| —632— ственно, но мало ли что творится в простом народе и дикого и странного. Нам кажется это глупо, а в простом народе выходит очень естественно“. Не станем оспаривать этих заявлений автора и допустим, что представленные им черты из раскольнического быта целиком взяты из наблюдений над действительностью. Но и за всем тем ещё остаётся возможность поставить вопрос: не имеем ли мы перед собой в изображении г. Попова исключительных и единичных случаев, односторонне подобранных и слишком поспешно возведённых на степень общих явлений силой предвзятого мнения? Опасение вполне естественное, если принять во внимание вышеприведённую характеристику раскольников в предисловии к рассматриваемой книге. Содержание и тон этой характеристики невольно выдают её действительный источник. Это не итог спокойной наблюдательности, осторожно обобщающей действительные факты, а голос крайнего предубеждения, забывающего границы справедливости и благоразумия. Неужели, в самом деле, можно серьёзно утверждать, что каждый раскольник, в силу именно своей принадлежности к расколу, „вообще лукавый человек“ и непременно „пьёт больше православного“? Подобное уверение остаётся неубедительным даже и под пером автора, „прожившего 25 лет в расколе, одной с ним жизнью“. Недоверие к его объективности, внушаемое предисловием, естественно переносится на остальное содержание книги, и невольно думается при чтении составляющих её очерков и рассказов, что это – не картины раскольнического быта, воссоздающие обыденную действительность, а карикатуры „лубочного“ художника, смотрящего на раскол сквозь призму полемических предубеждений. Но не составляет ли сама эта тенденциозная односторонность повествований в рассматриваемой книге её положительного качества, если посмотреть на неё с точки зрения не объективно-художественных задач, а интересов противо-раскольнической полемики? Сам автор не упускает из вида такого значения своих очерков и в этом указывает даже, в конце предисловия, цель издания своей книги. Он считает нужным выводить наружу различные безобразия, существующие в расколе, „чтобы тёмная и за- |
| Это первое издание «Очерков» имело для него еще и сугубо личный смысл. После десяти лет изгнания и непризнания он вновь заявил о себе как крупный оригинальный ученый, как первооткрыватель в малоисследованной области хирургии. Теперь-то уж никто не сможет отказать ему в праве занять достойное положение, никто не закроет перед ним двери операционной и студенческих аудиторий. Так ему казалось. Сорок лет спустя я опросил нескольких опытных хирургов, что они думают об «Очерках гнойной хирургии». Люди младшего возраста читали более поздние издания, старики помнили еще первую серенькую книжку, появившуюся в 1934 году, но и те, и другие вспоминали монографию как одно из самых блестящих произведений хирургической мысли. Ее ставили в ряд со всемирно известными монографиями французского хирурга Г. Мондора и блестящими по стилю книгами нашего соотечественника Сергея Юдина. «По своему значению книга Войно-Ясенецкого остается непревзойденной и поныне», – написал заслуженный врач СССР Борис Львович Осповат, проработавший в хирургическом отделении Боткинской больницы пятьдесят лет. «Пожалуй, нет другой такой книги, которая была бы написана с таким литературным мастерством, с таким знанием хирургического дела, с такой любовью к страдающему человеку». Таково мнение об «Очерках» хирурга В. А. Полякова из Центрального института травматологии и ортопедии. Профессор-хирург А. В. Барский из Куйбышевского мединститута дополняет: «Вероятно, еще не одно поколение хирургов, читая эту книгу, будет учиться наблюдательности, клиническому мышлению, умению научно осмыслить и обобщить свои наблюдения». Интересно, что к хвалебному хору присоединился совершенно незнакомый с медициной пожилой инженер из Саратова. Случайно во время командировки гостиничный номер свел его с врачом, у которого оказался с собой том «Очерков гнойной хирургии». Прочитав первую строчку, инженер увлекся книгой и читал ее всю ночь, пока не завершил последнюю страницу. «Конечно, я понял далеко не все, – признался он мне, – но осталось чувство, что я не столько читал учебник, сколько беседовал с добрым и мудрым доктором, которому я не задумываясь доверил бы свою жизнь». |
