| Ржеве не переводились беглые попы, а по временам там проживало их по нескольку по 3–4, потому что для одного попа, конечно, было весьма трудно управляться с требами в таком большом районе, какой приписан был к Ржеву. Понятно точно также и то, что у этих беглых попов с православными священниками были весьма часты столкновения, так что тогда постоянно возникали дела о повенчании, крещении или погребении принадлежавших к приходу православных лиц раскольническими попами или секретно, или даже и публично. Это, между прочим, показывает, что среди обитателей Ржева, числящихся официально православными, немало было тайных раскольников: иначе бы они не обращались за совершением треб к раскольническим попам. Насколько печально отзывалось такое явление на положении Ржевского духовенства видно, между прочим, из дела Консисторского Архива от 1828 года – «о доставлении г. Ржева священно-церковно-служителям пособия для пропитания по случаю умножившегося при их приходах раскола». Вот значит до чего дошло дело! А между тем раскольнические попы, благодаря этому, ужасно богатели. В виду всего сказанного не без интересно, а для науки истории раскола и весьма важно иметь сведения о беглых попах города Ржева за первую половину настоящего столетия, при этом мы встретимся с личностями довольно типичными. О некоторых (впрочем немногих) из этих попов в печати уже имеются некоторые сведения, и поэтому их нужно только собрать и дополнить, чем возможно, но о большинстве из них печатных сведений не имеется никаких или почти никаких и приходиться их добывать преимущественно из Архива Тверской Духовной Консистории. Но прежде чем приступить к биографическим сведениям и другим сведениям об этих тёмных личностях, мы воспользуемся имеющимся у нас под руками материалом для общей характеристики Ржевского раскола. Обильный материал для характеристики Ржевского беглопоповщинского раскола мы находим в донесении ржевского благочинного, священника Василия Алексеева Преосвященному Тверскому Серафиму от 7 мая 1817 года 71 о расколе в г. |
| Антоний донес: «Из попов, которые написали в росписях неисповедавшихся исповедавшимися, явилось 109 человек, а из того числа некоторые явились и раскольщиков укрыватели». Еще в 1715 году Питирим жаловался царю, что определенные от Нижегородской губернии начальники, волостные приказчики и старосты препятствуют ему в обращении раскольников, так что и вход ему к раскольникам запрещен, священникам учить их запрещают. Царь написал: «По сему прошению отца игумена Питирима запрещается всем ему возбранять в сем его равноапостольном деле, но повелевается паче ему вспомогать. Ежели же кто в сем святом деле ему препятствовать будет, то без всякого милосердия казнен будет смертию, яко враг святыя церкви; а буде кто из начальствующих не будет помогать, тот лишен будет имения своего». На помощь Питириму отправлен был в Нижний Новгород гвардии капитан Юрий Ржевский: он должен был ссылать на каторгу тех раскольников-мирян, которые будут укрываться от платежа двойного оклада; монахов и монахинь забирать в монастыри под начал; о заводчиках и учителях Петр собственноручно написал в инструкции Ржевскому: «Буде возможно явную вину сыскать кроме раскола, таких с наказанием и вырезав ноздри ссылать на галеры, а буде нет причины явной, поступать с ними по словесному указу». Петр не хочет наказывать за раскол даже учителей и заводчиков. Ржевский должен был обо всем советоваться с Питиримом, но «как можно тайно, дабы о том другие никто не ведали», потому что Питирим писал, что он должен действовать осторожно, не подавать вида, что он участвует в преследовании раскольников, иначе «обращению будет препятствие, раскольники перестанут приходить к нему и беседовать». Ржевский и Питирим должны были действовать в Нижегородской области, потому что здесь, в лесах на луговой стороне Волги и преимущественно на верховье реки Керженца, был один из главных раскольничьих притонов. В ноябре 1718 года Ржевский доносил царю: «Ныне до вашего величества послал раскольников необратных и замерзелых, они же и указу твоему учинились противны, положенного окладу платить не хотят, и за то биты кнутом, и вынуты ноздри, и посланы в каторжную работу числом 23 человека, а в том числе послан раскольщик необратный Василий Пчелка, который под образом юродства многих развращал в раскол и пакости деял; да женска полу 46 человек замерзелых послал в девичьи монастыри, положенного окладу платить отреклись, и за то учительницы их биты кнутом 13 человек». |
