| Потом я спросил его: когда они являются ему и что он чувствует — радость или печаль? Он сказал, что в то только время, когда он сделает что-нибудь худое, то, увидя их, чувствует угрызение совести своей, а в другое время не чувствует никакого страха; и так как его многие почитают за шамана, то он, не желая таковым быть почитаем, неоднократно говорил им, чтоб они отошли от него и не являлись ему; они отвечали, что они не диаволы и им не велено оставлять его, и на вопрос его, почему они не являются другим, они отвечали ему, что им так велено. Дабы удостовериться, точно ли являются ему пестуны его, я спросил его: «Могу ли я видеть и говорить с ними?» Он отвечал, что не знает, а спросит у них; и действительно, через час приходит и говорит, что они сказали на то: «И что он хочет еще знать от нас? Ужели он еще почитает нас диаволами? Хорошо, пусть видит и говорит с нами, если хочет»; и еще сказали нечто в одобрение мое; но я, дабы не сочтено было за тщеславие со стороны моей, умолчу о сем. Тогда что-то необъяснимое произошло во мне, какой-то страх напал на меня, и полное смирение. «Что, ежели в самом деле, — подумал я, — увижу их, этих Ангелов, и они подтвердят сказанное стариком? и как же я пойду к ним? Ведь я же — человек грешный, следовательно, и недостойный говорить с ними, и это было бы с моей стороны гордостью и самонадеянностью, если бы я решился идти к ним; и, наконец, свиданием моим с Ангелами я, может быть, превознесся бы своею верою или возмечтал бы много о себе...» И я, как недостойный, решился не ходить к ним, — сделав предварительно, по этому случаю, приличное наставление как Ивану Смиренникову, так и его собратьям алеутам, чтобы они более не называли Смиренникова шаманом». Так заканчивает святитель свой рассказ. Благодатная помощь по молитвам к Святителю Феодосию Черниговскому Я, нижеподписавшаяся, жена священника Калужской губернии, Мещовского уезда, села Неходова, Ирина Афанасьева Смирнова, 53-х лет, страдала около 25-ти тяжкой головной болью и другими телесными недугами, и особенно болью в животе. Болезни мои всегда сопровождались истерическими припадками и кончались рвотою. От тяжких страданий я нажила себе еще новую болезнь — порок сердца, как определили врачи. От этой болезни, по заключению врачей, особенно нашего земского — Николая Ивановича Орлова — я должна была умереть, так сказать, преждевременно и неожиданно. |
| В чем же выражалась власть апостольская? В том, что они ею, как ни странно сейчас для нас, они ею не пользовались. Не властью, а любовью побеждали сердца и привлекали их ко Христу. «Я проповедовал Евангелие, не пользуясь моей властью, ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести... Для всех я сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых» ( 1Кор. 9:18–22 ). «Для всех я сделался всем», – принадлежать кому угодно, только не себе; жертвовать не чем-нибудь из своего, а самим собой – и до конца. И как мог бы ученик Христов властвовать иначе? И слово апостольское как огонь проникало в сердце и преображало его, ибо это был огонь благодати Духа Святого. Он-то и превращал слышимое и мыслимое в живое, сердечное знание, давал человеку такую уверенность в невидимой и непередаваемой на человеческом языке истине, как любящий сын, скажем, уверен в присутствии в его жизни любящей матери. И эту истину уже никак и никто не был в состоянии вырвать из его сердца. Тот, кто получил сердечное знание – откровение, потерять веру не может, ибо она стала кровью его сердца. Говоря словами св. Василия Великого , «духоносные души, озаренные от Духа, и другим сообщают благодать». Но уже в IV веке св. Григорий Богослов в слове к епископам своего времени восклицает: «Так было некогда, и что ныне – смешно то видеть». А св. Иоанн Златоуст , как бы продолжая, заключает: «...