| В тоже время по войску появлялись уже пасквильные стихи на Замойского. Все сие известно было и осажденным от многих к ним перебежчиков, из коих один некто Савва принес им и список с Литовской просьбы, поданной Королю. Важнейшее же затруднение неприятелей состояло в том, что у них не доставало пороха, которого и просил Король у Курляндцев и Рижан взаймы, а также и несколько стрелков. Почему Рижане прислали ему оного 80 бочек с 200 стрелками. Однако же сие пособие он употребил уже не столько на Псков, как на разорение Псковской и Новгородской области. Сего именно просили у него и войска, оставшиеся еще при нем. Ибо в наступившую глубокую, сперва грязную, а потом холодную и морозную осень, почувствовали они крайнее неудобство держаться всем при Пскове, по недостатку квартир и пропитания людям и лошадям. Рож в их стане продавалась уже по 2 рубля четверть, грошовой хлеб печеный по 12 копеек, корова по 5 рублей и так далее. Сена и соломы трудно было и достать, и то не меньше как за 200 верст, отчего начали падать и лошади. Сверх того Король крайне оскудел и в деньгах. Наемные войска считали уже свои на нем недоимки, и, как выше сказано, уходили от Пскова из самого стана его; а шедшие к нему и еще на помощь 3,000 Немецкого войска, услышав о сем, с дороги воротились и от случившейся тогда жестокой зимы в лагере его открылись повальные горячки. В сих обстоятельствах разослал он как для предохранения от повальных болезней, так и для прокорма и собирания запасов по сторонам многие отряды своего войска, которые везде производили разорение, добегали и до Гдова, а Кобылинск заняли. С другой стороны, от Могилева и Шклова оставленный там Королем Христофор Радзивил с Филоном Кмитой и Гарабурдой, присоединив к себе Литовских Татар, двинулись на южные города. Кмита с двумя почти тысячами конницы и с Татарами, под начальством Гарабурды бывшими, выйдя из Великих Лук, простерся за Торопец к Старице, где пребывал тогда Царь. К ним подошел и Радзивил и с ними начал там разорять селения: но высланными против них от Царя войсками удержаны они и поворотили к Торопцу, который однако же не взяли. |
| прав. Синод подчинения нарекание» 886 . В архиерейских грамотах первой половины XVIII в. везде читаем устрашительные угрозы за неисполнение распоряжений «наижесточайшим на теле наказанием». В резолюциях по делам постоянно встречаем определение: «учинить жестокое наказание плетьми на страх, дабы как ему (виновному), так и другим таковых продерзостей чинить было неповадно», или: «бить плетьми нещадно на страх, дабы, на то смотря, и другие чинить не дерзали», «наказание плетьми приумножить». Этот плетьми бой, обычайно смирением называемый, мог быть страшным орудием произвола, который тем шире мог развиваться, что при замкнутости духовного ведомства от него негде было искать заступления. От 1708 г. мы имеем одно выразительное письмо новгородского святителя Иова к троицкому архимандриту Сильвестру о приеме в новгородскую епархию 12 духовных лиц рязанской епархии, бежавших от жестокости своих епархиальных властей, между которыми главное место занимал брат рязанского митрополита Стефана Федор Яворский. «Посылаю к тебе некоторые ведомости, благоволи тыя прочитати и отнюдь никомуже являти, кроме удобных и верных твоих совершенно. За озлобление и досаду и великие обиды господина превысочайшего, иерарха святейшего, митрополита рязанского, 12 человек в Новгород взяты и многие из них зело жестоко пытаны и рваны, даже внутренним их являтися, а с пыток в самом малом ничесом повинилися и на брата архиерейского многие вины и обиды себе в расспросах сказали, в том хотят и умертвитися. И судьям сие под сомнением. Чего ради хощут распросные речи послать под рассудок здравый ко архиерею рязанскому, и что от него о них рассуждено будет, о том станут писать к царскому величеству» 887 . Эти строки одного из почтеннейших иерархов Петровского времени до некоторой степени могут служить оправданием даже того отзыва о Федоре Яворском, какой находится в известном пасквиле на иерархию 1730-х годов под названием Молоток на Камень веры, а отчасти и о самом Стефане 888 . В Д. Регламенте сказано, что на злоупотребления епархиальных властей подчиненные имеют право жаловаться св. |
