| 2 В Косовской битве (15 июня 1389 г.) Сербское войско понесло тяжелые потери, впрочем, как и завоеватели-турки. Христианская Европа восприняла исход битвы именно как победу сербов. Однако позже в сознании народа битва стала символизировать гибель Сербии. Вук Бранкович, зять князя Лазаря, был одним из участников битвы и командовал правым флангом Сербского войска. Сведения о Косов¬ском сражении крайне скудны и противоречивы. Это была настоящая кровавая сеча, в которой погиб и князь Лазарь, и большая часть его ратников. Вук Бранкович и Влатко Вукович с остатками своих отрядов отступили. В народных песнях Косовского цикла о Вуке поется как о предателе, который ушел с поля боя со своими воинами: " Будь он проклят и все его племя!/Изменил он на Косове князю/И увел с собой двенадцать тысяч/Лютых латников с поля сраженья... " . То есть в числе причин поражения сербов песни называют и измену. Вместе с тем в сербской науке существует вполне обоснованное мнение, что это - книжная легенда, и возникла она, по всей видимости, только в XVII в. Но самый факт измены Вука Бранковича настолько глубоко вошел в память народа, что во время Первого сербского восстания (1804-1813), после захвата Крушевца, повстанцы вскрыли могилу Вука, прах сожгли, а пепел развеяли по ветру. Это событие как раз красноречиво свидетельствует, к чему ведут разного рода " перекосы " национальной истории - народ, утративший историческую память, вполне способен уничтожить сам себя. Для восстановления ее, осмысления " белых пятен " прошлого в ХХ в. много сил и трудов положил великий православный богослов еп. Николай Велимирович - св. Николай Сербский. О смысле и значении Косовской битвы он, в частности, писал следующее: " Ошибаются те, кто говорит, что Косово остановило ход нашей истории, отбросило нас назад, что если бы не было Косова, мы были бы сегодня великим народом. Как раз именно Косово сделало нас великим народом. Оно есть наша народная Голгофа и одновременно - наше народное Воскресение, духовное и моральное. Оно остановило нравственный распад сербского народа. Оставило нам сонм витязей веры, чести и жертвенности... Ошибаются те, кто считают Косово поражением. Князь Лазарь и его воины погибли... Они принесли в жертву Богу все, что имели и могли, а потому и победили. Погубили плоть, но спасли душу... Святые мощи князя Лазаря, напоенные Небесной благодатью, и сегодня покоятся в мире и исцеляют многие немощи человеческие. Не утрачены и останки витязей Креста, хотя остались они на поле боя. Святые души их освятили тела, а святые тела их освятили всю Косовскую землю. Потому Косово стало Святым Полем. Потому сербы со всех концов света приезжают на Косово поле и берут горсти святой земли, чтобы хранить ее как святыню в церквах и домах своих... Косово - это великая гробница христианских мучеников. Весь сербский народ прославляет Видовдан... [ибо] он напоминает нам о нашей победе и Воскресении " Hukoлaj, епископ. Сабрана дела. У 13 Химелстир, 1983. 9. С. 326-327). |
| Закрыть Косово: мученичество или самоубийство 13.07.2009 296 Время на чтение 19 минут изначально и до сих пор является «камнем преткновения и камнем соблазна» для сербского народа. Оно - судьбоносный водораздел в нашей истории. События нашей истории делятся на те, что «до Косова», и те, что «после Косова», - подобно тому, как исчисляются события мировой истории: «до Христа» и «после Христа». Со времени Косовской битвы и по отношению к Косову люди тоже делятся на два лагеря: одни считают Косово поражением, другие - победой; одни воспринимают его как событие, вследствие которого мы попали в мрачное пятивековое турецкое рабство, другие - как событие, благодаря которому это рабство мы выдержали и выжили; одни - как «гробницу», в которой «все наши надежды заперты», другие - как источник всех высоких устремлений и свершений нашего народа; наконец, одни видят Косово как место, на котором весь народ совершил самоубийство, другие - как жертвенник, на котором весь