| Некоторые древние обители Киева возобновлены были в сем периоде, и кроме того построено несколько новых 384 . Великую церковь Печерской Лавры, от которой со времени Батыя оставались только полуразрушенные стены, в 1470 г. воздвиг снова и великолепно украсил Симеон Александрович, благочестивый князь слуцкий и наместник литовского князя в Киеве 385 . В Виленском наместничестве православного митрополита известны четыре обители: Троицкая, Георгиевская и Благовещенская в Вильне, Рождественская в Троках. Первую после супруг князей Ольгерда и Александра особенно украшал знаменитый Острожский князь – Константин Иванович – полководец, каких мало имела Польша 386 . Рождественский монастырь, основанный супругой Витовта, кн. Ульяной, в 1384 г. получил от Витовта некоторые пожертвования, его охраняли впоследствии то наместники в. князя литовского, то разные дворянские фамилии Литвы, тогда православные 387 . В епархии Пинско-гродненской видим к концу XVI стол. 14 монастырей 388 . Из 11 обителей Смоленской епархии особенно знамениты были в духовной жизни монастыри пр. Герасима: Болдин Троицкий с 1526 г. и Вяземский Предтечев с 1542 г. 389 . В Полоцкой епархии известны 16 обителей, существовавших в XV и XVI стол. 390 . Об обителях епархий Владимиро-Брестской и Луцко-Острожской мало известий, ещё менее о монастырях Червонной Руси. Однако в первых двух епархиях знаем до 24 монастырей 391 , и о существовании в XVI веке некоторых монастырей Червонной Руси сохранились воспоминания 392 . Южные русские князья под властью иноверной сохраняли старинную русскую набожность. Многие из князей и бояр не только поступали в монашество, но были священниками православной Церкви 393 . Особенно отличались благочестием дом князей Острожских и родственный с ними дом князей Ольшанских-Дубровицких. Феодор Васильевич, кн. Острожский, был ревностным православным христианином, строил церкви и приписывал к ним имения. Когда Ягелло стал стеснять веру и права русских, кн. Феодор принял сторону низверженного Свидригайла, разбивал несколько раз поляков (в 1432 г.), взял г. |
| После себя князь Даниил оставил трёх сыновей – Феодора, Алексея и Андрея, из коих своими высокими нравственными качествами особенно выдавался старший – Феодор. Впервые в истории имя князя Феодора Даниловича упоминается в 1386 году, – когда, вероятно, вскоре после кончины отца его, – Владислав-Ягелло, король польский и Витовт, вел. князь Литовский, грамотою, данною в Луцке 4 ноября 1386 года на имя князя Феодора, не только подтвердили за ним права его отца (Даниила) на г. Острог с округами (castrum Ostrog cum districtibus), по ещё придали ему – Корец, Заслав, Хлапотин (ныне – с. Красностав Новогр.-Волын. уез.), Иванин, Хрестович (ныне – с. Хрестовка в Заслав уез.), Красное и Крупу (быть может, ныне – с. Крупец Острож. уез.), – с условием, чтобы он и потомки его служили Короне польской так же, как раньше они служили Любарту князю Владимирскому 154 . Затем – в 1390 г. 18 декабря грамотою, данною в Козеницах на имя князя Феодора Даниловича, – Владислав-Ягелло снова подтверждает ему права на замок Острог с аллодиями – Заславом в Бородами (ныне с. Бродов Острож. у.), и со всеми сёлами, к ним относящимся 155 . Далее – 4 ноября 1393 года в Кракове – королева Ядвига тоже подтвердила за князем Феодором 156 . Наконец – в 1396 году 3 июля – вел. князь Литовский Витовт грамотою в Луцке подтверждает кн. Феодору отцовские права на г. Острог и кроме того, надаёт ему ещё – «село Бродов, а также Радоселки, Радогощу, Межиречъе, Дьяков, также Свищово ис приселки: Озеряны, Городницу, два Ставки» 157 . Князь Феодор Данилович известен своею горячею преданностью Льву Свидригайле Ольгердовичу (родному брату Ягайлы), князю Литовскому, в котором он всегда видел настоящего Волынского князя, истинно преданного интересам православия и русской народности. В тяжёлое правление Витовта, когда Волыняне стали входить в сношения с Свидригайлом, чтобы позвать его на престол, Свидригайло в 1399 году был схвачен польским войском, находящимся на Волыни под начальством Петра Шафранца-Медусского, и, по распоряжению Витовта, посажен в Кременецком замке (развалины коего видны и до настоящего времени на горе Боны), в цепях под присмотром Кременецкого старосты Кондрата Фалькенберга (поляка). |
