| Если византийское происхождение нашего древне-церковного пения не подлежит, таким образом, сомнению, то как примирить с этим свидетельство Иоакимовой летописи, которая говорить о „демественниках от славян“, прибывших с первым митрополитом Михаилом при великом князе Владимире? Свидетельство названной летописи, известной своей недоброкачественностью в историческом отношении, не заслуживает нашего доверия. В настоящее время считается несомненным, что первым нашим митрополитом был не Михаил, а Леон, или Лев, присланный к князю Владимиру из Константинополя через три года после крещения Руси, именно в 991 году. Михаил же, которого Иоакимова летопись считает первым митрополитом, был послан патриархом Фотием для крещения не Киевлян, а Таврических Россов, следовательно не при Св. Владимире, а гораздо ранее 2488 . Если считать доказанным, что наше древне-церковное пение происходит из Византии, то откуда могла попасть к нам в XI веке целая музыкальная система, хотя и заимствованная в мелочах у греков, но вполне самостоятельная в мелодической своей части и не встречающаяся нигде, кроме нашего отечества? Полная готовность всего круга русского церковного пения уже в XI в. тем более кажется непонятно, что, по свидетельству Степенной книги, начало нашему певческому искусству положено только при Ярославе I (1053 г.). „Веры ради христолюбивого —85— Ярослава, приидоша к нему от Царяграда богоподвизаемы трие певцы гречестии с роды своими. От них же начат быти в Русстей земле ангелоподобное пение, изрядное осмогласие, наипаче же и трисоставное сладкогласование и самое красное демественное пение“ 2489 . Эти слова Степенной книги, очевидно, нужно понимать не так, будто только со времени Ярослава началось у нас настоящее греческое пение, а так, что Ярослав достал хороших учителей пения, со времени прибытия которых у нас началось пение сравнительно лучшее. Факт существования у нас на Руси в XI веке вполне систематизированного русского духовно-певческого искусства, наоборот, заставляет искать начала нашего церковного пения еще до Крещения Руси при Св. |
| Н. сер. 1917. Ч. 71. Сент. Отд. 2. С. 33-81; Острогорский Г. Византия и киевская кнг. Ольга//To Honor R. Jakobson: Essays on the Occasion of His 70th Birthday. The Hague; P., 1967. Vol. 2. P. 1458-1473; Гриценко З. А. Лит. памятники о кнг. Ольге XII-XVII вв.: АКД. М., 1979; она же. Агиографические произведения о кнг. Ольге//Лит-ра Др. Руси: Сб. науч. тр. М., 1981. С. 35-46; Курукин И. В. Сильвестр и составление Жития Ольги Степенной книги//Теория и практика источниковедения и археографии отеч. истории. М., 1979. С. 51-60; Павлова Р. Некоторые проблемы изучения языковых взаимодействий болгар и русских (X-XIV вв.)//Слав. филология. София, 1983. Т. 17. С. 33-34; Высоцкий С. А. Светские фрески Софийского собора в Киеве. К., 1989. С. 113-204; Featherstone J. M. Ol " ga " s Visit to Constantinople//HUS. 1990. Vol. 14. P. 293-312; idem. Olga " s Visit to Constantinople in «De cerimoniis»//REB. 2003. T. 61. P. 241-251; idem. D ι Ενδειξιν: Display in Court Ceremonial (De cerimoniis II, 15)//The Material and the Ideal: Essays in Medieval Art and Archaeology in Honour of J.-M. Spieser. Leiden, 2008. P. 75-112; Грихин В. А. Древнейшие памятники рус. письменности о кнг. Ольге//ГДРЛ. 1992. Сб. 3. С. 54-74; Poppe A. Once Again Concerning the Baptism of Olga, Archontissa of Rus "http://DOP. 1992. Vol. 46. P. 271-277; Неберекутина Е. В. Поиски автора Степенной книги//От Нестора до Фонвизина: Новые методы определения авторства. М., 1994. С. 154-224; Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Др. Русь (IX - нач. XII в.). СПб., 2000; Kresten O. Staatsempfänge im Kaiserpalast von Konstantinopel um die Mitte des 10. Jh. Beobachtungen zu Kapitel II, 15 des sogenannten «Zeremoniebuches». W., 2000 (крит. рец.: Назаренко А. В.//ВВ. 2002. Т. 61(86). С. 213-218); Zuckerman C. Le voyage d " Olga et le première ambassade espagnole à Constantinople en 946//TM. 2000. T. 13. P. 647-672; Лосева О. В. Рус. месяцесловы XI-XIV вв. М., 2001. С. 89-90; она же. Жития рус. святых в составе древнерус. Прологов XII - 1-й трети XV вв. |
