| Всю ночь она провела спокойно и ни разу не звала Ваню, хотя он несколько раз к ней вставал. Ваня рассказывал, что она как будто бы хотела утром его благословить, может быть, это была и правда. (Когда выносили из дома ее гроб, я нес крышку ее гроба и всю дорогу горько плакал.) В среду ее похоронили, по нашей просьбе, в церковной ограде. Народу было очень мало, так как вообще знакомых крестьян у мамы было немного... С одной стороны, лучше, что она умерла, так как ей не придется больше страдать, а с другой – она оставила нас круглыми сиротами, у которых всегда была надежда когда–нибудь опять соединиться в одну целую неразлучную семью, центром утешения которой была наша дорогая мама. Но, как видно – «человек предполагает, а Бог располагает», так случилось и с нами и мы, по примеру нашей мамы скажем: «Господи, да будет воля Твоя!»... Спасибо тебе, дорогая и бесценная мама, за то, что ты всегда направляла нас на тот путь, который нам указал Господь! и да упокоит Он твою душу там, где царит вечный покой и блаженство! Июнь 1920 г. Павлик Голубцов. Ольга Сергеевна (по ее дневникам и письмам) «...В своих дневниковых записях, 64 – пишет ар-хиеп. Сергий, – О. Смирнова выступает перед нами как человек, интересующийся современной ей литературой, преимущественно иностранной. Ее, в частности, занимают английские моралисты, она подчастую цитирует выдержки из их сочинений, иногда их критически осваивая, делает свои выводы и замечания, этим самым обнаруживая самостоятельность своих суждений. Тем не менее усматривается и несомненное влияние на нее прочитанных произведений. Круг ее интересов, судя по приводимым авторам, очень обширен. О. Смирнова про себя говорит: «Чтение для меня необходимо: как пища, питие и воздух для жизни тела, так чтение и размышление Ольга в 12 лет для души» (24 с.) Здесь мы встречаемся с английским писателем Самуилом Смайльсом (†1816 г.), который составил себе имя популярно–моральными сочинениями, имевшими близкую связь с его практической деятельностью. Он редко поучает отвлеченными рассуждениями; свои мысли он доказывает примерами из жизни и биографии выдающихся деятелей. |
| В годы Отечественной войны Иван Александрович с семьей, как и его ближайшие родственники, оставался в Москве. Для него эти годы отмечены продолжением не только научной деятельности, но и общественной: он возглавлял пожарную команду от 42–го отделения милиции, предназначенную для тушения пожаров и зажигательных бомб, а также занимался распределением земельных участков под огороды сотрудникам Института истории, будучи председателем огородной комиссии с 1942 г. по 1953 год, сообщает Е.И. Самгина с. 230]. Автор вспоминает с благодарностью, как дядя Ваня в тяжелые военные годы привозил в семью своего младшего брата Алексея, бывшего на фронте, сэкономленный его семьей хлеб, который давали по карточкам. 133 После войны И. А. Голубцов – научный сотрудник Института истории АН СССР. Здесь он работал вплоть до ухода на пенсию, здесь же в 1963 году в возрасте 75 лет защитил свою кандидатскую диссертацию – плод многолетних трудов, за которую был удостоен докторской степени – «по совокупности научных работ». 134 Этот последний период работы Ивана Александровича был связан в большой степени с подготовкой трехтомного издания «Актов Северо–Восточной Руси конца XIV – XVI века», капитального труда, которому он посвятил более 15 лет. Иван Александрович получил эту работу наследство от С. Б. Веселовского (подготовившего к печати собрание ак–ов Троице-Сергиева монастыря XV века) и целой группы исследователей. Первый том был переработан И. А. Голубцовым в сотрудничестве с Л. В. [ерепниным и А. А. Зиминым по тем правилам, которые были им выработаны для всего издания. Основная работа по подготовке второго и третьего томов издания принадлежит Ивану Алексадровичу. «Акты» И. А. Голубцова – энциклопедия советской актовой археографии средневековья, они являются изданием, представляющим нашу страну в мировой науке на высоком уровне. Иваном Александровичем был написан, отмечает Я. Щапов, также целый ряд исторических, источниковедческих 135 и историко–географических работ, им доставлен ценный, остающийся неопубликованным библиографический указатель источников и исследований по истории народов Поволжья. |