| «Мы и теперь видим развалины этого замка, и можно судить, какая это была сильная крепость по тогдашнему; ее одну из всех крепостей русских не могли взять Татары, и даже сам Батый, по преданию, должен был со стыдом и проклятиями отступит от нее». 345 «Стоят и теперь стены этого замка на высокой каменной горе, куда и одному человеку пешком даже трудно взойти, а подняться на нее целому отряду с пушками и лошадьми и осадными орудиями было почти невозможно, тем более, что с высоких стен стреляли раскаленными ядрами и осыпали картечью всякого, кто хотел приступите». 346 Туда-то засадили враги Свидригайла, – и понятно, как это обстоятельство должно было опечалить православную Волынь и Литовцев, для которых Свидригайло был единственною защитою против латино-польских затей Ягелла и Витовта. Но особенно ближайшее участие в судьбе Свидригайла принял блаженный Князь Феодор. 347 С этою целью он подослал в Кременецкий замок двух испытанных человек рыцарского – шляхетского звания, Димитрия и Гелиаша (Илию), которые должны были прежде всего, под предлогом разных услуг, войти в милость у замкового старосты Фалькенберга. После этого, заручившись их содействием, Феодор в страстной четверг 1408 года явился с пятьюстами вооруженных воинов под стенами Кременецкого замка. «Тихо и осторожно, один за другим, стали подниматься воины Феодоровы в разброд по скалам» и овладев укреплениями замка при помощи Димитрия и Гелиаша, которые нарочно стояли на карауле в то время в замке и секретно впустили туда воинов и самого Феодора, умертвили старосту Кондрата, перерезали польско-литовскую стражу и Ягелловых комиссаров, и, освободивши Свидригайла, отпустили его на волю, – откуда и тот под прикрытием стапятидесяти Волынских всадников удалился в Венгрию, а отсюда в Москву. 348 С нетерпением ожидал Св. Феодор вестей из нашей первопрестольной столицы. – Там княжил тогда сын Димитрия Донского Василий и был Великим Князем всей северной Руси. Увидев Свидригайла с другими Князьями Литовскими и русскими и, выслушав их уверения, что войско Витовтово готово перейти на половину на сторону Свидригайла, Великий Князь Московский двинул было свою армию до берегов Угры (что ныне в нынешней Калужской губернии), а Князь Острожский, собрав Волынские войска, стоял наготове, чтобы пособить им. Но Витовт не допустил далее Московскую рать. К довершению горя Свидригайло предался обычному разгулу и не успел вовремя поднять Киевских Князей, и все это замечательное предприятие кончилось почти ничем для него. Впрочем Витовт согласился на мир, с обязательством не допустить никаких захватов в пользу латинства, а Свидригайлу пока Великий Князь Василий дал удел у себя, во Владимире на Клязьме. 349 |
| Пришли однажды три ротмистра с полками, чтобы окончательно разорить монастырь, но им было страшное видение: они увидели вооруженного воина, идущего с востока прямо к церкви Иоанна Богослова, из которой вышел ему на встречу другой воин, тоже вооруженный, – оба эти воина пошли к гробнице преп. Саввы, откуда явился третий ратник с оружием. Потом стали отовсюду выходить из келий, из гробниц вооруженные воины, так что ими наполнился весь монастырский двор. С ужасом смотрели литовцы сквозь святые ворота на это чудное явление и в страхе рассеялись по окрестным лесам и болотам. Только на третий день могли они разными путями собраться в свой стан и поведали