| Они имели сочинения, излагавшие их убеждения, до нас не дошедшие и наиболее вероятно уничтоженные, как были физически уничтожены и руководители ереси. Стригольники отвергали не только институт церкви, но и проповедуемые ею таинства, а некоторые из них отрицали воскресение мертвых. Так далеко автор «Слова о лживых учителях», конечно, не заходил. Его «Слово» качественно отличается от учения стригольников, хотя между ним и учением еретиков существует много параллелей. Все же есть и пункт пересечения параллелей. Мы усматриваем его в следующей характеристике Стефана Пермского: «Стригольник же противно Христу повелевает, яко от древа животнаго, от причащения удалятися, яко древо разумное показая им писание книжное, еже и списа на помощь ереси своей…« «Древо разумное», противопоставленное стригольниками «древу животному» в контексте всей информации, которой исследователи располагают об этой ереси, выступает как «древо» духовного разума. Это еще отрезок на пути развития духовного разума, оставивший глубокий след, ибо выявляются прямые связи между движением и учением стригольников и, век спустя, ересью, охватившей Псков, Новгород, Москву и, очень вероятно, Тверь. Как ни выделяются стригольники и последующие ереси остротой идеологических вопросов, ими поставленных, новизной высказанных идей, воинствующей проповедью, жертвами, принесенными ими во имя своих убеждений, их все же не следует выплетать из общей ткани истории общественной мысли, всего развития духовной культуры общества. Ибо сильны были ереси и в конечном счете неистребимы именно по факту их связи с общественным развитием, по глубокой в нем укорененности, что только и позволило им, хотя бы идейно, хотя бы в мыслях опережать историческое время, которому они принадлежали. В церковно–учительной литературе, предназначенной как для основной части духовенства — приходских священников, так и для домашнего чтения мирян («Златоструи», «Златоусты», «Измарагды»), представлена тема о «самовластии» человека. Ввиду значения, которое тема эта приобрела в еретических движениях, преемственно связанных со стригольничеством, обратимся к ее характеристике в церковно–учительных сборниках второй половины XV в., считаясь с тем, что они продолжают тематическую традицию большой давности. |
| Житие св. Стефана пермского, единственный источник известий о его миссионерской деятельности, отличается обширными размерами и, может быть, потому было мало распространено в нашей письменности. Самым древним и наиболее исправным признается специалистами список жития кон. XV или нач. XVI в., заключающийся в Четь-Минее до-макарьевского состава Синодальной Библиотеки. По этому списку и издано теперь житие апостола зырян. Новое издание должно заменить прежнее в Памятниках Старинной Русской Литературы (вып. IV), которое было сделано по другому, менее исправному списку XVI стол. 3 Хождение священноинока Варсонофия ко святому граду Иерусалиму в 1456 и 1461–62 годах. Православный Палестинский Сборник Выпуск 45. Москва 1896 Паломничество в истории русской культуры, духовной письменности, религиозного сознания и, наконец, в нравственной жизни народа сыграло громадную роль и, несомненно, имеет значение доселе. Поэтому всякую находку в области древней паломнической литературы надо приветствовать. А такие находки оказываются возможными. Не так давно была открыта академиком Л.Н. Майковым «Беседа о святынях и других достопамятностях Цареграда» (кон. XIII или нач. XIV в.), представляющая апологию паломничества, против которого иногда вооружались древнерусские пастыри. Этот интересный памятник уже вызвал значительную литературу. 4 Хождение Варсонофия является последними открытием в этом роде литературы и открытием очень ценным. Его нашел покойный Н.С. Тихонравов в последний год своей жизни (в апреле 1893 г.); Тихонравов первый сделал и сообщение об открытом им «хождении». Памятник издается теперь в первый раз вместе с этим сообщением, а также с предисловием редактора издания С.О. Долгова. Издание посвящено памяти Н.С. Тихонравова. Варсонофий в своем хождении не сообщает о себе никаких биографических данных, как это обычно для паломников-писателей древней Руси. Только его прием измерять расстояние милями да черты северо-западного говора в языке Хождения заставляют думать, что Варсонофий уроженец смоленской или полоцкой земли. Догадываются далее, что наш паломник одно лицо с Варсонофием, духовником новгородского архиепископа Ионы († 1471), бывший одним из кандидатов на новгородскую кафедру после смерти этого владыки. О Варсонофии же, духовнике владычнем, известно, что ранее этой должности он состоял игуменом Полоцкого монастыря на Бельчицах. Описание своего путешествия Варсонофий начинает прямо с Киева. В первый раз в 1456 году он отравился из Киева в Царьград, отсюда на Крит, Родос и Кипр в Лаодикию; потом в Триполь и Бейрут на Дамаск; из Дамаска в Иерусалим, где прожил два месяца и обходил все святые места. Второе хождение к святому граду в 1461–62 гг. Варсонофий сделал по другому маршруту чрез Египет и Синай. В неоконченной рукописи из второго хождения и сохранилось описание только святынь Египта и Синая. |
