| е. если не сдержит своих обещаний. Палеологу было предложено, во-первых, гарантировать права Церкви, слушаться и чтить ее представителей. Он обязался считать Церковь своей матерью в противоположность царю Феодору, который пренебрегал Церковью и держал ее в подчинении царской власти, так что патриарх был лишен возможности печаловаться за свой народ. Знати и сановникам было обещано назначать на высшие должности лишь достойных в противоположность личному режиму Феодора, предпочитавшему незнатных. Не должно быть посягательства на имущественные права, но как бедный (крестьянин), так и достаточный (архонт) могут безбоязненно хвалиться своим достатком, – в отмену законов против роскоши, изданных царем Ватаци. Обещано было не устанавливать незаконных (т. е. новых) налогов. Палеолог обязался не слушать доносов, обеспечить правосудие назначением нелицеприятных судей, в частности восстановить в своем звании протоасикрита, знатного Михаила Какоса (Злого) из рода Сеннакеримов. Отменены были судебные поединки и испытание железом, которое при Ватаци угрожало самому Палеологу. Ученым гарантировано почетное положение, точнее сказать, царские щедроты, которыми они, впрочем, пользовались при Ласкаридах. Армии будущий царь обещал оставить поместья (прении) за детьми владевших ими служилых людей, хотя бы находившимися во чреве матери при смерти отца. Другими словами, прении становились наследуемым имуществом, приближались к вотчинам, хотя и под условием военной службы. Обещания Палеолога обозначали торжество элементов, пострадавших от крайностей национальной самодержавной власти, глашатаем которой являлся Феодор II и его верные Музалоны. И Церковь и архонты получили гарантии прежнего их положения в империи. Под фразами о чести, правосудии и награждении достойных мы видим крушение политики Ласкаридов, которые в тяжкой борьбе за самостоятельность и единение эллинизма пытались выковать крепкую национальную власть. Михаил Палеолог, сам вышедший из среды недовольной знати, в качестве претендента на не принадлежавший ему престол растерял не только финансовое, но и политическое достояние никейских царей. |
| Но, как говорят, против него активно высказывались многие епископы. Вероятно, и сам василевс втайне побаивался образованного и слишком самостоятельного монаха, предпочитая видеть его в качестве мыслителя, но не высшего церковного иерарха. Когда ситуация зашла в тупик, царь предложил решить вопрос жребием. Брали Евангелие и наугад открывали страницы. Некоторым кандидатам попадались слова «потонули», другим – «им не удается», наконец, монаху Арсению из обители у Апполониадского озера выпали слова «он и Его ученики». Все посчитали это добрым знаком, и новый «Вселенский патриарх» Арсений (1254–1260, 1261–1264) после утверждения Ласкарисом результатов выборов вступил на вдовствующий престол. Нет сомнений в том, что это была креатура царя, поскольку ни образованностью, ни иными заслугами Арсений не мог составлять конкуренции монарху – идеальный типаж патриарха, по мнению Феодора II. За одну неделю Арсений был посвящен в диаконы, пресвитеры и патриархи. И уже на Рождество 1254 г. он венчал Феодора II на царство 199 . Однако василевсу не удалось заняться мирным строительством. Вскоре взбунтовали болгары, посчитавшие, что после смерти страшного для них св. Uoahha III Ватаца им нечего бояться. С ними скооперировался Фессалоникийский правитель Михаил, решивший отложиться от Никеи. Но Феодор II все делал обдуманно, не торопясь. Вначале он пролонгировал договор с турками, и только после этого обратил свой взор на Запад. Ласкарис созвал совет, на который были приглашены его дядья – Михаил и Мануил Ласкарисы, которых царственный племянник только что возвратил из ссылки. Опасаясь неудачи, робкие и нерешительные, они предложили Феодору II не спешить с походом. Напротив, сверстник и близкий товарищ императора Георгий Музалон рекомендовал немедленно отправиться в поход; и оказался прав. Никейское войско нанесло болгарам под Адрианополем тяжелое поражение, их царь Михаил II Асень (1246–1256) бежал, а византийцы попутно захватили Охриду, Родопы и Старую Загору (Веррию). Не менее эффективно разобрались и с Фессалией. |