| отцов на семи Вселенских Соборах и Поместных, прилежно читать Божественные Писания» (Поуч. Свят. к новопоставл. иерею стр. 1), душеспасительные книги (инстр. благоч. § 29). В делах веры священнослужители должны быть чужды легкомыслия или каких-либо раскольнических и суеверных мнений (инстр. благ. § 30). В нравственном отношении священнослужители должны быть образцом «святительского добронравия», иметь любовь, кротость, целомудрие, трезвенность (Поуч. Свят. ст. 2), словом – вели бы и в домах своих жизнь степенную, трезвую, назидательную и приличную служителям св. алтаря (инстр. благ. § 7); удерживались бы от всех страстей и пороков, особенно не свойственных пастырям Церкви, как-το: кощунства, сквернословия, буйства, гордости, надменности, гнева и т. д. (Поуч. Свят. ст. 3); не потребляли бы брани, обличающей потребляющего ее в грубом невежестве и развращенности сердца (инст. благоч. § 30); избегали бы неблагоговения при отправлении своей должности (инст. благ. § 7), не служили бы в ссоре и вражде с ближними (инст. Благ. § 12), не заводили бы шума в нетрезвом виде, особенно в церкви (Дух. Регл. прибав. оправил. причта церк. § 28); всячески избегали бы лихвы – скверноприбытчества (Поуч. Свят. ст. 3; наст. от архиерея свящ. стр. 3), мздоимства при требоисправлениях (инстр. благ. § 28), особенно договоров за исправление треб и были довольны доброхотным подаянием прихожан (инст. благоч. § 28), не испрашивали у больных чего-либо для себя или церкви и если бы больной сам захотел отказать что-либо, то внушали бы, чтобы он сие заявил сродникам и другим присутствующим, чтобы таким образом и самый вид мздоимства был удален (Поуч. Свят. стр. 36). II. О супружеской и семейкой жизни священнослужителей Та же нравственная чистота требуется от священнослужителей и в семейной жизни. По правилам нашей церкви пресвитеры могут быть как женатые, так и неженатые и вдовые. Ввиду того, что многие вдовые диаконы достойны быть священниками, а также ввиду того, что есть многие учителя в духовных училищах, готовые посвятить себя на пастырское служение и в то же время не желающие вступать в брак, дозволяется рукополагать во священники вдовых диаконов, а равно и светских лиц неженатых или вдовых, достигших 40 лет и известных епархиальному начальству с хорошей стороны (жур. Главн. Присут. по делам прав. дух. высоч. утвержд. 16 апр. 1869 г.). Вдовые священнослужители (и неженатые?) ни под каким видом не должны держать при себе женщин, не дозволенных правилами соборными (инстр. благ. § 30); детей своих должны учить грамоте и воспитывать в страхе Божием (инстр. благ. § 30), не дозволять своим детям обращаться с огнестрельным оружием; требовать, чтобы обучающиеся в духовных училищах и семинариях, когда бывают в отпусках на каникулы, участвовали в церковном чтении и пении в праздничные дни; вести в своих домах жизнь степенную, трезвую, назидательную и приличную служителям св. алтаря (Инстр. благ. § 7). III. О занятиях священнослужителей мирскими делами |
| 312 Ко времени п. Адриана относятся след. расходных книг: 137–1690 г.; 143–1691 г.; 147–1692 г., 152–1693 г.; 156– 1694 г.; 160–1695 г.; 165–1696 г.; N° 170–1697 г.; JN 173 –1698 г.; 176– 1699 / 1700 г. И. Шимко. II. Казен. Приказ, стр. 216. 313 И. Шимко. II. Каз. Приказ, стр. 228. Кн. II. Каз. Прик. 137 лл. 336–381; кн. 143, лл. 362–366. 317 Н. Писарев, стр. 101–102. У п. Адриана в библиотечке в последние годы находились следующия книги: 1) Книга Описание всего света (с печатными лицами); 2) Библия большая в лицах; 3) О седьми тайнах и иные многие вещи приписаны и странник и о Иеросалиме; 4) О седми тайнах и иные вещи; 5) Книга Хрисмологион: 6) Книга степенная; 7) Книга зборица; 8) Книга Венец веры; 9) Книга Зерцало великое; 10) Книга степенная; 11) Книга Греческая – Поставление Иова патриарха письменная; 12) Книга немецкая в белой коже. Русский Архив 1864 г. – «Описание патриаршей библиотеки 1718 года 788–799: книги, которые после св. Адриана патриарха отданы в ризницу». 