Причина же в том, что охладела любовь». Постепенно исчезает, как бы прячется апостольский свет великой любви к братьям. И свет внутренний уступает свое место наружному блеску митр, бриллиантовых нагрудных знаков, роскоши парчи... И все незаметнее при общем богатстве Церкви кажется живой апостольский свет. Чрезвычайно редко выборные народом для церковного служения – истинные избранники Божии. Но и эти редкие гости иерархического строя большей частью гонимы или не жильцы на белом свете (посмотрите жития святых – как мало в последнем тысячелетии долговечных святых епископов). Какой пророческий образ в «Деяниях апостолов»: первый выборный от народа для служения в Церкви и в то же время избранник Божий – св. Стефан – как бы «спешит» принести себя в жертву за грех народа. |
| Внешний вид есть оправдание, совершенное послушанием и страданиями Иисуса Христа и усвояемые Церкви посредством веры. В этом смысле говорится, что христиане облекаются во Христа (см.: Гал.3:27 ), т.е. в Его заслуги и добродетели». А более внутренний вид составляют расположения, добродетели, дарования (усвоенные свободным подвигом христианина), «которые образуют нового человека, и между коими святость имеет особенную важность, и которыми облеченная Церковь Христова сияет и становится приятною Богу и уважаемою людьми» 348 . 9–10. И сказал мне Ангел: напиши: блаженны званные на брачную вечерю Агнца. И сказал мне: сии суть истинные слова Божии. Я пал к ногам его, чтобы поклониться ему; но он сказал мне: смотри, не делай сего; я сослужитель тебе и братьям твоим, имеющим свидетельство Иисусово; Богу поклонись; ибо свидетельство Иисусово есть дух пророчества. По толкованию прот. Орлова, блаженные званные – «это совершенные христиане последнего антихристианского времени, оставшиеся в живых до Пришествия Господа» 349 . Но едва ли есть основания так суживать сферу применения этих отрадных слов. Конечно, блаженны и они. Но ведь Апокалипсис писался не для одних христиан того последнего поколения. Он предназначался для чтения и руководства на все времена, и во всех же временах блаженны званные на вечерю Агнца, ибо все отозвавшиеся, станут и избранными, туда и войдут, за что и ручается дополнительное разъяснение ангела, что ведь сии суть истинные слова Божии. Дальше указывается, как тайнозритель, в благоговейном чувстве благодарности и страха, захотел почтить говорившего с ним ангела, только что выявившего в себе несомненного посланника Божия, земным ему поклоном; но ангел удержал его от этого, указав, что он – только сослужитель ему и братьям, тогда как они имеют в себе свидетельство Иисусово и пророческий дух. Как известно, место это сектанты разных толков любят приводить против нашего почитания святых. Но, конечно, – только по недоразумению, не давая себе достаточного отчета в значении того, что здесь содержится. И, во-первых, совершенно ясно из сказанного ангелом, что то поклонение, которое Иоанн хотел направить к нему, принадлежит Богу, т.е. было богопоклонением, которое к другому (из творений), безусловно, ни к кому не приложимо. Но ведь мы и не воздаем святым богопоклонения, мы только смиренно их просим, как друзей Божиих, помолиться за нас. А затем и сам ангел оттенил ему, апостолу, что сам он – апостол – не чета, отнюдь не ровня кому-либо из нас, рядовых грешных людей, ибо и среди самих святых выделялся своей высотою. В самом деле, кто из нас зайдет так далеко в своей слепой гордости (увы, столь свойственной сектантам), чтобы заявить о себе: и я имею свидетельство Иисусово, т.е. пророческий дух, как евангелист Иоанн и подобные ему исповедники веры – до крови, наделенные и духом пророческим. |
