| Тогда как устрашенный народ думал только о Татарах, Князь не выпускал из памяти, что есть у него вблизи и другие враги – Литва и Немцы, утверждавшиеся в Ливонии, – враги, менее, по-видимому, страшные, но едва ли не более опасные. В 1237 г. совокупные силы войска немецкого, нарочно прибывшего к Риге, Рижан, Чуди и отборного отряда Псковичей (в 200 чел.), были побеждены Литвою, так что возвратилась домой едва десятая часть ратников 58 . Князь Александр, едва только пронеслась мимо Новгорода гроза татарская, уже предпринимает (в 1239) меры против этих врагов. Когда читаешь в летописях сряду два известия: «6747 (1239) оженися князь Александр Ярославич, внук Всеволож, в Новгороде, поят в Полотске у Брячислава дщерь (Александру) 59 и венчася в Торопче. Того же лета князь Александр Ярославич с Новгородци сруби город в Шелони» 60 , не знаешь на какой мысли более остановиться, на мысли ли о силе и важности угрожавших Новгороду врагов, от которых нужно было защищаться, или, скорее, на мысли об удивительной заботливости и неутомимой деятельности Князя, которого даже семейные дела не могли заставить забыть о нуждах народа и его скорой защите. Самая мера, употребленная св. Александром против Литвы и Немцев, свидетельствуют о его мудрой обдуманности в своих действиях. До сего времени князья Новгородские противопоставляли нападениям Литвы и Немцев воинскую силу, в которой не имели недостатка, располагая и средствами Новгородскими, и своими собственными – от своих наследственных имений 61 . Александр не мог действовать таким же образом имея в руках своих только Новгород, между тем, как враги его стали в это время сильнее прежнего, частью приобретши новые пособия во взаимных союзах, частью уже искусившись в бранях 62 . И вот он придумал новое средство защиты своего края – построил несколько крепостей по Шелони 63 . Эти ли меры защиты своего края, как можно предполагать по совпадению обстоятельств, или слухи о доблестях нового Князя Новгородского, как передают летописные сказания 64 , были причиною посещения св. |
| Олег же оказывается без княжеского удела в Русской земле и в последующие годы силой пытается установить справедливость, становясь на защиту интересов всех Святославичей, оказавшись после гибели в 1078 г. Глеба Святославича старшим среди них. Прежде, однако, он подводит Владимира Мономаха, поручившегося за него перед отцом на Пасхальной неделе, 8 апреля 1078 г., когда Владимир посетил отца и пригласил на праздничный обед своего кума. Олег Святославич через день бежит из Чернигова в Тмуторакань, а в августе возвращается с половцами... Выиграв первую битву 25 августа, во второй, на " Нежатиной ниве " , терпит поражение. В ней погибает и князь киевский Изяслав Ярославич. В этой битве уже единым фронтом с отцом выступает и Владимир Мономах - против двоюродного брата и кума. Олег опять бежит в Тмуторакань, откуда его выкрали греки (хазары) и заточили на острове Родос . Вернулся он только спустя четыре года, в 1083 г., сидит в Тмуторакани, а в 1094 г. появляется с половцами под Черниговом... За время его отсутствия полноправным правителем в Русской земле становится Всеволод Ярославич. Как заметил В.В.Кусков, при странных обстоятельствах в 1078 г. убивают старшего Святославича - Глеба, и в том же году, на " Нежатиной ниве " , союзника Святославичей и двоюродного брата Бориса Вячеславича. Смертельный удар в спину копьем получает стоявший вдалеке от сражения киевский князь Изяслав Ярославич. В 1079 г. погибает и другой Святославич - Роман Тмутораканский. Похоже, Всеволод Ярославич расчистил себе путь на Киевский престол, а сыну - Владимиру Мономаху - на Черниговский . Однако Владимир Всеволодович, являя собой пример благоверного князя, за что и стал почитаем как святой , не пошел по стопам отца, но смирением своим достиг Киевского престола. После смерти отца в 1093 г. он уступает Киев Святополку Изяславичу, хотя, если бы захотел, мог бы отстоять его силой. В 1094 г. уступает Чернигов Олегу Святославичу, не желая кровопролития. Более того, прощает куму и двоюродному брату убийство своего второго сына - Изяслава - под Муромом (Изяслав не по праву занял вотчину Олега Святославича). Любечский съезд 1097 г. закрепляет мир между князьями (кстати, произошел он в Черниговском княжестве). Более того, Олег Святославич принимает участие практически во всех походах русских князей против половцев, начиная с 1101 г. (1103, 1107, 1111, 1113 гг.). |
