| — Можно просто имя, — быстро сказал Илька. — С фамилией лучше, — возразил Владик. — А то непонятно: какой Яшка? — Ребята, — озабочено сказал Шурик. — Что-то не так получается. Я только сейчас подумал. Нехорошо как-то «Яшка». Это же не на улице кричать. Генка уже вскинулся, чтобы заспорить, но не стал. Кажется, Шурка был прав. Владик незаметно пожал плечами. Наверно, он не считал, что «Яшка» звучит плохо. Илька не без ехидства напомнил: — А сам на досках писал: «Яшка Воробьев». — Не подумал, — откликнулся Шурик. — Но доски — это пустяк. С них тут же все сотрут. — А как же писать? — спросил Генка. — Его иначе, как Яшка, никто и не звал. В самом деле, не писать же «Яша Воробьев». Какой же он Яша — маленький, остроносый, растрепанный Воробей? Он сам удивился бы до заиканья, если бы услышал, что его так зовут. — Тогда «Воробей», — с усмешкой сказал Шурик. — Фрегат «Воробышек», — отозвался Генка. Все понимали, что это несерьезный разговор. Шутили, хотя шутить не очень хотелось. — Какой же фрегат? — возразил вдруг Шурик. — Фрегат — это громадина с кучей парусов. — А пусть. Все равно, — тихо и упрямо сказал Илька. — Маленький фрегат. Жалко, что ли? — Не жалко… Но уж тогда не «Воробышек». — «Африка»… — вдруг сказал Илька. — Что? — Название такое: «Африка», — повторил Илька и насупился. — А что? Яшка любил все про Африку… — Да ну… — недовольно начал Генка и замолчал. Почувствовал, что название это единственное и что оно намертво прикипает к лодке. — «Аф-ри-ка»… — в третий раз сказал Илька. Он будто на ладошке покачивал это слово. — Ай да Илька! — заметил Шурик. — Оранжевыми буквами, — предложил Владик. — Давайте, а? Оранжевое на черном будет огнем гореть. — Нет оранжевой краски… — У нас дома желтая есть. С красной смешаем. Принести? «Сейчас Илька увяжется», — почему-то с неудовольствием подумал Генка. — Я с тобой! — тут же вскочил Илька. Если бы он пошел не с Владиком, если бы с другим, Генка наверняка бы взъелся: «А кто работать будет?» Но Владик улыбнулся Ильке: «Побежали». И Генка улыбнулся тоже. |
| Аглая похудела от волнений. Тоже мало понимала, но по-матерински и по-женски больше плакала, страдала, что не видит сына, не для кого хранить добро, хозяйничать и наводить порядки. Евлалия же замолчала. Она прямо объяснила, с первых слов, в чем дело. – Алексей святой. Я это давно знала. Будем ждать. Что Бог пошлет. И как вдова, надела траур и осталась в доме Авентинском. Стала лишь бледнее, строже, много шила. Ямочка под шеей сделалась поглубже, но ходила она так же прямо, твердо, и такая же была прохладная и чистая – будто вновь уснула в ней Психея, чуть разбуженная. Алексей же обратился в нищего у храма Пресвятой Девы, в городе греческих и римских колонистов побережья Малой Азии. Храм стоял выше города, недалеко от каменоломен, где он ночевал впервые. Солнце заливало все здесь легким, трепетно-прозрачным светом. Ослепительно сияли в нем дороги. Слева морс, смутной и дышащей синевы, с белой россыпью узеньких парусов, внизу плоские кровли домов с кактусами, пальмами и кипарисами, несколькими базиликами и уцелевшим римским амфитеатром, а правей, в сизо-серебряном тумане – сухой и жгуче-каменистый край, красными пластами обнажающийся к морю. Кое-где рощи, виллы разбогатевших купцов. Дрожащий раскаленный зной. Нищие сидели с чашками для подаяний. Тень паперти, синея, защищала их. Светящий воздух обжигал. Иной раз на руку садился белый голубь, а потом взлетал к уступу колокольни. Алексей сразу же роздал все, что захватил с собой из Рима. Если собирал более, чем на день, излишнее делил между товарищами. Ночевал в каменоломнях. И молился больше, чем на родине. О многом мог молиться. С высоты холма Богоматерь, покровительница моряков, благославляла мир, и он лежал синеющий, благоуханный, – а внизу эти же моряки торговали женщинами, и рабами, и детьми, дрались и напивались, убивали и насиловали. Алексей ходил иногда вечером по глухим уличкам и закоулкам порта. Перед освещенными входами сидели девушки, почти нагие, зазывали и кричали. Выбегали на середину, подымали платья. Из домов с красными фонарями неслась музыка, пьяные крики. Пахло нечистотами. Над головой же подымалось небо с потрясающими звездами. А рядом порт. В нем корабли с красными парусами привозили, развозили по всему свету шелковые ткани, золотые украшения, жемчуга, предметы из слоновой кости, гребни, краски. |
