| По рассказу поэта, Эней совершил свое трудное путешествие в сопровождении и при помощи Фебовой жрицы Деифобы. Рассказ Виргилия в высшей степени любопытен, и по своим подробностям, прекрасно характеризующим тогдашние верования о посмертной жизни души, а особенно по тому, что его картинным описаниям преисподнего мира любили подражать на западе в средние века. Проникнув в преисподние области через пещеру эвбейского берега Кумнов, Эней и Фебова жрица долго Шли в темноте ночной, объятые черным туманом, По чертогам пустым обширного царства Плутона 90 Благополучно миновав страшные чудовища, которые утвердили свое пребывание при самом входе в подземное царство, переехав затем через адские воды на лодке Харона и бросив усыпительный хлеб, орошенный медом и зельем снотворным, громадному церберу, который стережет и лаем своим трегортанным оглашает все царство мертвых, путники вдруг услыхали жалобный плач, рыданья и стоны. Эти вопли доносились из ближайших владений Плутона. Души усопших младенцев плачут на первом пороге, Души младенцев, которых от груди похитив у жизни, Черная смерть унесла и повергла в тьму вечного плача. Супротив них невинно на смерть осужденные люди... Неподалеку от них пребывают невинные души Тех злополучных, которые жизненный свет ненавидят, Дни прекратили свои и души низвергнули к аду... Тут недалеко поля расстилаются в разные страны Ада: их называют полями грусти и скорби. Это жилище несчастных теней, пожираемых ядом Неблагодарной любви (424–444). Продолжая путь мимо этих обителей, Эней и жрица приблизились к «полю, где обитают герои, славные в брани». Отсюда открывались все дороги. Налево лежало «жестокое царство» Радаманга критского, который «карает и судит грехи», а также и «самого тартара сень и мрачная бездна», которая «вдвое столько идет в глубину беспредельную, сколько взор, устремленный к Олимпу, захватит небесного свода». Здесь заключено племя титанов, покушавшихся расторгнуть великое небо. Здесь же заключены и обыкновенные смертные, запятнавшие себя особенно тяжкими злодеяниями и пороками. |
| Его святые молитвы да будут с нами! 22. «Я БЫЛ РЯДОМ, А ТЫ ИСПУГАЛАСЬ?» (свидетельство Эммануила Капетанаки, пенсионера, учителя, гор. Афины) Старче, мы летим!!! Я познакомился со св. Порфирием в 1972 г. в Калисье, когда мы первый раз приехали туда с женой. Все его учение было только о Христе. Особенно его отличало полное отсутствие ропота – что бы ни случалось в жизни. Он всегда благодарил и славил Господа. Он обладал многими благодатными дарами, особенно прозорливостью и исцелением. Однажды, уже после смерти Старца, мы с женой, вместе с митр. Кефаллинийским Прокопием посетили одну знакомую нам супружескую чету в Колонаках. Нас в гости позвали духовные чада Старца: Дмитрий и Елена, жившие недалеко от храма св. Дионисия Ареопагита . По благословению Старца, Елена работала портнихой, обслуживала обеспеченные семьи, и дела у неё шли хорошо. Мы весь день вспоминали Старца, т.к. все мы его знали и любили чрезвычайно. Между прочим, Елена рассказала о следующем чуде. Однажды Старец попросил её отвезти его на машине в Эретрию, дело было срочное. Она с удовольствием согласилась. От Милеси надо было доехать до шоссе и повернуть направо на Оропос. Оттуда нужно было сесть на паром и достичь на противоположенном берегу Эретрии, что на Эвбейском полуострове. Но когда машина достигла шоссе, то поднялась в воздух и полетела! Руки у Елены затряслись на руле и сердце застучало. Когда сознание к ней вернулось, она повернулась к Старцу и сказала: «Старец, мы летим! Ты понимаешь, что происходит?», – но он не отвечал. Когда же вскоре машина приземлилась, и Елена остановила её и немного успокоилась, то Старец с нежностью ответил ей: «Детка! Я же был рядом, чего ты испугалась? Ладно, теперь поехали…». Из бесед со Старцем (1) Старец избегал говорить на духовные темы бестактно, без рассуждения. Он уважал свободу и личность другого человека. Сначала он говорил людям об их интересах, а дальше – ждал когда у них у самих возникнет потребность, возникнет интерес ко Христу. Кто-то однажды спросил его: |