| С другим государством, находившимся на северо-западной границе – Швецией, Русское государство имело также постоянные сношения, начавшиеся еще до Ивана III и происходившие, главным образом, с Новгородом и Псковом 4 . Предметом сношений были: пограничные дела – размежевание земель, торговые дела, переговоры по заключению дружественных союзов, или союзов против общих врагов, или предложение посредничества в случае военных действий Москвы с IIoльшeю. Сношения Москвы с Швецией прерываемы были военными действиями во второй половине XVI века в начале (в XVII веке, главным образом, из-за событий Смутного времени). Причиной раздора был Ливонский вопрос. Царь Иван IV стремился вернуть России русские земли, находившаяся в Ливонии, и усиленно старался приобрести пристанище на Балтийском море (море тогда называли «Божьим путем», «Божьей дорогой»); а так как с 1561 г., когда Ливония присоединена была к Польше, Ревель и вся Эстония приняла подданство шведское, то царь Иван IV, при достижении своих стремлений, должен быть столкнуться не только с Польшей, но и со Швецией. Еще до подчинения Ливонии Швеции, с 1558 г., он начал свои походы туда и с переменным счастием вел военные дела; но, в конце концов, принужден был уступить Польше все свои завоевания в Ливонии (1582 г.), а в то же время Швеция, пользуясь стесненным положением Московского государства, вследствие военных успехов его врага польского короля Стефана Батория, захватила русские города в Эстонии и Новгородской земле. Преемники царя Ивана IV, цари Феодор и Борис, также считали необходимым для Московского государства берег; но и им не удалось достичь исполнения этого желания, и, по Тявзинскому договору 1595 г., Москва уступила принадлежавшие ей города Эстонии. Мысль о необходимости для России выхода к Балтийскому морю, собственного на нем пристанища, все-таки не исчезла, и горячим приверженцем ее в XVII в. явился начальник Посольского приказа, при царе Алексее Михайловиче, Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, которому удалось, по Валиесарскому перемирию 1658 г., приобрести в пользу России в ливонских городов с их округам п завести в устьях Двины русский флот; хотя через три года, по заключенному в Кардисе в 1861 г. миру, Россия принуждена была возвратить шведам все завоевания и уничтожить свой новый флот. А после того, в XVII в. уже не повторялась попытка приобрести на Балтийском море пристанище. |
| Отношения польские по-прежнему поддерживали сношения московского двора с австрийским. Лука Новосильцев, отправленный к императору Рудольфу с известием о воцарении Феодора, доносил, что приходили к нему нарочно вельможи и говорили наедине, чтоб великих государей сердца были вместе и как выйдут перемирные лета с королем Стефаном, то царь с братом своим Рудольфом цесарем сослался бы и стали бы они заодно на короля Стефана, потому что король Стефан сидит не на своем государстве, а государь московский и цесарь – прирожденные государи и довелось бы им Стефаново государство между собою разделить. По смерти Батория брат Рудольфа, эрцгерцог Максимилиан, прислал в Москву посла своего с просьбою к царю хлопотать о польской короне или для себя, или для него, Максимилиана; писал о том же к Годунову, называя его дражайшим особенно любительным своим, приятеля своего царя начальным, тайной думы думцем и властелем; писал и к думным дьякам Щелкаловым, прося их помощи, называя избранными, любительными. В январе 1588 года царь приговорил с боярами послать к Рудольфу цесарю и брату его Максимилиану гонца с грамотами о литовском деле, что на Короне Польской и на Великом княжестве Литовском государя нет, так об этих государствах промышлять бы сообща, чтоб они мимо них, великих государей, к другому государю не прошли. Ехать гонцу через Литовскую землю; грамоты о большом деле везти тайно, а другие везти явно – о персидском деле, о торговых людях, о заповедных товарах. Персидское дело состояло в том, что шах просил царя, императора Рудольфа, королей испанского и французского быть с ним в союзе на всякого недруга заодно, и царь пожелал быть с ним в крепком докончанье. Относительно торговых людей и заповедных товаров царь писал: «Из давных лет, при деде и отце нашем торговые люди изо всей Немецкой земли во Псков, Новгород и Нарву со всякими товарами приходили, и что годно нам к ратному делу, медь, олово, свинец, серу, селитру и всякий товар привозили и с нашими гостями торговали на всякий товар без вывета, и прибытка себе искали с обеих сторон. Но когда, но смерти отца моего, я напомнил тебе об этом, то ты отвечал, что от предков ваших, Карла V и Фердинанда, по прошенью и совету курфюрстов и князей, заповедано годные к воинскому делу товары из Римского государства вывозить и тебе без совета с курфюрстами и князьями переменить этого нельзя. Мы очень подивились, что в прежние года торговые люди ходили на обе стороны со всякими товарами без вывета, а теперь, по твоему закону, ваши торговые люди не вывозят к нам товаров, надобных к ратному делу». |