народ принес себя в жертву «Царства ради Небесного» и так стал мученическим народом. Откуда столь различные, диаметрально противоположные мнения относительно Косова и нашего народа? На этот вопрос сам народ отвечает, что они унаследованы с того Видова дня, шестисотлетней давности. Так было и тогда: одни оказались вместе с Вуком Бранковичем, а другие вместе с благоверным князем Лазарем. Все зависело - как тогда, так и теперь - от содержания каждой души. Если душа исполнена землею и устремлением к «земному царству», она воспринимает Косово как поражение; если же она исполнена вечными ценностями и устремлена к «Царству Небесному», она воспринимает Косово как победу. Для одних Косово является «неслыханной трагедией», и они, как отмечает Владыка говорят: «Косово остановило колесо нашей истории; отбросило нас назад; если бы не Косово, мы бы сейчас были великим народом» (Епископ Косово и Видовдан. С.69). Но, по мнению святого Владыки, «Именно Косово сделало нас великим народом. Оно - наша национальная Голгофа, но в то же время наше национальное воскресение, духовное и нравственное» (Там же). |
| в детстве). При дворе царей Душана и его наследника Уроша Л. имел невысокий чин «ставильца», близкий к визант. чину стольника: носитель этого чина помимо церемониальных обязанностей мог исполнять и др. поручения правителя. Так, в 1362 г. Л. участвовал в царском посольстве в Дубровник для подтверждения мирного договора, а в 1363 г. выступал свидетелем и исполнителем («милостником») при обмене владениями между кн. Воиславом Войновичем и своим зятем (мужем сестры) чельником Мусой. Возможно, во время службы при дворе Л. совершил паломничество на Св. землю (если признавать это предание достоверным), во всяком случае традиц. дата паломничества (1372) представляется совершенно невероятной в силу ситуации на серб. землях. В 1363 или 1365 г., после того как Вукашин Мрнявчевич получил от Уроша королевский титул и стал его соправителем, Л., по всей видимости, оставил придворную службу: неясно, по своей инициативе или нового короля. Неизвестно, получил ли Л. от царя при отставке какое-то земельное пожалование (в равной мере это неизвестно в отношении его отца), возможно даже, что он лишился наследственных владений в районе Ново-Брдо ( 1984. С. 45). Из дальнейших событий становится ясно, что владения Л. располагались в Моравской Сербии, к северу и северо-востоку от Косова. Вероятно, в это время он принял титул князя (серб. «кнез»), к-рым не обладал от рождения, достаточно скромный в системе сербской властительской иерархии XIV в. (см.: Он же. 2001. С. 88-103). Вновь в источниках Л. появляется не ранее 1371 г., когда кор. Вукашин и его брат серрский деспот Иоанн Углеша погибли в битве с османами на р. Марица. Через неск. месяцев царь Урош скончался, и Сербия осталась без верховного правителя (сын Вукашина Марко, обладая королевским титулом, не мог претендовать на верховенство, не имея войска, погибшего в Марицкой битве). В феодальной войне 1-й пол. 70-х гг. XIV в. Л. принимал участие в составе коалиции, в к-рую входили помимо него и его вассалов (зятя Вука Бранковича и племянников братьев Мусичей) боснийский бан Твртко I Котроманич, Дубровник, и к-рую поддерживала Венгрия (Л. |
| Грозный Тимур потребовал от Баязета смириться перед ним – грозой востока. «Не лучше ли будет, думал султан, если одержу победу над врагами? Тогда и восток, и запад будут в моих руках». И послал жестокий отказ Тимуру, – а к Стефану послан гонец, чтобы Стефан спешил с войском к нему. Стефан хотел быть верным благодетелю. В страшном сражении Анкирском войска Тимура окружили Баязета. Стефан три раза врубался в ряды неприятеля, чтобы спасти Баязета. Когда отряды его уменьшились и не было уже никакой надежды на победу, Стефан пробился сквозь ряды неприятеля, спас жизнь сыну Баязета Сулейману, и прибыл в Константинополь. Царь-Град также трепетал Тимура; но тот обратился на Египет и, разгромив его, пошёл в Азию. Стефан отправил