| Развитие рус. лит-ры X-XVII вв.: Эпохи и стили. Л., 1973. С. 92; он же. Великое наследие: Классические произведения лит-ры Др. Руси. М., 1979. С. 292-299, 330-341; Померанцева Э. В. Сказка о Петре и Февронии//Славянский сб. Воронеж, 1958. Вып. 2: Филологический. С. 255-265; она же. Судьбы рус. сказки. М., 1965. С. 211-216; Клибанов А. И. Повесть о Петре и Февронии как памятник рус. обществ. мысли//ИЗ. 1959. Т. 65. С. 303-315; Тагунова В. И. К вопросу о появлении культа Петра и Февронии Муромских в связи с идейным содержанием их жития и временем возникновения его первоначальной редакции//ТОДРЛ. 1961. Т. 17. С. 338-341; Росовецкий С. К. К вопросу о взаимосвязях Повести о Петре и Февронии и фольклора//Тез. докл. XXI студ. конф.: Филология и история. Вильнюс, 1968. С. 31-32; он же. К изучению фольклорных источников «Повести о Петре и Февронии»//Вопросы рус. лит-ры. Львов, 1973. Вып. 1(21). С. 83-87; он же. К вопросу о времени создания и авторе Повести о Петре и Февронии//Bichuk Киïвського нац. ун-ту. Сер.: Фuлoлoriя. 1974. 16. С. 56-60; он же. «Повесть о Петре и Февронии» в лит. процессе XVII в.//Вопросы рус. лит-ры. 1974. Вып. 1(23). С. 49-54; он же. Повесть о женитьбе Ивана Грозного на Марии Темрюковне//ПКНО, 1975. М., 1976. С. 30-35; Дмитриев Л. А. Сюжетное повествование в житийных памятниках кон. XIII-XV в.//Истоки рус. беллетристики. Л., 1970. С. 208-262; Дмитриева Р. П. «Повесть о Петре и Февронии» в пересказе А. М. Ремизова//ТОДРЛ. 1971. Т. 26. С. 155-176; она же. Ермолай Еразм (Ермолай Прегрешный)//СККДР. 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 223-225; она же. Отражение в творчестве Ермолая Еразма его псковских связей//ТОДРЛ. 1989. Т. 42. С. 280-286; Conrad В. Die Erzählung von Petr und Fevronija: Überlegungen zu Textverständnis und Autorabsichten//Gattungsprobleme der älteren slavischen Literaturen. B., 1984. S. 35-60; Дмитриева Р. П., Белоброва О. А. Петр и Феврония Муромские в лит-ре и искусстве Др. Руси//ТОДРЛ. 1985. Т. 38. С. 138-178; Антонова М. В. Творчество Ермолая-Еразма - писателя XVI в.: АКД. |
| Как я уже сказала, в нашей группе были и православные, вроде меня, и католики и баптисты. Восьмидесятые в этом смысле очень отличаются от девяностых, когда все стали размежевываться, искать еретиков даже в своей среде, не говоря уже о других конфессиях. А вот в восьмидесятые и семидесятые, которые я немножечко застала, люди относились бережно к вере другого. В советской пустыне это была большая радость — встретить христианина. Была очень-очень большая солидарность, потому что все находились по одну сторону баррикад. Все были одинаково гонимы. Особенно это почувствовали, когда в начале восьмидесятых годов вновь стали арестовывать людей за веру. Если в семидесятых сажали, в основном, диссидентов, то в восьмидесятые уже — «религиозников», по терминологии «органов», то есть, активно верующих, особенно тех, кто вокруг себя молодежь собирал. Тогда, в 80-е, мы очень легко вступали в контакт, просто потому что «ты христианин, и я христианин». Помню, как-то в Ленинграде мы познакомились с финнами, стали дружить, они нам привозили Евангелие. Причем, это было очень рискованно. За каждым иностранцем следило ГБ. Их обыскивали на таможне, отбирали книги. Одно Евангелие, считалось, что можно провезти, как личное. Они старались рассовывать книги по всем карманам, по всем чемоданам. Иногда «проносило», и тогда они приезжали, раздавали нам эти Евангелия, а мы уже раздавали их дальше. Протоиерей Александр Мень Конечно, органы считали и это антисоветской деятельностью. Но мы-то были принципиально против политики. Отец Александр Мень говорил: «Не надо заниматься политической борьбой. Евангелие — самая антисоветская книга. Если люди будут читать Евангелие, они будут другими, и тоталитарный режим сам развалится». Конечно, в этом присутствовало много романтики, ощущение риска прибавляло адреналина. Но все же это оказывалось