| Н.Н. Лендер От автора В 1891 году вышла первая серия моих очерков Юга под названием – «По Черному морю», в следующем 1892 году – вторая серия – «Босфор и Константинополь». Настоящее издание хотя и имеет самостоятельный характер, но по общему плану работы является как бы продолжением этих книг, касаясь уже более отдаленных стран, с которыми связан наш Юг торговлею и мореходством. Египет представляет не малый интерес для нас, во-первых, как рынок для сбыта многих наших произведений, и затем просто как страна, дающая картинами своей природы и быта чрезвычайно богатый материал наблюдательности путешественника. Конечно, еще более интересна для нас Палестина с её святынями, которым посвящены некоторые из предлагаемых очерков. Я не имею в виду дать читателю всестороннюю картину Египта и Палестины со всеми историческими подробностями. Моя цель иная. Следя за успехами русского имени и русской торговли в этих отдаленных странах, я имею в виду главным образом современное положение их со всеми «злобами дня» в области промышленности, торговли, мореходства. Египет и Сирийские порты – крайние пункты на Средиземном море, с которыми Россия связана весьма частыми линиями срочных морских сообщений; это, так сказать, пределы нынешнего нашего торгового могущества в обширном районе Средиземного моря. Таким образом, все три книжки, вместе взятые, дополняя одна другую, дают последовательно очерки всех тех областей, тех портов, которые служат теперь поприщем широко развитой уже деятельности нашего торгового флота. Очерки эти появлялись в печати в 1892 году в виде путевых писем и корреспонденций. Для настоящего издания некоторые из них переработаны и пополнены сведениями, которые могут оказаться полезными нашим туристам и путешественникам. По старому пути Свежее раннее утро; занимается заря... Навстречу первым лучам восхода раздается пение пробудившихся петухов и мычание коров, ожидающих услышать призывный звук пастушьего рожка. Пахнет душистым сеном. Вот вслед за пением петухов закудахтали пробудившиеся куры... Вы думаете, читатель, я описываю деревню? – О, нет, я далеко от нашей деревни, я в море, почти в 200 милях от Одессы. Еще вчера скрылась она на горизонте; давно прошли мы пустынный Феодонис с его одиноким маяком и теперь перед нами открытое море, неоглядные дали, облачное небо и больше ничего. Петухи, куры и коровы едут на нашем пароходе в Константинополь, частью в Грецю и Испанию. Из трюма парохода несется теплый запах хлева – иллюзия полная, положительно представляешь себя в деревне. Волы и коровы жадно чавкают сено. Увы, им не суждено уже очутиться на пастбе среди поля, напоенного влагой утренней росы: по прибытии на место этот живой товар поступит на скотобойни. |
| языке), в состав к-рого вошли поэтические произведения М., его переводы на «малорусское наречие» укр. повестей Н. В. Гоголя, народные песни и сказки. Позднее М. публиковал на укр. языке рассказы из укр. жизни. Благодаря работе в отделе статистики М. собрал значительный документальный материал о народных движениях в Ср. и Н. Поволжье. Широкую известность получили его работы по истории протестных движений и старообрядчества в XVII-XIX вв., опубликованные в 1860-1875 гг. в журналах «Русское слово», «Вестник Европы», «Дело» и др. В 1872 г. М. напечатал в ж. «Дело» 1-ю ч. соч. «Русское крестьянство накануне воли» о положении крестьян накануне отмены крепостного права, созданного на материалах из саратовских архивов. По требованию цензуры публикация очерков прекратилась. Посвященная той же теме книга М. «Накануне воли: Архивные