| Я думаю, профессор Данилевский не хуже профессора Ужанкова знает о том, что перед тем, как князь Александр послал передовой отряд Домаша Твердиславича во владенья Ливонского Ордена, рыцари-крестоносцы захватили вероломно, не объявляя войну, Изборск. Затем предатели из «немецкой партии» с боярином Твердилой открыли им ворота Пскова. Немецкие отряды грабили новгородские обозы уже у Луги и Тесова, разоряли новгородские владения, угоняя скот, убивая людей. Немецкий летописец хвастливо писал «вопль и плач стоял в русских пределах». Ливонцы построили на новгородской земле свой замок - Копорье, стремясь отрезать Новгород от выхода к Балтике. Так, что это был не пограничный конфликт между соседями, а методичный натиск на Русь. Данилевский не может не знать, что прежде чем разгромить врага на берегу пограничного Чудского озера, разделявшего владения Ордена и русские земли, святому князю Александру пришлось брать штурмом Копорье, затем освобождать русские города Изборск и Псков. Кстати, должен Данилевский помнить, что и Дерпт - это бывший русский Юрьев, основанный Ярославом Мудрым и захваченный крестоносцами. Заявляя, что Русь почти без борьбы склонилась под власть Золотой Орды, помнят ли млечинские эксперты о том, как и почему отец Невского, Ярослав Всеволодович, которому пришлось хоронить мертвых и отстраивать разоренные и сожженные города, вынужден был признать власть хана? Князю Ярославу было ясно, что у разоренных и обескровленных русских княжеств не было сил в то время сопротивляться многочисленным полчищам монголо-татар. Но, несмотря на то, что Ярослав Всеволодович признал власть хана Золотой Орды, он был отравлен в Каракоруме. Как писал папский легат Плано Карпини, также находившийся в то время в Каракоруме, князя Ярослава отравили «чтобы монголы могли окончательно овладеть землей русских». Неужели им неизвестно, что татаро-монголы, чтобы окончательно покорить Русь и подавить саму мысль о сопротивлении, совершали и после Батыя опустошительные нашествия на русские земли? Счет лет в то страшное время велся «от Неврюевой рати», «от Тудуновой рати»... Александр Ярославич побывав с отцом в Каракоруме, в далекой Монголии, на берегах Онона и Керулена, хорошо представлял силу империи, созданной Чингизханом. Огромной державы, которая простиралась от Желтого моря и Тихого океана на Востоке до Тигра и Ефрата на Западе и включала в себя десятки племен и народов. |
| Под 1199 г. в Лаврентьевской летописи читаем: «Ходи благоверныи и христолюбивыи князь великии Всеволодъ Гюргевич, внукъ Володимерь Мономаха, на Половци с сыномъ своимъ Костянтиномъ. Половци же слышавше походъ его бежаша и с вежами к морю, князь же великыи ходивъ по зимовищемъ ихъ и прочее възле Донъ, онемъ безбожнымъ пробегшимъ прочь, князь же великыи възвратися …в Володимерь и вниде месяца иуня въ 6 день, на память святаго мученика Дорофея епископа в день суботний» (Стлб. 414-415.). Хотя в Лаврентьевской летописи указан 1199 г., на самом деле события произошли в 1198 г., поскольку 6 июня приходится на субботу в 1198 г. В 1202 г. на половцев ходил Роман Галицкий, на следующий год половцев привели на Киев Рюрик с Ольговичами. Поэтому нельзя согласиться с выводом А.А. Горского, что половцы представляли опасность для Руси только в 80-е годы XII века. Следующий аргумент А.