| Статистика Платон Платон (др.-греч. Πλτων) (428 или 427 до н. э., Афины — 348 или 347 до н. э., там же) — древнегреческий философ, ученик Сократа, учитель Аристотеля. Настоящее имя — Аристокл (др.-греч. Αριστοκλς). Платон — прозвище, означающее «широкий, широкоплечий». Точная дата рождения Платона неизвестна. Следуя античным источникам, большинство исследователей полагает, что Платон родился в 428—427 годах до н. э. в Афинах или Эгине в разгар Пелопонесской войны между Афинами и Спартой. По античной традиции днём его рождения считается 7 таргелиона (21 мая), праздничный день, в который, по мифологическому преданию, на острове Делос родился бог Аполлон. Платон родился в семье, имевшей аристократическое происхождение, род его отца, Аристона (465—-424), возводили, согласно легендам (см. труды Диогена Лаэртского), к последнему царю Аттики Кодру, а предком Периктионы, матери Платона, был афинский реформатор Солон. Также, согласно Диогену, Платон был зачат непорочно, и вообще просматривается много параллелей с биографией Иисуса Христа. Перектиона была сестрой Хармида и Крития, двух известных фигур из числа Тридцати тиранов, недолговечного олигархического режима, последовавшего за развалом Афин в конце Пелопонесской войны. Помимо Платона у Аристона и Периктионы было ещё трое детей: два сына — Адимант и Главкон, и дочь Потона, мать Спевсиппа. Согласно тексту Государства, Адамант и Главкон были старше Платона. Однако Ксенофонт в своих Меморабилиях сообщает, что Главкон был младше Платона. Первым учителем Платона был Кратил. Около 407 года познакомился с Сократом и стал одним из его учеников. Характерно, что Сократ является неизменным участником практически всех сочинений Платона, написанных в форме диалогов между историческими и иногда вымышленными персонажами. После смерти Сократа в 399 до н. э. уехал в Мегару. По преданию, посетил Кирену и Египет в течение 399—389 годов. В 389 году отправился в Южную Италию и Сицилию, где общался с пифагорейцами. В 387 году Платон возвращается в Афины, где основывает собственную школу — Платоновскую Академию. По древним преданиям, Платон умер в день своего рождения в 347 году. По свидетельству Олимпиодора, Платон был не только философом, но и олимпийским чемпионом. Дважды он выигрывал соревнования по панкратиону — смесь бокса и борьбы. Библиография |
| В 1988 г. по представлению митр. Фессалоникийского Пантелеимона Синод Элладской Православной Церкви причислил Е. к лику святых, основываясь на сообщении Михаила Хониата о посмертных чудесах Е. и широком почитании его в Фессалонике. Сохранились изображения Е. в кафоликоне афонского мон-ря Ватопед и в Старо-Нагоричино (Македония), к-рые подтверждают почитание Е. как святителя среди греч. и слав. населения Балканского п-ова в XIV в. Литературная деятельность Е.- автор многочисленных сочинений разных жанров. Условно можно выделить филологические работы по комментированию произведений античных авторов, затем тексты, созданные им как пастырем Церкви: поучения, проповеди, богослужебные, экзегетические и агиографические труды, и, наконец, исторические сочинения, риторическое и эпистолярное наследие. Комментарии к произведениям античных авторов были сделаны Е. на основе изучения дошедших до XII в. сочинений древнегреч. авторов. Собственные произведения Е. изобилуют многочисленными цитатами из сочинений Гомера, Гесиода, Пиндара, трагиков Эсхила, Софокла, Еврипида, историков Геродота , Фукидида, Ксенофонта Афинского, философов Платона и Аристотеля , комедиографа Аристофана, риторов Демосфена и Исократа, таких эллинистических авторов, как Теофраст, Арат из Сол, Каллимах, Аполлоний Родосский, Полибий, Никандр из Колофона, Ликофрон, из произведений позднегреч. авторов Плутарха, Лукиана Самосатского, Оппиана, Клавдия Элиана, Нонна Панополитанского, Квинта Смирнского, имп. Юлиана Отступника и Ливания. Комментарии Е. к одам Пиндара, к географической поэме Дионисия Александрийского по прозвищу Периегет (II