| Как во многом другом, так особенно в этом отношении я удивляюсь нашему неразумию. В каждом доме, маломальски зажиточном, найдешь раба-скифа (т. е. гота); они служат поварами, виночерпиями; скифы же и те, что ходят с небольшими стульями на плечах и предлагают их тем, кто желает на улице отдохнуть. Но недостойно ли крайнего удивления то обстоятельство, что те же самые белокурые и причесанные по эвбейской моде варвары, которые в частной жизни исполняют роль прислуги, в политической являются нашими повелителями? Государю надо очистить войско, как кучу пшеницы, из которой мы отделяем мякину и все то, что, произрастая, вредит настоящему зерну. Отец твой, по своему крайнему милосердию, принял их (варваров) мягко и снисходительно, дал им звание союзников, наделил политическими правами и почестями и наградил земельными пожалованиями. Но варвары не так поняли и оценили благородное с ними обхождение; они увидели в этом нашу слабость, что внушило им дерзкую надменность и самохвальство. Увеличив наш набор и с набором укрепив наш дух и наши собственные войска, восполни в государстве то, чего ему недостает. Против этих людей нужна настойчивость. Или пусть варвары возделывают землю, как в древности мессенцы, бросив оружие, служили илотами (рабами) у лакедемонян, или пусть уходят тем же путем, что пришли, возвещая живущим по ту сторону реки (Дуная), что у римлян более уже нет мягкости и что над ними царствует благородный юноша! » 255 Итак, главный смысл этого замечательного современного событиям документа заключался в том, что Синезий, понимая опасность, грозившую со стороны готов государству, советовал удалить их из войска, набрать свое, местное войско и после этого превратить варваров в земледельцев, а если бы они этого не пожелали, очистить них территорию римского государства, удалив их за Дунай, т. е. туда, откуда они пришли. Наиболее влиятельный начальник войска в империи, вышеупомянутый гот Гайна, не мог спокойно сносить исключительного влияния временщика Евтропия, и удобный случай действовать скоро представился. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| 19. ) в самом начале своей трагедии «Прометей освобожденный» называет реку Фазис гранью земель Азии и стран Европы. Пользуясь данным случаем, я хочу указать еще вот на что. Из ученых, занимающихся этими вопросами, одни считают, что Меотийское Болото образует Эвксинский Понт, который и растекается частью налево, частью направо от этого Болота: потому-то оно и называется «матерью Понта». Утверждают они это, основываясь на том, что из так называемого Гиерона (Местечко в Вифинии, на берегу Босфора, и храмом Зевса, откуда название: «Священное» ), проток этого Понта идет как некая река до Византии, и поэтому думают, что именно здесь-то и есть конец Понта. Те же, которые опровергают эту точку зрения, указывают, что это море является единым с Средиземным, которое все целиком наполняется океаном, и, не прерываясь нигде, простирается до земли лазов, если, говорят они, кто-либо, исходя из различия названии, не будет настаивать на двоякости этих морей, потому что и в самом деле море отсюда называется уже Понтом. Если же течение идет от так называемою Гиерона до Византии, то тут нет ничего особенною. Это происходит во всех проливах и не поддается никакому логическому пониманию; никто никогда этого объяснить не мог. Так, сам Аристотель, из Стагиры, один из самых ученых людей, прибыв именно с этой целью в Эвбейскую Халкиду и наблюдая находящийся здесь пролив, который называют Эврипом, хотел точно выяснить физические основания этого явления, как и почему в этом проливе течение иногда бывает с запада, а иногда с востока и поэтому всем кораблям приходится плыть в эту сторону: когда возникает течение с востока и корабли обычно начинают плыть отсюда вслед за бурным течением, то очень часто возникает здесь обратное течение, и оно поворачивает корабли, заставляя их направляться туда, откуда они только что отплыли, другие же корабли от этого западного течения уносятся в другую сторону, хотя никакой ветер тут совершенно не дул, а было совершенно гладкое море и глубокое безветрие. Когда стагиритский философ стал думать об этом и долгое время вращал свои мысли в разные стороны, он, смертельно огорченный неудачей при объяснении этого явления, так и кончил дни своей жизни. |
| Небольшая саламандра не бежит прочь от истребительного огня, но на низких ногах своих скачет в нем, как по земле. Есть огневидная рыба; представляясь воспламененной, она не умирает от этого дивного огня, но, горя, блещет среди воды. Камень магнит не притягивает ли к себе железной гири? И адамант не несокрушим ли? Есть камень, который от удара железом не издает сияния; а другой сияет от капель воды, но, издавая сияние в воде, перестает сиять от масла. Но сколько есть еще более удивительных чудес? Кто исчислит их, хотя перескажет многое? Высокий Ум, перемешивая многоразличные образы вещей, так и иначе перестраивает целый мир, как ему угодно. Но из многого упомяну о немногом, что видел я сам или в чем уверяют меня книги и слух. Не во всех ли реках одно течение — книзу? Не один ли закон морям, чтобы их связывали берега? Не один ли путь у пылающего огня — частыми порывами подниматься кверху? Однако же есть река, которая пересекает горькое