не главным. Главное был смысл жизни, сама жизнь. Мы хотели жить по-христиански, как в Евангелии написано. Во всем остальном жизни уже не оставалось. Развивался у нас самиздат. Сначала наша группка издавала журнал «Призыв», в котором были сформулированы основные принципы христианской жизни, в нем печатались, кстати, истории людей, пришедших к Богу. Путь каждого человека уникален, как его призывает Бог, это всегда чудо и тайна. А в конце 80-х мы стали издавать журнал «Чаша». Он был более художественный, чем религиозный. Там печатались философы, поэты, музыканты, например, Григорий Соломонович Померанц , Наталья Леонидовна Трауберг , Ольга Александровна Седакова и другие ныне известные люди. Мои статьи и стихи тоже впервые были опубликованы в «Чаше». Искусствоведом или санитаркой? |
| И он знал уже, что она будет его женой. Это волновало – он закрывал широко расставленные свои глаза с тонкими веками, как у ребенка. Хариакис заметил, что Алексей не в себе. Их уроки кончались. Грек был печален. – Женят тебя, засядешь в спальню, дети пойдут… Нет, если быть философом, то домашние дела побоку. Вот и я… Ах, отчего я не у себя в Пиргосе, я ходил бы, окруженный прекрасными юношами, мы рассуждали бы о Порфирии, Плотине, Ямвлихе, ели бы чудесные фиги и гранаты… Ты имеешь вид сонный и отсутствующий, я знаю, о чем ты думаешь… Алексей медленно открыл глаза, точно вышел на поляну. И потер лоб. – Учитель, не говорите так. Его стеснял теперь сморщенный грек. И он даже рад был, что они расстанутся. Что-то набиралось и бродило в нем. Хотелось одиночества. Он чаще выходил на берег Тибра, смотрел, как солнце нежит камыши, блестит в струях, – волнение его вздымало. Особенно было оно сильно в день свадьбы. Алексей мало понимал, что происходит, слушался родителей, в тумане делал все, что полагается, и сказал «да» в церкви, и отсутствующим взором видел, как надел кольцо священник на знакомый твердо-розовый палец Евлалии, как дышала ее грудь, вздрагивали ресницы. Необычайный, матовый блеск был разлит по ее лицу. Что это значило все? Что происходило? Свадебный обед очень затянулся. Евфимий был доволен, важно, благодушно угощал. Все шло прилично. Только Хариакис на дальнем столе, у выхода, перепился, и его пришлось вынести. Он ругался и обозвал всех мошенниками. Но в шуме, общем смехе, это мало кто заметил. Когда Евлалия с подругами ушла переодеваться, Алексей поднялся, незаметно вышел. Удалился в узкую аллейку померанцев, буксов стриженых, зашел в дальний угол сада, к домику отца и кипарисам перед Тибром. Трепетаньем света, легкого и зыбкого, знойно-прозрачного, был полон воздух. Сверкали струи в Тибре. Камыши клонились и вздымались. И струило над домами, и дворцами, и садами Рима. Кое-где плавился золотой шпиц. Ослепительный послеполудень… Алексей остановился. Загляделся на двух бабочек, белую, желтую, круживших над шиповником, ветер то наносил, то вновь откидывал их. Потом взор отошел на мутно-златистую рябь реки, ерошившуюся чешуей, поднял глаза, и точно воздух стал еще светлее, вокруг все наполнялось ослепительным сиянием. Знакомое, то чувство, что испытывал и раньше, но стократ сильнее, залило его. Он перехватил грудью воздух. Закрыл глаза и в светлой мгле с медленно плывущими точками так ясно ощутил, что с ним и в нем Тот, Некий, кого знал и ранее. Мгновение – показалось, он сейчас уж перейдет, не выдержит. Но стало легче. Он открыл глаза. В голове шум. Те же кипарисы, Тибр, камыши, свет, жара, лишь он другой. |