| _____________________ ОБРАЩЕНИЕ Святейшего Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ II по случаю прославления священномученика протоиерея Казанско-Богородицкого собора города Орлова Вятской епархии Михаила Тихоницкого Ваше Высокопреосвященство, всечестные отцы, дорогие братья и сестры богоспасаемой земли Вятской! От всего сердца поздравляю Вас с торжеством прославления в сонме новомучеников великого подвижника и мученика за веру Христову протоиерея Михаила Тихоницкого. В ХХ веке Русская Православная Церковь шла тернистым путем исповедничества и мученичества. Бесчисленное множество священнослужителей, монашествующих и мирян с твердостью и смирением приняли кончину, как это подобает каждому подвижнику и делателю на ниве Божией. Претерпевая великие скорби, они сохранили в сердце мир Христов, стали светильниками веры и благочестия. Память о них навсегда останется в сознании православного народа земли Российской. Ныне совершается прославление священномученика Вятской епархии протоиерея Михаила Тихоницкого. Церковное Предание и мученические акты свидетельствуют о святости отца Михаила, которому было дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него (Флп 1:29). Его мученический подвиг умножил славу Христовой Церкви на Вятской земле и явил святость и высокое благочестие, подтверждая слова апостола Павла о том, что временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас, ибо ничто не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим 8:18,39). Молитвами священномученика Михаила да укрепит нас всех Господь и да осенит Своим благословением духовное возрождение земли Вятской! АЛЕКСИЙ Патриарх Московский и всея Руси ОБРАЩЕНИЕ Архиепископа Вятского и Слободского ХРИСАНФА по случаю прославления в лике новомучеников Российских священномученика Михаила Тихоницкого Во имя Отца и Сына и Святого Духа! ХХ век стал для Русской Православной Церкви эпохой величайшего испытания веры и благочестия. Беспрецедентные в истории гонения претерпели православные люди в эти страшные годы. Бесчисленный сонм святителей, пастырей, благочестивых мирян приняли мученическую кончину от богоборческой власти и явили высокий идеал христианского подвига. Церковь Русская свидетельствует о святости и величии этого подвига, прославляя верных чад своих в лике новомучеников и исповедников Российских. |
| «Подобно тому, как тело согласуется с головой, – сказал он в начале своей речи, – так и Церковь согласуется со священнослужителем, и народ с Государем. Как куст не может отделиться от своего корня и река от своих истоков, так и дети неразлучны с отцами своими, а ученики со своими учителями. То, что я говорю вам, – не суетное желание вызвать вас на выражение привязанности к личности моей, но так как я намереваюсь говорить с вами о делах важных, то необходимо, чтобы никто здесь не был смущен и не смущал других, и чтобы не последовало никакого перерыва слов моих. Повиновение учеников учителю, сыновнюю привязанность к отцу – вот что должны вы оказать во всей силе. О, сыновья мои, увенчайте меня вашими добродетелями, возложите на голову мою венец вашего послушания, сделайте так, чтобы все считали счастливым меня, имеющего такое послушное стадо и прославьте мое пастырское учение вашей покорностью, по словам Апостола: «Покоряйтесь главам вашим, потому что они бодрствуют за вас и некогда отдадут отчет в душах ваших...» Я должен был сделать это предуведомление, страшась, чтобы кто-нибудь из вас не возмутился против укора, который я обращу к вам. Я отец, я обязан советовать детям своим: это долг, который естество влагает в сердце отца природного. Благодать Святого Духа вложила его в мое сердце! Да! Я отец, и отец, столь трепещущий за сыновей своих, что готов пролить здесь кровь мою за вас, но вы – не то же ли сделали бы и вы ради меня? Наши узы общие, наши обязанности одинаковы, и я мог бы написать о вас то же, что сказал Святой Апостол Павел о своих любезных учениках: «Приветствуйте от меня Прискиллу и Акилу, сотрудников моих во Христе Иисусе, которые голову свою полагали за мою душу...» Да не будет же разномыслия между братьями, тогда град крепок, и крепость неприступна. Хищный волк, дьявол , не нападет на сердца единодушные, и ограда милосердия защитит нас лучше ограды адамантовой. Я упоминаю наперед эти истины, как введение в речь мою, дабы вы не были ни поражены, ни возмущены тем, что я скажу вам, а я буду говорить вам о деле, достойном церковного слова, достойном, чтобы вы его выслушали. О мире буду говорить я вам. Нет ничего более приличного словам проповедника, как слово о мире, обращенное к слушателям, и чем священнее предмет послания, тем более посланный нуждается в уверенности, что его выслушают. |