| Из этих условий видна недоверчивость греков к русским, которые любили при удобном случае переменить характер купцов на характер воинов. Императоры Леон и Александр целовали крест в соблюдении договора; привели также к присяге Олега и мужей его, те клялись по русскому закону: оружием, Перуном, богом своим, Волосом, скотьим богом, и таким образом утвердили мир. Предание прибавляет, будто Олег велел руси сшить паруса шелковые, а славянам - полотняные, будто воины повесили щиты свои на воротах цареградских в знак победы, и когда пошли они домой, то русь подняла паруса шелковые, а славяне - полотняные, но ветер разодрал их; тогда славяне сказали: примемся за свои холстинные паруса, не дано славянам парусов полотняных. Это предание любопытно потому, что в нем видно различие между русью и славянами, различие в пользу первой. Под именем руси здесь должно принимать не варягов вообще, но дружину княжескую, под славянами - остальных ратных людей из разных племен; естественно, что корабль княжеский и другие, везшие бояр и слуг княжеских, были красивее, чем корабли простых воинов, Олег, заключает предание, возвратился в Киев с золотом, дорогими тканями, овощами, винами и всяким узорочьем; народ удивился такому успеху и прозвал князя " вещим " , то есть кудесником, волхвом. Допустив к себе русских на продолжительное житье в Константинополь, греческий двор должен был урядиться с киевским князем, как поступать при необходимых столкновениях русских с подданными Империи; вот почему в 911 году, следовательно, по счету летописца, через четыре года, Олег послал в Царьград мужей своих утвердить мир и положить ряд между греками и Русью на основании прежнего ряда, заключенного тотчас после похода. Послами были отправлены те же пять мужей, которые заключали и первый договор, - Карл, Фарлоф, Велмуд (Веремуд), Рулав, Стемир (Стемид), но с прибавкою еще девяти: Инегельд, Гуды, Руальд, Карн, Фрелаф, Рюар, Актеву, Труан, Бидульфост. Несмотря на искажение имен, легко заметить, что почти все они звучат не по-славянски; славянские звуки можно уловить только в двух - Велмуде (Велемудре) и Стемире. |
| На четвертый день Патриарх, и мы вместе с ним, вышли в подступающее к Венеции море, затем миновали Лагуну и, войдя в реку, пошли вверх по ней. Когда мы достигли пределов владений маркиза, то нашли там его корабль, ожидающий Патриарха. Корабль имел такую форму, что его нижняя палуба была плоской, тогда как ширину он имел достаточную, и соответствующую длину. По длине одна часть была отделена куртинами как комната, в которой находилось замечательно устланное ложе. Остальная часть была устроена наподобие триклиния. Скимподы стояли по стенам, украшенным разнообразными тканями приятных цветов. Посередине стояли две большие железные жаровни на колесах, где, когда было нужно, зажигали огонь. Борта корабля оказывались не выше голов тех, кто сидел в скимподах. Над ними находились одни лишь небольшие колонны, а все пространство между ними было поделено открывающимися окнами. Они походили на двойные колонки, удивительные по красоте и выполненные с великим искусством. Они были украшены позолотой, а также голубыми и пурпурными цветами. Сверху они были скреплены друг с другом металлическими [деталями]. Пространство между ними закрывалось и открывалось с помощью ставен. Что касается колонок напротив, то по диагонали с каждой стороны находились металлические подставки, и таким образом они держали верхнюю палубу, которая перекрывала триклиний внизу, а наверху она служила кухней и местом отдохновения гребцов. Посередине стояла мачта, но она была установлена не ради парусов, поскольку паруса не использовались для плавания, а для того чтобы за канаты, привязанные сверху, ее могли через мелкие места снаружи тащить люди, идущие впереди. Иногда по реке ее тянул за канат другой корабль, движимый многочисленными гребцами. И так она плыла до места, установленного капитаном. 30. Маркиз отправил корабль вместе со своим архонтом и принял на борт Патриарха. Было уже к вечеру, и Патриарх остался на корабле. На утро Патриарх призвал архиереев и нас. Мы вошли и сели вместе с ним. Случилось, что в то время корабль, на котором находились монахи и багаж Патриарха, испытывал затруднения на реке и не сопутствовал ему. |