| Но бывали у Мани и Дуни трудные минуты, когда не все было ясное небо, а хмурилось, затягивалось тучами. Больше всего причиной тут было физическое утомление: у Мани часто от непосильного общения с людьми, приезжавшими к ней, у Дуни, например, от предпраздничной уборки дома. Тогда Мане становилось не по себе, ей начинало казаться, что Дуня ею тяготится, ею и всеми приезжающими. И это ее очень мучило. Но все это разряжалось, и они не ложились спать, не попросив друг у друга прощения. В мой приезд летом 1971 г., провожая меня до автобуса, Дуня плакала, говоря, что «Манечка» скоро умрет и как она без нее будет жить. Это был последний год жизни самой Дуни... С первых лет жизни в Боровске в жизни М. Ф. большую роль стали играть новые и очень близкие друзья. Сближение с Евгенией Николаевной Бируковой 164 относится к тому времени, когда между ними возникла переписка. Евгения Николаевна была тогда в лагере, письма передавались через ее брата – Игоря Николаевича, ставшего близким другом М. Ф. Приезжая в Москву, она останавливалась у Любови Ивановны Рыбаковой 165 , сестры Георгия Ивановича. Любовь Ивановна была очень экспансивным, горячим человеком и относилась к М. Ф. с каким-то увлечением, писала ей чудесные письма. Одно лето, уже по возвращении из лагеря, Евгения Николаевна провела в Боровске вместе с Анной Васильевной Романовой. К ним туда приезжала Лидия Евлампиевна Случевская. Все эти люди, сами очень содержательные, тянулись к Марии Федоровне. Появился еще новый друг, второй Игорь – Игорь Борисович Померанцев 166 , который с чисто женским вниманием заботился о М. Ф. Каждый из этих людей по-своему очень дорожил духовной близостью с М. Ф. и находил у нее утешение и поддержку. Я еще имела радость слышать от нее: «У нас с тобой не только кровное родство, но и духовное, – при этом она продолжала, – не так часто кровное родство соединяется с родством духовным». У Л. И. Рыбаковой был родственник по мужу – молодой художник Юра Дунаев 167 , впоследствии искусствовед. Человек необычный – с одной стороны, очень одаренный, с другой – больной. Он вырос в семье, далекой от веры; с родителями, очень его любившими, у него не было настоящей близости. М. Ф. познакомилась с ним тогда, когда он был в жизни неустроенным – и внутренне, и внешне. У него было состояние, которое она называла «отказом от жизни». М. Ф. почувствовала к нему большую жалость, может быть, чем-то он напоминал ей брата ее, Дмитрия. Она пригласила его приехать к ней, познакомила его с Дуней, ввела его в свою жизнь, от которой он был совсем далек. Много с ним говорила, молилась вместе с ним, приобщила его к богословию. И вскоре поняла, что он очень одарен и восприимчив в этой области. Постепенно она к нему привязалась, и он вошел в ее жизнь. |
| Нашли. Да. Беготня началась, всё. В Америке не нашлось, из Европы выписали каких-то дополнительно. Н, и мы… всё терпели. Я помню… эта запись я не был, конечно. Но состав был странный: 40 альтов, два рояля, куча ударных и бас-гитара. Одна. Одна, да. Всё. Вы рассказывали, что Тарковский вам дал читать диссертацию Померанца об основах дзен-буддизма. Да. А у вас есть любимый дзенский коан? Да. А какой? «Что такое хлопок одной ладонью». И ответ там. Ну, много ответов. Ну, понятно. Там … по столу там, да. Полководец протянул руку — послал войска вперед. Человек так 100 тысяч, да, пошло. Вот это вот меня потрясает. Это так это и есть. А я, знаете, еще какой прочитал недавно коан. «Когда птицы не поют — в горах еще спокойнее». Да. Да. А кстати, еще это у Басё есть стихотворение знаменитое, которое, как говорят, что он написал одним иероглифом… Это тоже абсолютно коан. «Ива, склонившись, спит. И кажется мне, что на соловей на ее ветке — это ее душа». Одним иероглифом. И японцы понимают это дело. И китайцы, да. Как это вот, я не… Совершенно невероятно, да. НАДЕЖДА Вы уже упомянули сегодня технологии, электронную музыку. И вы много этим занимаетесь. А вот мне кажется, может быть, я ошибаюсь, что в сознании обывателя вот есть творчество, а есть технологии — и это вещи какие-то противоположные. Здесь есть какая-то ошибка обывателя, в таком восприятии? Когда компьютер пришел, вот, уже стал таким бытовым инструментом, что ли, и там появились программы, которые позволяют сочинять музыку, рухнул последний бастион искусства, где нужно долго трудиться, учиться. Потому что