силуэты» (СПб., 1889) в 1890 г. была запрещена, тираж уничтожен. В 1875 г. в ж. «Дело» М. выступил с обращением «Печать в провинции», вызвавшим дискуссию с участием известных литераторов, в т. ч. Ф. М. Достоевского . М. принял активное участие в работе газ. «Голос», в к-рой публиковались его передовицы за ускорение темпов реформ, за расширение земского движения. В 1875-1876 гг. М. опубликовал цикл очерков «Десятилетие русского земства». По приглашению Н. А. Некрасова М. стал постоянным автором «Отечественных записок». В кон. 60-х - 70-х гг. XIX в. М. написал романы «Знамения времени» и «Новые русские люди», посвященные исканиям молодежи времен «великих реформ». Критики встретили их прохладно, отмечая преобладание публицистичности над психологизмом. В 1878 г. по настоянию А. С. Суворина М. обратился к жанру исторического романа. На рубеже 70-х и 80-х гг. им был создан ряд произведений на темы рус. истории, в т. ч. посвященных расколу Русской Церкви и старообрядчеству: «Идеалисты и реалисты» (1876), «Сидение раскольников на Соловках» (1880), «Великий раскол» (1881), «Социалист прошлого века» (1882). Во 2-й пол. 80-х гг. М. обратился к сюжетам из мировой истории, этому способствовали заграничные путешествия писателя - в Египет, Палестину, Армению, Испанию, Италию, во Францию, в страны Балканского п-ова. |
| —649— нием действительного свидетеля, который обладает как раз требуемыми качествами – невидимости, справедливости и сверхчеловеческого знания. Таким образом, влияние общественного мнения и влияние религии здесь тесно переплетались; если общественное мнение давало этому внутреннему образу более живую и реальную эмоциональную окраску, сближая его с таким могущественным чувством, как чувство стыда, то религия, со своей стороны, придавала ему более возвышенный, священный характер. Здесь мы имеем еще раз доказательство того, что все факторы, принимавшие участие в первоначальном воспитании нравственного чувства, действовали не иначе, как в тесном союзе с религией, и только благодаря этому могли выполнить в данном случае свое великое историческое назначение. Н. Городенский Тареев Μ.М. [Из критических очерков по вопросам гомилетики:] Внешняя сторона проповеди в связи с вопросом: есть ли проповедь искусство?//Богословский вестник 1903. Т. 1. 4. С. 650–686 (3-я пагин.). (Окончание.) —650— I. Начнем с некоторых элементарных разъяснений. Художественная речь есть средство общения в чувствах; простая речь есть средство общения в мыслях. Искусство 870 состоит в намеренном выражении чувства; преднамеренность выражения чувства в искусстве определяется желанием художника вызвать в других людях те же самые чувствования, которые испытал он сам. Поэтому заразительность есть главный признак искусства. А так как чувство имеет большое значение для воли, то преднамеренностью выражения чувства в искусстве обнимается более или менее сознательное желание художника воздействовать на волю других людей; в ораторском искусстве это желание выступает с полной определенностью. Воздействуя чрез чувство на волю, художественное произведение может выражать и мысль: художник может быть мыслителем, как, напр., И.С. Тургенев назвал Иванова 871 . Особенно это нужно сказать о словесном искусстве: И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой – художники-мыслители. Но сущность искусства не в этом, не в выражении мысли, а в воздействии на чувство; по- |