| По первому и наиболее ясному свидетельству, исповедь земле встречается не в простом, темном народе, а, я сказал бы, среди интеллигенции вольных городов Пскова и Новгорода, в секте стригольников (второй половины XIV в. – перв. пол. XV), которые, отвергнув иерархию и отделясь от церкви, ссылались «на божественное писание и священные каноны», «изучили словеса книжная» и говорили к народу от книжного писания, главным образом от Евантелия 925 . Епископ Стефан, вероятно, св. Стефан, просветитель Перми, обличая стригольников, пишет: „Еще и такую ересь прилагаете, стригольники, – велите человеку земле каяться (а не попу). А не слышите Господа, говорящего: «исповедайте грехи свои и молитесь друг за друга, да исцеляете». Для того же святые Отцы уставили духовных отцев, чтобы исповедывались им христиане. Как больной человек объявит врачу болезнь свою, и врач приложит ему лекарство сообразно с тою болезнью, и исцелеет: «так и духовному отцу исповедает человек грехи свои, духовный же отец повелит перестать грешить и положить ему епитимию по греху, и того ради Бога отпустите грех тот. А кто исповедается земле, та исповедь не в исповедь: ибо земля – бездушная тварь, не слышит, не умеет отвечать и не воспретит согрешающему. Потому не подаст Бог прощения грехов исповедающемуся к земле». Далее Стефан говорит, что исповедь земле – это злая сеть, которую дьявол положил чрез Карпа, основателя секты, чтобы отнять у духовенства иерейскую честь – власть вязать и решить, данную Христом 926 . Всмотримся внимательнее в это старшее свидетельство об исповеди земле. Она, установлена основателем секты. Отрицая иерархию и церковное покаяние, стригольники поставили землю на место духовника: перечисляли ей грехи свои и верили, что земля разрешит их. В какие обряды облекалась исповедь сектантов, – припадали ли, например, они к земле, совершали ли другие символические действия, произносили ли, наконец, свои покаянные молитвы, из приведенных слов еп. Стефана не видно. Не выясняется, к сожалению, и та идея, которая лежала в основе обряда: почему на место священника стригольники поставили именно землю и как они смотрели на нее. Приходится искать разъяснения на стороне, в аналогичных явлениях византийской и русской древности. |
| еще назывались «иноязычными странами и землями». Следы иноязычности их, привносившей здесь в великорусскую народность свою долю областной своеобразности, долго были целы и явственны. Например, подслеповатые жители Вычегодской области, обитающие по реке Вычегде, которые, по преданию, со времени Стефана Пермского, и доселе называются слепыми, суть не что иное, как обруселые зыряне. В Пермской Земле еще вначале XVI века туземцы далеко не обрусели вполне, не усвоили себе обычаев славяно-русской народности, жили по своенародному, или, как писал московский митрополит Симон, «по ветхому и по татарскому обычаю». Даже в XVII в. пермские крестьяне плохо говорили по-русски. В наказной памяти 1643 года торговому человеку гостиной сотни Онофрееву о них замечено: «деревенские пашенные крестьяне пермяки мало и порусски говорят» (А. Э. III, 320). В Вятской Земле было то же, как можно видеть из послания московского митрополита Ионы: здесь также и в XVII веке русские постоянно были даже еще не в ладу с инородцами, особенно с черемисами. Не входя в дальнейшие историко-этнографические подробности, заметим вообще относительно этнографической организации велико-русской народности в разных областях, что в этом отношении особенно резко различаются между собой массы населения северо-восточных и средне-волжских областей. Не говорю уже об этнографическом характере юго-восточного края. Северные увалы, разделяющие речные системы северо-двинскую и волжско-камскую и составлявшие в древней нашей истории разграничительную черту в ходе и направлении новгородской и московской колонизации – северные увалы образовали, вместе с тем, и этнографическую границу областей. К северу за ними еще и ныне ясно видны были следы финского населения. Финское племя, некогда господствовавшее за увалами, не осталось бесследным в историко-этнографической организации русского населения этих областей: рыжие волосы, маленькие глаза, широкие лица говорят ясно, что финны составляли когда-то главное население Заволочья, и, утратив свой язык, свои обычаи, сохранили физические особенности и наложили их даже на славян-гостей в этой стороне. |