А. Горского: «Симпатии автора одновременно к обоим соправителям – Святославу и Рюрику – могут быть датирующим признаком. Ипатьевская летопись сообщает о ссоре между этими князьями в 1190 г. (осенью или в начале зимы). Если автор «Слова» был жителем Южной Руси (а все современные исследователи сходятся на этом), он вряд ли мог бы (учитывая, что «Слово», вероятно, предназначалось для устного исполнения в княжеско-боярском кругу) положительно высказываться одновременно о главах двух крупнейших в этом регионе княжеских династий – Мономаховичей и Ольговичей – в период обострения отношений между ними. Правомерно предположить, что поэма создавалась тогда, когда эти князья были в хороших отношениях, т.е. до ссоры, имевшей место в 1190 г. Таким образом, хронологические рамки написания «Слова» сужаются до отрезка август-сентябрь 1188 – осень 1190 г.» . Но почему А.А. Горский сбрасывает со счетов примирение после многих лет войны представителей тех же двух династий: Мономаховичей, во главе со старейшим Всеволодом Суздальским, и Ольговичей, во главе с Ярославом Черниговским в 1196 г.? «Всеволодъ же… посла моужа своя ко Ярославу и оумолви с нимъ про волость свою, и про дети своя, а Кыева подъ Рюрикомъ не искати, а подъ Давыдомъ Смоленьска не искати, и води Ярослава ко честному кресту и всихъ Ольговичь. Ярославъ же посла своя моужа и води Всеволода и Давыда кресту и Рязаньскыя князи на своихъ рядохъ, и тако оутвердишася крестомъ честьнымъ» (Стлб. 700). Важно отметить, что после заключения этого мира, закрепленного крестным целованием, действительно прекратилась более чем столетняя война Ольговичей и Мономаховичей, начатая в 1078 г. Олегом Святославичем. Чем не повод для написания «Слова»? |
| А в конце правления Всеволода Большое Гнездо, увы, стали сплетаться и сложности, которые после его кончины выльются в войну уже не с дальними родственниками-князьями, а между его родными сыновьями. Старший, Константин, проявил отцу непослушание, и князь Всеволод оставил великое княжение второму сыну, Юрию. Но Константин не смирился с этим, и началась усобица; включились в нее и младшие братья, Ярослав, Святослав и Владимир. Самое жестокое сражение произошло в 1216 году на р. Липице; согласно источникам, только со стороны Владимирцев погибло более 9 тысяч человек. Князь Юрий потерпел поражение, бежал во Владимир и вскоре капитулировал. Великим князем стал Константин Всеволодович, а Юрий получил княжение в небольшом Городце-Радилове (нынешний Городец на Волге). … Княжеские усобицы — это так далеко и неправдоподобно. Даже само слово «усобица» звучит немного как из сказки. А ведь на самом деле это война. Война брата с братом. Конечно, у каждой войны есть причины, и почти в каждом эпизоде бесконечных княжеских конфликтов у обеих сторон была своя, и не придуманная, объективная до какой-то степени, правда, которую они отстаивали. Так и здесь: Константин – старший, предсмертная воля отца шла вразрез со всеми правилами и обычаями, а Юрий поставлен так отцом, их общим отцом, которому старший брат проявил прямое непослушание незадолго до его смерти… Все так. Неоспоримо. Даже добавим сюда еще и неизвестные нам причины — из рода старых конфликтов, мнений… Но в результате получатся все равно тысячи смертей ни в чем не повинных людей, не во время войны с захватчиками, не ради спасения Отечества, а просто из-за споров о том, какой из братьев займет великокняжеский престол! И Русь обескровливается, разоряется, ожесточается невольно; а до Батыя уже считанные годы. В этом ракурсе особенно удивительно выглядит то, что обо всем этом братьев заранее предупреждала любящая мать. Незадолго до кончины великая княгиня Мария Шварновна позвала к себе детей и долго и сердечно говорила с ними, увещевала, и с поразительной точностью предрекала им будущее: |