была огромная разница между музыкантами профессионалами и теми, которые играют на гитарах, им недоступно ни оркестр, ничего было. Сейчас им доступно всё. И при наличии таланта такого музыкального, буквально, и воображения, я себе представляю, что это могут такие сочинения быть даже весьма, так сказать, воздействующие, и могут быть приняты публикой. Но сейчас пока всё это занимается чисто электроникой. Это вот… минимализм очень моден, позволяет, так сказать, оперировать разными классами звуков, создавать некие виртуальные пространства как бы. Тем более что сейчас возможность появилась управлять пространством, когда этого никогда музыка не знала. Ну, вообще никто не знал этого просто. Когда появились аппараты, где можно строить… сочинить пространство. Ну, сейчас самое простое — реверберации, задержки, задержки отсюда, отсюда, отсюда… куда можно привести часть звуков — в одну сторону, часть совсем в другую. Ну, это если фантазировать. Особенно самое замечательное, публике, обывателям, как и я сам являюсь, у нас же… мы слушаем музыку фронтально, всегда. Так вот сделано. Оркестр — мы сидим. А сейчас вот новая технология позволяет тебя виртуально посадить внутрь оркестра. Это совершенно другая история. |
| Еще труднее спускаться с горы. Паломник, томимый страшною жаждою, часто здесь не находит ни одной капли воды. Вместо отдыха под тенью ветвистого дерева, ему приходится скрываться от солнечного зноя под сводом скал. Кругом безмолвие и какая-то торжественная тишина, как будто все вымерло. Такая природа могла быть по душе только суровому отшельнику. Здесь только мог воспитываться Иоанн Креститель, питаясь диким медом и акридами, одетый во власяницу. Здесь все располагало человека к самоуглублению и созерцанию. А это мертвое море с его страшной прошедшей историей и вековым проклятием Божиим, с пустынными дикими берегами! 70 Тяжелые мысли навевало оно на всякого. Да и настоящее его положение не вселяло в душу ничего отрадного. В нем не могло жить ни одно живое существо; рыба, забегавшая сюда из Иордана, немедленно задыхалась. Оно мертво и в своих недрах. В них нет ничего похожего на живое существо; даже раковин никаких не живет в нем. Из воды и сейчас еще поднимаются смрадные испарения 71 . На берегах не видно никакого растения, никакой водяной птицы не летает здесь, Жить около этого озера нельзя. Вода в нем совершенно горькая. Во многих местах она извергает громадные черные глыбы клею или смолы, которые плавают по этому озеру. Благодаря своей клейкости, они пристают к судам так, что только с большим трудом их можно оторвать. Каждый день три раза оно изменяет свою поверхность. Лучи солнца отсвечивают от него совершенно различно. Народное предание утверждает, что здесь можно было видеть тень и образ пяти городов, на которые некогда был излит гнев Божий 72 . Не то представляла собою природа Галилеи. Входя в её пределы, всякий думал, что он входил в какой-то чудный, роскошный, богатый „Божий сад“. Глубокие долины, высокие горы, холмы, горные площадки, – все зеленело и цвело. Всюду он видел большие рощи с самыми дорогими родами деревьев, которые источали драгоценную смолу и распространяли в воздухе ароматический запах. Остатки этих лесов сохранились и до настоящего времени. В теплых долинах в изобилии встречал он смоквы, маслины, финики, померанцы, лимоны, виноград самых лучших сортов. |