| Посылаю Вам адрес и визитку. С уважением и наилучшими пожеланиями, Галина Кучина. Моё письмо Послу Российской Федерации в Австралии Леониду Петровичу Моисееву. В благодарность за очень успешный доклад в Литературно-театральном обществе им. В. Солоухина, темой которого была жизнь и творчество И.А. Ильина. Галина Кучина, Мельбурн, 28.06.2003. Дорогой Леонид Петрович, нет слов, чтобы достойно отблагодарить Вас за такой прекрасный, проникновенный доклад. Видно, что Иван Александрович Ильин коснулся не только Вашего сознания, но он коснулся глубин Вашей души и сердца. Я восхищена тем, что за такой короткий период времени Вы ознакомились так подробно и глубоко с творчеством великого русского философа и мыслителя и не только трепетно восприняли его, но и смогли передать его нам. Надеюсь на дальнейшие встречи в нашем обществе. Я думаю, что все здесь присутствующие присоединятся к моей сердечной благодарности. Перехожу к переписке с Валентином Григорьевичем Распутиным. Валентин Григорьевич Распутин родился в 1937 году в селе (ныне – посёлок) Усть-Уда, Иркутской области. Автор книг прозы и публицистики. В 1970 – 1980е годы повести «Деньги для Марии», «Последний срок», «Живи и помни», «Прощание с Матёрой», «Пожар»; рассказы: «Рудольфио», «Уроки французского», «Что передать вороне?», «Век живи – век люби» и др. издавались на всём пространстве Советского Союза, в странах Восточной и Западной Европы, Китае, США. Среди книг 1990 – 2000 годов – «В ту же землю» (рассказы), «Дочь Ивана, мать Ивана» (повесть, рассказы), три выпуска историко-краеведческих очерков «Сибирь, Сибирь…», сборники очерков, статей, выступлений, интервью на тему перестройки в России – «Россия: дни и времена», «В поисках берега». Отдельные произведения этого периода переведены на корейский, французский, китайский языки. Член Союза писателей России. Трижды лауреат Государственной премии (1977, 1987 – СССР; 2013 – РФ), лауреат многих литературных премий. Почётный гражданин города Иркутска. Живёт в Иркутске. 10.01.2001, Москва. Письмо В.Г.Распутина. |
| 2397 . Beyle de L. L’habitation byzantine. – Paris, 1903. – IX, 268 р. (о населении и демографии Византии). 2398 . Bouras Ch. City and Village: Urban Design and Architecture//Jahrbuch der Osterreichischen Byzantinistik. – 1981. – Bd. 31. Hbd. 2. – P. 611–653 (обощающий очерк греческого византиниста Харлампоса Бураса об эволюции византийских городов, топографии и градостроительстве). 2399 . Bouras Ch. Houses in Byzantium//Deltion tes christ. archaiol. etaireias. – 19821983. – T. I A’, per. D. – P. 1–26 (емкая статья о планировке и устройстве ро- мейских зданий). 2400 . Bovini G. Gli studi di archeologia cristiana dalle origini alla meta del srcolo XIX. – Bologna, 1968 (книга Дж. Бовини об истории христианской археологии до середины XIX в.). 2401 . Brandes W. Die Stadte Kleinasiens im 7. und 8. Jahrhundert. – Berlin: Akad.-Verl, 1989. – 244 S. (получившая широкое признание книга немецкого византиниста Вильяма Брандеса о положении ромейского города в Малой Азии в «темные века»). 2402 . Bratianu G. I. Privileges et franchises municipales dans l’Empire byzantin. – Paris: P. Geuthner; Bucarest: Cultura nationala, 1936. – 138 p. (образцовая монография известного румынского византиниста Георга Братиану о проблеме муниципальных свобод и привилегий в византийских городах). 2403 . Byzantium/Ed. N. H. Beynes and H. St. L. B. Moss. – Oxford, 1948 (удачно составленный сборник очерков по основным проблемам византийской цивилизации с указанием основной библиографии). 2404 . Byzantium. Faith and Power (1261–1557)/Ed. by Helen C. Evans. – The Metropolitan Museum of Art, New York: Yale Univ. Press, New Haven, London, 2004. – 658 p. (объемное, великолепно иллюстрированное издание поздневизантийских памятников). 2405 . Byzanz im 7. Jahrhundert. Probleme der herausbildung des byzantinischen Feudalismus. – Berlin, 1978 (сборник ценных очерков по истории переломного для Византии VII в.). 2406 . Cameron A. Procopius and the Sixth Century. – London: Duckworth; Berkeley and Los Angeles: Univ. of California Press, 1985. – X, 297 (книга, в которой видный американский византинист Аверил Камерон подводит итог изучения византийской литературы VI в.). |