в.) «Описание ойкумены» и к эпическим поэмам Гомера «Илиада» и «Одиссея» представляют собой обособленную, отличную от др. произведений Е. группу сочинений по грамматике, к-рые были написаны им в К-поле (до 1178) и использовались в качестве учебных пособий в риторических школах Византии. От комментариев Е. к одам Пиндара сохранился лишь Пролог из 2 равновеликих частей. В 1-й ч. характеризуется поэзия Пиндара в целом: говорится о его торжественном и пышном стиле, о сложных по идеям и образам эпиникиях в честь героев - победителей общегреч. игр (ко времени Е. сохр. только 4 книги эпиникиев), об отступлениях Пиндара, в к-рых поэт чаще всего пишет о себе и стихосложении, об особенностях поэтического языка од, представляющего смесь эолийских и дорийских диалектных форм. Во 2-й ч. Е. приводит ряд античных свидетельств, касающихся биографии Пиндара и восходящих к утерянному сочинению Плутарха, на к-рое Е. прямо ссылается в начале комментария. В заключение Е. касается вопроса о возникновении Олимпийских игр и проблемы строфичности ритмической структуры од Пиндара (за 2 одинаковыми строфами - строфой и антистрофой - следует отличающийся от них по структуре эпод). |
| Эмпедокл приписывал эту способность только избранным душам, и то в специальной области: поэту – в области поэзии, доктору – медицины и т. д. Вера в предчувствие у Сократа засвидетельствована ясно во многих местах сочинений Платона и Ксенофонта, его учеников 34 . Большей частью Сократ приписывал знание людей о будущем прямым откровениям богов 35 , но отчасти оснований для него он искал в самой душе человека, что особенно мы замечаем у его учеников. Платон для многих пророчеств не считает нужным воздействие божественное, приписывая их способности души при известных условиях знать будущее; она проявляется в людях, ведущих серьёзную, правильную, разумную жизнь, заботящихся больше о духе, именно о разумной его части, чем о теле 36 . Ксенофонт держится мнения, что душа собственными силами способна узнавать будущее в силу своего родства с божественным духом, в особенности в некоторых своих состояниях, например, перед смертью 37 . Аристотель, отвергая сверхъестественное основание для мантики, т. е. откровение богов, тем не менее, отчасти признавал её, поскольку она основывается на естественной способности человеческой души предчувствовать и знать будущее, прирождённой человеку. По Аристотелю, душа узнаёт будущее не вследствие откровения богов, но в силу своей собственной природы, и эта способность проявляется, по нему, в некоторых особенных состояниях, например, во сне и перед смертью 38 , также в некоторых психопатологических состояниях, например, в меланхолии и экстазе 39 . Плутарх принимает врождённую пророческую способность души, дремлющую в ней, пока не вызовет её какое-нибудь физическое (нервное) потрясение, называя такое состояние энтузиазмом. В этом состоянии энтузиазма душа под влиянием духа пророческого дрожит, как струна под смычком. В таком состоянии душа делается орудием Бога, как тело служит орудием души 40 . Идеи Платона, Ксенофонта и Аристотеля более полное развитие получили в стоической школе. Стоики, например, Хризипп и Посейдоний, взявшие под свою собственную защиту мантику, между разнообразными основаниями для неё одно указывали в самом духе человеческом. |
| Λονδνο, 1820). К. активно поддерживал Греческую национально-освободительную революцию 1821-1829 гг., хотя и считал ее преждевременной (он прогнозировал антитур. восстание на сер. XIX в.). К. стал одним из основателей «Филэллинского комитета Парижа» (1825), созданного для сбора помощи восставшим и пропаганды освободительного движения среди греч. диаспоры и европейцев. Кроме того, он переписывался с известными политиками (напр., с Т. Джефферсоном) и учеными, публиковал статьи в европ. изданиях, стремясь расширить поддержку восставших греков. В этот период К. продолжал издавать произведения античных авторов, стараясь выбрать тексты, наиболее соответствующие политическому моменту. В 1821 г. он опубл. «Политику» Аристотеля, сопроводив ее злободневным предисловием «Политические наставления» (Πολιτικς Παραινσεις). С 1821 по 1827 г. К. издал ряд актуальных произведений Аристотеля, Онесандра, Плутарха, Ксенофонта, Платона, Эпиктета, Ликурга, Ариана. В предисловиях к ним он подробно останавливался на значении античного наследия в совр. условиях. С 1828 г. К. начал публиковать «Пособие по языковому материалу» (Γλωσσογραφικς Υλης Δοκμιον) под общим заголовком «Смешанный альманах», или «Неупорядоченное» (Ατακτα. Παρσι, 1828-1835. 