посла к Тимуру с просьбой освободить сестру его, жену Баязета. «Что значит герой Македонский? Он обошёл всю землю и ничего не удержал за собой, на стыд себе», так говорил Тимур послу Стефанову. И прибавил, что «придёт к ним назад не морем с востока, а сухим путём с севера и пройдёт весь запад». Так высоко о себе думал Тимур: и однако освободил Марию, которая до того времени, нагая до пояса, подносила питьё Тимуру, тогда как Баязет под столом с собаками питался крошками 246 . Стефан утверждён был в звании деспота и со стороны Византийского императора. Сыновья Баязета скоро перессорились: Сулейман занял западные долины, а старший брат – восточные. Сулейман стерёг Стефана на пути его из Константинополя в Сербию. Стефан отправился в Митилену и оттуда на корабле прибыл в Албанию. Юрий, женатый на тётке Стефана, на этот раз дал ему отряд свой, и Стефан благополучно прибыл с братом Буком в свой стольный город Сребреницу 247 . – Но после того Бранкович соединился с пашами Сулеймана, чтобы покорить Сербию – султану. Стефан отдал половину войска под команду брата Вука, а с другой вступил в бой с пашами и ловким манёвром разбил на голову пашей; Вук не был счастлив; Юрий истребил почти весь отряд его. Это было в 1402 г. Старший сын Баязета вступил после того в союз с Стефаном, уже как независимым владельцем. |
| Необходимо серьезно проанализировать лжесвидетельства турок о Косове и их мотивы, а затем и донесения западных гонцов, написанные во время битвы и сразу же после нее. В достоверности последних не стоит сомневаться, поскольку речь шла о судьбе Европы. Ибо с падением сербских княжеств, скоро наступила бы и ее очередь. Таким образом несложно обрести истину о Косовской битве 1389 года, имевшей судьбоносный для сербского народа смысл. В известиях, отправленных с поля боя в Париж, говорилось не о том, что сербы побеждают, но сообщалось, что сербы победили. Даже если и произошла ошибка, и сообщение было послано прежде, чем кончилось сражение, то речь шла всего лишь о нескольких часах. И если бы Косовская битва закончилась по-другому, то было бы послано новое донесение, а колокола на соборе Парижской Богоматери вряд ли звонили бы целые сутки. " Народную " легенду о Косовской битве должно оставить писателям... Историкам же не следует опираться на нее, хотя бы в данном случае, потому что турки позже, после завоевания сербов, навязали им свое представление о сражении с помощью своих подручных - сербов, перешедших в мусульманство и переполненных животным страхом, с помощью манипуляций вокруг замужества Оливеры. Народные сказители были безусловно обмануты: они пели о поражении на Косовом поле вместо того, чтобы прославлять победу. Также и ссоры властелы (Бранковичи и Лазаревичи), относящиеся уже к периоду вассальной зависимости сербских земель от турок, были как бы перемещены в народном сознании и отнесены ко времени битвы. Князь Лазарь со своими воинами вступил в борьбу с верой в Бога и верой в победу, но не предуготовлял сознательно себя в качестве жертвы заранее 5. Разумеется, идя в бой, каждый воин понимает, что может погибнуть, понимал это и св. князь и, не щадя живота своего, ринулся в бой, и явил подвигом своим пример соратникам. Но не только - имя князя Лазаря навсегда вошло в народную память, и наряду со св. Саввою Лазарь явил собой образ сербской святости 6. Почти в то же самое время русские разбили татар в знаменитой битве на Куликовом поле (1380). И хотя лишь каждый седьмой русский воин, а по некоторым источникам девятый, выжил в сражении, это не умалило значения победы. Татары скоро оправились и восстановили свою власть. И несмотря на это, для русских исход битвы имел большое моральное значение, потому что сохранилась вера в собственный народ и правое убеждение, что все же победили неприятеля, хотя и с великими жертвами, и что придет время, и опять победят 7. |
