| Конечно, сотрудничество молодых людей в редакции начиналось с простой работы. Поначалу параллельно с иподиаконским прислуживанием владыке Питириму на богослужениях я был приписан к «экспедиции», где приходилось упаковывать журналы в пакеты и большими партиями отвозить с водителем на почтамт. А через пару месяцев меня уже включили в список приглашенных на редсовет в кабинет владыки. Не помню уже, о чем шла речь, но владыка говорил красивыми фразами, легко подыскивая нужные слова. Поразили меня тогда его интонации. Где в советское время он мог почерпнуть эту манеру? Скорей всего, у Патриарха Алексия I, потомственного дворянина, у которого владыка в молодости был иподиаконом и личным секретарем. Владыка говорил как бы сквозь улыбку, но это не было ни иронией, ни даже самоиронией. Он сдерживал свой мужественный голос, как будто разговаривал с детьми. Не было это и снисхождением, владыка всегда со всеми говорил на равных. Улыбка в голосе — это для поддержки, это сигнал, что мы здесь все делаем общее дело. Его манера говорить была столь чистой, что напоминала речь диктора советского радио, с той лишь разницей, что речь его не была сухой и эмоционально обесцвеченной. Это была его особенность: прежде чем что-либо сказать, он как бы заглядывал в себя, сам удивлялся своим ощущениям и с осторожной сдержанностью передавал их слушателям. Но красоту того, что он увидел, скрыть было невозможно! Кажется, я тогда подумал: такого просто не бывает! Не раз еще мне пришлось участвовать в редсоветах, которые проводил владыка. Правда, с переездом в новое здание на Погодинке владыка стал всё реже появляться на редакционных совещаниях. Проводил их обычно кто-нибудь из его многочисленных заместителей или помощников. Набор сотрудников Помню владыку Питирима в старом актовом зале Московской академии. Он в лучах сентябрьского полуденного солнца, льющегося из глубоких окон старинных палат. Вновь поступившим семинаристам владыка рассказывал об Издательском отделе, который возглавлял. Студентам он дал понять, что заинтересован в сотрудниках. «Кто поумнее, тот от меня бежит, — закончил он, — но не самые умные». Значит, «самые умные» всё же остаются, это к ним владыка приглашал присоединиться. |
| В Библии утверждается принцип системного мышления. Бог создал мир как единую систему, в основе которой – нравственность. Если мы стоим на узких материалистических позициях, то имеем только две функции – тело и психику, систему химического обмена нервных клеток, которые рождают мысль. Но это – механическая концепция, не объясняющая, почему, например, человек влюбляется – вопреки здравому смыслу и логике. Культурология Этапы становления русской культуры Русская национальная форма Православия сложилась в результате восприятия восточного христианства племенами, населявшими территорию России. Поэтому, чтобы понять это явление, надо помнить особенности восточной формы христианства и, кроме того, рассмотреть отличительные черты славянского национального характера. Доисторический период России – это период существования многочисленных разрозненных славянских племен на обширной равнине в бассейне двух рек – Днепра и Волги. Славяне уже в этот период не были оторваны от общих цивилизационных процессов. Путь «из варяг в греки» соединял их с Европой и Византией, через волжский путь открывались контакты с Востоком. Л. Н. Гумилев делит народы на три группы: собиратели, завоеватели и торговцы. Славяне – собиратели, которые сеют, пашут, убирают урожай и так далее. В основе религии славян лежало, говоря современным языком, «экологическое мышление», любовное почитание природы, чувство единения с нею. В этом их отличие, к примеру, от сирийцев, вавилонян, египтян. Природа юга дает страшный контраст: холодная ночь и горячий полдень, бескрайние пески и глоток воды, которую надо доставать из колодца. Там рождается идея противопоставления добра и зла, смертельная борьба двух начал, равных и великих. У нас такие крайности редки, к средней же температуре легко приспособиться. В этой природной среде родился мягкий славянский национальный характер. Славянское язычество отличается от вавилонского, египетского, греческого и римского. Там – множество богов, которые ведают различными жизненными функциями, у славян же круговорот природных явлений создает одно большое божество – природу. В этом природолюбии нельзя не любить человека. |