| Серьезные утраты памятника и отсутствие достоверного иконографического материала не позволяют с достаточной подробностью описать его архитектурный облик. Без вертикальных доминант здание выглядит довольно скучным и на первый взгляд заурядным объектом. Это впечатление дополняет и прямолинейность совмещения составляющих храм объемов и не выделяющийся высоким рельефом фасадный декор. Однако по мере знакомства с памятником и представляя его облик в полном объеме, а также обследуя постройки, составляющие его архитектурное окружение, понимаешь стилевую гармонизацию и ансамблевый замысел застройки предзаводской Церковной площади. Уступчатый контур осевой планировочной схемы здания увеличивается в ширину по мере удаления его частей с востока на запад. Основное пространство храма раскрыто широкой аркой (наполовину теперь заложенной) в полукруглую алтарную часть, перекрытую конхой с надоконными распалубками. Переход к ротонде, надо полагать, осуществлялся с помощью треугольных парусов. Перекрывал ротонду купол со световым кольцом венчающего барабана. На западе четверик соединяется с трапезной через широкий двойной арочный проем. Квадратная в плане трапезная имеет в восточной части членения, выгороженные под придельные алтари. Они образуются столбами, которые сдвинуты к стене и соединены с нею арками. Лучковые экседры и ниши в стенах алтарей и проемов придают пластичность интерьеру. Система лотковых сводов трапезной с распалубками опирается на боковые стены и совмещается с коробовыми перекрытиями восточных ячеек. Свод над притвором с планом в форме квадрата со срезанными углами утрачен. Палатки имели плоские деревянные перекрытия. Широкие пилястры на фасадах четверика показывают оси утраченных тосканских колонн. Апсида до уровня оконных перемычек обработана рустом. Руст того же масштаба оформляет стены палаток. Гладкие фасады трапезной разбиты проемами на пять осей, которые помещены в неглубокие прямоугольные ниши с чередующимися над ними сандриками. Такие же ниши под окна палаток имеют арочные завершения. Сандрики - в виде полочек на кронштейнах, под которыми помещен лепной декор с изображением растительных волютообразных элементов и вазонов. Ложные окна апсиды окрашены темной краской с разделкой под рамы. Над карнизом, опоясывающим апсиду и проходящим по стенам трапезной, возвышался аттик. |
| Селинонт в последствии возобновился; но истощенная республика не могла уже поднять из праха сих памятников своего величия. Мы провели ночь в единственном доме, находящемся в сей пустыне; в нем живут два или три пастуха, а двор его служит для загона стад, кои находят роскошные пастбища в сей стране забвения. – Безмолвие нарушается здесь только порывами ветра и шумом морских волн. Наружность наших хозяев не много обещала; притом, будучи часто предостерегаемы против Сицилийских разбойников, мы провели ночь с заряженными пистолетами; но мы остались, весьма покойны – и жар, который был довольно силен даже и ночью, был нашим единственным неприятелем! Я должен сказать к чести Сицилии, что, объехав почти весь сей остров, я ни одного разу не был подвержен тем опасностям, коими беспрестанно бывает угрожаем путешествующий в Неапольских владениях от разбойников, наполняющих сию прекрасную страну. Но было время, что за 10 или 15 унций 162 можно было в любом городе Сицилии подкупить убийцу для умерщвления своего неприятеля! Из здешних разбойников многие отличались редким великодушием (если можно приписывать сие качество таким людям). Мне рассказывали удивительные черты их снисхождения к неимущим, которым они даже часто помогали. Заря румянила гладкую поверхность моря, на коем белело несколько парусов, направленных к берегам Африки, когда мы удалялись от великих развалин Селинонта; глаза мои невольно обращались на них, доколе я мог их видеть. Расставшись с ними, я занялся природой; яркие цветы разгорающейся зари прельщали меня; я удивлялся непрестанной ясности Сицилийского неба, по коему, со времени моего прибытия на сей остров, не пролетала ни одна туча. В нескольких верстах отсюда, близ местечка Кампобелло, остановили наше внимание каменоломни, из коих Селинонтяне извлекали материалы на построение своих зданий; там видны до сей поры несколько оснований отесанных колонн, но прилепленных еще к каменному слою земли и столь же исполинских пропорций, как и вышеописанные. 163 Механика наших времен может затрудниться подобными тяжестями. |