| Для разрешения сомнительных дел, которые не могли быть решены в отдельности сенатом или синодом, указом 1721 г. было предписано устраивать конференции таким образом, чтобы из синода в сенат, или из сената в синод (смотря по тому, в котором из них возникло «сумнение») приходили по две персоны. После смерти первого президента Стефана Яворского , звание это не возобновилось, а вскоре и вице-президенты были упразднены, равным образом и остальные ранги советников и асессоров. В 1726 г., по указу императрицы Екатерины I, синод разделен был на два апартамента, из которых в духовном (для духовных дел предназначенном) положено заседать исключительно архиереям («в шести персонах»). Но, вместо второго апартамента, в действительности учреждена была подчиненная синоду «коллегия экономии синодального правления». При Анне Ивановне вопрос о личном составе синода был предметом долгих обсуждений и пререканий между сенатом и синодом, причем в особенности дебаты шли о том, быть ли членам синода постоянными или переменными. Указом государыни было определено, что двое из архиереев должны быть бессменными членами синода (новгородский и нижегородский), двое должны сменяться, остальные члены должны быть архимандриты и протопопы, всего 11 членов, на половину (?) малороссиян и на половину велико россиян. Но на самом деле и после этого указа число членов до 11-ти не дошло. По екатерининским штатам 1763 года в синоде положено быть трем архиереям, двум архимандритам и одному протопопу. По штатам 1819 г. членов должно быть три, присутствующих временно один, вместо двух архимандритов должны входить в состав синода обер-священник армии и флота и духовник Его Императорского Величества, сверх того еще один протопоп. В окончательном результате все эти колебания привели к тому, что стали различаться постоянные члены от временно присутствующих, и что епископскому элементу дано было преобладание в Но в последнее время опять стали назначаться лица белого духовенства. Звание первенствующего члена св. синода (позднее названного первоприсутствующим), соединенное с правом на первое место в заседаниях синода, связывалось по общему правилу, то с новгородскою, то с с.-петербургскою кафедрами, которые, однако, обыкновенно управлялись одним и тем же архиереем. |
| 111 Рукоп. цветн. сем. библиотеки. Упомянутых доводов двуперстия мы здесь не приводим, считая их общеизвестными. 112 Свед. Верхнейвинских священнослужителей. Так учили и учат раскольники Верх-Нейвинского завода. 116 Свед. Баранчинск. священника. Так учат впрочем б. ч. беспоповцы, а поповцы не отвергают изображения Св. Духа, только не принимают четвероконечного креста. 1 Св. Стефан (сконч. 1396 г.), по преданию, с проповедью Евангелия доходил до Чердыни, которая называлась старою, а потом «Великою Пермью»; следовательно, мог положить здесь семена христианства. Преемники св. Стефана, особенно епископ Иона (сконч. 1470 г.) и Филофей, наиболее успели обратить пермяков, вогул, остяков и другие племена Вел. Перми, известные под именем «Чуди», около половины XV столетия. Русские Новгородские выходцы крещены были ранее. См. Ист. Р. Церкви, преосв. Филарета, пер. 2-й, Воскрес. Лет. у Карамз. т. XV пр. 629. 133 Поморские ответы. Недолжно забывать, что некоторые Пермские поповцы в настоящее время во многом согласны с беспоповцами относительно таинств Церкви. 134 Свед. о раск. Шадр. миссионера 1858 г.; тоже и в других уезд., как показывают донесения других священнослужителей. 140 Эту грамоту см. на стран. 161 на обор.; об исповедании подробнее в 3 ч. см. стр. 159 и далее. 149 Замечательно, что при опровержении заблуждений раскольников, сами они отказываются верить 2-й части сей кормчей, как содержащей гражд. постановления, а если приводят свидетельства из 2 части: то для обольщения неопытных единомышленников. 150 Свед. о раск. Быньг. зав. Екатер. уезда свидет. кормчей выписано буквально из раск. цветника. 152 Свед. сии б. ч. заимствованы из описания поморского раскола, составленного бывшим миссионером свящ. Нытвинск. з. Александром Луканиным в 1859 г. 154 См. рук. тетр. – «сказание от свящ. правил и от учителей Ц., яко неподобает к еретиком схизматиком приобщения имети в молитвах, в ядении и в питии и любви». 155 Свед. заимствованы из цветника, а сюда внесены из Семитолкового Апокалипсиса, очень уважаемого Пермск. беспоповцами, которые всегда и ссылаются на него в спорах с православными. |
|
|