королю, что большое войско московское стоит в обители Крыпецкой. Напрасно однако допытывали пленных о войске; все единодушно свидетельствовали, что в обители нет ни одного ратника. Король, пораженный чудом, запретил своим воинам приближаться к обители и наносить ей малейший вред; так как понял, что кто-либо из угодников Божиих ограждает монастырь своим присутствием. Отпущенные на свободу пленники пришли в Псков и рассказали о чудном событии. Тогда игумен с братиею возвратились в обитель и, увидев ее совершенно целою, воспели благодарственный молебен Господу, Богоматери, св. Иоанну Богослову и пр. Савве, чудно сохранившему свое жительство. (Пролог. Ист. слов, о свв. стр. 237. Русс. свв. Филарета, арх. черн. Жит. свв. Муравьева). Преп. Феодор князь Острожский, отдаленный потомок Владимира святого, усердно строил и украшал православные храмы на Волыни в то время, когда папизм старался разрушать их. Ревностный сын православной церкви, князь Феодор был мужественным защитником православных против насилий папизма. Когда Ягелло, отступник от православия, для жены своей Ядвиги стал теснить св. веру и права русских, князь Феодор, по словам современного польского историка, «самый храбрый из всех князей Литвы и России и самый опытный в военном деле», приняв сторону низверженного защитника православных Свидригайлы, в 1432 году несколько раз разбивал поляков, взял Смотрич и едва не уничтожил польскую армию. |
| Наконец и для Бл. Фотия наступило время отшествия в вечность, еще за несколько месяцев пред сим указанное ему в сонном видении на светлой неделе, 20-го Апреля 1430 года. 323 Он мирно почил 1-го Июля 1431 года 324 и погребен в Успенском Московском соборе вместе с своими предшественниками. Его святые мощи обретены 1471 года. 325 Память его Июля 2-го и Мая 27. 326 IV. Преподобный Феодор князь Острожский, в монашестве Феодосий. (11-го и 28-го Августа). 1. Происхождение и род Преподобного Феодора и его родители. У старинных Польских писателей издавна существует мнение, будто Князья Острожские, а с тем вместе, конечно, и препод. Феодор, были потомками Романа Мстиславича I, Князя Галицкого, через Василия Романовича II, предполагаемого деда Феодорова, правнука Романа 1-го, Князя, будто бы на Остроге, «Острожского». Оттого-то, между прочим, и в старинном «Летописце Южно- русском, составленном в XVII веке», сын Даниила Роман Данилович II-oй называется прямо Князем «Острожским», Заславским и Дубенским, – и соответственно этому представляется следующее родословие их Княжеского «Острожского» дома: Роман Данилович II-й, родной брат Князя Льва (старшего сына Даниила Романовича известного основателя г. Львова) оставил сына Василия, Князя «Острожского», тот Василий оставил по себе сына Даниила II, Князя на Остроге, «Острожского», от Даниила остался сын Феодор, Князь «Острожский», Владимирский и Северский, – и т. д. 327 Но это мнение также не имеет основания, как и другое старо-польское сказание о происхождении самого Романа Галицкого, будто бы от Давида Игоревича, правнука Михаила – Святополка Изяславича, не смотря на то, что у того же старинного «Летописца Южнорусского» этот последний, т. е. Давид, даже прямо именуется «предком Княжат Острожских»; 328 ибо, по прямому свидетельству нашей отечественной истории, Князь Даниил I-й, отец Романа Галицкого, вовсе не был потомком Ярослава Святополковича, деда Давида Игоревича, а происходил по прямой линии от Владимира Мономаха , чрез блаженного сына его Мстислава 1-го и правнука Мстислава Изяславича II-ro, отца Романа Галицкого. 329 |