| Далее авторы пишут: «Не удивительно, что подобное мировоззрение в качестве своего кумира способно поставить на пьедестал ни кого иного как тов. Сталина. «С большим уважением, — пишет о. Виталий, — отношусь к имперскому и советскому периодам нашей истории. Не скрываю, что уважительно и с пониманием отношусь к Сталину У всякого процесса, у всякого развития есть своя логика. Почему Сталин не отказался от косной идеологической конструкции? В силу этой самой внутренней логики, обусловленной массой причин. Есть путь. Так и надо по нему идти»». Именно отсюда следует продолжение вопроса журналиста «Российской газеты» Елены Яковлевой Владыке Илариону. «Игумен Виталий (Уткин), секретарь Ивановской епархии, написал в своем твиттере: «Интеллигенция бесплодна и бесполезна для страны, поэтому православной интеллигенции не может быть в природе». Добавив к этому рассуждения о том, что Россия не созрела до демократии, автор подчеркнул, что не скрывает своего уважительного отношения к Сталину». Это является прямой ложью. Я не добавлял к своим «рассуждениям» об интеллигенции (а мы уже видели, как появилась приписываемая мне фраза) никаких слов о демократии и о Сталине. В Твиттере этого не было. Для того, чтобы понять, откуда З.Миркина с Г.Померанцем, а за ними Е.Яковлева взяли демократию и Сталина нужно внимательно вчитаться в слова, опубликованными в первом письме. Тут появились «православные патриоты с риторикой несогласных». О чем идет речь, откуда это могло взяться? А вот откуда. Словам этим уже год, в Твиттере их не было, вырваны они из моих сообщений в ЖЖ совсем по другому поводу. Всем хорошо известно, что в Рунете присутствует такой ресурс, как «Русская народная линия». Мне представляется, что в настоящее время его деятельность носит оппозиционный характер по отношению к священноначалию нашей Церкви. Особенно заметны в этом плане публикации РНЛ, направленные непосредственно против деятельности председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, митрополита Волоколамского Илариона. |
| «Что касается меня, то моим «окном» или «дверью» является Христос. Я бесконечно Его люблю, хотя знаю, что если судить о Христе по внешним результатам, можно счесть Его… неудачником. Ведь больше двух тысячелетий прошло, а человечество так и не следует его заповедям. А уж сегодня мы живем так, что наши души просто не успевают за нами» Из интервью «Новой газете» Зинаида Миркина и Григорий Померанц. Фото О.Прасолова «Вошел молодой человек в белой рубашке с огромной шевелюрой (потом оказалось, что ему уже 42 года – на вид лет 28). Попросил меня почитать стихи. Я начала. И вдруг исчезло ощущение пространства и времени. Все исчезло. Я почувствовала, что так меня еще никто не слушал. Глаза его потемнели и углубились. Они смотрели куда-то вверх и внутрь, и стихи – я это видела – входили глубоко-глубоко в самую бесконечность души. Нечаянно собралось много народу. Он не давал мне отрываться, не давал маме накормить гостей. Просил читать и читать еще. Иногда просил повторить, записывал» Из «Очерка моей жизни» «Недавно я смотрела одну передачу и там услышала фразу: «Но любовь-то ведь проходит». У меня прямо сердце упало. Настоящая любовь не проходит. Это то, что не может пройти. Между влюбленностью и любовью есть очень большая разница. А настоящая любовь абсолютно не проходит. Только тот, кто знает, что такое настоящая любовь, только тот может подходить к мыслям о Боге» Из интервью «Миру культуры» «Помочь Богу, а это значит — себе, на самом деле просто: полюби Его всем сердцем и делай все, что хочешь. Внешний закон тут необязателен. Ибо у любящего есть закон внутренний, записанный в его сердце. Истинно любящий Бога просто не захочет делать зла. Это невозможно для него» Из интервью «Новой газете» Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно |
| Ей посчастливилось встретить дядю Антония, который был самым добрым из жителей нашего острова. Он работал в одной александрийской пекарне. Как-то раз, пойдя за хлебом, Ленио познакомилась с этим уроженцем Пароса. Она быстро привязалась к нему, но ей трудно было примириться с необходимостью оставить ради него свой большой город и провести всю свою жизнь на каком-то Паросе – бесплодном острове в Эгейском море. Чтобы завлечь её туда, Антоний рассказывал ей о садах и померанцевых деревьях, которые будто бы росли в его имении, доставшемся ему от отца по наследству. В конце концов она согласилась выйти замуж за Антония и переехать с ним на Парос. Так Ленио