| В 1093 г. возбужденная улица вновь готова была поднять мятеж, чтобы не пустить на киевский стол Владимира Мономаха, сына нелюбимого Киевом умершего князя Всеволода. Как оказалось, горожане вновь крупно ошиблись. Эти два десятка лет были тяжелым испытанием для Киева. Умерший в 1113 г. князь Святополк ознаменовал свое долгое правление притеснением и черного люда, и бояр, насилием и грабежами, которые творила в городе его дружина, покровительством ростовщикам-лихоимцам, дравшим с горожан три шкуры в счет процентов и обращавшим их в рабство за долги. Грабительское ростовщичество процветало не только в среде киевской хазарской общины, ему обучилось и ближайшее окружение князя… И вот 20 лет спустя толпа погромщиков требует из всех претендентов на киевский стол некогда отвергнутого ими Мономаха. Едва успев похоронить Святополка, киевская знать, опасаясь усиления мятежа, призвала князя Владимира без промедления занять киевский стол. Но Мономах, ждавший этого момента 20 лет… отказался. Мятеж — одна из древнейших схем человеческого поведения. Мятеж начинается с выхлопа неудержимых страстей, руководится ими, заражает ими все вокруг в прогрессирующей степени. И способов усмирения мятежа придумано немало: подавление грубой силой, возглавление его, перенаправление его энергий, переговоры, уступки и пр. Князь Владимир Мономах первым в русской истории противопоставил игре мятежных страстей толпы укрощение страстей собственных, личных. Да и позднее такой образ действий правителя-христианина на Руси и в России встречался нечасто. Чтобы научиться смирять себя, Мономаху понадобились те самые 20 лет. Казалось бы, в 1093 г. иных претендентов на киевский «златой стол», более достойных, чем он, не было. Соправитель отца, удачливый полководец, добрый христианин, рассудительный политик. Однако Владимир не был старшим в роду Рюриковичей и по закону должен был уступить двоюродному брату Святополку, князю нехраброму, неумному, лукавому, политически безрассудному. На сторону Святополка встали «старейшие» бояре, духовенство и простонародье. Мономаха убеждали не идти против правды Божьей и человеческой, не начинать войну за власть. И он уступил — несмотря на то, что власть уже реально была в его руках, а Святополк со своей малой дружиной прозябал в далекой провинции и никак не мог стать равным ему противником. Летописец приводит размышления князя: Мономах отказывается от вражды с братом и кровопролития, предпочтя худой мир доброй войне. |
| 16 Впоследствии он часто удалялся в храм из своего дворца для совершена тайной ночной молитвы, чему он, безсомнения, был приучен в детстве. Одновременно с книжным научением Андрей, разумеется, научался и воинскому искусству: ездить на коне, стрелять из лука и другим воинским упражнениям, благодаря чему из него и вышел доблестный витязь, не боявшийся никакой опасности, с необыкновенной отвагой бросавшийся на неприятеля и в пылу битвы далеко превосходивший всех своею храбростью. 17 Много способствовала развитию воинской доблести и княжеская охота, которой князья русские занимались с самой ранней юности. Охота тогда была не праздною забавою, не тратою времени, а необходимым упражнением. Охота производилась не на смирных только и безвредных животных, но главным образом на хищных, диких и кровожадных, которыми тогда были переполнены непроходимые леса и обширные степи русские; таким образом, охота служила хорошим средством для упражнений в воинском искусстве, служила средством для развития храбрости, неустрашимости, находчивости и др. качеств, столь необходимых для князя, как предводителя на войне. Воспитание детей в древних княжеских семьях оканчивали рано, и молодых княжичей женили по достижении ими 15 – 16-летнего возраста и даже раннее. Из летописей известно, что брат Андрея Боголюбского Всеволод женил сына своего Константина даже 10-ти лет, и тот же Всеволод выдал дочь свою Верхуславу 8-ми лет за 14-летнего князя Ростислава Рюриковича. Но случаи