| И. А. Голубцов всегда с большой охотой оказывал помощь своим коллегам, различным учреждениям и организациям в качестве консультанта в области картографии и вспомогательных исторических дисциплин. Он часто помогал своими советами и делился знаниями с местными музеями при установлении времени возникновения или первого упоминания того или иного города; состоял членом Географического общества СССР и Археографической комиссии АН СССР, активно и безотказно, уже в преклонные годы, участвовал в их заседаниях или в рецензировании работ для «Археографического ежегодника». Неутомимый труженик и заботливый семьянин, Иван Александрович не имел и материальной возможности куда–нибудь поехать отдохнуть. Лишь летом в 50 – 60-е годы с семьей выезжал на станцию Валентиновка, где снимал дачу. Здесь их нередко навещали ближайшие родственники и знакомые. Семья дяди Вани и тети Тани была своего рода родовым гнездом, где два–три раза в году, за большим обеденным столом, стоявшим посредине комнаты, собирались их ближайшие родственники по тому или иному случаю 136 , а иногда молодежь приезжала посмотреть салют с балкона. Предпоследние годы жизни и творчества Ивана Александровича кратко очерчены им в приводимом в Приложении письме к Зинаиде Александровне Россейкиной от 3 мая 1963 г., супруге покойного к тому времени византолога Федора Михайловича Россейкина, до революции – преподавателя Московской Духовной академии. Обычно дядя Ваня, засидевшийся за своими работами, появлялся перед собравшимися гостями в скромном темном, военного образца френче, потирая озябшие руки, но всегда с радостной улыбкой и искрящимися глазами, – «хороший и пригожий, всех юношей моложе», по выражению одной из его племянниц. Вскоре появлялся на столе чай с домашним печением, а по большим праздникам и кое–какая закуска, и начиналась скромная трапеза, оживляемая каким-либо остроумным замечанием или рассказом хозяина или кого–нибудь из гостей. Особенно оживлялась обстановка с приходом Сергея Николаевича Каптерева – высокого, стройного, пожилого, но душой молодого человека, который мне представлялся воплощением благородства, остроумия и какого–то внутреннего изящества. |
| Но потолочный проем доставлял не свет, а много хлопот, так в как в дождливую погоду вода проникала через него, и потому этот проем сделал квартиру, даже чисто психологически, как бы открытой сверху, и правда, с балкона, выходившего на Садовое кольцо, поверх крыш виднелись вершины кремлевских башен. При входе в квартиру справа была миниатюрная кухонька (около 2 кв. м.) с туалетом, а пройдя ее, попадали в пространство, сужающееся под наклонным потолком по высоте почти до полуметра, где Иван Александрович расположил свой «рабочий кабинет» и койку – для отдохновения. Без окон и вентиляции, с одной дверью на кухню (тоже без окон). Таковы были условия, в которых долгие годы «корпел», по выражению супруги, над своими трудами этот незаурядный ученый. Шкафы с книгами и ширмы огораживали «женский в большой комнате слева. Правее, по центру комнаты, почти под верхним оконным проемом стоял довольно длинный обеденный стол. Правее стола, на некотором расстоянии, у наружной стены – солидный, очень высокий комод, а правее его был выход на упомянутый балкон. При выходе из прихожей в большую комнату, сразу же направо, было рабочее место тети Тани – стояла пишущая машинка, на которой печатались не только статьи Ивана Александровича, но и заказы со стороны, т.