| Пресв. Богородица. Христос на престоле с Михаилом VIII Палеологом. Иперпир. Аверс. Реверс. 1258–1282 гг. (Дамбартон-окс, Вашингтон) Пресв. Богородица. Христос на престоле с Михаилом VIII Палеологом. Иперпир. Аверс. Реверс. 1258–1282 гг. (Дамбартон-окс, Вашингтон) В поисках союзников в разных странах Иоанн Ватац в кон. 30-х гг. XIII в. установил дружественные отношения с римско-герм. имп. Фридрихом II Штауфеном , а в 1244 г., после смерти 1-й супруги Ирины, женился на его незаконнорожденной дочери Констанце Ланчии, к-рая приняла правосл. имя Анна. Союз с Фридрихом был важен для Н. и. в атмосфере продолжавшегося непримиримого противостояния с Римско-католической Церковью. Переговоры никейцев с папскими послами не давали результатов, поддержка Латинской империи из Рима неизменно продолжалась, что делало папство по сути главным идеологическим врагом Н. и. После смерти Иоанна III в 1254 г. престол Н. и. перешел к его сыну Феодору II Дуке Ласкарю , который большую часть времени посвящал научным трудам. В 1255 г. союз Н. и. с Болгарией распался. Болгары вторглись во владения никейцев, но потерпели неудачу. По условиям нового договора Феодор II еще более расширил свои владения во Фракии. Последние годы истории Н. и. отмечены нараставшим внутренним конфликтом между правящей династией Ласкарей и кланом Палеологов, к-рые в преддверии обозначившейся перспективы неминуемого освобождения К-поля уверенно претендовали на верховную власть. Глава клана Михаил Палеолог (визант. имп. Михаил VIII Палеолог ; 1259-1282) обвинялся в заговоре еще при жизни Иоанна Ватаца, но сумел оправдаться. Он пользовался поддержкой провинциальных семей феодалов Н. и., недовольных сосредоточением власти внутри клана Ласкарей. Судьбу Ласкарей решила неожиданная смерть имп. Феодора II 16 авг. 1258 г. в возрасте 34 лет. Престол перешел к его 7-летнему сыну Иоанну IV Дуке Ласкарю , что в условиях феодального общества означало в ближайшем будущем неизбежную вспышку междоусобной борьбы. Регентами при Иоанне IV были объявлены великий доместик Георгий Музалон и патриарх Арсений Авториан. |
| Что же дальше? На исходе тридцать шестого года от рождения постигла царя жестокая болезнь с явными предвестниками смерти, она осадила его тело разнообразными страданиями и не переставала поражать его и сокрушать, пока не отняла жизни. Пред кончиною царь поспешил малую схиму сменить монашеской мантией 112 , своими руками раздал большие суммы денег и пролил от горячего сердца много источников слез. Чрез то он надеялся омыть и уврачевать язвы души в такое критическое для ней время. 3 . Я едва было не прошел молчанием того, о чем так благовременно рассказать теперь. Был некто, по имени Георгий, по прозванию Музалон, незнатного происхождения, но бойкого ума и веселого характера, за что одно еще мальчиком взят был ко двору, чтобы наряду со многими другими и он разделял детские забавы с царем Феодором. Когда же тот вышел из детского возраста, Георгий скоро так успел приноровиться к характеру молодого царя, что стал для него всем, – Феодор и говорил и делал все по мысли и желанию Георгия. С течением времени только усиливались их расположение и любовь друг к другу, так что и после того, как Феодор облекся властью самодержца, Георгий оставался для него всем, – прекрасным советником в том, что приходило на мысль и на сердце царя, правою рукою его вне дворца, надежным поверенным его тайн внутри. Поэтому в короткое время он и возведен был в достоинство протовестиария 113 и вступил в брак с женщиною, которая была в кровном родстве с царем. Его-то вместе с патриархом Арсением царь, умирая, назначил опекуном царства, пока его сын Иоанн не достигнет совершеннолетия, так как он доживал только шестой год от рождения, нуждался еще в няньках и лишился родителей в то время, когда наиболее в них нуждался. Дочерей, уже взрослых, у царя было четыре, а мужеского пола не было никого, кроме этого Иоанна, еще дитяти. Из дочерей первую, т. е. Марию, как сказано, взял за себя замуж этолиец Никифор, который был почтен от тестя царя по свойству и саном деспота 114 . Вторую, Феодору, взял также за себя правитель болгар, Константин Тих, как и об этом мы уже сказали. |