| Но все мечты этих деспотов возвратиться в свое отечество для действительного им владения были совершенно напрасны. Стольным городом сербских великих князей или великих жупанов в древнейшее время, по свидетельству Константина Порфирогенита, был город Δεστινκον (в другом месте Δοστινκα, De administer. Imper. Cap. 32, ed. Bonn. Pp. 156 нач. и 159 fin.), подлинное славянское название которого, по мнению Шафарика, должно быть Десница (Древн. II, 1, 429) я который, по его же мнению (ibid.), нужно полагать в северо-западной Сербии, где-нибудь в окрестностях нижней Дрины 275 . В продолжение второй половины XI века короли Михаил и Константин Бодин имели свою столицу или в городе Скадаре (Скутари), или вообще где-нибудь в области диоклейской. С первых годов XII до конца XIII или до начала XIV века, со времени отца и дядей Стефана Немани до половины правления его внука Милутина, столица сербского государства была в городе Расе, который находился близ нынешнего Нового Пазара 276 . Во вторую половину правления Милутина и в правление Дечанского и Душана были две столицы, именно – в завоеванных у греков городах Призрене и Скопии, из коих при Милутине и Дечанском главною была, кажется, первая, а при Душане наоборот вторая. Урош, сын Душана, оставался после отца в Скопии. Лазарь по летописям и по Раичу (кв. VIII, гл. III, § 5) имел пребывание в Призрене, а по народным преданиям – в том же Крушевце, в котором жил, будучи областным правителем или деспотом при Душане. Стефан, сын Лазаря, учредил новую столицу в приобретенном от венгров Белграде. Юрий Бранкович, после возвращения Белграда венграм, также новую в построенном им самим Смедереве (или Семендрии, на Дунае). Кроме указанных столиц в собственном смысле, у позднейших сербских государей, начиная с Милутина, настроены были «царские дворы», т. е. дворцы или замки во многих других городах и местах государства. I. Христианство в Сербии от первого крещения народа до учреждения особой сербской архиепископии. 640–1219 Более чем вероятно, что на этот первый раз сербам не дано было папой ни одного особого или своего епископа, а что они были поручены ведению ближайших епископов не сербских. |
| — Ведите меня к султану, — сказал он туркам, — и я расскажу ему важные военные секреты. Обрадованные турки поспешили немедленно выполнить его просьбу. — Я принес тебе победу, султан! — воскликнул Милош, войдя в шатер. Он наклонился к правителю, как будто желая ему что-то сказать, и, неожиданно выхватив кинжал, поразил султана в самое сердце. В стане турок возникло замешательство. Казалось, чаша весов военного успеха окончательно склонилась в пользу сербов. Однако турки быстро пришли в себя. Сын султана Баязид, взяв на себя командование, бросил в бой стоявшую в резерве отборную гвардию, и та значительно потеснила сербские войска (интересная деталь: верные люди Баязида сначала убили его брата, как соперника на турецкий престол, а потом уже ринулись на противника). Наступил критический момент битвы. Сербы сражались как львы, а турки дрались как пантеры. Первые призывали на помощь Бога, а вторые надеялись на свою храбрость и острые мечи. Трудно сказать, чем бы закончился этот исторический поединок (скорей всего православные сербы с Божией помощью одолели бы проклятых басурман), если бы… — ??? — Если бы не Вуко Бранкович. — Кто он? — спросило сразу несколько голосов. — Предатель. — И среди сербов есть предатели? — Увы, люди везде одинаковы. — Что же он сделал? — Он увел с поля боя двенадцать тысяч (!) латников и полностью оголил один из флангов сербского войска. — Негодяй! — После этого исход битвы был предрешен. Сербское войско было полностью разгромлено, а многие воеводы, в том числе и князь Лазарь, взяты в плен и казнены. Сербия на несколько веков попала под иго мусульман. Мы стояли, молча глядя на Косово поле, вновь и вновь перебирая в уме перипетии давней битвы, и легкий ветерок, прилетев с той стороны, где храбро рубился князь Лазарь и его дружина, освежал наши лица, шевелил вихры мальчишек и косынки девочек. — Ну, а кто мне скажет, почему это произошло? Где корни этой трагедии? — Илья Михайлович переводил взгляд с одного детского лица на другое. — С ответом не спешите, подумайте хорошенько. Вот вам наводящий вопрос: «Почему Господь попустил это бедствие для сербов?» |