318 Н. Писарев. История, причины домашнего быта и уклада жизни всероссийских патриархов, стр. 15. 320 Известно еще, что п. Адриан при самом вступлении на патриаршество в 1690 г. купил немецкую карету с тремя стекольчатыми окончиками и с 4 медными яблоками на верхних углах, покрытую черною кожею с золочеными гвоздями. И. Забелин. Ист. гор. Москвы, стр. 583. 1 Православная богословская энциклопедия. Адриан, последний патриарх всероссийский. Чтения в Общ. Ист. и древ. Рос. Н. А. А. П. Адриан, стр. 34. 1848 г. 8. 22 Все исторические свидетельства (Соловьев. История России Книг: 3, 877, 878, 881, 891, 1093, 1094. и мн. др.) за исключением свид. Иосифа, архиеписк. Коломенского: «патриарх. Иоаким грамоте мало умеет, на соборе только сидит, уставя бороду, ничего не знает, непостоянен, трус, поучение станет читать только гноит и слушать нечего» (Соловьев З, 745), которому мы не придаем веры, говорит о крупном выдающемся положении, которое занимал п. Иоаким. 329 H. Н. Писарев. Домашний быт русских патриархов, стр. 233 и Приложение XVII. Дневник дальних походов свят. патриархов, стр. 156–164. |
| Автор провел большую археографическую работу. Была изучена редакторская правка в древнейших списках Степенной книги. Это дало возможность во многих случаях прояснить логику работы составителей «Степенной книги». Исследователь уточнил датировку написания памятника, показав, что он был создан в короткие между 1556 и 1562 годами. Ученый выявил неизвестные ранее источники «Степенной книги» и пришел к выводу, что необходимо значительно сократить перечень ее сведений, которые ранее считались уникальными. Благодаря этому автору удалось пересмотреть традиционный в историографии взгляд, будто бы «Степенная книга» является примером проникновения в историческое повествование сознательного вымысла. Создатель «Степенной книги» придавал имеющемуся материалу новое литературное оформление, по-своему истолковывал факты, но не выдумывает их. Это позволяет иначе взглянуть на некоторые представления о процессах, происходивших в русской литературе XVI в. Проведенный Усачевым текстологический анализ летописных источников подтвердил выводы В.В. Кускова о широком использовании составителем «Степенной книги» Воскресенской и Никоновской летописей (или близких к ним летописных памятников). Вместе с тем автор Степенной книги пользовался «Летописцем начала царств», Хронографом 1512 г., источником, близким к Новгородской IV летописи, а также летописями группы Свода 1497 г., Лихачевского летописца, Уваровской летописи. Ценным вкладом в изучение проблемы является обнаружение зависимости текста «Степенной книги» от статьи «А се князи русьтии», что открывает перспективы не только для определения широты кругозора составителей «Степенной книги», но и изучения истории развития и бытования самой статьи. Усачев предпринял глубокий и многосторонний анализ созданного автором «Степенной книги» образа Руси как райского сада, омываемого водами правоверия. Для раскрытия его значения он привлек разнообразный материал, помогающий понять его истоки и смысл. Ценны наблюдения над тем, как сводились к минимуму рассказы об усобицах и проводилась идея мирной политики, которой должен следовать правитель, победы «без крови». |