| Орлову приходилось по крайне» мере иногда не самостоятельно обрабатывать его, а, как говорится, идти на поводу своих многочисленных пособий. Рецензент имел возможность проследить в одном небольшом месте отношение соч. г. Орлова к источнику и пособиям. Первым в данном случае является «Опыт исторического словаря о российских писателях» Новикова, которому г. Орлов посвящает 10 (17–18) страниц, а вторыми: «Материалы» Ефремова (с. с. V–VIII), «Исследования и статьи по русской литературе и просвещению» Сухомлинова (3–30), «Н.И. Новиков, издатель журналов 1769–85» Незеленова и «Сочинения Н.С. Тихонравова» т. 3, ч. 2. с. с. 57–58. В результате сопоставления последних с соч. г. Орлова оказалось, что все сообщаемые им сведения уже даны в его пособиях, так что, по крайней мере – в рассматриваемом месте, работа Орлова состояла в выборе этих сведений и более или менее искусном их расположении, каковое, как оказалось из того же сопоставления, наш автор исполнил с большим умением и, главное, добросовестностью: он не соблазнился возможностью просто списать нужное ему место пособия. Другим недочетом данной работы, обуславливающимся той же широтой ее постановки, является неполнота в числе разобранных курсов. Рецензент не нашел у г. Орлова разбора истории русской литературы Незеленова, по которому, вероятно, сам автор изучал в семинарии новый период этой истории. Если уж г. Орлову не достало времени для разбора даже такого учебника, то ему обязательно надо было оставить в стороне совершенно не относящийся к его теме доисторический, так сказать, период науки, которому он уделяет утомительно много внимания в начале сочинения. Впрочем, если сочинение г. Орлова рассматривать не как ученый труд, – каковая точка зрения, разумеется, не часто может быть приложима к курсовой работе, – а как учебный, то о нем придется отозваться с особой похвалой: работа над ним подготовила в лице г. Орлова на редкость осведомленного в своей литературе преподавателя истории русской литературы. За свой колоссальный (в 350 печатных страниц) и —381— прекрасно обработанный с литературной стороны труд г. |
| И если душевные качества Орлова не сразу всем становились очевидны, потому что всегда почти оказывалась на затворе скорлупа, за которую его упрямо загоняли скромность и малая вера в себя, а может быть, и в других, то ослепительный эффект его дирижерской техники сразу и со всех сторон освещал Орлова как исключительно даровитого и мастерского главу церковного хора. Сама скромность, мягкость и доброта в жизни, Орлов – властелин толпы, ее владыка, когда перед ним души в нем не чаявшая, подчинившаяся его авторитету, его магнетическому внушению, воспитанная им же, вышколенная группа отличных голосов, а сзади во множестве собравшиеся слушать, как хор Орлова – лучший в Москве, в России, где бы то ни было, хор – поет, поражая своею сплоченной звучностью, музыкальной точностью ритма, безупречной стройностью, чистотою аккорда, тонкостью отделки... 