| Соответственно этому мы и разделим «первую часть» своей книги на следующие четыре отдела: Отделение первое, – с половины IX-ro века до 1015 г., куда относятся следующие святые угодники, находящиеся в духовном союзе и в ближайших отношениях с землею Волынскою: 1) святые равноапостольные братья Кирилл (869 г.) и Мефодий (885); 2) Святая блаженная княгиня Ольга (969) и 3) Святой равноапостольный князь Владимир (1015). Отделение второе – с начала XI-ro века до 1326 года; сюда относятся св. угодники Волынские и другие, проживавшие на Волыни и посещавшие ее пределы во времена удельной системы: 1) Преп. Варлаам Игумен Киево-печерский (1065), 2) Святой благоверный Ярополк, князь Владимиро-Волынский (1086), 3) препод. Стефан Епископ Волынский (1094), 4) преп. Нестор Летописец (1114), 5) святитель Амфилохий Епископ Владимиро-Волынский (1122) 6) Святой благоверный князь Мстислав (1132), 7) пр. Никола Святоша, князь Луцко-Черниговский (1142), 8) Святитель Нифонт Новгородский (1156), 9) Св. Андрей Боголюбский (1174), 10) Блаженный Олег, князь Брянский (1285), и 11) Святитель Петр, Митрополит Киево-Московский (1326). Отделение третье – от первой половины XIV века до 1550 года, куда относятся святые, находящиеся в ближайших отношениях к земле Волынской во времена владычества Литовского и разделения Митрополии, как то: 1) Св. Феогност Митрополит Киево-Московский (1353), 2) Святитель Киприан, Митрополит Всероссийский (1406), 3) Св. Митрополит Фотий (1431), 4) Препод. Феодор, князь Острожский (1435) и 5) блаженная Иулиания, княжна Ольшанская (1550). Отделение четвертое и последнее – с половины XVI века до наших времен; сюда относятся святые угодники, просиявшие на Волыни и из Волыни во времена унии и латино-польского преобладания; 1) Преп. Иов, игумен Почаевский (1651), 2) Свят. священномученик Макарий, Архимандрит Овручский (1653), и 3) Наконец Святитель Иннокентий Иркутский (1731). К сему во «Второй части» мы присовокупляем несколько особенных изследований своих о Почаевской Лавре и ее святыне, как главнейшей святыне земли Волынской, вследствие чего читатели наши т. образом получают настоящий «Патерик Волыно-Почаевский,» на подобие Патерика Печерского Киевского, в коем содержатся, как известно, не только жизнеописания святых угодников Киево-печерских, но и сказание о создании Великия Печерския Успенския церкви, и другие статьи местного религиозно-нравственного содержания и характера. Соответственно основному содержанию означенных статей мы распределяем их в следующем порядке: |
| е. Феодор) Васильевич Острожский подарил в монастырь законникам Св. Доминика Церковь Божией Матери (по догадкам Стебельского в г. Заславле на Волыни)»; отсюда заключаете Несецкий, видно само собою, что помянутый выше Даниил имел сына Василия, а тот Феодора Князя Острожского». Но 1) мы увидим далее, что по сказаниям других Польских же писателей, Князь Даниил жил несравненно долее 1349 г., а именно: даже будто бы до 1419 г , так что Пр. Феодор мог не более 80 – 90 лет и все таки иметь отца Даниила; и 2) самые Польские писатели, приведенным доводам Несецкого, многие не дают такой веры, чтобы считать их несомненными. (см. Стебельск. Przydat do Chronol. стр. 69 – 70, в примет. Сравн. Гвагнина Opisanie XX Ostrogskich кн. III, ч. 1, стр. 317). Может быте Даниил, отец Феодора, по старинному обычаю, имел два имени, как напр. в последствии потомок его Константин-Василий, и тогда Пр. Феодор также без сомнения мог быть назван Васильевичем, как и Даниловичем, хотя последнее отчество должно по необходимости остаться за Феодором как несомненно историческое и исключительно ему принадлежащее. 335 Стебельск. Przyd. do Chron. т. III, стр. 67 сравн. Бельского, кн. III, стр. 192. Кром., кн. IX, стр. 1071, хотя последний впрочем для этого события назначает не 1343, а 1344 год. 337 Стебельского: Przydatek do Chronol, т. III, стр. 68 – 69 Крушинского «Историч. Очерк Волыни», стр. 65 – 66. 339 Выпись 1634 г. помещается в «Кратком описании гор. Острога», составленном Перлштейном в дополнение к Острожской старине Домбровского. Киевлянин, 1840 г. Сравн. II, о княз. Острожск., стр. 9. 