5 τ.). В нем был собран разнородный лексикографический материал, по тем или иным причинам не вошедший в другие издания К. (прежде всего в «Греческую библиотеку»). Собранные в этом альманахе языковые и герменевтические примеры К. взял из древнегреч., визант. и новогреч. лит-ры, ВЗ и НЗ, а также из устной традиции. В полемике о том, каким следует быть языку в греч. гос-ве, К. выступал как против перехода на «архаичный язык», так и против сохранения «народного языка» (димотики). В качестве компромиссного решения он предложил новый искусственный язык, названный «кафаверуса» (очищенный). За основу К. взял народный разговорный язык с его синтаксисом и морфологией, а при выборе лексики предложил постепенно «очищать» ее от варваризмов, в первую очередь - от тюркизмов и др. |
| Единственно, чего бы я желал, это чтобы она предстала пред тобой ничем не запятнанная и нагая, не украшенная ни прологом, ни бесчисленным множеством неизменных сонетов, эпиграмм и похвальных стихов, коими обыкновенно открывается у нас книга. Должен сознаться, что хотя я потратил на свою книгу немало труда, однако ж еще труднее было мне сочинить это самое предисловие, которое тебе предстоит прочесть. Много раз брался я за перо и много раз бросал, ибо не знал, о чем писать; но вот однажды, когда я, расстелив перед собой лист бумаги, заложив перо за ухо, облокотившись на письменный стол и подперев щеку ладонью, пребывал в нерешительности, ко мне зашел невзначай мой приятель, человек остроумный и здравомыслящий, и, видя, что я погружен в раздумье, осведомился о причине моей озабоченности, - я же, вовсе не намереваясь скрывать ее от моего друга, сказал, что обдумываю пролог к истории Дон Кихота, что у меня ничего не выходит и что из-за этого пролога у меня даже пропало желание выдать в свет книгу о подвигах столь благородного рыцаря. - В самом деле, как же мне не бояться законодателя, издревле именуемого публикой, если после стольких лет, проведенных в тиши забвения2, я, с тяжким грузом лет за плечами, ныне выношу на его суд сочинение сухое, как жердь, не блещущее выдумкой, не отличающееся ни красотами слога, ни игрою ума, не содержащее в себе никаких научных сведений и ничего назидательного, без выносок на полях и примечаний в конце, меж тем как другие авторы уснащают свои книги, хотя бы даже и светские, принадлежащие к повествовательному роду, изречениями Аристотеля, Платона и всего сонма философов, чем приводят в восторг читателей и благодаря чему эти самые авторы сходят за людей начитанных, образованных и красноречивых? Это еще что, - они вам и Священное писание процитируют! Право, можно подумать, что читаешь кого-нибудь вроде святого Фомы3 или же другого учителя церкви. При этом они мастера по части соблюдения приличий: на одной странице изобразят вам беспутного повесу, а на другой преподнесут куцую проповедь в христианском духе, до того трогательную, что читать ее или слушать - одно наслаждение и удовольствие. Все это отсутствует в моей книге, ибо нечего мне выносить на поля и не к чему делать примечания; более того: не имея понятия, каким авторам я следовал в этой книге, я не могу предпослать ей по заведенному обычаю хотя бы список имен в алфавитном порядке - список, в котором непременно значились бы и Аристотель, и Ксенофонт, даже Зоил и Зевксид4, несмотря на то, что один из них был просто ругатель, а другой художник. Не найдете вы в начале моей книги и сонетов - по крайней мере, сонетов, принадлежащих перу герцогов, маркизов, графов, епископов, дам или же самых знаменитых поэтов. Впрочем, обратись я к двум-трем из моих чиновных друзей, они написали бы для меня сонеты, да еще такие, с которыми и рядом нельзя было бы поставить творения наиболее чтимых испанских поэтов. |