море и остается рекой; одна вода не смешивается с другой, и мореходцы, приближая корабль к току, поспешающему к суше, почерпают из моря сладкое питие. Видел я эвбейский быстрый пролив — этот узкий проход и незамкнутый ключ моря, видел, как он неистовствует в своих возвратных течениях. Море прибывает и течет обратно назад. Океан то удаляется от земли, то опять поспешными волнами вторгается на сушу; и на киммерийских берегах то поле, то море. Но есть и другой поток — пламень огненный, если справедливо, что из утесов Этны извергается эта невероятная водотечь, — огонь–река, и несоединимое соединено по воле Христовой. Могу и в малом указать подобные чудеса. В числе плодов есть так называемый воловий рог. Он один суше всего произращаемого плодоносной нивой, имеет тело, не размягчаемое влагой, не разрушается в земле, не тучнеет от дождей, но совершенно окреп и навсегда остается тверже рогов; этого рога не раздробляет и рог вола, когда рука земледелателя рассыпает плоды по ниве; посему от рогов получил он и имя и свойство. Но если мудрецы знают на сие другую какую причину, то она неведома мне. |
| Небольшая саламандра не бежит прочь от истребительного огня, но на низких ногах своих скачет в нем, как по земле. Есть огневидная рыба; представляясь воспламененной, она не умирает от этого дивного огня, но, горя, блещет среди воды. Камень магнит не притягивает ли к себе железной гири? И адамант не сокрушим ли? Есть камень, который, от удара железом, не издает сияния; а другой сияет от капель воды, но, издавая сияние в воде, перестает сиять от масла. Но сколько есть еще более удивительных чудес? Кто исчислит их, хотя перескажет многое? Высокий Ум, перемешивая многоразличные образы вещей, так и иначе перестраивает целый мир, как ему угодно. Но из многих упомяну не о многом, что видел я сам или в чем уверяют меня книги и слух. Не во всех ли реках одно течение – вниз? Не один ли закон морям, чтобы их связывали берега? Не один ли путь у пылающего огня – частыми порывами подниматься кверху? Однако же есть река, которая пересекает горькое море и остается рекой, одна вода не смешивается с другой, и мореходцы, приближая корабль к течению, спешащему к суше, черпают из моря сладкое питье. Видел я Эвбейский быстрый пролив – этот узкий проход и незамкнутый ключ моря, видел, как он неистовствует в своих возвратных течениях. Море прибывает и течет обратно назад. Океан то удаляется от земли, то опять поспешными волнами вторгается на сушу, и на киммерийских берегах то поле, то море. Но есть и другой поток – пламень огненный, если справедливо, что из утесов Этны извергается эта невероятная водотечь – огненная река, и несоединимое соединено по воле Христовой. Могу и в малом указать подобные чудеса. В числе плодов есть, так называемый, воловий рог. Он один пуще всего выращиваемого плодоносной нивой имеет тело, не размягчаемое влагой, не разрушается в земле, не тучнеет от дождей, но совершенно окреп и навсегда остается тверже рогов; этого рога не раздробляет и рог вола, когда рука земледельца рассыпает плоды по ниве; посему от рогов получил он и имя, и свойство. Но если мудрецы знают на сие другую какую причину, то она неведома мне. |
| Иной самовольно связал плоть не из любви Божественной. Таких уз не называют и целомудрием. 570. Однако же есть и Божий дар на то, чтобы жить нерастленно, иметь невозмущаемый и непоколебимый ум. Иной отвращается приятного упоения, а иной – пищи, иной же не терпит запаха, любимого другими. Некоторые имеют ненавистное расположение 575. к подобным себе, живут в пустынях и охотно бегут вдаль от людей. Но твой ум не верит отрекшимся от супружеских уз, даже, думаю, он не не верит, но ты бежишь из страха, между тем как забываешь о невыгодах супружеской жизни. Небольшая саламандра не бежит прочь от истребительного огня, но на низких ногах своих скачет в нем, как по земле. 580. Есть огневидная рыба; представляясь воспламененной, она не умирает от этого дивного огня, но, горя, блещет среди воды. Камень магнит не притягивает ли к себе железной гири? И адамант не несокрушим ли? Есть камень, который от удара железом не издает сияния; 585. а другой сияет от капель воды, но, издавая сияние в воде, перестает сиять от масла. Но сколько есть еще более удивительных чудес? Кто исчислит их, хотя перескажет многое? Высокий Ум, перемешивая многоразличные образы вещей, так и иначе 590. перестраивает целый мир, как ему угодно. Но из многого упомяну о немногом, что видел я сам или в чем уверяют меня книги и слух. Не во всех ли реках одно течение – вниз? Не один ли закон морям, чтобы их связывали берега? 595. Не один ли путь у пылающего огня – частыми порывами подниматься кверху? Однако же есть река, которая пересекает горькое море и остается рекой; одна вода не смешивается с другой, и мореходы, приближая корабль к потоку, поспешающему к суше, почерпают из моря сладкое питие. 600. Видел я эвбейский быстрый пролив – этот узкий проход и незамкнутый ключ моря, видел, как он неистовствует в своих возвратных течениях. Mope прибывает и течет обратно назад. 605. Океан то удаляется от земли, то опять поспешными волнами вторгается на сушу; и на киммерийских берегах то поле, то море. Но есть и другой поток – пламень огненный, если справедливо, что из утесов Этны извергается эта невероятная водотечь, – огоньрека, и несоединимое соединено по воле Христовой. |