343 Там же. – Грамоты Литовск. В. Князей с 1390 по 1569, собранные и изданные под редакцией В. Алтондвига и К. Козловского. Киев 1868 г., грам. 1, стр. 2, в примч. – Сказ. о Преп. Феодоре, стр. 9, 10 344 Кремер, стр. 394. История Российского Госуд. т. V, стр. 167 – Описан. Киев. Соб. Евгения, стр. 106. 346 Развалины древнего замка на горе Бонне, в городе Кременце. Иллюстрированная газета, 1868 года. 347 Надобно заметить, что у историков, у которых говорится об этом событии, Острожский Князь, принимавший участие в судьб Свидригайло, называется не Федором, а Дашком. |
| Гедеон Болобан львовский, вместе с Дионисием и Леонтием, первый согласился на унию. К ним присоединился и Кирилл, сделавшийся главным виновником унии. Эти четыре епископа в 1591 г. подали просьбу королю Сигизмунду о подчинении русской Церкви папе, с условием сохранения всех её обрядов и обеспечения прав её иерархии. Сигизмунд обещал просителям милости, права, равные с католическим духовенством, и защиту от патриарха. Согласившиеся на унию епископы скоро нашли себе важного союзника в лице владимирского епископа Ипатия Поцея, воспитанника иезуитов. Кирилл Терлецкий при посредстве Ипатия Поцея старался привлечь на свою сторону сильного князя Острожского, но Острожский соглашался на унию с тем условием, чтобы она заключена была с согласия всех православных Церквей, а не одних южнорусских епископов. Митрополит Михаил Рогоза., после колебаний, согласился подписать составленные Кириллом, Гедеоном, Дионисием и Михаилом перемышльским условия унии. В этих условиях епископы, признав главенство папы, выговаривали неприкосновенность православных обрядов, недопущение перехода о унии к латинству, предоставление православному духовенству прав наравне с католическим, право иметь семинарии и школы греческого языка, освобождение от вмешательства светских лиц в церковные права и др. Между тем слух об измене православию иерархов распространился и вызвал сильное волнение среди православных. Князь Острожский, получив от Ипатия Поцея условия предполагаемой унии, издал в 1595 году окружное послание ко всем православным Литвы и Польши, в котором извещал народ об измене митрополита и епископов и убеждал всех твёрдо стоять за православие и не обольщаться никакой унией. Вслед за этим окружным посланием князя раздались в разных местах голоса против унии. В Вильне учитель братской школы Стефан Зызаний и братские священники в своих проповедях восставали против изменивших православию иерархов. В Новгородке сильным противником унии явился воевода Феодор Скумин. Напуганный этим движением против унии, львовский епископ Гедеон Болобан отстал от своих товарищей и перешёл на сторону православных. |
| Так, патриаршего экзарха, архиепископа Никифора король Сигизмунд III потребовал для суда на сейм, происходивший в Варшаве в 1597 г. Тут взвели на него разные обвинения и клеветы, будто он – самозванец, турецкий шпион, не имевший никакого полномочия от вселенского патриарха. Архиепископ Никифор защищался сам. Защищал его пред королем и князь Острожский, который отстаивал при этом и все дело православного собора в Бресте, как дело законное и справедливое. В сильной речи кн. Острожский напоминал королю его клятвенные обязательства уважать права православной Церкви в Западной Руси, говорил о своих и всего православно-русского дворянства заслугах королю и государству, просил справедливости для невинно-судимого Никифора, грозил, наконец, судом Божиим за неправду. Но все было напрасно. Никифора осудили, заключили в крепость, где он и умер мучеником. Это была первая жертва латинско-польской и униатской неправды, совершенной в обиду православному Востоку, у которого нашла себе помощь Западная Русь в борьбе с унией. Для того, чтобы совсем лишить Западную Русь этой помощи, король Сигизмунд III издал вскоре