покинула свой прекрасный родной город, чтобы никогда уже туда не вернуться. Остров оказался вовсе не таким чудесным, как она ожидала. Когда дядя Антоний привёз её в местность Ставрос, где находился его дом и хозяйство, то Ленио стала искать сады и парки, о которых он ей рассказывал. – Где же, муженёк, твои лимонные и апельсиновые деревья?! Да здесь одни кусты да колючки! Где сады?! Здесь нет даже воды для питья! Впрочем, несмотря на трудности, бедность и нищету, она была верной женой Антонию и любящей матерью детям, которых дал им Бог . Её глубокая вера давала ей силы плыть по морю жизни без уныния и ропота. Она всегда славила Бога и ежедневно молилась Честнóму Кресту 15 , храм которого находился чуть ли не у неё во дворе. Двое человек, которые часто бывали в тех местах, видели, как каждый полдень Ленио выбегала из своего дома с кацеёй 16 в руке и кадила воздух с такой скоростью, что казалось, будто она летала. Дойдя до какого-то развалившегося строения, она останавливалась, делала поклон и возвращалась обратно. Дедушка Дамаскин, часто видевший это, однажды набрался смелости и спросил у неё: – Зачем ты кадишь набегу и кланяешься этим развалинам? – А ты что, действительно не видишь, чему я кажу и чему кланяюсь? – Нет, дорогая госпожа Ленио, ничего не вижу; вижу только то, что ты кажешься сумасшедшей. – Дорогой мой Дамаскин, я кажу святому Георгию. Каждый полдень он приходит ко мне домой, я кладу в кацею ладан и провожаю его до того места, где ты меня видишь, и там он исчезает. Может быть, ты знаешь, что это было за строение? |
| Августа 3 (16) Священномученик Николай (Померанцев) Составитель игумен Дамаскин (Орловский) Священномученик Николай родился 11 ноября 1881 года в селе Спасское на Сетуни Московского уезда Московской губернии в семье псаломщика Петра Семеновича Померанцева. В 1897 году Николай окончил Заиконоспасское Духовное училище, в 1904-ом – Московскую Духовную семинарию. До 1917 года Николай Петрович служил псаломщиком в одном из московских храмов, а в этом году был рукоположен во священника к Владимирской церкви в селе Осташево Бронницкого уезда, где он прослужил до 1929 года. В 1929 году отец Николай был переведен в Троицкую церковь в село Новлянское Волоколамского района. В 1931 году священник скрыл от описи властями часть церковной утвари, находившейся в храме, за что был приговорен к максимальному сроку заключения по этой статье – к трем месяцам исправительно-трудовых работ. Вернувшись из заключения, он продолжал служить в храме до наступления очередного периода гонений на Русскую Православную Церковь . 3 ноября 1937 года следователи НКВД допросили дежурных свидетелей, которые показали, что священник вел контрреволюционную деятельность во время выборов в Верховный Совет. Один из них показал: «В момент сбора колхозников Померанцев вышел из дома, к нему подошел и я.«Чтой-то вы бегаете?» – спросил он. Я ему сказал, что у нас сейчас будет проходить перевыборное собрание. Тогда Померанцев заявил: «Надо сперва товарищу Сталину накормить и обуть колхозников, а потом и собирать на собрания, а то колхозники подыхают с голода». В это же время ехал наш партприкрепленный. Померанцев меня спросил: «Кто это едет?»Я ответил ему: «Это наш партприкрепленный по выборам в Верховный Совет». Померанцев сказал: «Опять едет очки втирать колхознику» – и повторил, что надо товарищу Сталину накормить сперва, обуть и одеть колхозников. Весной 1937 года при обмене и вывозке семян Померанцев говорил колхозникам: «Возите, возите, а потом сами подохнете с голоду». Этими словами он агитировал колхозников, чтобы они не возили государству семян. Нам на весенний сев был спущен план, и при обсуждении такового присутствовал Померанцев, так как это было на общем собрании. И Померанцев заявил: «Вам планы дают не под силу, можно сеять и без их планов, а планы доведут вас до нищенской сумы, и не миновать вам с этими планами голодать». |
|
|