| Тогда я попытался заинтересовать редакцию другой идеей – проектом создания Православного информационного центра. Отправляясь от решения задачи христианского возрождения в стране, я в нем рассматривал информационный аспект этой задачи и выдвигал программу формирования ряда компьютерных баз данных в области христианства (по агиографии, иконографии, гимнографии, экзегетике, христианской библиографии и персоналии), а также компьютерных симфоний по Священному Писанию и богослужебным книгам. Конечно, появившийся позднее интернет до некоторой степени снял остроту поиска всякой информации, но в 1990 году не существовало не только интернета, но даже полного электронного текста русской синодальной Библии! Однако и этот проект, с которым я тогда носился с разным успехом по разным организациям, 8 не произвел особого впечатления на сотрудников редакции. Мне сказали: всё это, конечно, хорошо; а вот не могли бы Вы написать статью по русским религиозно-философским обществам? Я так хотел попасть в Издательский отдел, что был заранее согласен на любую работу; а тут мне предлагают написать статью по теме, которой я действительно много занимался, изучал архивы, вел переписку с Н. А. Струве о возможности издания книги на эту тему в «YMCA-Press». И я с восторгом взялся за эту статью, которая и появилась в апрельском номере Журнала. 9 После этого я был представлен митрополиту Питириму. Тогдашний заместитель Владыки диакон Андрей Лоргус привел меня к нему. – Владыка, вот раб Божий Евгений хочет работать у нас, написал хорошую статью о Религиозно-философских обществах в предреволюционной России. – Кто Вы? Я рассказал, что по образованию я – физик, однако с давних пор интересовался вопросами сначала философскими, потом и богословскими; был в дружеских отношениях с бывшим ответственным секретарем «Журнала Московской Патриархии» Анатолием Васильевичем Ведерниковым, а также Н. П. Ивановым, которые и руководили моим самообразованием в этой области; с давних пор мечтаю попасть в такое место, где богословием можно будет заниматься официально. |
| Непосредственно с Владыкой рабочие моменты мы обсуждали не часто – в основном он давал нам указания через отца Иннокентия. Но были моменты, когда мы взаимодействовали непосредственно. Так, я не раз обсуждал с ним вопрос о молитвах в Минеях: ему не нравилось, когда мы стали помещать в Минеи длинные молитвы. Он говорил: ну кому нужны такие длинные тексты; ну, помещайте, что сделаешь, раз они опубликованы; но я сам сокращаю их во время чтения. Вот увидите: если будут помещены молитвы краткая и длинная, то духовенство обязательно будет читать краткую. Помню, он мне говорил: ну, попробуй, сократи сам и дай второй вариант. Показываю Владыке, что у меня получилось, а он говорит: нет, надо еще сокращать, разве не видишь, что можно язык сломать? Сейчас я, конечно, вижу и сам, что многие из этих молитв тяжеловаты: бывает, я сам не понимаю, что читаю, – а что из этого может понять простой верующий в храме? разве удивиться сей великой и непонятной премудрости? Мои отношения с Владыкой в Отделе складывались не всегда безоблачно. В частности, я недоумевал, почему Владыка не дает мне, несмотря на мои два образования и большой опыт работы, возглавить богослужебный отдел. Еще один конфликт случился, когда, как говорится, «в сферах» возникла и прорабатывалась мысль о посылке меня в Русскую Духовную Миссию в Иерусалим. Тогда председателем ОВЦС был Владыка Филарет, и это дело я обсуждал с ним. И, конечно, когда Владыка Питирим узнал об этом, он пришел, скажем так, не в ярость, но в очень большое огорчение, что такой вопрос обсуждается помимо него. Конечно, в этой истории мои действия были мало сказать неправильными и нетактичными – по-христиански и даже просто как сотрудник Издательского отдела я должен был первым делом сообщить обо всем митрополиту. Но я понимал, что это бесполезно, он не захочет терять своего сотрудника и зарубит эту идею на корню... Как бы то ни было, но Владыка, узнав обо всем, говорил мне: ну что ж, старайся, старайся, дело твое, ты сам пошел на это, сам и пытайся, смотри только потом об этом не пожалей... А позже, когда все эти планы (думаю, не без его участия) расстроились, он мне сказал: характер у тебя очень упрямый, ты во что бы то ни стало всегда хочешь настоять на своем, но учти: в церковной жизни тебе это очень помешает и может полностью разрушить твою карьеру; конечно, живи, как хочешь, но я тебе скажу: на этом деле ты можешь споткнуться. Наверное, он был прав, и действительно, карьера в обычном понимании у меня не состоялась... |