| Один остался. Это и был Ной — потомок Адама в десятом поколении. Добрый, боголюбивый, он никакого зла не творил. У Ноя была семья — жена и трое сыновей: Сим, Хам и Иафет. Все они тоже завели свои семьи. Этот род Бог решил спасти. Господь обратился к Ною и предупредил его, что этот мир, отравленный грехом, ждет погибель. Всё живое, что есть сейчас на суше, уйдёт под воду. И повелел Ною: — Ты же построй ковчег! В нем спасёшься ты и спасётся твоя семья. Что такое ковчег? Наверное, это корабль? Не совсем. Ковчег Ноя можно сравнить, пожалуй, с огромным плавающим многоквартирным домом. Управлять ковчегом нельзя — нет у него ни парусов, ни киля, ни вёсел, но на воде он держится крепко. Бог подробно рассказал Ною, как построить ковчег, и праведник вместе с семьей взялся за работу. Для прочных бортов Ной брал хвойное дерево гофер. Как это дерево мы называем сегодня, точно не известно. Может быть, это был кедр, или кипарис, или сосна… В любом случае Ной выбирал смолистую прочную древесину, которая не пропускает воду и не поддается гниению. Чтобы задраить щели, Ной и его сыновья варили смолу и покрывали ею брёвна. Пропитывали смолой паклю и плотно затыкали щели между брёвнами изнутри и снаружи. Кстати, и в наше время точно так же кораблестроители просмаливают свои деревянные суда и конопатят щели, чтобы вода не проникала внутрь. В одном из бортов ковчега Ной сделал большую дверь, а в крыше — окошко. Ковчег получился огромный и крепкий, со множеством «комнат», выстроенных в три этажа! Но как одна семья, которой никто не помогал, смогла справиться с такой непосильной задачей? Никогда прежде люди не создавали ничего подобного! Дело в том, что люди в те времена жили очень долго. И ковчег Ной с сыновьями строил… целых сто лет! А что же остальные? Другие люди? Они видели, как трудятся Ной и его сыновья? Конечно! Но может быть, Ной скрывал цель своих трудов? Нет, праведник рассказывал всем о грядущем потопе, предупреждал, что нужно позаботиться о спасении, иначе — гибель. Но ему никто не верил! Наоборот, люди, ленивые, легкомысленные, занятые только удовлетворением своих сиюминутных желаний, потешались над странным чудаком, унижали его, считали едва ли не сумасшедшим. А ведь Бог не препятствовал никому из них построить себе такой ковчег и спастись! Каждой твари — по паре |
| - Не валяй дурака, Дэн. Пришли его ко мне. Дэн хихикнул и бросил Гарви его покоробившиеся спортивные туфли. В голосе с палубы было нечто такое, что заставило Гарви унять свою ярость. Он утешался тем, что по пути в Нью-Йорк еще успеет рассказать и о себе самом, и о богатстве своего отца. Это приключение навсегда сделает его героем в глазах приятелей. А пока он взобрался по отвесному трапу на палубу и, спотыкаясь о разные предметы, стал пробираться на корму. На лестнице, ведущей на шканцы, сидел небольшой человек с гладко выбритым лицом и седыми бровями. За ночь волнение прекратилось, и море стало маслянисто-гладким. По всей его глади, до самого горизонта, были разбросаны белые пятна парусов рыбачьих шхун. Между ними виднелись черные точки — плоскодонки рыбаков. Шхуна с треугольным парусом, на которой находился Гарви, слегка покачивалась на якоре. Кроме этого человека, сидевшего возле рубки “дома”, как ее здесь называли, на судне никого не было. - Доброе утро, вернее, добрый день. Вы почти сутки проспали, юноша, поздоровался он с Гарви. - Здравствуйте, — ответил Гарви. Ему не понравилось, что его назвали “юноша”, и как человек, едва избежавший смерти, он рассчитывал на большее сочувствие. Его мать сходила с ума, если ему случалось промочить ноги, а этому моряку, похоже, все безразлично. - Что ж, послушаем, как все случилось. Главное, что всем нам повезло. Так как вас зовут? Откуда вы — полагаем, из Нью-Йорка? Куда путь держите полагаем, в Европу? Гарви назвал себя, дал название парохода и вкратце рассказал о случившемся, закончив требованием немедленно доставить его в Нью-Йорк, где его отец выложит за эту услугу любую сумму. - Гм, — отозвался бритый моряк, пропустив мимо ушей требование Гарви. — Хорош, нечего сказать, тот мужчина или даже юноша, которого угораздило упасть за борт такого судна, да еще при таком штиле. Если он к тому же сваливает все на морскую болезнь. - “Сваливает”! — воскликнул Гарви. — Уж не кажется ли вам, что я ради забавы прыгнул за борт, чтобы попасть на эту вашу грязную посудину? |