| Впрочем, непростой жизненный путь князя, и даже не слишком погрешая против древней летописи, автор здесь тоже пересказывает. Правда, делает он это очень конспективно, как бы извиняясь, и предлагая читателю «не смотреть на первое нечестие» Владимира, но лишь на его позднейшую благочестивую жизнь, и сообщая, что ранние поступки князя приведены в его повествовании лишь для того, «да никто же впадет в таковая». К тому же из позднего рассказа отчаянно исчезают нюансы и полутона. Так, пришедших к нему посланцев от разных вер Владимир здесь выставляет очень решительно. На учение мусульман князь якобы «вознегодоваше», иудеям прямо заявил об их «зле», папским легатам сказал: «Идите восвояси». Речь грека-философа перед князем Владимиром А вот пространная речь философа, напротив, была воспринята князем с нескрываемым удовольствием и даже «усердием». Несомненно, подобная «чёрно-белая» картинка могла сложиться лишь в сознании книжника позднего средневековья, которому полемическая литература того времени была знакома куда лучше тонкостей дипломатического и дворцового этикета. При столь явной заведомой склонности Владимира в пользу греческого православия очень странно и не вполне логично выглядит в «Степенной книге» штурм Корсуни. Ещё необычнее смотрится здесь переписка славянского князя с греческими императорами, в которой он одновременно выказывает им всяческое почтение, повествует об уже предпринятых шагах по изучению православия, просит о крещении, а заодно… и браке с их порфирородной сестрой. Причём оба императора тут же начинают выказавшего столь дерзкие намерения язычника всячески подбадривать и приветствовать, а сопротивляющуюся девушку увещевать и уговаривать. Что говорить, нынешнему летописцу явно памятнее времена, когда последняя из греческих принцесс весьма охотно ответила согласием на брачное предложение из Московии, чем эпоха, когда в руке порфирородной гречанки византийские базилевсы отказывали даже императорам Священной Римской империи. Крестившись, Владимир «Степенной книги» тут же обращается к своему окружению с весьма пространной речью, более напоминающей обширную церковную проповедь, так что лаконичная фраза древней летописи: «Познал я истинного Бога» оборачивается здесь страничным текстом. После этого крестятся и «боляре». |
| Но обо всем этом переговорим. Прощайте, до свидания! Обнимаю вас, а с вами вместе и всё вам любезное. Пишу к вам с дороги, добрейшая и благодатная Анна Миха ловна . Благодарю вас за ваши подарки. Во-первых, за письмо . Оно было мне очень приятно. Известия о Петербурге и о духе нынешнего нашего общества хотя заняли в вашем письме только две строчки, но мне были нужны. Не пропускайте и впредь! Говорите даже о том, о чем почти нечего сказать, и описывайте мне даже пустоту, вас окружающую: мне всё нужно. Мне нужно знать всё, что у нас ни делается, как хорошего, так и дурного, а без того я буду всё еще глуп попрежнему и никому не делаю пользы, а потому не позабывайте и поступайте со мною так, чтобы я много и много благодарил вас за всякое письмо. Во-вторых, благодарю вас за книги. «Воспитанница» весьма замечательна. Соллогуб идет вперед. Литературная личность его становится степенней и значительней; нельзя, чтобы не сделалась от этого и его собственная внутренняя личность степенней и значительней. В писателе всё соединено с совершенствованием его таланта и обратно: совершенствованье таланта соединено с совершенствованием душевным. «Бедные люди» я только начал, прочел страницы три и заглянул в середину, чтобы видеть склад и замашку речи нового писателя (напрасно вы оторвали одних «Бедных людей», а не прислали весь сборник, я бы его прочел, мне нужно читать все новые повести; в них хотя и вскользь, а все-таки проглядывает современная наша жизнь). В авторе «Бедных людей» виден талант, выбор предметов говорит в пользу его качеств душевных, но видно также, что он еще молод. Много еще говорливости и мало сосредоточенности в себе: всё бы оказалось гораздо живей и сильней, если бы было более сжато. Впрочем, я это говорю еще не прочитавши, а только перелистнувши. У меня так мало теперь читать из современного русского, что я читаю понемногу, в виде лакомства или когда очень придет трудно и дух в таком болезненно-черством состоянии, как мое болезненно тяжелеющее на мне тело. Что сказать вам о моем теперешнем болезненном состоянии? Молитесь обо мне богу — вот всё, что