| Чего-то подобного я долго ожидал и от свидания со своей родиной, оправдываясь: не хочу быть праздным туристом... пока летом 2010 обстоятельства не сложились решительно в сторону посещения «Дальнего». Главным событием, подтолкнувшим мою работу над этой книгой, стало - Приглашение от Валентина Григорьевича Распутина на сентябрьский фестиваль «Сияние России» в Иркутске. Узнав об этом, прочтя приглашение от нашего классика, ректор моего Университета Путей Сообщения (МИИТ), согласился продлить командировку мне аж до ноября и до Дальнего Востока. Что в итоге и привело меня на мою родину... 40 лет спустя! - полный, получается «Моисеев срок». Или - два «АлександроДюмовских»... Определенным «жанровым» Приближением к дальневосточной теме стали мои статьи серии «Столицы мира» - первая практика собственно «путевых очерков». Иронический рассказ «Стокгольм, неделя на все» отмечен был небольшой премией, а «Компромиссы Берлина» мне довелось, дважды опубликовав, включить потом и в книгу. И после еще нескольких подобных очерков, я посчитал себя - жанрово, более-менее, подготовленным путешественником. Только фотографировать, похоже, так и не научился, но нынешние цифровые «пулеметы» своими длинными очередями иногда могут заменить снайперский выстрел какого-нибудь «огоньковского» Балтерманца - ну хотя бы в служебном, тексто-сопроводительном формате. Писательское Приближение к «Дальнему». Таковым, наверное, можно посчитать то, что после романов «Вартимей очевидец» (1994) и «Горящая соль» (2006) начиная с 2007 года у меня выходили в печать - только историко-публицистические книги, по жанру, «формату» схожие с раскрытой вами сейчас. «Вторая мировая Перезагрузка» (1-е издание: 2006-декабрь, 2-е: 2007-июль ), «Голицыны и вся Россия»(2008), «Русская водка. 500лет неразбавленной истории»(2009), «10 мифов об Украине»(2009), «Гитлеровская Европа против СССР»(2009), «Большой Подлог или Краткий курс фальсификации истории»(2010). Тут я должен объясниться за «скорострельность» 2009 года. Дело в том, что «история водочных войн и конфликтов» была у меня более-менее готова, еще с 2003 года, но отставлена, заслонена - теми самыми историческими, геополитическими работами. И когда я пришел к издателям со своей, немного альтернативной историей Украины и казачества, господа из ЭКСМО-Яуза поставили встречный вопрос: давай - сначала Водку, в эту же книжную серию «10 мифов о...» . Это, наверно, Интернет-поисковики выдали моим издателям эхо алкогольных кампаний 1990-х (именно таким образом, через поисковики, на меня выходили телеканалы, желая что-то снять об истории русской водки). Так в 2009 году и вышли: в июне «Водка», в августе - « Украина ». А «Гитлеровская Европа...» была 3-м, расширенным переизданием «Второй мировой Перезагрузки» - просто ЭКСМО отказалось от термина в заглавии, захватанного на тот момент, хоть я и пытался напоминить о своем до-Обамовском приоритете 2006года. |
| К творчеству и личности Тургенева Зайцев обращался в течение всей своей жизни и написал о нем около двадцати очерков, статей, заметок. Первая из этих публикаций – “О Тургеневе” (под ней стоит дата: 7 сентября 1918) – появилась в сборнике “Тургенев и его время”. М., Пг., 1923; републикация А. Д. Романенко в кн.: Зайцев Б. К. Голубая звезда. М: Моск. рабочий, 1989. В статье Зайцев пишет о том, что привлекло, увиделось ему близким, родственным в творчестве русского классика: “Тургенев остался и остается в первом ряду нашей литературы как образ спокойствия и меланхолии, созерцательного равновесия и меры, без сильных страстей, облик благосклонный и радующий – изяществом, глубокой воспитанностью духовной; женственный и как бы туманный. Область влияния его – главнейше молодые годы. Чрез Тургенева каждому, кажется, надлежит проходить. И писавший эти строки рад, что отрочество и юность (раннюю) освещал Тургенев. Ему обязан он первыми артистическими волнениями, первыми мечтами и томлениями, может быть, первыми “над вымыслом слезами обольюсь”. Это чувство к Тургеневу, как к “своему”, “родному”, не оставляло и впоследствии, выдержало Sturm und Drang модернизма и спокойной любовью