| Сопоставляя Б. и справедливость, Ксенофонт показывает, что у сократиков рассмотрение этих понятий целиком перешло в интеллектуальный план, так что Б. оказалось одним из видов знания. На этом фоне развивают свои представления о Б. Платон и его школа. В диалоге «Протагор» Платон устами Сократа формулирует тезис о том, что «справедливость благочестива и благочестие справедливо» (331b. 1-6). Вместе с тем для Платона Б.- одна из добродетелей души. 3 телесные добродетели - здоровье, силу и красоту - Платон сопоставляет с добродетелями души - Б., храбростью, умеренностью и справедливостью. Все они, согласно Платону, определяют симметрию вселенной ( Йегер В. Пайдея. М., 1997. С. 47). Рационализация понятия Б. у Ксенофонта, Платона и его школы очевидна. Но чтобы сохранить понятие Б., Платон выступает охранителем традиций языческого политеизма: «Пусть у нас мерой всех вещей будет главным образом бог...» (Leg. 716с - 718а). Создатель учения о Едином, более других продвинувшийся в разработке философского монотеизма, говорит о Б. как о правильном отношении к богам. Представления о Б. у Аристотеля непосредственно связаны с его новым пониманием философии и с тем образом жизни, к-рый он вел как профессиональный философ. В рассуждении «О добродетели и пороках» Аристотель определяет Б. как справедливость по отношению к богам, родине, родителям и усопшим. Но, по-видимому, «благочестивое» отношение к философской истине - наиболее пережитое представление Аристотеля о Б. Как результат рационального рассмотрения проблемы Б. постановка вопроса о нем становится предметом школьной риторики у стоиков: если нет богов, нет и Б. Объединение платонической философской традиции с опытом толкования Свящ. Писания происходит у Филона Александрийского . В трактате Филона «О переселении Авраама» ( Philo. De Abr. 130. 4-133. 1) платоническое представление о цели философии как об уподоблении Богу ставится в связь с учением Моисея ; Б. и вера так же подводят мысль к Богу, как в платонизме добродетели подводят к сверхчувственной реальности. |
| Более двух с половиной тысяч лет назад китайский философ, военный мыслитель и государственный деятель Сунь-Цзы в «Трактате о военном искусстве» утверждал, что победа зависит от наличия пяти слагаемых: «пути», «неба», «земли», «полководца» и «закона». Причем «путь», или «моральный закон», он ставил на первое место и считал его важнейшим обстоятельством достижения победы. «Путь, или моральный закон… - писал он, - это когда достигают того, что мысли народа одинаковы с мыслями правителя, когда народ готов вместе с ним умереть, готов вместе с ним жить, когда он не знает ни страха, ни сомнений» Большое влияние на характер познания духовно-нравственных и морально-психологических явлений в военной сфере оказали влияние труды Демокрита, Аристотеля, Платона, Еврипида, Фукидида и др. Ксенофонт говорил: «Учением, поддерживается крепость телесная, строгим соблюдением военного порядка умножается сила духовная…. В дисциплине… спасение армии: недостаток повиновения погубил многие войска». Современники Ганнибала, Цезаря, Александра Македонского, Чингисхана и более поздние исследователи их военно-государственной деятельности единодушно отмечали, что их победы – это прежде всего результат понимания и умелого использования духовных, духовно-нравственных и морально-психологических факторов. Знаменитые сражения при Каннах, Фарсале, Фермопилах и другие, вошедшие в историю как великие, тщательно исследовались их современниками, прежде всего с нравственной стороны, умелое использование которой, как они считали, и определило их успешный исход. Ссылаясь на свидетельства