указ, которым повелевалось не пропускать в Западную Русь никаких пришельцев и посланцев с Востока, а тех, какие явятся, гнать и преследовать. Сильным преследованиям от латинян и униатов подверглись и те два епископа западно-русские – львовский Гедеон Балабан и перемышльский Михаил Копыстенский, которые остались верными православию. Тотчас же после Брестского собора, 10 октября 1596 г. митрополит – униат объявил окружною грамотою по всей митрополии, что епископы львовский и перемышльский, равно как и все вообще архимандриты, игумены, протопопы и священники, не последовавшие за ним в унию, преданы проклятию и лишены сана навсегда, и потому православные не должны признавать их за своих епископов и вообще за своих духовных отцов, как проклятых, а кто станет их признавать, тот сам да будет проклят со всеми своими детьми. Король не только подтверждал это незаконное распоряжение митрополита – изменника, но и с своей стороны издал (15 декабря 1596 г.) приказ всем православным западно-русским, чтобы они не признавали Гедеона Балабана и Михаила Копыстенского своими епископами и не имели с ними никакого общения, как с низложенными и проклятыми. |
| Последние решили действовать самостоятельно и продолжали тайно сноситься с иезуитами. Об этом узнали ревнители православия. Один из них – князь Константин Острожский написал и разослал повсюду послание, в котором разоблачал намерения и действия митрополита и епископов – сторонников унии. Последние тогда увидели, что медлить нельзя. В конце 1595 г. Кирилл Терлецкий и Ипатий Поцей тайно отправились в Рим и там осмелились от лица всего русского духовенства и народа просить папу о принятии западно-русской православной Церкви под свое верховное главенство. Папа охотно согласился исполнить просьбу самозванных представителей православной западно-русской Церкви, которые принуждены были при этом прочитать публично искаженный символ веры . Когда об этом поступке Кирилла Терлецкого и Ипатия Поцея узнали в Западной Руси, то все были возмущены. Князь Острожский и другие православные западно-русские дворяне, бывшие на сейме в Варшаве в 1596 г., потребовали от короля Сигизмунда III, чтобы он лишил места епископов, изменивших православной вере и позволивших себе самовольные действия. Король не сделал этого, но поручил митрополиту киевскому созвать церковный собор в г.Бресте Литовском, для рассмотрения дела относительно введения унии в западно-русской Церкви. В октябре 1596 г. состоялся, действительно, собор. Православные, собравшиеся в Брест, сразу разделились на две неравные половины: одна – большая – собралась под председательством экзарха константинопольского патриарха, как главного архипастыря западно-русской Церкви, архиепископа греческого Никифора, а другая – меньшая – имела у себя во главе митрополита и епископов, принявших унию. Собор, бывший под председательством патриаршего экзарха, несколько раз приглашал к себе митрополита и епископов – униатов, но они не пожелали явиться. Тогда православные провозгласили их лишенными сана, а самую унию отвергли. Униатское собрание, в свою очередь, предало проклятию все православное духовенство, не пожелавшее принять унию, и открыто провозгласило унию с латинскою церковью, обратившись ко всему православному западно-русскому населению с воззванием, приглашавшим его принять унию. Так хитростью, обманом и лестью совершилась и проклятиями началась пресловутая Брестская церковная уния. Преследования православия. Уния хитростью и насилием была навязана западно-русской православной Церкви. Народ западно-русский ненавидел унию и не желал принимать ее. Поэтому, распространение унии в Западной Руси, как и самое введение ее, совершалось путем насилий, принуждения и преследований. Преследованиям, прежде всего, подверглись первые противники унии и защитники православия. |
|
|