осталось в зрелые годы”. Некоторые, наиболее интересные из очерков Зайцева о Тургеневе, еще не публиковавшиеся в России, включены в этот том (см. раздел “Приложения”). Из нескольких рецензий, которыми был встречен выход книги Зайцева, процитируем одну – известного филолога, историка и критика русского зарубежья Петра Михайловича Бицилли (1879–1953): “Бор. Зайцев задался целью изобразить конкретного Тургенева. По-видимому, это ему вполне удалось. По крайней мере, его Тургенев производит впечатление, аналогичное тому, какое остается от тургеневских произведений, если читать их, отрешившись от представлений, созданных русской критикой: все написанное Тургеневым поэтично, изумительно умно, тонко, высокохудожественно, высококультурно, и в то же время читателю от них как-то не по себе. Чувство какой-то неловкости испытывали и люди, находившиеся в общении с самим Тургеневым. Жизнь Тургенева сводится к его безрадостному, безблагодатному роману с Виардо, перемежавшемуся какими-то неизменно ничем не оканчивавшимися покушениями на “роман”… Тургенев постоянно влюблялся, но по-настоящему любил только Природу – он и был прежде всего величайшим изобразителем Природы. Верил же только в Смерть, символом которой была для него роковая женщина, то живая, то призрак, проходящая через его романы и фантастические рассказы. Эта магическая религия Тургенева хорошо охарактеризована автором; правильно оценены им, как художественные произведения и как биографические материалы, те тургеневские вещи, в которых разрабатываются “фантастические” мотивы; верно подмечено и прослежено нарастание, по мере приближения к концу жизни, в душе Тургенева “магических” предчувствий, переживаний, страхов… |
| Издатели, обладающие зачатками здравомыслия, таких обычно не печатают, другие же пытаются принять вызов и вплотную приближаются к инфаркту; наконец, третьи, отступив под напором автора, печатают все, как есть, чтобы выслушать по поводу печального результата упреки не только коллег и читателей, но и самого виновника торжества: «ну, неужели трудно было это исправить?» Отец Глеб принадлежал к четвертому типу авторов, он же — единственно правильный. Рукопись снова и снова возвращалась к нам с вычеркнутыми абзацами и с заново вписанными дивным профессорским почерком страницами… На моих глазах происходило то, чем всякий профессиональный лингвист любуется как чудом: превращение мысли в слова, а слов — в текст». И когда второй номер журнал был уже готов, а папе оставалось жить считанные дни, Марина Андреевна уговорила директора типографии сделать отдельные оттиски статьи, которые он успел подписать своим родным и близким, за что мы ей до сих пор благодарны. Вскоре после кончины отца Глеба в одном из московских храмов я увидел за свечным ящиком брошюру о Туринской плащанице и возникла идея подготовить отдельное издание папиной работы об этой святыне. Я позвонил Марине Андреевне, как редактору журнала, в котором была издана папина статья, высказал свою идею, которую она поддержала, и приехал к ней домой для переговоров. С этого времени началось наше с ней сотрудничество по изданию трудов отца Глеба. Статья отца Глеба под названием «Плащаница Господа нашего Иисуса Христа» была издана отдельной брошюрой, в дальнейшем многократно переиздавалась и печаталась в других периодических изданиях. В следующем номере журнала вмести с некрологом Марина Андреевна опубликовала папину проповедь о русских святых. После этого закономерно встал вопрос об издании других папиных работ и в первую очередь «Домашней церкви», которая представляет собой серию очерков, многие из которых не были окончательно завершены и имели только рукописный вариант со множеством исправлений. Понимая, что подготовить к изданию с учетом общей занятости сразу целую книгу невозможно, поэтому были отредактированы и напечатаны несколько очерков, которые затем составили отдельную книгу (первое издание 1997 г.). |
|
|
