно собрал войско, сколько было его в городе и по окрестностям. Оно – страшное и вообще, казалось еще страшнее, когда окружило все генуэзские домы и, готовое рубить, ожидало только приказания от царя. Генуэзцы объяты были ужасом и, обуздав, сколько могли свою гордость, отвратили от себя гибель: пришедши, по возможности к лучшему расположению и приняв смиренный вид, они обратились к просьбам и, представляя повинные головы в полную волю царя, что ни захотел бы он сделать с ними, стали умолять его, совершенно подчинились царской его власти и давали обещание охотно исполнять все его приказания; потому что не имели другого убежища, кроме царской милости. |
| Напротив того, родственники царствующего дома Цамантура Нестонг, упомянутый жених царевны, находили, что Палеологу достаточно звания «царского отца»; если же его приблизить к царской власти, то сестры юного царя, за три и четыре поколения ведущие свой род от царей, будут унижены и не найдут себе мужей, подходящих по знатности. Перевес голосу духовенства дала партия заговорщиков, «слепых», т. е. ослепленных царем Феодором; во главе этой партии стояли Алексей Стратигопул, Фили, Торники и другие знатные приверженцы и родные Палеолога. Если повелевающий именем царя, говорили они, сам будет частным лицом, то не будут его слушаться; даже свободолюбивые люди на корабле ставят себе капитана. Ради одного младенца не погибать государству. Не знаем мы разве, до каких несчастий дошла империя, когда мы были изгнаны с родины? Тогда же была, хотя плохая, власть, а что будет, если у нас вовсе не окажется правительства? Нужно возвеличить того, кто будет принимать чужестранных послов, обращаться к народу, приказывать войску. Ромэйское государство не может управляться иначе как монархом. Наконец, сам патриарх Арсений, еще будучи в Никее, при известии о кончине Феодора II высказывался в том смысле, что следует вручить власть Палеологу. Таким образом, было решено возвести регента в сан деспота, граничивший с царским, и знаки этого высшего сана были вручены Палеологу малолетним царем и патриархом (1259). Щедроты Палеолога полились рекою; втайне он хлопотал уже о венце царя-соправителя, ссылаясь на участь Музалонов. Одновременно он начал и репрессии на родственника Ласкарей, непокорного Цамантура, сослал в Бруссу под стражу, от которой его освободил лишь монашеский постриг. И на этот раз духовенство оказалось впереди приверженцев Палеолога. Провозглашение Палеолога царем было назначено на 1 января 1260 г. Предварительно шли переговоры между Палеологом и его избирателями. Судя по известиям Пахимера, недостаточно, впрочем, определенным, будущему царю были поставлены условия. Он обязался отказаться от престола за себя и за сына, если не окажется достойным, т. |
|
|
