| Когда на радомышльской конгрегации 1782 года поднят был вопрос о визитации всех приходов униатской митрополии и об исправлении униатского духовенства, Туркевич был назначен визитатором областей, белоцерковской и каневской. Другие визитаторы занялись отнятием православных церквей, сбором с духовенства униатского не православного разного рода даней. Туркевич избрал себе главнейшим образом другое дело, проповедь народу. Вот, как он сам говорить об этом: «Напрасно наши священники жалуются на простой народ. На сколько я могу судить по этому темному, взбаламученному не униатами, пограничному углу (Каневщине), народ везде был бы очень хорошим, если бы имел надлежащее просвещение христианским учением, которое он с такою охотою и жаждою слушает, что, как везде почти я испытывал (и что собственно и было причиною всех моих неприятностей) рад бы слушать целый день и даже убеждается в истинности того, чему его учат. Так в одном месте народ, вышедши из церкви, говорил (это слышал каневский благочинный): повидают (говорят) униаты, а мы от благочестивых того никогда не чулы; от правду мовит, як в око коле. Но, об чем нужно горько сожалеть, это учение в этом углу, (не знаю, как в других местах) в совершенном пренебрежении. Из катехизических вопросов везде обнаруживалось до очевидности, что народ не знает даже самого необходимого и главными виновниками этого незнания он признает священников и жалуется на них, говоря: батьки (священники) нас не учили, бо и сами не умилы (не знали); священники нас не учат, а од когож мы моглыся научиты. В Германовке, когда я на катехизации изложил, что под страхом потери спасения должен знать христианин, то крестьяне сказали: когда б наши священники схотилы, за еден, велыки пост можна бы ся всего того научиты.» 960 Что Туркевич действительно производил сильное впечатление на народ, об этом засвидетельствовал один из его врагов по убеждениям, доносивший на него Смогоржевскому. «Высокое, говорит он, образование украинского визитатора Туркевича, глубокое знание всегда будут достойны великой чести и уважения.» 961 |
| У автора есть манера останавливаться на вопросах второстепенных, говорить по поводу известий «очень мало дающих для суждения» (напр., 72–78 стр.) и строить гипотезы вместо того, чтобы отыскивать неизвестные ему еще факты. Последний недостаток по-видимому чувствовал и сам автор и, заканчивая первую часть, он предается такому грустному раздумью. «Дело известное, что логика и факты часто расходятся между собою, что жизнь очень часто разбивает самые логические построения мысли, самые основательные догадки и гипотезы. Тоже самое может случиться с нашими предположениями и выводами» (стр. 144;), тем более, прибавим мы от себя, что их не всегда молено отнести к разряду основательных. Вторая часть изложена конспективно почти без хронологических и географических дат и ничто не ручается, что автор действительно изучил все те источники и пособия, о которых знает. По собственному мнению, автора три обстоятельства были причинами погрешностей его работы: 1) обширность предмета при недостатке специальных работ по вопросу и при разбросанности источников, 2) неподготовленность самого —147— автора к историческим работам, а главное 3) недостаток времени. Можно соглашаться с автором только по втором пункту, в остальном он преувеличивает. Правда, вопрос взятый им обширный, но по нему есть статьи, имеются солидные работы и собрания материалов по вопросам соседним (по истории колонизации степи). Времени в распоряжении автора было немного – учебный год. Но в этот срок можно сделать и делают гораздо больше, пишутся работы в два и в три раза большие по объему (в сочинении г. Туркевича XVIII+210 стр. большого формата среднего почерка), – обстоятельные работы по вопросам не менее обширным и трудным. В виду этих недостатков сочинение г. Туркевича можно оценить только самым низшим кандидатскими баллом». 40. Экстраординарного профессора Сергея Глаголева о сочинения студента князя Ухтомского Алексея: «Космологическое доказательство бытия Божия»: «Сочинение г. Ухтомского производит на читателя двойственное впечатление. |