| Вот вам, братья, два типа людей и два типа народов. Фарисей и мытарь — вот два типа людей. Властолюбивые и надменные европейские народы и, скажем, сербский народ — два типа народов. Там национальное превозношение и гордость. Здесь человеческая искренность и покаяние. Там шовинизм, доходящий до обезьяней дерзости, здесь открытое исповедание личного ничтожества. Истинно говорю вам, сербы заслуживают наказания Божия за многие личные повседневные грехи. Но те же сербы заслуживают и похвалу за одну свою исконную особенность. В чем эта исконная особенность сербского народа? В осуждении самих себя. Как только к сербам приходит беда, они вопиют пред землей и небом: «наша вина! Мы сами виноваты в беде, которая случилась с нами! В Косовском поражении виноваты не турки, а Вук Бранкович. На Марице виноваты не азиаты, а Вукашин. «Боже, милостив буди нам грешным сербам и спаси нас!» Такой язык незнаком властолюбивым и надменным народам Европы. Они никогда не признают своей вины. Они утратили понятие греха и покаяния. Потому за всякое зло в мире, они обвиняют других, и никогда себя. Как же они могут согрешить, если они заняли престол Божий и объявили себя непогрешимыми богами! Сначала их религиозный глава объявил себя непогрешимым. Его примеру, хотя и наперекор ему, последовали западные князья и короли. Все объявили себя непогрешимыми, как те, что носят крест так и те, что носят меч. У сербского народа все иначе. Великий жупан Стефан Неманя, будучи семидесятилетним стариком, оставляет мир и мирскую жизнь, и уходит на Святую Гору, страдать и поститься, чтобы Господь простил все его грехи и чтобы его народ не пострадал ни за один его грех. Царь Драгутин согрешил перед отцом своим царем Урошем и братом Милутином. Когда грешил против них, бунтуя, не понимал, что грешит. Но со временем осознал и понял, что совершил грех против родителя и против брата. За это он сам осудил себя на тяжкие подвиги, с воплем к Богу — «Боже, милостив буди мне грешному!». Он воздвиг монастыри, которые и ныне свидетельствуют о нем как о царе и как о глубоко каявшемся человеке. О нем свидетельствуют монастыри Озрен и Ловница, Рача и Ариле, и многие другие возведенные им обители. Все эти святыни и доныне тихонько шепчут Богу от имени своего ктитора — «Боже, милостив буди мне грешному!». Кроме этого, он открыл при дворе мастерскую, в ней, руками множества художников изготавливалась церковные предметы и утварь, облачения, книги, кресты, иконы, кадильницы и все, что необходимо для богослужения, рассылались нуждающимся в них храмам и монастырям. Кроме этого, он ежедневно раздавал хлеб бедным. Кроме того, он уступил своему брату престол, снял царский венец, сменив его на камилавку, облачился в монашескую ризу, под нее тяжкие вериги, вопия — «Боже, милостив буди мне грешному!». |
| Приехали в мастерскую. Зашел только Солнышко с букетом роз и бутылкой шампанского. Мы выпили, дав будущей матери слегка пригубить. «Совет да любовь», – бормотал Солнышко. Опять телефон: – Пикассо и Монтсеррат Кабалье – муж и жена пред Господом нашим Всевидящим и Всемогущим, – проскрипел чей-то голос. И опять эти короткие гудки. – Ошиблись номером, – сказал я и прошел к Юле, поцеловал ее в губы. Глава 14 Юля пробыла у меня около двух недель. За это время меня опять повесткой вызывали на допрос, все одно и то же: те же вопросы, те же ответы, подписывание массы бумаг. Нервотрепка, одним словом. Юлю я провожал поездом – почему-то мне было так спокойнее. Мы стояли на перроне Киевского вокзала, шел легкий снежок. – Ты мой муж! – Ты моя жена! – Ты моя любовь! – Ты счастье мое! – Они с тобой ничего не сделают! – Кто? – Все эти Марковичи! А я буду тебя ждать, через три месяца. Ты будешь мне звонить, и мы вдвоем, – она показала на живот, – будем