| Я не помню, чтобы Владыка кому-либо предлагал уйти из Издательского отдела, но он мог ничего не предпринять для того, чтобы удержать человека – подобно толстовскому Кутузову, не вмешиваясь в естественный ход событий. Однажды я испытал эту его позицию на себе. Вот как это было. В штат Издательского отдела после меня были зачислены еще два регента и одна расшифровщица древнерусских рукописей. Владыке свойственна была осторожность, и он на всякий случай – мало ли что со мной случится – оформил в штат моего хора этих двух людей. Послесоветская перестройка была в самом разгаре, выезды за границу упростились, что сделало мое место экономически крайне привлекательным. Хор практически развалился. Со мной осталось 4 человека. От Владыки никаких указаний я не получал, и мы продолжали еженедельно петь в храме впятером. Я много раз начинал писать письмо митрополиту, но дальше первого слова «Владыка» дело не продвигалось. Всё разрешилось само собой. В очередной раз мы пришли в храм и увидели, что клирос занят другими певчими. Я спросил, в чем дело, и мне ответили, что Владыка нас уволил. Приезжаю в Издательский отдел, захожу в кабинет к Владыке и спрашиваю у него, нужно ли мне писать прошение об увольнении. «Зачем?» – спросил меня удивленно Владыка. «Мне сказали, что Вы нас уволили», – ответил я. Митрополит показал мне донос на меня и приказал позвать автора этого сочинения. Владыка посадил нас друг перед другом и попросил его объяснить свое поведение. Тот начал говорить, что произошла ошибка. «Нет, это больше, чем ошибка», – сказал Владыка. Во всё это время я не проронил ни слова и радовался, что не написал Владыке своей жалобы. Со временем все певчие вернулись в хор и службы пошли своим чередом. Разумеется, расшифровка и исполнение знаменных рукописей – дело непростое и не всегда однозначное. Даже академик Ю. В. Келдыш после одного прослушивания высказался по поводу строчного многоголосия, что оно так же невероятно для Руси XVII века, как увидеть в то время жирафа на улицах Москвы. Спустя время была доказана правильность наших расшифровок, но академик не дожил до этого времени. |
| Мое знакомство с Владыкой началось с чтения его проповедей «Верую...», напечатанных в «Журнале Московской Патриархии» 8, 9, 11 за 1989 год). Осмысление прочитанного перевернуло мое сознание. Не касаясь всех важнейших вопросов, досконально проанализированных и раскрытых Владыкой в статье, невозможно не поразиться тому, как актуально и ново звучат в его освещении, казалось бы, давно известные, часто повторяемые мысли. Кажется, так ясно: сущность человека проявляется в чувстве нравственной ответственности. Но как же далек человек от осмысления своего бытия в повседневности. «Не просто жить, не просто существовать, не просто занимать место под солнцем во Вселенной, но быть носителем глубокой, духовной, нравственной силы – вот в чем высшее призвание человека», – писал Владыка. Легко ли сделать мерой всех жизненных ценностей нравственную ответственность?! Нет, конечно. Но ведь «Господь сказал: Входите тесными вратами... потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь ( Мф.7:13,14 )», – читаем в статье Владыки. Ограниченность нашего рационального познания не позволяет нам найти точные определения и доказательства многих истин, но то, что очевидно, не требует доказательств. И главное то, что одна из важнейших нравственных истин – это преображение души, соблюдение чистоты совести, неустанной работы над просветлением духа. Митрополит Питирим писал это в период коренного перелома в жизни страны. Власти постепенно отказывались от прежней советской идеологии. Начались бурные перемены. Крушение огромного советского государства повлекло за собой крах жизненных и нравственных устоев многих людей. На обломках системы вспыхнул пожар кровавых межнациональных разборок, междоусобных войн. Общественные катаклизмы привели к экономическому развалу – обанкротившимся заводам с замолчавшими, опустевшими цехами, производственным катастрофам, происходящим с пугающей регулярностью, опустошению сельского хозяйства. Начались «лихие 90-е» – годы разгула преступности, безработицы, нищеты, голода. Россия теряла свой облик великой страны в глазах всего мира. |