столь ранних браков были все-таки довольно редкими. Нужно с уверенностью предположить, что Юрий Долгорукий женил Андрея по достижении им совершеннолетия. Но крайней мереисторик Погодин утверждает, что Андрея женили вскоре после 1130 года, и есть основание этот брак отнести к 1139 г., 18 когда Андрею Боголюбскому было 28 лет от роду. Имя жены Андрея 19 и обстоятельства его женитьбы сообщаются в народных сказаниях о начале Москвы, 20 сохранившихся в рукописях Синодальной библиотеки. По этому сказанию на том месте, где ныне находится Москва, жил богатый боярин, Суздальский тысяцкий Степан Кучка, владея здесь многими селами красными. |
| Несторов панегирик Всеволоду довольно верно характеризует этого Князя. Чтобы яснее видеть отличительные черты Всеволодова характера, я представлю их в параллели с характером Изяслава, описанным также в Несторовом панегирике. Вот Изяслав: „Бе же Изяслав муж взором красен и телом велик, незлобив нравом, кривого ненавидя, любя правду; не бе в нем льсти, но прост муж умом, не вздая зла за зло.« А вот и Всеволод: „Сии бо благоверный Князь Всеволод бе издетьска боголюбив, любя правду, набдя убогия, въздая честь Епископом и презвутером, излихаже любяше чернорисци, подаяше требованье им; беже и сам въздержася от пьянства и от похоти.« Какая разница между братьями. Один красивый, величественный, откровенный, простой, добродушный и, кажется, веселый в жизни; по крайней мере летописец не выставляет воздержности в числе его достоинств; другой же богомольный, видимо внимательный к убогим, искательный перед духовенством, которое имело большое влияние на народ, строгий к самому себе в отношении к воздержанию и чистоты нравов, следовательно, человек осторожный, скрытный, но отнюдь не откровенный и не добродушный. Это чуть не Олгерд XI-ro века; его, кажется, нельзя было застать в расплох: он всегда ловко умел пользоваться обстоятельствами; ему далеко уступали в политическом уме все, окружавшие его современники; но за то, как в правителе народа, в нем недоставало многого. Слишком занятый княжескою политикою, он, кажется вовсе забывал о народе; при нем тиуны грабили и продавали граждан, а он не думал за них вступаться, и народ очевидно не любил его, и не проронил слезинки на его похоронах, которые вот как описывает Нестор: „преставися тихо и кротко. Володимер же плакася с Ростиславом братом своим, спрятаста тело его, и собрашася Епископи, и игумени, и черноризьци, и попове, и боляре, и простии людье, вземше тело его, со обычными песнми положиша и в Святей Софьи.« Как все чинно и холодно! Где ж любовь народная? Какое сравнение с похоронами Изяслава, где, за плачем и воплем народным, не было слышно церковного пения: „и небе лзе слышати пенья во плачи, велице вопли, плакабося по нем весь град Киев.« Всеволодовых похорон даже нельзя сравнить с погребением удельного князя Ярополка, о котором сказано в летописи: „и вси Кияне велик плачь створиша над ним, со псалмы и песнми проводиша и до Св. Дмитрея.« |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 ГЛЕБ ВСЕВОЛОДОВИЧ Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Глеб Всеволодович (+ 1170 ?), князь Городенский , святой благоверный Память 6 июля Второй сын первого городенского князя Всеволод(к)а (не позднее 1117-1141/42) и Агафии, дочери киевского кн. Владимира Мономаха . Княжеский стол Всеволодка в Городне, вероятнее всего, следует видеть в совр. Гродно , в верховьях Немана; другие локализации - например, в низовьях Горыни - не учитывают наличия монументальных остатков древнерусского княжеского центра XII в. в неманском Гродно. Городенское княжество , вероятно, было создано Владимиром Мономахом между 1113 и 1117 гг. в целях военно-политической стабилизации пограничья с Литвой, а также для наступления на турово-берестейские владения его племянника кн. Ярослава Святополчича. Происхождение городенских князей