к. нужда в семье была большая. Однако обстановка в стране с начала 20–х годов все больше обостряется, все больше отыскивают «врагов народа», подбираются и к ученым. Уже в 1921–1922 годах прошла волна крупных чисток научных учреждений. Они коснулись и Главархива, где И. А. Голубцов трудился до августа 1925 года. В письме от 1 февраля 1922 года на имя Федора Александровича Рязановского в Кострому (может быть, в связи с тем, что Костромское Научное общество по изучению местного края избрало И. Голубцова в свои почетные члены) Иван Александрович сообщал: «... К 1 января 1922 года (н.ст.) в Архиве Юстиции из 30 человек оставили только пятерых «стариков»: М. К. Любавского, А. И. Филиппова(?), Н. Н. Ардашева, В. В. Шереметевского и Н. Н. Чулкова, а в нашем б. |
| и надеемся, что она будет прописана по сев. ж. д. ст. Ашукинская. Маруся была у врача, кот. ее оперировал и нашел, что все благополучно. Прошу благословения. Всего лучшего! Брат Н. Голубцов 23/IV-1959 Дорогой братец! Посылаю с Сергей Иванычем книгу Ветелева 339 , книгу от Исторического музея, кот[орую] дарит Щейкина, семена цветов (по примеру прошлого года) и сокращенное извлечение из своей работы (поел, вариант). Б.м., он больше подойдет для показа высокопоставленным лицам и художникам. Там выпущена вся вводная часть и много сокращений против того варианта, кот. у тебя. Я заново переработал материал. После Пасхи, возможно, сделаю еще один вариант, о котором ты пишешь, а именно «от образа к прообразу» – специально для художников и священников, т.е. лиц, кот. уже имеют запас богословских знаний. Мне важно получить от тебя указание общего порядка – нет ли в работе грубых ошибок богословско–догматического порядка. Указанный сокращенный вариант показывал Владыке Макарию, хотя он не сделал особых замечаний, но и работы не понял. Он говорит, что тема Рублева не по плечу, гораздо понятнее Троица 19–го века, когда представлен Бог – Отец, Бог – Сын, Бог – Дух Св. Я даже пожалел, что показал ему. Напиши свое мнение, можно ли ее после переделок представить в редакцию «Вестника Патриархии» – там весьма интерес[уются] такими работами. Спасибо за подробное письмо о Владыке Елевферии. Вл. Макарий очень близко принял к сердцу его кончину и очень переживал. Инфаркт он перенес и всегда волнуется, когда слышит об уходе в тот мир. С комнатой у Мани пока ничего не получается, не так–то легко найти свободную площадь, чтобы прописаться. Желаем спокойно встретить праздник. Люб. брат Николай. 5. Фрагменты неизвестного письма 340 (о Троице, Церкви и богословской науке) Волнует и предстоящий тебе вопрос! Между прочим, в отношении Церквей, их соединения пришли след. мысли (из занятий Св. Троицей). 1) Троица не есть счет неравных, но равных, тождественных, равночестных. Церкви, их отношения и принципы соединения должны базироваться 341 на подобии Св. |
| Прекрасно рисовала, играла на рояле. С ней он обвенчался в с. Ахтырка под Хотьковым 31 августа 1886 года после того, как за неделю до этого подал об этом прошение на имя ректора архимандрита Христофора. Последний, в свою очередь, «не находя со своей стороны препятствий к вступлению кандидата Голубцова в означенный брак, честь имел благопочтительнейше просить Архипастырского благословения... на сей брак» у московского митрополита. Подобно многим, если не всем, начинавшим службу при Академии, А.