| Его внимание к словам позволяло видеть их скрытые смысловые связи и исконные значения. Так, он пояснял, что изначальный смысл слова «счастье» в стремлении человека стать частью некоего целого (таковы же однокоренные слова – «участие, причастие, соучастие»). Следовательно, счастье в любви – соединение любящих людей. А смысл слова «вера» Владыка раскрывал через родственное ему слово «доверие», «верность». Простое внимание к слову помогает понять глубокие исторические связи, различия межнациональные и многое другое. (Например, русское слово «гражданин» – от слова «град», «город»; а немецкое «бюргер» родственно со словом «буржуа».) Следить за развитием мысли митрополита Питирима всегда необыкновенно интересно. Вот он рассуждает на тему соотношения христианской морали и бизнеса: казалось бы, какая в последнем нравственность?.. Но Владыка убежден, что «любая деятельность – интеллектуальная, производственная, коммерческая – должна быть окрашена в нравственные тона. В Писании сказано: возделывать и сохранять райский сад. Нарушив Божию заповедь, человек был изгнан из рая и получил суровый приговор: в поте лица добывать свой хлеб, и земля выращивала ему сорняки вместе с плодами его труда. С тех пор вся жизнь человеческая сопряжена с добродетелью и грехопадением. И несмотря на те условия, в которые поставлен человек, несмотря на постоянную необходимость борьбы со своими греховными побуждениями, перед ним остается начертанным светлый образ нравственной деятельности, которая формирует его как личность и которая делает его труд положительным». 52 Владыка Питирим вспоминает слова апостола Иакова, который сказал: вера, если не имеет дел, мертва сама по себе ( Иак.2:17 ). «Неверно благотворительность понимать только как подаяние милостыни, – говорит далее митрополит, – это средство, способное облегчить жизнь людей во всех ее формах... Очень важно поддержать человека в трудную минуту, но гораздо важнее поддержать его достоинство». 53 «Эгоизм, корыстный расчет, алчное накопление, стяжательство всегда осуждались христианской моралью... Собственность должна быть средством служения окружающим людям, а не средством личного обогащения». |
| Работа Комиссии была возобновлена только через 10 лет. 10–11 февраля 1969 года под председательством еп. Питирима (Нечаева) состоялось заседание Календарно-богослужебной комиссии, теперь уже в ином составе. 421 Во время заседания обсуждались те проблемы, которые были поставлены десять лет назад при работе Комиссии, возглавляемой еп. Афанасием. Наиболее существенным для нашей темы является решение Комиссии издавать Постную и Цветную Триоди в неисправленной досергиевской редакции. Этот вопрос обсуждался на втором заседании Комиссии (11 февраля 1969 г.). Справку о работе Сергиевской комиссии давал Н.Д. Успенский . Приводим протокол обсуждения этого вопроса: «При издании Триоди Постной предложено было исходить из Триоди, исправленной архиепископом Финляндским Сергием, произвести чистку отдельных мест, дать объяснение трудных оборотов, подготовить словарь и некоторые нотные приложения. (...) Были сделаны пожелания включить в Триодь Постную «Чин прощения», в Неделю сыропустную, поставить в определенное место вечерний Канон о распятии Господнем, читаемый в Великий Пяток, а повечерие, может быть, исключить. Еп. Питиримом были заданы вопросы: 1. Почему Минеи и Триоди архиеп. Сергия не получили признания? 2. Нельзя ли найти архивы, узнать методы его работы? 3. Каким шрифтом делать вставки в новые издания? Ответ проф. Н. Успенского . 1. Люди привыкли к прежней редакции песнопений Постной Триоди (например, «Сеченное сечется»..., а не «Сеченным сечется», «студными бо окалях душу грехми», а не «студными бо оскверних душу грехми...»), а изменения нарушали музыкальный ритм песнопений. 2. Архивных материалов не сохранилось. 422 От П.П. Мироносицкого осталась исправленная им Цветная Триодь 423 , хранится в библиотеке ЛДА, а Постной нет. 3. Триодь печатать славянским шрифтом, а примечания в конце книги можно сделать русским шрифтом». 424 Появившееся в 1974 г. издание Постной Триоди и в 1975 – Цветной были репринтным переизданием неисправленного досергиевского текста. 425 8.10. Опыт пересмотра славянского Служебника по современному греческому тексту |