117 Те, кто в стремлении заменить Орлова ограничатся подражанием внешним приемам его дирижерской манеры, не будут правы. Внешность церковного регентования – не то, чему надо подражать у Орлова. Его дирижерские жесты слишком широки и размашисты. В храме желательны движения регента более скромные и сдержанные, почти незаметные. При таланте и с такими добиться можно многого 118 . Кроме того, сознаюсь: мне, скажем, не каждый оттенок исполнения нравился у Орлова вполне; с иным не хотелось соглашаться; понималось исполняемое сочинение иначе, не так, как понимал его Орлов. Но это уже – нашептывания вкуса. А он у каждого свой; всем нельзя угодить в одинаковой мере. Да и не так это важно. Важнее другое. Орлов таинственно познал верный способ, как все им задуманное брать от хора полностью, как заставлять хор делать именно то, чего хотел от него дирижер. А в этом-то и подтверждение моих слов: Орлов – редкий мастер своего дела. Слить хор в одно компактное целое, выровненное, выверенное, надежное, уверенное, может регент и средних достоинств, раз он не обделен талантом, слухом, уменьем. Но довести хор до такого совершенства, чтобы он безошибочно отзывался на всякое капризное желание дирижера, как бы оно ни было утонченно трудно, – в силах только регент-мастер, каким и был, по всей справедливости, оплакиваемый нами незаменимый Орлов – наша слава, наша гордость. |
| Отрывок представляет собой начало большого романа, задуманного Пушкиным. До нас дошло несколько подробных планов романа: I Русский Пелам сын барина, воспитан французами. Отец его frivole в русском роде. Пелам, двоюродный брат его médiocre freluquet , Пелам в свете, театр, литераторы, картежники. Он свидетель бесчестия одного молодого человека. Его дружба с Федором Орловым. Он помогает ему увезти любовницу, отказывается от игры фальшивой. Брат его, в игре получает пощечину, дуэль, брат его струсил. Орлов увозит девушку. Ее несчастное положение. Бедность. Разврат мужа. Она влюбляется в Пелама. Связь ее с ним. Подозрения мужа. Смерть Федора Орлова. Пелам влюбляется в женщину высшего общества. Пелам в большом обществе. Любовь в большом свете. Отец его умирает. Пелам в деревне. (Эпизод жены Ф. Орлова.) Соседи. Жизнь русских помещиков. Слышит о свадьбе двоюродного брата. Едет в Петербург. Брат его делается ему врагом, чернит его в глазах правительства. Он выслан из города. (Федор Орлов доходит до разбойничества. Пелам son confident. ) Он свидетель нападения. Он оправдан самим Ф. Орловым. II Пелам выходит в большой свет и, наскуча им, вдается в дурное общество. В обществе актрис и литераторов встречает Ф. Орлова и с ним дружит, отказывается от игры наверное, помогает ему увезти девушку. Продолжает свою беспутную жизнь. Связь его с танцоркой, на счет графа Завадовского. Дуэль Федора Орлова с двоюродным братом Пелама. Несчастная жизнь жены Ф. Орлова, Орлов доходит до нищеты и до разбойничества. Пелам узнает обо всем. Укрывает его у себя. Пелам влюбляется. Отец у него умирает. Перемена его, он ссорится с танцоркой. Он сватается. Ему отказывают. Он едет в деревню. Разбой. Донос. Суд. Тайный неприятель. Письмо к брату, ответ Тартюфа. Узнает о свадьбе брата. Отчаяние. Он освобожден по покровительству Алексея Орлова и выслан из города. Болезнь душевная. Сплетни света. Уединенная жизнь. Ф. Орлов пойман в разбое, Пелам оправдан, получает позволение ехать в Петербург. Заключение – Характеры |
| 95 Организаторами Русского хорового общества явились дирижер К. К. Альбрехт и любитель хорового пения И. П. Попов. В 1877 году они собрали небольшой мужской хор и разработали устав будущего общества, которое с 1878 по 1917 год играло заметную роль в распространении светского хорового пения а cappella в Москве. 96 Известный в Москве церковный хор Н. А. Смирнова в ноябре 1882 года вместе с дирижером В. Войденовым вошел в состав РХО уже в качестве духовной певческой капеллы. Совет старшин общества хотел назначить руководителем капеллы Войденова, но певчие потребовали Орлова, который был приглашен и оставался на этом посту до весны 1886 года. Работа Орлова дала замечательные результаты, однако тяжелое материальное положение капеллы не позволило ей широко развернуться. Последним дирижером этого коллектива стал Ф. А. Иванов (1886–1888). 