П Голубцов получил по особому прошению от Правления 50 рублей «на первоначальное обзаведение» [ЦГИАМ, ф. 229, 4, 5052, лл. 1–3]. Несомненно, что более существенная поддержка шла со стороны Софьи Мартыновны и Сергея Константиновича, обставивших необходимой мебелью квартиру новобрачных. Молодая чета поселилась сначала на Вифанке, в доме г. Голубева (потом купца Трегубова), а через полтора года сняла дом у известного сергиевопосадского домовладельца С.С.Шарикова, на Красюковке, в теперешнем Березовом переулке, на правом углу с Огородной улицей. Здесь их семья жила до 1929 г. (или даже 1933 года). Последние годы тут жила семья их младшей дочери Анны. 23 Подробнее: БВ 1911, 11, с. 20; Журн. Сов. МДА 1907, с. 73–88. Изданные материалы были по мере их появления удостаиваемы академических премий: в 1904 году – по представлению засл. проф. В.А. Соколова , в 1908 – проф. Н.А. Заозерского , отмечавших богатое и интересное содержание опубликованного и всестороннее их освещение (см. Журн. Сов. МДА, 1904 г., с. 16–17, 1909, 25 Вспомним хотя бы его статью «Из истории изображения Креста», вызвавшую резкую критику со стороны архиеп. Никанора и в ответ на которую ему пришлось писать объяснение (см. Приложение 2). 27 В архиве покойного профессора находятся два перечня книг, числившихся за А.П. Голубцовым и сданных по его смерти 28 окт. 1911 г. в библиотеку Академии. Среди них около 100 книг на французском, немецком, латинском, итальянском и греческом языках и около 270 – на русском языке, включая и разные альбомы с иллюстрациями. |
| 307 . Соколов В.А. Пять с половиной лет в должности редактора. – Богословский вестник. 1915, т. III , 10–12, с. с. 239–276. См. также: Аноним. Богословский вестник. – Богословские труды. Вып. 28. М., 1987, с. с. 347 –349 (Материалы к «Богословско-церковному словарю»). 308 Она была читана как публичная лекция перед студентами, быть может, в неполном виде, 1 декабря; студенты бурно аплодировали. 309 Антука была издана отдельной брошюрой (Сергиев Посад, 1894). Автор ее подвергал резкой критике непродуманность реформ семинарского образования при Обер-Прокуроре гр. Протасове и загруженность духовенства бюрократической отчетностью. 310 Подробности конфликта между А.П.Лебедевым и Н.Заозерским и П.И.Горским можно почерпнуть из переписки между ними, находящейся в личном деле П.И.Горского (д. 5056 ПО оп. 4, ф. 229 В ЦГИАМ). По мнению А.Беляева , у П.Горского «... было много недругов: Кудрявцев, Субботин и Цветков недовольны, т.к. Горский раскрывает хищения, бывшие при Амфитеатрове, и идет в разрез с его начинаниями; Корсунский против него, потому что он (Горский) задел его самолюбие, Мартынов против – по связи с Тихомировым и по неприятию к нему Горского.– Опереться, ему (Горскому) не на кого...» (ОР ГБЛ, ф. 26,1, 25, л. 63 об.). 313 Напомним, что годовой оклад доцента был 900 рублей, экс. орд. профессора – 1600 рублей, орд. профессора – 2400 рублей. 315 В нашей курсовой работе эти цифры были завышены в 100 раз в силу ошибочного обозначения на графике, приведенном в «Богословском вестнике» (1916, 10–12, с. с. 616–621). Голубцов С. , диакон. История Московской Духовной Академии. Т. I. Загорск. 1977. Машинопись; Киселев А., диакон. История Московской Духовной Академии (1870–1900 гг.). Ч. ч. 1–3. Загорск. 1974. Машинопись. 316 См. статью «Из хозяйственной истории «Богословского вестника» за 25 лет» в «Богословском вестнике». 1916, 10–12, с. с. 616–621. Автором статьи К.М.Попов называет Ф.М.Россейкина (секретаря редакции), но приведенная в статье диаграмма указывает на математические склонности автора последней, так что не исключено и участие редактора «Богословского вестника» П.В.Флоренского. |