| 2. Присутствуя на каком-нибудь инославном собрании, при чтении молитвы кем-либо из инославных, православный священник должен встать, но не должен в ней участвовать и креститься. 3. Если на таковом собрании просят православного священника благословить трапезу, то он должен это сделать, ибо прочитать молитву перед трапезой и благословить ее он должен был бы и для себя лично. 4. На соединенных заседаниях православных и инославных благотворительных комитетов можно читать молитву перед началом доброго дела. 5. При разных государственных событиях можно служить молебен о здравии и спасении Главы Государства, если он называет себя христианином, но в случае его смерти нельзя служить по нем панихиды, как вообще по инославным. Надо в таком случае ограничиться какой-либо формой выражения сочувствия (посылкой телеграммы, личным визитом к кому следует, устройством коммеморативного собрания вне храма и т. п.). 6. Ни в коем случае ни священники, ни приходы не должны вступать членами в местные т. н. советы церквей. 7. Если местное протестантское духовенство по временам собирается для суждения о вопросах догматической или пастырской практики, то участие в таких собраниях допустимо только для священников, имеющих достаточную богословскую подготовку, чтобы убедительно раскрыть православное учение. Однако это допустимо только для священников, которые, имея указанную выше подготовку, получат нарочитое для того благословение от своего епархиального Преосвященного. 8. Надо избегать устройства каких-либо собраний в помещении УМСА (ИМКА) и ограждать свою паству от всякого влияния этой организации. Равным образом пастыри должны наблюдать за тем, кто вступит в оные, увещевать о выходе из них хотя бы ценою разных испытаний. Упорствующих не следует допускать к Св. Причастию, указывая им на то, что участие в масонских ложах воспрещается не только Русской Церковью, но и Греческими Церквами, что даже епископы Американской Церкви, возглавляемой ныне Митрополитом Леонтием [Туркевичем, ум. 1965], вообще либеральные, выносили подобные же постановления. |
| В первых числах февраля 1914 года С.Г. Рункевич в качестве официального представителя от Учебного комитета принимал участие в торжестве, посвященном 50-летнему юбилею педагогического Музея военно-учебных заведений 522 . 7 февраля он участвовал в заседании особого Совещания по празднованию 200-летия Святейшего Синода, на котором был утвержден круг лиц, рекомендованных к составлению юбилейных монографий по истории Русской Церкви синодального периода. Совещание постановило поручить написание сочинений: 1) «История учреждения и устройства Святейшего Синода» – С.Г. Рункевичу ; 2) «Духовно-учебные заведения и их управление» – правителю дел Учебного комитета В.Н. Самуилову в сотрудничестве с его помощником А.Д. Кузнецовым; 3) «Церковно-народная школа и ее управление» – председателю Учебного комитета протоиерею П. И. Соколову ; 4) «Церковно-издательская деятельность Святейшего Синода и других органов духовной власти, частная духовно-издательская деятельность, духовная цензура» – академику А.И. Соболевскому; 5) «Церковная и внебогослужебная проповедь» – доценту Казанской духовной академии иеромонаху Афанасию (Малинину) или протоиерею П.Н. Лахостскому; 6) «Богословская наука и вспомогательные церковно-научные учреждения» – преподавателю Московской духовной семинарии М.М. Тарееву ; 7) «История церковного богослужения» – профессору С.-Петербургской духовной академии И.А. Карабинову ; 8) «История церковного зодчества» – профессору Казанской духовной академии В.А. Нарбекову; 9) «История церковной иконописи» – В.Т. Георгиевскому ; 10) «История церковного пения» – П.П. Мироносицкому ; 11) «История миссии вне России»: в Палестине – профессору А.А. Дмитриевскому , в Японии – начальнику Японской миссии епископу Японскому Сергию (Тихомирову) , в Китае – начальнику Китайской миссии епископу Переславскому Иннокентию (Фигуровскому), в Урмии – начальнику миссии, епископу Салмасскому Сергию (Лаврову), в Америке – протоиерею В.И. Туркевичу; 12) «История противораскольнической миссии и единоверие» – протоиерею Казанского собора в Петербурге В.А. Прозорову или московскому протоиерею И.В. Полянскому; |