спокойны. Такой приятный легкий снежок сыпал по Москве. Ей, бедняжке, предстояли нелегкие дни. Одной сидеть там в своем доме, думать обо мне, о предстоящих родах. Но где-то в глубине души я гордился, что она не разлюбила меня, что она осталась моей и хочет, чтобы осталась моей на всю жизнь. Я был рад, что она стала ориентироваться в происходящих событиях, жить не «вслепую», а видя и замечая в этой жизни много странностей. Тем более после ее отъезда пресса и телевидение все чаще стали говорить о «косовской проблеме». Косово поле – такая же святыня для каждого серба, как для нас Поле Куликово. И битва с турками у них была всего на девять лет позже. Сербы потерпели там поражение – то ли из-за слабости, то ли из-за трусости Вука Бранковича, который отвел свои отряды с поля боя и расстроил полки сербов, а ведь был момент во время битвы, когда сербы уже начинали одолевать врага. И вот опять Косово… Что, введут туда миротворческие силы? Представить, что кто-то на нашем Куликовом поле организует автономию и туда войдут американские войска? Но ведь с Сербией это могут сотворить, и весь «прогрессивный мир» молчит, он защищает «несчастных» албанцев. |
| Вот вам, братья, два типа людей и два типа народов. Фарисей и мытарь - вот два типа людей. Властолюбивые и надменные европейские народы и, скажем, сербский народ- два типа народов. Там национальное превозношение и гордость. Здесь человеческая искренность и покаяние. Там шовинизм, доходящий до обезьяней дерзости, здесь открытое исповедание личного ничтожества. Истинно говорю вам, сербы заслуживают наказания Божия за многие личные повседневные грехи. Но те же сербы заслуживают и похвалу за одну свою исконную особенность. В чем эта исконная особенность сербского народа? В осуждении самих себя. Как только к сербам приходит беда, они вопиют пред землей и небом: «наша вина! Мы сами виноваты в беде, которая случилась с нами! В Косовском поражении виноваты не турки, а Вук Бранкович. На Марице виноваты не азиаты, а Вукашин. «Боже, милостив буди нам грешным сербам и спаси нас!» Такой язык незнаком властолюбивым и надменным народам Европы. Они никогда не признают своей вины. Они утратили понятие греха и покаяния. Потому за всякое зло в мире, они обвиняют других, и никогда себя. Как же они могут согрешить, если они заняли престол Божий и объявили себя непогрешимыми богами! Сначала их религиозный глава объявил себя непогрешимым. Его примеру, хотя и наперекор ему, последовали западные князья и короли. Все объявили себя непогрешимыми, как те, что носят крест так и те, что носят меч. У сербского народа все иначе. Великий жупан Стефан Неманя, будучи семидесятилетним стариком, оставляет мир и мирскую жизнь, и уходит на Святую Гору, страдать и поститься, чтобы Господь простил все его грехи и чтобы его народ не пострадал ни за один его грех. Царь Драгутин согрешил перед отцом своим царем Урошем и братом Милутином. Когда грешил против них, бунтуя, не понимал, что грешит. Но со временем осознал и понял, что совершил грех против родителя и против брата. За это он сам осудил себя на тяжкие подвиги, с воплем к Богу - «Боже, милостив буди мне грешному!». Он воздвиг монастыри, которые и ныне свидетельствуют о нем как о царе и как о глубоко каявшемся человеке. О нем свидетельствуют монастыри Озрен и Ловница, Рача и Ариле, и многие другие возведенные им обители. Все эти святыни и доныне тихонько шепчут Богу от имени своего ктитора - «Боже, милостив буди мне грешному!». Кроме этого, он открыл при дворе мастерскую, в ней, руками множества художников изготавливалась церковные предметы и утварь, облачения, книги, кресты, иконы, кадильницы и все, что необходимо для богослужения, рассылались нуждающимся в них храмам и монастырям. Кроме этого, он ежедневно раздавал хлеб бедным. Кроме того, он уступил своему брату престол, снял царский венец, сменив его на камилавку, облачился в монашескую ризу, под нее тяжкие вериги, вопия - «Боже, милостив буди мне грешному!». |
|
|