могу сказать Молитесь богу, чтобы послал мне среди недугов, как бы тяжки они ни были, сколько можно более светлых минут, нужных для того, чтобы, наконец, сказать всё то, для чего я воспитывался внутри, для чего ниспосылались мне и самые тяжелые минуты, и самые болезни, за которые я беспрерывно должен молить бога. Вот всё, о чем мне нужно теперь молиться и о чем нужно, чтобы молились обо мне все близкие мне. Просить же совершенного выздоровления или каких-нибудь благ здешней жизни даже грех. Я это чувствую во глубине моей души. Прощайте, не забывайте меня и пишите. Пишите обо всем. Адресуйте письма (и, если случатся, даже книжные посылки) во Франкфурт, к Жуковскому, по прежнему адресу. Он мне доставит всюду, где буду находиться. |
| В начале нынешнего столетия вопрос о «манускрипте Хрущева» досконально изучил А. П. Толочко. Исследователь обратил внимание, что, вопреки распространенному убеждению, по крайней мере некоторые «манускрипты Хрущева» не представляют загадки: один из них известен как хрущевский список Степенной книги, другой является Хронографом редакции 1512 г., третий есть не что иное, как перевод «О правлении гражданском» Локка. В хрущевской Степенной книге действительно содержалось интересное вымышленное известие (речь Ивана Грозного на Лобном месте 1550 г.), однако ни Хрущев, ни Татищев к его сочинению отношения не имели. Не было в идентифицированных хрущевских рукописях и тех сведений, которые в них «находил» Татищев (например, «конституционного проекта» Романа Галицкого), так что за «татищевские известия» Хрущев ответственности не несет: Татищев мистифицировал содержание рукописей Хрущева, как это он неоднократно проделывал и с другими источниками . А. П. Толочко не всех удалось убедить: так, на достоверности ссылок на манускрипт Хрущева продолжает настаивать А. В. Майоров . В какой-то мере это проистекает из того, что А. П. Толочко (видимо, сосредоточившись преимущественно на татищевских ссылках и примечаниях) упустил возможность указать на один фрагмент основного текста «Истории Российской», с несомненной достоверностью доказывающий сфальсифицированный характер ссылок Татищева на «манускрипты Хрущева» и — косвенно — на Раскольничью летопись. В то же время этот отрывок позволяет еще раз убедиться, что некая «рукопись Хрущева» (помимо трех указанных А. П. Толочко) все же существовала и действительно использовалась В. Н. Татищевым, который, к сожалению, оставил о ней заведомо недостоверные данные. В первой редакции «Истории Российской» под 991 г. сообщалось следующее: «Тогда же приходиша послы от папы римского, и прият я Владимир, отпусти с любовию и честию. И посла к папе свой посол. Уведав же о сем, патриарх Цариграда писа ко Владимиру и митрополиту Михаилу, что недобро с папою ссылатися, рекши: “Вера римская недобра, они бо зле молвят о духе святе, иж бы от отца и сына походит, разделяя святую троицу; суботу постят, хлеб пресный а не кислый освящают; папу без греха рекут, что Христос, апостоли и святии отцы не учили. А как папе безгрешну быть, что многие были папы ариане, несториане и другие еретики, за то соборами прокляти. А баба была Анна папою, идучи со кресты в крещение родила на улице и умерла, а за то они тот праздник крещения оставили, да зделали новой трех королей, и по той улице папы со кресты не ходят. И вы того их зловерия не принимайте и учению их не верьте”» . |