современника и очевидца битвы при Каннах Полибия французский военный теоретик и практик полковник А. де Пик описывает, как 70 тысяч римлян позволили вполовину меньшему по численности войску Ганнибала себя перерезать» «Физическое давление было ничтожно,... Нравственный же гнет был страшен. Беспокойство, затем ужас охватили их; первые шеренги, утомленные или раненные, хотят отступить, но последние шеренги, растерявшись, пятятся назад и бегут, кружась внутри треугольника; деморализованные, не чувствуя никакой поддержки, дерущиеся шеренги следуют за ними, и беспорядочная масса дает себя перерезать почти двойное численное превосходство, римляне потеряли убитыми 48 тысяч воинов, а карфагеняне 6 тысяч . |
| Большое влияние на характер познания духовно-нравственных и морально-психологических явлений в военной сфере оказали влияние труды Демокрита, Аристотеля, Платона, Еврипида, Фукидида и др. Ксенофонт говорил: «Учением, поддерживается крепость телесная, строгим соблюдением военного порядка умножается сила духовная…. В дисциплине… спасение армии: недостаток повиновения погубил многие войска». Современники Ганнибала, Цезаря, Александра Македонского, Чингисхана и более поздние исследователи их военно-государственной деятельности единодушно отмечали, что их победы – это прежде всего результат понимания и умелого использования духовных, духовно-нравственных и морально-психологических факторов. Знаменитые сражения при Каннах, Фарсале, Фермопилах и другие, вошедшие в историю как великие, тщательно исследовались их современниками, прежде всего с нравственной стороны, умелое использование которой, как они считали, и определило их успешный исход. Ссылаясь на свидетельства современника и очевидца битвы при Каннах Полибия французский военный теоретик и практик полковник А. де Пик описывает, как 70 тысяч римлян позволили вполовину меньшему по численности войску Ганнибала себя перерезать» «Физическое давление было ничтожно,... Нравственный же гнет был страшен. Беспокойство, затем ужас охватили их; первые шеренги, утомленные или раненные, хотят отступить, но последние шеренги, растерявшись, пятятся назад и бегут, кружась внутри треугольника; деморализованные, не чувствуя никакой поддержки, дерущиеся шеренги следуют за ними, и беспорядочная масса дает себя перерезать Имея почти двойное численное превосходство, римляне потеряли убитыми 48 тысяч воинов, а карфагеняне 6 тысяч . Основу известного труда английского психолога Норманна Коупленда «Психология и солдат» составляет положение о том, что «… моральное состояние – это вопрос жизни и смерти. Им нельзя пренебрегать» (М., 1958). Он утверждал : «Армия не разбита, пока она не прониклась сознанием поражения. Поражение - это заключение ума, а не физическое состояние…» . Заметьте, что речь идет о «заключении ума». Человека нельзя победить до тех пор, пока он сам этого не признает. Его можно физически уничтожить, но нельзя победить, если жив его дух. |
| В Греции, где политеизм стал вытеснять монотеизм лет за шестьсот до Р. Х., мы видим здоровое сопротивление ему со стороны мыслящих людей того времени — философов. Первый из них, Ксенофонт, (570—466 до Р.Х). ополчился против тех, кто обоготворял животных и своих легендарных героев. Он говорил: “Среди богов и людей существует единый высочайший Бог, Который не похож на них ни умственно, ни внешне. Он весь зрение, весь мысль, весь слух. Он вечно и неподвижно обитает в едином месте… Своей мыслью Он без труда всем управляет”. Гераклит говорит о вечном Логосе, от Которого все получило бытие. Логосом он именует Божественную Мудрость. (Учение о Логосе было развито Филоном в 1-ом веке после Р.Х). Анаксагор (500—427 до Р.Х). именует Бога чистейшим Разумом, всеведущим и всемогущим. Этот Разум, будучи вездесущей и всемогущей духовной Сущностью, все приводит в порядок. Он произвел мир из первичного хаоса. Сократ (469—399 до Р.Х). признавал, что Бог — един. Он есть нравственное начало в мире и “Провидение”, т.