| В Никее царь продолжил политику своего отца, повсеместно вытесняя из государственного управления знатных аристократов и заменяя их верными служаками из простых семей. Знатного протовестиария Алексея Рауля он отстранил от должности и назначил на его место верного Георгия Музалона, даровав любимцу титул протовестиария и женив на девице из семьи Кантакузенов, родственников Палеологов 204 . Должности строевъх игемонов получили такие «выросшие на ячменном хлебе напополам с мякиной» лица, как Мануил Ласкарис и Константин Маргарит. Вскоре Георгий Музалон, которого царь любил больше всех, стал протосевастом, его брат Андроник – великим доместиком, Иоанн Ангел – протостратором, Карионит – протовестиарием. Аристократия была крайне недовольна этими назначениями, но царь проигнорировал ее протесты, из-за чего вскоре открылось настоящее противостояние между царской властью и самыми знатными семьями Никейской империи, лидером которых являлись Палеологи 205 . Видимо, в эту минуту сказался горячий нрав Феодора II Ласкариса, не привыкшего спокойно смотреть на любое посягательство своей власти, каким бы иллюзорным оно не казалось. Вместе с тем, очевидно также, ему пришлось столкнуться не только с иллюзиями, но и реальными поползновениями на прерогативы Римского царя. Получив соответствующие сведения о намечающемся заговоре, император приказал ослепить знатных аристократов – Константина, сына Алексея Стратигопула, Феодора Филеса и некоторых других вельмож 206 . Сам Алексей Стратигопул, позднее ставший героем Византии, томился в тюрьме. Рядом с ним ожидал своей смерти будущий Римский император Михаил Палеолог. Начальнику царской канцелярии Алиату отрезали язык, а паракимомен Загароммати был пострижен в монахи вместе с Торником, родственником Палеологов. Поскольку семейство Палеологов вызывало особую неприязнь и страх у Феодора II Ласкариса, он однажды под влиянием не самых нравственных мотивов приказал выдать замуж за старика, не способного к супружеской жизни, девицу Феодору, уже обрученную племянницу Михаила Палеолога. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ИОАНН ХИЛА [греч. Ιωννης Χειλς] († после 1303, К-поль), митр. Эфесский (1285 - лето 1289), визант. богослов, писатель. Выходец из чиновничьей семьи; имел 2 братьев, один из которых, Константин, носил высокий придворный титул пансеваста (PLP, N 30766). И. Х. был учеником будущего патриарха Григория II Кипрского (1283-1289); долгое время их связывали дружеские отношения. И. Х. был также другом Александрийского патриарха Афанасия II Синаита (1276-1316) ( Papadakis. 1983. P. 123-124). Церковную карьеру И. Х. сделал при поддержке патриарха Григория. Между 1283 и 1285 гг. И. Х. был монахом мон-ря Остридион на Босфоре; в эти же годы стал настоятелем монастыря св. Георгия Месампелон в Вифинии. Через нек-рое время был избран на митрополичью кафедру Эфеса. В 1285 г. И. Х. участвовал в К-польском Соборе во Влахернах и подписал соборный томос веры (PG. 142. Col. 233-246), составленный патриархом Григорием и осуждавший ранее низложенного К-польского патриарха Иоанна Векка (1275-1282), однако впосл. выступил на стороне оппонентов патриарха Григория. Противники патриарха Григория обвинили его в том, что в томосе он отождествляет понятия «вечного проявления» ( ες διον κφανσις) и «вечного исхождения» и тем самым искажает правосл. учение об исхождении Св. Духа только от Отца. Ок. 1287 г. патриарх Григорий ответил «Апологией», адресованной вел. логофету Феодору Музалону , в к-рой отверг приписанное ему отождествление понятий «бытие» (παρξις), «происхождение» (προρχεσθαι), «проявление» (κφανσις), обвинив своих оппонентов в безграмотности (PG. 142. Col. 251-267). В течение нек-рого времени после начала споров между И. Х. и патриархом Григорием сохранялись прежние отношения. В письме к И. Х. (февр.-март 1288) патриарх Григорий рассуждал о текущих делах Церкви, подчеркивал, что униатские настроения отсутствуют, но арсениты (сторонники К-польского патриарха Арсения Авториана , низложенного в 1265) остаются в схизме ( Σωφρ νιος (Ε στρατι δης). |