| В этой рукописи, в 17 степени, находится и приведенный рассказ о московском пожаре 1547–1548 гг., и притом в редакции, тождественной с печатным текстом (без каких-либо изменений 466 ). Рассказ этот говорит, что в сей пожар «во св. церквах и в сокровищах царских и святительских» сгорели иконы, кресты, мощи и святые многие книги греческие, дивно и преизрядно украшенные, ризы и одежды, сосуды, золото, серебро, жемчуг и пр. Предыдущий рассказ говорил, что все это сгорело «во святых церквах», а сей прибавляет еще: «и в сокровищах царских и святительских». В этом только и заключается добавление Степенной книги сравнительно с разобранным выше; перечисление же сгоревшего одно и тоже в обоих. Оба эти рассказа находятся в зависимости друг от друга. Рассказ в Степенной книге, по моему предположению, принадлежит митроп. Афанасию и является источником для второго рассказа, который почти весь буквально заимствуется отсюда. Кому принадлежит повествование четии-минейное, мне неизвестно, но и оно существовало уже в XVI в., так как читается уже в ркп. Чудова монастыря. Но и то добавление, которое мы находим в Степенной книге сравнительно с четии-минейным, не говорит в пользу царской библиотеки XVI в. Оно не говорит, что в ней именно сгорели греческие рукописи и мы имеем одинаковое право относить это ко всем трем указываемым хранилищам: 1) церквам, 2) «сокровищам царским» и 3) «сокровищам святительским». Составитель Степенной книги называет сгоревшие греческие книги – «святыми», «дивно и преизрядно украшенными». Эти эпитеты скорее всего подходят к книгам, которые находились в церквах, книгам богослужебным и вообще богословского содержания. Книги царской библиотеки (произведения классиков) не могли быть названы святыми, не могли быть дивно и преизрядно украшенными (драгоценные оклады разумеются). Если иноязычные книги царской библиотеки сгорели в московский пожар 1547–1548 гг., то какое же основание защитники мнения о громадном множестве в ней иноязычных рукописей имеют указывать на свидетельство Ниенштедта? Если сии рукописи сгорели в пожар 1547–1548 гг., то каким же образом мог видеть их пастор Веттерман в 1565–1570 гг.? О том, что именно из царских сокровищ сгорело в этот пожар 1547 г., мы имеем оффициальное показание в Никоновской летописи, записанное московским дьяком и потому заслуживающее наше полнейшее доверие. |
| Основанием для предположения, что Паисий в указанном выше письме просит о дозволении заниматься царскими, а не патриаршими рукописями служит единственно (кажется) то обстоятельство, что Лигарид с своей просьбой обращается к царю, а не к патриарху. Но это нисколько не говорит в пользу этого мнения так как мы имеем целый ряд свидетельств о том, что доступ к греческим рукописям, привезенным Арсением Сухановым , по удалении патр. Никона из Москвы зависел от царя, в виду того, что книги Патриаршей библиотеки, находившиеся на патриарш. дворе и на Иверском подворье, были за печатью боярина кн. Трубецкого и дьяка приказа Тайных дел. Разрешение царя должны были испрашивать и должностные лица, если кому-либо из них нужны были книги для порученного дела, даже заведывавшие Московским Печатным двором и др. Так Павел митрополит сарский, как начальник сего двора, в 1670 году писал царю: «по твоему указу на книжном Печатном дворе начаты печатать книги триоди цветныя, а для истинного свидетельства надобны к тому делу на греческом языке триоди цветная и постная; и триоди, государь, на греческом языке цветная и постная с иными книгами на Иверском подворье за печатью твоего великого государя приказу Тайных дел дьяка Федора Михайлова. И о том, что ты великий государь укажешь». И эти триоди действительно тогда же были взяты (4) 459 . После удаления Никона из Москвы, как говорено было выше, патриаршая казна была описана вся кн. Трубецким с товарищами и находилась за его печатью; доступ даже к русским рукописям возможен был только с разрешения царя, как показывает следующий факт. В 1658 году был учрежден особый Записной приказ, целью которого поставлено было «записывать степени и грани царственные» с царя Федора Ивановича по 166-й год, составить продолжение Степенной книги. Во главе приказа, подчиненного приказу Тайных дел, поставлен был дьяк Тимофей Кудрявцев, который, собирая материалы для своей работы, нашел нужным иметь у себя 4 русские рукописи (хронограф, степенную, летописец и чин и поставление на царство Алексея Михаиловича) из числа бывших в патриаршей казне книг «за печатьми боярина кн. |
|
|