| Чтение «И возвращается ветер…» В. Буковского. Книга, очень мне понравившаяся. Мужество в чистом виде, без самолюбования и самовосхваления. Альбер Камю, огромнейшая биография Лотмана. Скорее разочарование. В поверхностности всего этого французского блеска. Альбер Камю не выходит в этой биографии «великим человеком», хотя именно таким хотел бы его представить автор. Заметил: когда работаю («творю»!), то не только меньше читаю, но как-то не хочется читать «серьезное». Может быть, чтобы не помешать внутри, подспудно идущей работе мысли, «созерцания " … Все тот же интерес к феномену Хомейни в Иране, а также и к «падению» Картера, точнее – его неслыханному «провалу». Соединяю два этих имени, потому что и тут и там замешана «религия». И тут и там она – один из главных факторов «провала», распада, трагического… Понедельник, 27 августа 1979 Крествуд. Вчера вечером приехали с Л. из Вермонта, где провели сутки у Солженицыных. Литургия: все (то есть пятеро Солженицыных, теща и А. Гинзбург) причащаются. А.И. больше чем когда-либо – отсутствующий, хотя и ласковый. Весь в своих «узлах» – с одной стороны: заканчивает сразу первую редакцию трех (!) «Мартов». А с другой стороны – все время: «наше направление», «наши люди " … Насколько я могу понять, враги – это все те, кто сомневается в стихийном «возрождении» России. Солженицыну нужна «партия» ленинского типа. Поразительно упрощенные осуждения все того же злосчастного Запада. В субботу вечером дети, то есть три мальчика, устраивают «показной вечер»: читают стихи (Пушкин, Блок, Цветаева), Игнат играет на рояле. Никакого кривляния… Последняя запись была о похоронах Флоровского. Грустные похороны. Десять довольно-таки случайных священников. Без хора. Беспорядочная служба… Отец И. Туркевич говорил в начале, я – перед «Вечной памятью». Среди молящихся – несколько «верных», а также – Бродский (?). В Лабель – в эти последние десять дней – писал статью-некролог о В.В. Вейдле. Читал письма – удивительные – Фланнери O " Коннор. А также роман А. Битова «Пушкинский дом» – непонятный, с претензией… |
| «Быстро поднявшись на ноги, он ударял себя в грудь» и кричал: «Иду!.. Как пророк Иеремия… Иду обличать нечестивых!» . Это было сигналом, обещавшим интересное зрелище. «Можно сказать с уверенностью, что пан Туркевич в такие минуты с большим успехом выполнял функции неведомой в нашем городишке гласности; поэтому нет ничего удивительного, если самые солидные и занятые граждане бросали обыденные дела и примыкали к толпе, сопровождавшей новоявленного пророка…» . Он при этом всегда умел придать своему спектаклю интерес современности. Протест является здесь довольно мимолетно, и притом в несколько комической обстановке. Остальные фигуры нищих в «Дурном обществе» напоминают сентиментальной фальшью и выдуманностью приемы непосредственных польских беллетристов и в этом отношении им, конечно, далеко до униженных Достоевского и Некрасова. Неизмеримо художественнее прелестная сказка «Сон Макара». Вместе с тем идея протеста выступает здесь резче. Бедный якутский крестьянин Макар, напившись пьяным, видит сон, будто он умер и предстал на суд перед Богом, пред Великим Тайоном, как он его называет. «Макар, тот самый Макар, который никогда в жизни не произносил более десяти слов кряду, вдруг ощутил в себе дар слова… Он не робел. Если ему и случалось запнуться, то тотчас же он оправлялся и кричал вдвое громче. А главное — он чувствовал сам, что говорил убедительно» . Макар энергически протестовал против приговора Великого Тайона, который за грехи и за леность решил отдать бедного якута трапезнику в мерины, чтобы тот «возил на нем исправника, пока не заездит». Макар объявил наотрез, что не желает идти к трапезнику в мерины. Решение Тайона неправильно. «Он ему не подчинится и не поведет даже ухом, не двинет ногою. Пусть с ним делают что хотят!.. И пусть не думают, что ему страшно положение мерина: трапезник гоняет мерина, но кормит его овсом, а его гоняли всю жизнь, а овсом никогда не кормили… Да, его гоняли всю жизнь. Гоняли старосты и старшины, заседатели и исправники, требуя подати; гоняли попы, требуя ругу; гоняли нужда и голод; гоняли морозы и жары, дожди и засухи; гоняла промерзшая земля и злая тайга!.. |