неясно; закрепившееся в науке представление (идущее от В. Н. Татищева ), будто Всеволодко был сыном дорогобужского кн. Давида Игоревича , внука блгв. киевского кн. Ярослава Мудрого, скорее всего является недоразумением (см.: Назаренко; ср. возражения Плахонина). Глеб Всеволодович впервые упоминается в Ипатьевской летописи под 1144 г., когда он вместе со старшим братом Борисом участвовал в походе киевского кн. Всеволода Ольговича на Галич . Это значит, что, как и их отец, они скорее всего находились под верховной властью Киева. Городенским князем в это время был Борис. О месте княжения Глеба Всеволодовича можно строить предположения: возможно, им был Волковыск , позднее определенно входивший в Городенское княжество. Городенский кн. Борис участвовал в борьбе за киевский стол на стороне Изяслава Мстиславича против кн. Юрия Долгорукого (1149-1151), Глеб Всеволодович в этих событиях летописью не упоминается. В 1166 г. городенским князем под рукой блгв. киевского князя Ростислава Мстиславича назван Глеб Всеволодович (по приказу киевского князя он участвовал в походе к Каневу для охраны идущих «из Грек» русских купцов). Как и его младший брат Мстислав , князь Глеб выступил на стороне волынского кн. Мстислава Изяславича в борьбе за Киев (в 1167 и 1170), однако, он не принял активного участия в действиях. Возможно, этим обстоятельством объясняется тот факт, что после взятия Киева в феврале-марте 1170 г. Мстислав Изяславич заключил договор только с младшим братом князя Глеба - Мстиславом Городенским. Другим объяснением может служить предположение, что Глеба Всеволодовича к этому времени уже не было в живых (впрочем, при описании событий лета - осени 1173 летопись упоминает не названных по имени городенских князей - ). После 1170 года Глеб Всеволодович больше не упоминается в летописях. |
| Мысль об этом преемстве, усвоенная русским сознанием, нашла себе выражение в своеобразных переделках греческого сказания О Вавилонском царстве и в легенде о мономаховых регалиях. Основной мотив названных памятников легендарного творчества, имеющих между собою весьма близкую связь, заключается в «образном представлении того преемства, которое перенесло на Москву древнее политическое и церковное значение Византии и сделало московских царей единственными и законными продолжателями греческих императоров» 30 . Видимыми знаками такого преемства являются царские инсигнии, ведущие свое начало от всемирных монархий Востока и чрез посредство Византии переходящие в русскую землю. В «сказании о Вавилонском царстве» повествуется, что царский венец (отождествляемый в некоторых редакциях этого сказания с мономаховой шапкой) и другие знаки верховной власти, принадлежавшие некогда Навуходоносору, «царю вавилонскому и всея вселенныя», были чудесно добыты византийским императором Львом, «во святом крещении Василием», при посредстве трех мужей: грека, обежанина (абхазца) и русина 31 . Дальнейшая судьба византийских инсигний рассказана в легендарной повести о присылке их на Русь к великому князю Владимиру Всеволодовичу 32 . В 1114 г. великий князь, по совету с боярами, начал войну против греков и опустошил Фракию. Византийский император Константин Мономах, имевший в то время «брань с персы и с латынею», поспешил заключить мир с новым победоносным противником и с этою целью послал торжественное посольство, которое вручило великому князю знаки царской власти (венец, бармы и проч.) с такими словами: «Прими от нас, боголюбивый и благоверный княже, эти честные дары – твое исконное достояние, на славу и честь и на венчание твоего вольного самодержавного царства..., и да нарицаешься ты отныне боговенчанный царь». И великий князь был венчан тем византийским царским венцем, рукою присланного греческого митрополита Неофита, добавляет легенда; и оттоле тем венцем венчаются все великие князья русские, когда ставятся на княжение. |
|
|