е. Он заботится о мире и о людях. Платон (428—347 до Р.Х.), борясь с языческими суевериями, требовал, чтобы из понятия Божества были исключены всякие примеси несовершенства, зависти или изменяемости: “Бог, а не человек, есть высшая мера всего”. Для Платона Бог — “Демиург” — устроитель всего, художник вселенной. Он — бессмертный Дух, видоизменяющий материю согласно Своей мысли (идее). Существует вечный, реальный мир идей, которому присуща истинная действительность, а во главе этого царства идей возвышается Идея Блага, или Бог, Устроитель вселенной. (Сочинение “Тимей”). Платон доказывал, что человеческая душа — бессмертна. Аристотель (384—322 до Р.Х.) видит в Боге надмирное, вселенское движущее начало, “неподвижный Первый Двигатель”, источник движения во вселенной. Он — вечная всесовершенная сущность, средоточие деятельности и энергии, самодеятельный и недосягаемый. Он — чистый разум, “мышление мышления”, чуждый всякой материальности, живущий самой интенсивной интеллектуальной деятельностью самосозерцания: “Реальность мысли есть жизнь, и Бог есть эта реальность”. Согласно Аристотелю весь мир стремится к Богу, как к Существу, любимому вследствие Его совершенства. Писатель 3-го века до Р.Х. Аратус Киликийский даже возвысился до мысли об образе Божием в человеке, говоря, что “мы — Его род” (Подобную мысль высказал и его современник стоик Клеанфа). Можно предполагать, что под влиянием философов, настаивающих на бытии единого надмирного, премудрого Существа, афиняне воздвигли алтарь упоминанием которого ап. Павел начал свою знаменитую проповедь в Афинах (Деян.17:23). |
| В то же время у Сократа был еще один ученик Ксенофонт, который говорит, что Сократ не только предостерегал своих учеников от дурных поступков, но и, ориентируясь на своего демона, также подсказывал и как нужно поступить. Все-таки возможно допустить, что этот демон Сократа также побуждал и к добрым поступкам, хотя упоминания об этом очень отрывочные. Потом, как это ни странно, в творчестве Платона и Аристотеля, подобных рассуждений о совести мы не встречаем, более того, даже само слово «совесть» ими не упоминается. Особенно подробно представления о совести выражены у стоиков. Здесь, конечно, можно говорить бесконечно, потому что ими очень много говорится о совести. Но если сказать кратко, то все стоики утверждают, что совесть есть божественный закон в человеке. Более того, некоторые из них, как например, Марк Аврелий, даже доходили до представлений, что совесть есть частица Зевса в человеке, которую тот воздвиг в человеческую грудь, для того чтобы она вела человека к должным поступкам. Соответственно, с точки зрения стоиков, совесть имеет характер божественного голоса в человеке, который влияет на всю природу человека, и нравственная жизнь оказывается жизнью согласно природе. Алексей Филиппов, кандидат философских наук Все лекции цикла можно посмотреть здесь . Финская образовательная система заинтересовала мировое сообщество впервые, когда она стала участвовать в PISA – международном исследовании, которое посвящено качеству школьного образования для 15-летних школьников. Финны стали первыми в мире. Действительно эта система крайне интересна. Не вдаваясь особо в подробности структуры финской системы образования, хочется выделить то, что непривычно, что выделяется на фоне нашей системы образования, то, чем она непохожа. Многие говорят, что финская система взяла что-то от советской школы – и да, и нет. Действительно было небольшое советское влияние, оно было через ГДР, но в общем и целом это влияние минимальное. Если мы посмотрим именно на структуру образования в Финляндии, начиная с детского сада и заканчивая высшим общим образованием, то мы увидим, что она очень похожа на царскую структуру, дореволюционную, неслучайно финны входили в состав Российской империи и действительно структура образования очень похожа. А вот содержание образования существенным образом отличается от российского, да во многом и от европейского. |
|
|