| Товарищи арестанты приступают к мещанину: «Чудак! Пра–а, чудак! Ведь ежели сказываешь, к примеру: „нет!” Так что же есть? — Ничего! — отрезал он коротко и ясно. „Ничего!” Выходит, что камышинский мещанин сужден, осужден, закован, сослан… вообще страждет изза… ничего! Он является как бы адептом, подвижником чистого отрицания. Он бесстрастно исповедует свое „ничего” перед врагами этого оригинального учения» . Автор находит много общего между Яшкой и камышинским мещанином. И в самом деле, они сходны по силе, страстной энергии и самоотверженности протеста и вместе с тем по крайней неопределенности его содержания. Один стоит за какоето метафизическое, абсолютное «ничто», похожее на буддийскую нирвану, другой противопоставляет новым, свежим началам, ворвавшимся в нашу жизнь в эпоху шестидесятых годов, «истинный прав–закон», который он усматривает в отжившей старине, в крепостном праве, в дореформенном порядке. Но если мы вспомним полукомический протест пьяного пана Туркевича, обличающего секретаря уездного суда, то увидим, насколько ярче и рельефнее выступает основная идея в образах Яшки и камышинского мещанина. Робкие ноты протеста, вырвавшиеся из уст «униженного и оскорбленного» в захолустном городке юго–западного края, становятся несравненно смелее и громче в фантастической обстановке якутского неба, в устах Макара, потом снова спускаются на землю, но все еще в полусказочную обстановку полесской легенды, наконец, эти ноты зазвучали совершенно определенно и ясно в подследственном отделении, в резком нигилистическом отрицании камышинского мещанина, в громком обличительном стуке Якова. Но до сих пор, несмотря на всю силу и страстность протеста, ему недостает, по крайней мере с нашей интеллигентной точки зрения, разумного содержания. Эта разумность является в протесте каторжника Панова, главного действующего лица в превосходном этнографическом очерке «По пути». Вот как автор характеризует личность Панова: «В четырех стенах за решеткой и на верхушках гольцов, где над головой носятся орлы и тайга шумит без конца, как море, — всюду он чувствовал себя дома, импонируя товарищам самоуверенностью и спокойствием. |
| «Конечно, Бог поможет. Нужно терпеть и терпеть!» Это очень легко сказать... Но перенести... Впрочем, как-нибудь нужно» 549 . 11/24 декабря 1902 г. В среду Тихон вместе с причтом Нью-Йоркского храма (Хотовицкий А.А., Зотиков И.И., Попов Д.И.) приехал в Нью-Британ, где был встречен настоятелем Птоломеем (Тимченко) и местными прихожанами, также Бриджпортским причтом (Туркевич В.И., Трофимович А.О.). В Кирилло-Мефодиевском храме совершена была уставная служба, положенная накануне полного освящения церкви 550 . 12/25 декабря 1902 г. «Чин освящения храма почался 12 Дек. о 10-й године рано. В нем приймали участие с епископом все священники, облачении поверх риз в бели як снег «запоны». При пении положенных псалмов и чтении умилительных молитв столбы престола были окроплены св. водою и на них положена и прибита гвоздями окропленна-ж верхня доска. Гвозди залита были «воскомастикою» и после того престол был омытый вином, смешанным с розовою водою, помазан св. миром и облачен в священный одежды. Вокруг храма за тем двинулся торжественный крестный ход, при котором Владыка нес на голове на дискосе частицы св. мощей. Вернувшись в храм, Владыка вложил св. мощи в освященный для храма св. антиминс, окадил весь храм и окропил его св. водою и закончил чин освящения прекрасным поучением о значении для христианина св. храма, особенно на чужине, и о тех заветах, яки оставили нам своим житьем наши славянски первоучители свв. братья Кирилл и Мефодий. После поучения Владыки началась божественная литургия, в котрой Преосвященному сослужили о. Хотовицкий и о. Птоломей, а остальни священники с двома псаломщиками составили хор. После запричастного стиха с одушевленным словом к народу обратился о. Хотовицкий. Сколька раз во время его прекрасного слова люди плакали от радости и умиления. После полудня Владыце представлялись главни деятели по созданию прихода и храма. Владыка хвалил и благодарил их за усердие и порадовал вестью о назначении до них постоянного священника – переведенного из Анзонии 551 о. иером. Птоломея. Вечером Преосвященный, провожаемый благодарными прихожанами, отбыл в Бриджпорт, где назначено было служение вечерни, а оттуда в Нью-Йорк» 552 . |