| Однажды некий человек устроил у себя обед и отправил своих слуг приглашать гостей. К одному из них был отправлен довольно неопрятный слуга. Приглашенный спросил его: – Неужели у твоего господина не нашлось кого-нибудь получше тебя, чтобы послать ко мне? – Хороших-то по хорошим разослали, а меня послали к вашей милости, – простодушно ответил слуга. Святые знали о смиряющем действии скорбей на душу человека и поэтому всегда воспринимали их как возможность для еще большего совершенствования в добродетели смирения. Когда святому Иакову Эвбейскому в госпитале сделали операцию, его посетил один знакомый. В беседе он поинтересовался, почему старцу, несмотря на его веру и подвижническую жизнь, Бог попустил перенести страдания. «Попустил Бог , чтобы смирился», – ответил старец. Смиренный праведник, «озираясь на протекшую жизнь свою, – пишет святитель Игнатий, – видит, что она – непрерывная цепь согрешений, падений, действий, прогневляющих Бога, и от искренности сердца признает себя величайшим грешником, достойным временных и вечных казней». Белгородский старец схиархимандрит Григорий, проведший более одиннадцати лет в концлагерях на Колыме, смиренно говорил: – Те, которые были праведниками, сподобились мученического венца, а мы страдали за свои грехи. В скорбях мы должны находить духовную пользу. Для этого нам необходимо почаще вспоминать наставления преподобного Исаака Сирина . Он писал, что как только в человеке появится некоторое самомнение, так Бог тотчас попускает, чтобы против него усилились искушения. И усиливаются они до тех пор, пока человек не познает свою немощь и не смирится. А унижены мы бываем часто именно в том, чем гордимся. Если ищешь добродетели, то предай себя на всякую скорбь, ибо скорби рождают смирение. Кто уклоняется от скорбей, тот разлучается и с добродетелью. Кто без скорби имеет какую-либо добродетель, тому отверста дверь гордости. Наша повседневная жизнь наполнена искушениями и скорбями. Мудрый христианин воспринимает их как хорошие уроки смирения. Признаки смирения и пути его приобретения |
| ХАЛКИДА. МАРМАРИ. ЭВБЕЯ… 18.12.2013 09:58:58 Елена Путинцева Куда устремляются русские туристы и паломники, желающие ступить на прогретую солнцем благословенную землю Греции? Конечно, в Афины, Салоники, на Патмос, Родос, Корфу, Крит… Но помимо этих всеми любимых мест, здесь есть немало чудесных уголков для круглогодичного отдыха, недостаточно известных или вовсе пока не открытых русскими людьми. Мы расскажем сегодня о двух из полутора тысяч греческих островов, которые готовы распахнуть свои объятия туристам из России и других стран. Приняв приглашение греческой стороны , русские журналисты получили в этом году прекрасную возможность познакомиться с замечательными во всех отношениях островами Эвбея и Скирос, на которых отдыхают пока преимущественно сами греки. Чем же эти острова могут быть привлекательны для россиян? Попробуем в этом разобраться. ЭВБЕЯ (ЭВИЯ) Прилетев в Афины, мы менее чем за полчаса добрались до порта Рафина, откуда за час с небольшим паром доставил нас до острова Эвбея , второго по величине после Крита. Остров находится на одном из морских путей Средиземноморья. Заметим, что путь каждого путешественника, желающего безопасно добраться с Запада до Северного Эгейского, а оттуда – до Чёрного моря обязательно проходит через Эвбейский залив. Эвбея известна морскими экспедициями. Её колонии существовали в Халкидиках, Южной Италии и на берегах Малой Азии. Здесь возникла письменность в виде Кимийского алфавита (предшественник современного латинского алфавита). Многие века политическое и культурное влияние на Эвбею оказывали афиняне и спартанцы, позже фивейцы. После эллинизации Римской Империи и прихода христианской веры остров пребывал в историческом забвении. С 1204 года здесь господствовали венецианцы, пока летом 1470 года не наступило трёхсотлетнее турецкое владычество. В 1821 году началось освободительное движение, и в 1833 году Эвбея вошла в свободное греческое государство. |
|
|