| Но выбор «Алых парусов» как ключевого текста для понимания Грина очень важен. «Алые паруса», несмотря на все очевидные недостатки этой вещи — ее откровенный эстетизм, надуманность, красивость, — все равно победа Грина. И раньше, и позднее Александр Степанович написал много очень качественных, профессиональных текстов, стоящих гораздо выше сказки про хорошую девочку и ее доброго принца, даже если находить в ней евангельский подтекст, но в историю литературу вошел прежде всего «Алыми парусами», и в этом есть своя логика и справедливость. «Алые паруса» — не просто произведение искусства и уж тем более искусственности. «Алые паруса» — это человеческий документ. Последнее можно сказать про любую книгу любого писателя, но есть произведения, так и при таких обстоятельствах написанные, что степень этой личностной насыщенности выражена в них даже сильнее, чем в дневниках, автобиографиях и письмах. Грин писал «Алые паруса» в те годы, когда ему было негде преклонить голову, когда рушился вокруг миропорядок, пусть им нисколько не любимый, но пришедшее ему на смену оказалось еще ужаснее. Он писал сказку о нищей, всеми обиженной и кажущейся безумной девочке, когда от него закрывали буфет в доме его «кратковременной» жены, потому что он не мог ничего заработать литературным трудом; он взял эту рукопись с собой, когда, тридцатидевятилетнего больного, измученного человека, сына польского повстанца, его погнали на войну с белополяками умирать за совершенно чуждые ему, изжеванные идеалы, и можно представить, сколько горечи испытал бывший социалист-революционер, когда в нетопленной прокуренной казарме неграмотный комиссар просвещал его, профессионального агитатора, ненавидевшего революции и войны, светом ленинского учения о классовой борьбе и победе над мировой буржуазией. С этой тетрадкой он дезертировал, ее таскал с собой по госпиталям и тифозным баракам и наперекор всему, что составляло его каждодневное бытие, верил, как с «невинностью факта, опровергающего все законы бытия и здравого смысла» в голодный Петроград войдет корабль с красными парусами, только это будет его, а не их красный свет. Он ни в одну свою книгу столько боли, отчаяния и надежды не вложил, и читатель сердцем не мог этого не почувствовать и Грина не полюбить. |
| (освящена 18 мая 1388) стала образцом, который определил внешний облик и внутреннее убранство мн. последующих правосл. памятников Валахии. Это вытянутое по оси «запад-восток» однонефное бесстолпное сооружение с боковыми экседрами представляет в плане триконх. Апсиды имеют полукруглые очертания внутри и 5-гранные снаружи. Алтарное пространство продлено на запад и имеет 2 ниши к северу и к югу (жертвенник и диаконник). Такая же пара ниш находится и в зап. части нефа. Неф в плане прямоугольный, перекрыт полуциркульным (коробовым) сводом. Переход к барабану осуществляется посредством парусов, опирающихся на 4 арки на консолях, что позволяет уменьшить диаметр барабана. Той же задаче служит и довольно высокий переход от парусов к барабану купола в форме усеченного конусообразного кольца. Нартекс квадратный в плане, перекрыт полуциркульным сводом. Экзонартекс был пристроен в 1706-1707 гг. по распоряжению жупана Шербана Кантакузино. Внешние членения и декор храма в целом выявляют внутреннюю тектоническую структуру памятника. Напр., монументальные карнизы основного объема и закомар, а также «пьедестал» барабана (с выведенным в кирпиче декором в виде 2-го яруса закомар) отвечают конструкции сводов и арок. Ниши нефа обозначены снаружи специфической кровлей и высокими декоративными аркатурами. Фасады богато украшены чередующимися полосами оштукатуренного камня и красного, уложенного в 3 ряда кирпича. По вертикали фасады разделены сдвоенными полочками на 3 зоны с преобладанием декоративного убранства в верхней («пилообразные» карнизы, резные каменные арки, узкие утопленные колонки, розетки и декоративные наличники окон). По архитектурным особенностям ц. Св. Троицы примыкает к серб. памятникам долины Моравы, наиболее всего к храмам мон-рей Раваница и Лазарица (Крушевац) времени правления кн. св. Лазаря (1370-1389), к-рые, очевидно, послужили образцом для К. не только с архитектурно-типологической, но и с функциональной т. зр. Так, в К. повторено включение в архитектурный ансамбль господарского некрополя (с могилой Мирчи Старого в нартексе; надгробная плита - копия 1938 г.) ( Theodorescu. 1974. Р. 304-308). К новшествам относится обширный, одной высоты с основным объемом нартекс, к-рый в дальнейшем станет характерной чертой румын. триконховых храмов. |
|
|