| Col. 433-445; Proverbiorum collectio//Ibid. Col. 445-470; Изложение свитка веры против Векка/Пер.: И. Е. Троицкий//ХЧ. 1889. Ч. 1. 3/4. С. 344-366; Послание к имп. Андронику Палеологу/Пер.: И. Е. Троицкий//Там же. С. 367-369; Исповедание/Пер.: И. Е. Троицкий//Там же. С. 370-377; Об исхождении Св. Духа/Пер.: И. Е. Троицкий//Там же. Ч. 2. 9/10. С. 288-352; Самая сильная апология против нападок на его свиток//Там же. 11-12. С. 545-570; Похвальное слово св. Евфимию, епископу и чудотворцу Мадитскому/Пер., предисл.: архим. Арсений (Иващенко). М., 1889; То же: Γεωρϒου Κυπρου Εϒκμιον ες τν μϒαν Εθμιον πσκοπον Μαδτων/Εκδ. Β. Αντωνιδη//ελτον τς Ιστορικς κα Εθνολοϒικς Εταιρεας τς Ελλδος. Αθναι, 1894. T. 4. Σ. 387-422; Γρηϒορου το Κυπρου Επιστολα κα μθοι/Εκδ. Σωφρνιος Εστρατιδης. Αλεξνδρεια, 1910; Vita S. Lazari in monte Galesio//ActaSS. Nov. T. 3. P. 588-606; Два письма великому логофету Феодору Музалону// Сметанин В. А. Византийское общество XIII-XV вв.: По данным эпистолографии. Свердловск, 1987. С. 229-231; Rapp C. Ein bisher unbekannter Brief des Patriarchen Gregor von Zypern an Johannes II. Sebastokrator von Thessalien//BZ. 1988. Bd. 81. S. 12-28. Лит.: Троицкий И. Е. Арсений, патр. Никейский и К-польский, и арсениты: (К истории Вост. Церкви в XIII в.)//ХЧ. 1871. Ч. 1. 4. С. 579-645; 6. С. 1055-1119; он же. К истории споров по вопросу об исхождении Св. Духа//Там же. 1889. Ч. 1. 3/4. С. 338-377; Барвинок В. И. Никифор Влеммид и его сочинения. Киев, 1911; ПБЭ. Т. 4. С. 649-654; Misch G. Die Schriftsteller-Autobiographie und Bildungsgeschichte eines Patriarchen von Konstantinopel aus dem XIII. Jh.//Zschr. für Geschichte der Erziehung und des Unterrichts. 1931. Bd. 21. S. 1-16; Συκουτρς Ι. Μεθδιος Μοναχς κα Γρηϒριος Κπριος//Ελληνικ. 1932. Τ. 5. Σ. 117-126; Lameere W. La tradition manuscrite de la correspondance de Grégoire de Chypre, patriarche de Constantinople. Brux.; R., 1937; Τωμαδκης Ν. Βυζαντιν Επιστολοϒραφα. Αθναι, 1955. |
| Человекъ онъ былъ бедный, а книги любилъ, какъ зенницу ока; къ тому же былъ у него довольно почеркъ (περ τ γρειν μετρως γαϑς χων τς χερας), и такъ какъ денегъ на этихъ драгоценныхъ сокровищъ у него не было, то онъ ихъ своимъ потомъ и сделался такимъ переписчикомъ книгъ, какимъ едва ли былъ кто либо другой, разумею изъ занимающихся письменными работами. А что не все его съ одинаковою тщательностью отделаны, это, я думаю, само собою разумеется. Что замечаемъ мы у ремесленниковъ, то же бываетъ и здесь: какъ ихъ бываютъ лучше предыдущихъ, навыка, такъ и у писателей и реторовъ — труды зрелыхъ летъ (γρα) бываютъ совершеннее первоначальныхъ (ξ ρχς). Поэтому и изъ предлежащихъ тщательнее отделанныя должны быть относимы къ зрелому возрасту, а не къ молодымъ летамъ и на счетъ неопытности. Что же касается словесныхъ формъ (εδη το λγου), то онъ не гонялся и за изысканными, не ударялся и въ другую крайность — не писалъ, какъ везде и повсюду пишутъ, — нетъ, онъ былъ весьма разборчивъ и заботился о выборе (σχημτων); больше всего хлопоталъ онъ о ясности, возвышенности, благородстве, строгости (стиля) и добрыхъ правилахъ нравственности (τν το ϑους αλν), въ съ некоторымъ и (словъ) не совсемъ обыкновеннымъ (вульгарнымъ) , Но дальше я говорить не стану, чтобы съ одной стороны не растянуть своего слова, съ другой, чтобы не показаться пристрастнымъ къ этому человеку, а это все равно — что къ себе самому; ибо я считаю его за себя самаго, да такъ и называю, самаго теснаго между нами дающаго мне право говорить и думать такимъ образомъ съ полной (σαλχς). И если кто скажетъ объ немъ что либо доброе, или на оборотъ то я отношу къ себе самому, какъ похвалу, такъ и такъ что мне при такихъ къ нему всего приличнее было бы молчать: самъ сборникъ, какъ я уже сказалъ выше, укажетъ читателямъ своего творца, такъ что остальное пусть будетъ ему и предоставлено. данныя дастъ онъ для такой приговоръ и пусть будетъ произнесенъ. Письмо великому логофету Феодору Музалону 155. ТОМУ ЖЕ САМОМУ. |