| В связи с поступлением в Университет он на своей работе, помимо очередного отпуска в июне–июле 1928 г., брал отпуск без содержания с 15 июля по 15 августа, а с 15 октября – на целый год (до 15 окт. 1929 г.) и затем перешел на работу на пол–оклада. В феврале 1930 года, когда Павел учился на III курсе, кто-то из его сокурсников донес «куда следует» об его негодующем отношении к сносу церковных памятников. В результате 26 марта он был арестован, уволен из Университета 196 и брошен в Бутырскую тюрьму, где провел несколько месяцев. Там он в июне–июле 1930 г. умудрился написать карандашом по памяти на небольших дощечках несколько иконочек. 197 Вскоре был административно выслан на 3 года в Северный край по ст. 58–10. (См. следст. дело, с. 140). 24–х летний юноша очутился на юге Архангельской области на полусвободном поселении, где–то в районе станции Коноша Северной ж.д. (где отходит ветка на Котлас и далее), а затем несколько севернее – на ст. Няндома. Возможно, что первое время, в Коноше, он жил в лагере, т.к. по документам значится, что он был на каких–то хозяйственных работах. Немало тяжелых моментов было там в его жизни, воспоминания о которых ушли навек вместе с покойным. Было много искушений и переживаний. Ему приходилось противостоять ухаживаниям за ним со стороны женского пола. Но он ощущал поддержку со стороны своей покойной матери и Преподобного Сергия, усердным и глубоким почитателем которого он стал еще в юности. Однажды, насколько помню рассказ Владыки, когда ему было особенно тяжело, в день Преп. Сергия, часов в восемь утра его вызвал к себе начальник и спрашивает: «Что, Голубцов, тебе надо, почему ты всю ночь не давал мне спать?» Павел ответил, что ему тут тяжело и он хотел бы отсюда куда–нибудь уехать. Начальник ответил: «Пиши заявление. Меня переводят и я тебя возьму с собой» [вероятно, в Няндому]. Талант художника и личное обаяние спасали его. Начальники заказывали ему свои портреты. В Няндоме (после какого–то периода пребывания «на хозяйственных работах», вероятно, в конюшне) он устроился художником–оформителем в клубе железнодорожников «с окладом жалования девяносто рублей в месяц», как свидетельствует сохранившаяся справка от 5.XI.1931 г. Сохранилась и приводимая здесь фотокопия одной из его декораций с ее автором. |
| Вопрос: Когда вы встречались с жильцами дома 34 по Большой Кокуевской: Катей и Иваном Дементьевичем и о чем с ними беседовали? Ответ: С ними я встречался в мае м-це и осенью 1942 г. Они меня расспрашивали, где я проживаю и чем занимаюсь. Я сказал, что проживаю в Киржачском р-оне Владимирской обл. и имею надежду устроиться где-нибудь на медицинском пункте по своей специальности или где-нибудь на приходе священником. Помимо этого, я спрашивал, где находятся мои дети. Они мне ответили, что в г. Загорск приезжал мой шурин Николай Голубцов и взял их с собой в г. Москву. Других разговоров между нами не было. Вопрос: Имели ли Катя и Иван Дементьевич какое-либо отношение к антисоветской группе Битюгова? Ответ: Нет, никакого отношения к антисоветской группе Битюгова они не имели. Вопрос: С кем еще в 1942 г. и начале 1943 г. вы встречались в г. Загорске? Ответ: Осенью 1942 г. или в январе 1943 г. я был на квартире Битюгова, где встречался с Гришановой Ксенией. Вопрос: Изложите характер беседы с ней. Ответ: Гришанова Ксения мне сообщила о смерти Битюгова и о том, что она это тяжело переживает. Помимо этого она интересовалась, где в деревнях можно купить картофель, и его цена. О местонахождении могилы Битюгова она мне ничего конкретного не сказала, но из ее намеков можно было предположить, что он похоронен где-нибудь около дома или под домом, где они проживали. Других разговоров между нами не было. Протокол допроса записан с моих слов правильно, мною прочитан Габрияник Утвержденное начальником 2 Гл. Упр. МГБ СССР генерал-майором Питоврановым от 30 сентября выносится следующее ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ По следственному делу 8303 по обвинению Криволуцкого В.