| Может быть, пользовавшийся благоволением царицы обер-прокурор В. К. Саблер при ее помощи добился этого. Чтобы не прерывать нити рассказа, я продолжаю речь об этом деле. Время шло, шли и воссоединения. Ни в каком случае нельзя заподозревать ни чистоты намерений, ни ревности о благе церкви у стоявшего во главе воссоединительного дела архиеп. Евлогия. Но, в то же время, нельзя не признать, что он в этом предприятии проявил как будто совсем несвойственные ему нечуткость и близорукость. Получив синодальное повеление заняться воссоединительным делом в Галиции, архиеп. Евлогий оставил свою огромную епархию и поселился во Львове. В Галиции уже работал целый полк его сподвижников, огромный процент которых составляли иеромонахи Почаевской Лавры, полуграмотные, невоспитанные, невежественные. И они должны были заменить обращаемым в православие униатам их прежних священников, которые почти все имели университетский диплом и блестящую практическую выучку, в направлении и совершенствовании которой Галицийский униатский митр. Шептицкий был большой мастер. Как бы для большего неуспеха в работе, этих новоявленных противоуниатских миссионеров сразу же поставили в самое несносное материальное положение. Как рассказывал мне настоятель штабной церкви при нашем генерал-губернаторе в Галиции, протоиерей Венедикт Туркевич, им не назначали никакого определенного жалования; вместо жалованья, архиеп. Евлогий, имевший в своем распоряжении аванс из Синода, выдавал им от времени до времени по 10–15 руб. на человека. Такие деньги составляли тогда слишком незначительную сумму. Поэтому помощники архиеп. Евлогия обыкновенно влачили самое жалкое существование и по временам, когда Владыка на очень долгое время, – а это было обыкновенным явлением, – оставлял их без новой подачки, вынуждены были питаться почти подаянием. Тому же прот. Туркевичу всё время приходилось из сострадания кормить того или другого монаха- " миссионера», издержавшего евлогийскую субсидию и жившего затем в течение долгого времени без гроша в кармане. |
| Когда Львов перешел в наши руки, домик отдали вновь назначенному в штат при Управлении генерал–губернатору протоиерею Туркевичу. У него я и остановился. «Вам надо сделать визит генерал–губернатору», — посоветовал мне о.Туркевич, когда мы сидели с ним за чаем. Дом генерал–губернатора был через улицу, и я у него побывал в тот же вечер. Я застал целое общество: множество генералов и других высших военных чинов. Графиня О.И.Бобринская любезно встретила меня. Разговор был общий и оживленный. Я посидел с полчаса и вернулся домой спать. На другой день генерал–губернатор был у меня с ответным визитом, а потом я имел с ним встречу, и мы беседовали об общем положении. Из его слов я заключил, что мой приезд считают несвоевременным, а наше военное положение неустойчивым. Пребывание во Львове, даже недолгое, выяснило мне многое. Я убедился, что существуют два течения: 1) русская администрация во главе с генерал–губернатором графом Г.Бобринским, которая против поддержки православного движения в оккупированной Галиции; 2) «русская партия», возглавляемая графом Владимиром Бобринским, Чихачевым… подкрепляемая галицкими деятелями «москофилами», стоит за более активную, определенную, энергичную политику в этом деле. К этой группе тяготел и я, хоть и расходился с нею в тактических вопросах. Мои сторонники наседали на меня, настаивали на действиях быстрых и решительных, согласно пословице: «Куй железо, пока горячо». Директивам их я не следовал, ограничивался посещением некоторых приходов, которые добровольно присоединились к нашей Церкви, а также назначал в них православных священников, согласно настойчивым просьбам прихожан: «Дайте же настоящего русского священника, с бородой, надоели нам эти бритые униаты!» В этот приезд я назначил в один приход молодого священника В.Стысло, из галичан, окончившего Житомирскую семинарию. Перед отъездом из Львова «русская партия» просила меня приехать к 6 декабря, ко дню именин Государя, чтобы пышным архиерейским служением в храме Успения при Ставропигиальном Братстве торжественно манифестировать присоединение Львова к России. |
|
|