| На родине Феодор немедленно стал систематически замещать аристократов людьми незнатными; «знатным, – говорил он, – довольно их славы и знатности. Слуги должны быть послушными и верными; они должны любить лишь своего господина». Как будто собачья преданность полезнее патриотизма самостоятельных людей. И Феодор II действовал круто. Высшую придворную должность протовестиария он отнял у знатного Рауля и вручил своему незнатному другу детства Георгию Музалону в награду за успешное регентство в отсутствие царя. Феодор осыпал Музалона почестями и женил его на Кантакузине, племяннице Палеолога. Братьев Георгия Музалона он также выдвинул на первые места. Аристократия роптала, и Акрополит отозвался о новых сановниках как о «людишках, не стоящих и трех оболов», как о лжецах и плясунах, воспитанных в играх и песнях. И самого почтенного Акрополита царь заставил участвовать в царских развлечениях против воли и даже дал ему какую-то новую кличку. Власть должна опираться на деньги. Феодор забыл прежнее философское презрение к деньгам. «Все удивляются, – писал он Музалону, – как я переменился. Тебе это не смешно? В философии я более не нахожу ни очарования, ни даже интереса. Прелесть лишь в богатстве, блеск лишь в золоте и драгоценных камнях». Строгий Влеммид не преминул упрекнуть царя в корыстолюбии и равнодушии к беднякам. Феодор ответил замечательным письмом об идеалах царя. Удел царя, писал он, защищать от врагов, а для мудрых царей изряднейшим и честнейшим уделом является истина, рассудительность и справедливость. Ты для нас самый искренний (друг), а через нас и для империи; правда, было, было время, когда последнее не имело места. Затем царь начинает свою апологию, убийственную для его хулителей. Нужно выбирать, пишет он, между интересами государства и разумной справедливостью, с одной стороны, и мотивами человеколюбия – с другой; если отнять у людей суд, что станет с государственным управлением? Ты настаиваешь, чтобы царская справедливость уступала неразумным обладателям власти, дарованной им разумно моим родителем. |
| Решительно не зная, чем пособить горю, он потребовал, чтобы обвинения против него были разобраны публично. Чрез это надеялся достигнуть чего-либо из двух: или своим видом, своим лицом и речью добиться от судей человеколюбия, или же дать всем знать о них, как о людях безжалостных и жестоких. Узнав об этом, царь нашел, что требованьем Векка пренебрегать не следует, – иначе можно посеять в головах многих подозрение, что человека обижают, а тогда в народе начнутся нескончаемые ругательства против мнимых обидчиков, сперва втихомолку, а со временем и открыто и въявь. Каждый век ходит много незаслуженных порицаний и похвал – порицаний тем, которые не допустили никакой неправды, и похвал тем, которые не сделали ничего замечательного. Итак, было решено собраться в царских палатах всем архиереям, клирикам, сенаторам и ученым и в этом собрании произвесть над Векком гласный суд. Так и сделано было. Векк выступил на средину и при своей редкой находчивости на словах сильно спутал и смешал все, что представляли защитники здравого учения; даже, может быть, ложь взяла бы верх над истиною и ловкость осилила добродетель, если бы патриарх Григорий и великий логофет Музалон не противостали ему с своею обширною ученостью и избранными местами священного Писания и тем не укротили его бурной речи. Музалон был вельможа, который разделял тогда управление с царем, был посредником в делах государственных и народных и пользовался у царя величайшим уважением за свою ученость, глубокую старость и многостороннюю опытность, соединенную с рассудительностью. Поэтому он один из всех, носивших прежде его одно с ним достоинство, отличен был почетным правом носить на голове калиптру, имевшую алую с золотом покрышку, которая возвышалась в виде пирамиды, и тем только отличавшуюся от калиптр царских родственников, что ее внутренняя сторона, ее подкладка, не была изукрашена золотистыми кружками, а была вся гладкая. Я оставляю промежуточные обстоятельства и скажу только, что когда Векк после разнообразных изворотов своего языка и мысли и после грома своего красноречия увидел, что ему нечего ожидать снисхождения к себе и участия к его положению, то открыто отверг единение (с Церковью). |
|
|