В., Романовкого Л.С, Фуделя C.O., Закатовой М.А., Криволуцкого И.В., Корнеевой Е.А., Тыминской М.А., Литвиненко П., Тепниной М.В., Габрияник А.И., Крючкова Д.И. 376 , Некрасова Л.С., Андреевой Д.К., Сахарновой О.И. 377 – всех в преступлениях , предусмотренных ст. 58 п. 10, часть II. В период с марта по май 1946 г. Управлением МГБ СССР за антисоветскую работу были арестованы нелегалы священники Криволуцкий В.В., Габрияник А.И. и их единомышленники: капитан Красной Армии Романовский С.В., секретарь кафедры Военного института иностранных языков – Фудель C.O., ретушер артели «Фото» в г. Пушкино – Закатова М.А., студент авиаинститута Криволуцкий Илья Вл., педагог 442 школы г. Москвы – Литвиненко П.Г., зубной врач Рублевской больницы Тепнина Мария Витальевна и другие – в количестве 17 человек. |
| Архиве М. И. Д. одного – С. К. Богоявленского...» Далее он писал, что «и сам уволен, несмотря на восьмилетнюю службу, что увольнялись наиболее квалифицированные работники, оставленные при университете, профессоры и др., имевшие высшее образование или продолжительный служебный стаж. В то же время во вновь создаваемые «революционные» отделы... продолжали принимать новых сотрудников, невзирая на общее сокращение штатов... и таких, которые не разумели, что такое архив, опись и т. д. ... Но, по–видимому, пьяные погромщики почувствовали, что хватили через край и кое в каких пунктах уже отступили, в том числе и по нашему архиву – отделению XVII века. – В прошлую субботу восстановили меня в моей должности». В конце 20–х годов вновь стали «ломать позвонки» – теперь уже чаще инсценируя судебные процессы над «выявленными врагами». Иван Александрович в это время состоял на службе в Архиве Красной Армии, а с февраля 1926 года еще и в Архиве народного хозяйства, культуры и быта. В июне 1927 года он переходит из Архива Красной Армии на должность старшего архивиста–консультанта Управления Центрархива РСФСР. И вот весной 1929 года во время избирательной компании, направленной прежде всего на выявление «врагов народа» и «чуждых элементов», Избирком Центрархива РСФСР своим решением от 1 марта лишил его избирательных прав на основании п. 15 Инструкции по перевыборам Советов, как «служителя церковного культа» (!), инкриминируя ему участие в 1918– 1919 гг. в Президиуме Совета приходских общин Троице–Сергиевой Лавры 132 и принадлежность к числу лиц, активно протестовавших под руководством Патриарха Тихона против вскрытия мощей Преподобного Сергия. В ответ И. Голубцов направил заявление в Избирком, в котором это обвинение «нашел неадекватным тому, что в действительности имело место», а именно, что Совет приходских общин был легальной организаней, существовавшей с ведома местной власти, а его [Голубцова] протест выразился лишь в подписи поданных в Совнарком и в местный Совет РК СД заявлений по поводу вскрытия мощей, за что он никаким взысканиям не подвергался. В результате этого заявления и приложенных характеристик на заседании Хамовнической избирательной комиссии он был исключен из списка лишенцев, как ошибочно туда включенный». Однако в сентябре 1930 года он был (по словам его дочери Елены, со временем ставшей сотрудником Исторического Музея) все же арестован по сфабрикованному так называемому «Платоновскому» или «Историческому» делу, осужден на три года по 58–й статье и выслан на Урал, не смотря на то, что в его семье уже были две девочки 6 и 8 лет, причем одна из них, Ольга, была инвалидом I группы из–за перенесенного во младенчестве полиомелита. Судя по подписи на фото, семья отважилась навестить его в 1931 году, а это не близко – от Перми на сев.–сев.–-запад еще около 200 км автотранспортом. |
|
|