| Дальше – больше. Женщины протягивали на руках священнослужителю (а я уж, конечно, догадался, кто это был) малышей: – Благословите, Владыка. Священнослужитель (я тогда не знал, в каком сане он был, и мне было непонятно, что значит «Владыка») ласково гладил детишек по головкам и что-то говорил. И ни один из них не испугался чужого дяди и не заплакал. А вот некоторые мамы не могли сдержать слез от переполнявшего их чувства, по-моему, даже и не понятного им самим. Священнослужитель еще минут десять общался с народом: расспрашивал о житье-бытье, как-то ненавязчиво, не свысока, но по-отечески наставлял. Наконец, он обвел всех прощальным взглядом: – До свидания, волоколамцы! С великим вас праздником Победы! Спаси вас Христос! И осенил всех крестным знамением. Священнослужители, неся несколько венков, направились к месту их возложения. Толпа же осталась на месте. Никому и в голову не пришло присоединиться к процессии: никто не хотел мешать. И вдруг та самая молоденькая учительница бросает ребятам: – Пойдемте с ними. Я в доли секунды представил себе картину: церковники потом показывают свое кино, на экране – Питирим возлагает венки на мемориале 28 героям-панфиловцам в соучастии целого школьного класса в красных галстуках. Потом это дойдет до партийного начальства, начальства образовательного, и учительницу неминуемо уволят с работы, а ребят затаскают по пионерским собраниям. Ну, и мне достанется по первое число, а может, и по последнее. Во мне снова проснулась та самая жесткость, к тому же подогретая моим абсолютным атеистическим несогласием с тем, что я только что видел. Я застыл перед молоденькой учительницей. – Стой, где стоишь! – Пустите! – запальчиво начала было требовать учительница. – Стоять! – сдавливая голос, приказал я. Видимо, в глазах моих было что-то такое... Она испугалась. Заплакала. – Ну, пожалуйста, пустите, – прошептала. И тут мою жесткость подкосило. – Пожалуйста, – тоже шепотом сказал я, – не ходи. Прошу тебя, не ходи... И они не пошли. Пионеры смотрели на меня исподлобья... |
| Теперь перехожу к нашей последней большой встрече в 2001 году. В номере газеты, который должен был выйти к Пасхе, мы дали большое интервью с ним. «Тверская, 13» – вообще единственная газета, которая регулярно публикует пасхальные послания митрополита и Патриарха, и в том номере, наряду с патриаршим посланием, была помещена беседа с Владыкой Питиримом. Через несколько дней мы привезли ему экземпляр газеты и книги нашего издательства для его школ. Он нам устроил чудесную экскурсию по Иосифо-Волоцкому монастырю. О той встрече мы дали небольшую заметку с фотографией. После этого мы виделись только мельком на некоторых мероприятиях, я подходил под благословение, мы обменивались буквально несколькими фразами. И когда я узнал о его кончине – это было просто шоком для меня. Как-то был уверен, что Владыка Питирим – это такой дуб, что будет стоять вечно. Это был настоящий подвижник веры. Подвижник – это ведь не обязательно нищенствующий, бродящий с сумой, гремящий собираемыми копеечками. Вот, к примеру, П. Третьяков – он не был нищим, но был настоящим подвижником. Так и Владыка. Служа Церкви и государству, он зачастую применял очень рациональные доводы и решения, был толерантным, понимал, что упертость безрезультатна. Я вот могу сказать, что хорошо знаю нашу деревню, и по журналистской работе в том числе. И вижу, что остатки нашего села держатся на стариках, сплоченных вокруг храмов. И если где сельский батюшка напоминает Владыку Питирима – такой же деятельный подвижник, не сосредоточенный нудно лишь на материальных вопросах, – там, значит, действительно зажжена свеча веры и надежды. Александр Нефедов , исполнительный директор газеты «Тверская, 13» Удивительный человек С Владыкой Питиримом я познакомился во 2-й половине 1991 года. Будучи учредителем Фонда социальной защиты сирот и детей-инвалидов «Благодарность», я попал к Владыке на прием, и с первых же минут у нас зародилась взаимная симпатия. В то время я занимался большим бизнесом, связанным с поставками товаров народного потребления, имел свободные деньги, не вовлеченные в оборот, и готов был к проявлению милосердия. |
|
|