97 Спевки Русского хорового общества (исполнительные собрания) проводились в стенах консерватории, все имущество и библиотека РХО находились там же. Дирижерами РХО после Альбрехта состояли профессоры и директоры Московской консерватории Аренский, Сафонов и Ипполитов-Иванов. В 1886–1887 годах Чайковский уделял большое внимание деятельности РХО и певческой капеллы, которую в 1885 году отделили от общества и содержали на пожертвования частных лиц. 99 Из двух претендентов – Н. И. Соколов и В. С. Орлов – предпочтение было отдано второму как даровитому и многообещающему регенту. Узнав из письма Орлова об освобождающемся месте регента Синодального хора и о желании Орлова занять это место, Чайковский 26 февраля 1886 года, опережая естественный ход событий, обратился к обер-прокурору Синода К. П. Победоносцеву с предложением кандидатуры Орлова, а 27 февраля написал крайне важное письмо московскому начальнику Синодального хора А. Н. Шишкову: «Ваше превосходительство милостивый государь Андрей Николаевич! В ответ на почтеннейшее письмо ваше позвольте прежде всего поблагодарить вас за лестное обращение ваше ко мне. Значение, которое вы придаете моему отзыву в таком важном вопросе, радует меня в высшей степени, так как я живейшим образом сочувствую процветанию нашей церковной музыки и знаю, что содействуя по мере сил к назначению В. С. Орлова старшим регентом при Синодальном хоре, оказываю тем самым услугу делу, которому предан всей душой. |
| По счастью, у Орлова нет резких контрастов, но и его forte и его piano утрированы. Это уже не эффекты, а манера. Манерность в передаче духовной музыки еще, конечно, менее желательна, чем при исполнении светской музыки» («Артист», 1894, 33). 129 В рецензии Ст. Ф. Е. в журнале «Музыка и пение» (1902/03, 6) говорилось: «После исполнения Синодальным хором сочинений Кастальского приходится сознаться, что все наши и особенно провинциальные регенты не умеют исполнять сочинения Кастальского и уродуют их . Регентам можно смело рекомендовать идеальный хор – Синодальный как единственно могущий исполнять мастерски эти сочинения». 130 Журнал «Баян» в заметке об организации фонда имени В. С. Орлова писал в 1908 году 12): «Русские композиторы чутко прислушивались к пению своих произведений Синодальной капеллой и на нем опознавали и проверяли силу и размер своих дарований. Директора школ, настоятели монастырей, епископы русской церкви и знатоки церковно-певческого дела стремились поставить во главе своих частных хоров людей, воспитавшихся на музыкальных преданиях и практике Синодального хора. Из Болгарии и Якутской области посылались молодые люди на выучку в хор, руководимый Орловым; даже простых синодальных певцов охотно приглашали в преподаватели пения и управители хорами при городских школах, полках, приютах . Даже обычные спевки Синодального хора под управлением В. С. Орлова постоянно посещались москвичами и жителями других городов, являлись живой школой вкуса и понимания в сфере церковного песнотворчества. Таланты, знания, вкус, чувство В. С. Орлова учили и воспитывали всю церковно-певческую Россию». 131 Нападкам подвергалась сама дирижерская манера Орлова. В книге Н. Зипалова «Ф. А. Багрецов» (Владикавказ, 1914) читаем: «Эта неприличная и непристойная православному храму манера дирижирования – вырисовывать музыкальное содержание пьесы посредством открытых, резких, порывистых движений руками и прибегания к театральной аффектации пошла в Москве и распространилась со времен покойного регента Синодального хора, а позже директора Синодального училища церковного пения В. С. Орлова и, к сожалению, прочно привилась у регентов – учеников Синодального училища, «которые во время дирижирования позволяют себе совершенно недопустимое в храмах, во время богослужения, размахивание руками, сжимание и разжимание ладоней и тому подобные телодвижения, возбуждающие смех и смущение в богомольцах...» («Московский листок»). А между тем Синодальный хор поставлен во главе других хоров в Москве, манера пения им исполняемого и манера дирижирования у регентов этого казенного хора должна служить образцом для всех!» (с. 25). |
|
|