| Ржевский рассказал еще несколько своих воспоминаний из мира оперных знаменитостей. Как ни пристрастно отнеслась к нему с первого раза Варвара Михайловна, однако она не могла не оценить, что, рассказывая, он все время оставлял себя в тени, что совсем не вязалось с его самоуверенным видом. И рассказывал он очень интересно, умело передавая из своеобразного закулисного быта такие мелкие, но характерные стороны, для него самого давно уже ставшие обыденными и скучными, которые, однако (он это знал), должны были увлечь слушателей своею для них новизной. Но Варвару Михайловну тревожил и волновал взгляд Ржевского, неотступно обращенный на нее, как будто бы он рассказывал только для нее одной. Она, не оборачиваясь, чувствовала этот внимательный, нежный, любующийся взгляд на своем лице, на руках, на теле, чувствовала тем особым, тонким инстинктом, которым одарено большинство женщин и который всегда безошибочно им говорит, насколько они нравятся мужчине. Несмотря на беспричинное враждебное чувство к Ржевскому, она все-таки два или три раза, увлеченная тем, что он говорил, встретилась с ним глазами, и оба раза быстро опустила их в замешательстве. «Надо постараться, чтобы он у нас больше не бывал, – вдруг неожиданно мелькнуло в голове Варвары Михайловны, но она тотчас же спохватилась. – Да неужели я в самом деле боюсь этого «неотразимого»? Он и в самом деле может это подумать, если я буду сидеть как в воду опущенная. Надо быть естественнее и хоть что-нибудь из простой вежливости сказать ему». В это время госпожа Ильченко выразила уверенность, что Ржевский, конечно, доставит обществу удовольствие своим пением. – Я всегда охотно пою, – сказал просто Ржевский, – но, право, я не уверен, всем ли мое пение доставит удовольствие? При этом он совсем уже повернулся в сторону Варвары Михайловны, вызывая ее на ответ. – Вы слишком скромны, – сказала Рязанцева, стараясь казаться непринужденной и безотчетно робея. – Я так много слышала рассказов о вашем пении, что вам было бы совестно отказываться. |
| Подробно об этом рассказывает генерал А.И. Спиридович: «Во дворце были встревожены. Государь находился в ставке. Дворцовый комендант отсутствовал. К кому же обратиться, если министр внутренних дел, органы которого охраняют Старца, сам организует убийство? Дамы решили искать защиты у помощника военного министра генерала Беляева, которого Вырубова знала по Петрограду. Беляев был вызван во дворец 6 февраля. Белецкий, узнав о тревоге Распутина, приказал вновь поставить охрану около Старца. 6 февраля вечером генерал Беляев явился в Царскосельский дворец. Его провели в гостиную. К нему вышла Вырубова. На костылях, взволнованная, перепуганная, она просила генерала охранять Распутина, которого хотят убить. Рассказала, кто именно. Она плакала. Генерал был поражен и старался, как мог, успокоить Анну Александровну. Вскоре вышла Императрица. Спокойная, холодная, величественная, Царица рассказала генералу, какую большую дружбу питает она к Анне Александровне, как та расстроена и как она хотела бы помочь подруге. Ее Величество ни слова не проронила о Старце и только прибавила, что ей было бы приятно, если бы генерал помог подруге. Императрица подала руку. Аудиенция была окончена. Гоф-фурьер проводил генерала. Удивленный до крайности всем происшедшим, генерал Беляев, вернувшись в Петроград и посоветовавшись с кем надо, понял, что это не его дело. Генерал переговорил по телефону с Белецким, и последний уверил генерала, что примет все меры, чтобы охранять Распутина, и что предполагаемый убийца ему известен и будет арестован». 216 Излагая события тех дней, А.И. Спиридович пишет: «В ночь с 6 на 7 февраля [ 1916 г. ] по приказу Белецкого охранное отделение произвело обыск у Бориса Ржевского и арестовало его. При обыске было найдено письмо Ржевского к министру Хвостову о переговорах Ржевского с Илиодором по поводу Распутина». 217 Хвостов постарался оправдаться перед Царем и на высочайшей аудиенции дал объяснения по поводу новой попытки покушения на жизнь Григория Ефимовича. Как пишет А.И. Спиридович: «Расстроенный началом этого скандала, Государь принял 10 февраля министра Хвостова, который осветил его так, как было выгодно ему, и обманул Государя в полной мере». 218 |
| «Не могло не быть так, и поэтому – было… Для того чтобы об этом догадаться, нужно только одно – попросту знать, что он там в это время был – самый обаятельный и испорченный из всех Мельмотствущих щенков, элегантный Женичка Ржевский со спадающими на плечи темными волнистыми волосами… Он там был – и все, этого достаточно… И до чего проста логика – там, где на дороге Юрия встал живой Женя Ржевский, у меня на пути становится его тень… Ида Белоземельцева сделана из того же теста, что и покойная Лена Ронстон… Покойный… покойный… покойная… – до чего мы привыкли произносить это слово с именами тех, кому даже и сейчас было бы не более двадцати пяти… И Женя Ржевский мертв уже четвертый год – почему мне так страшна сейчас его тень?» – До сих пор не могу представить их, Вадика и Женю, – мертвыми, убитыми… Я знаю, что Вадик умер в лазарете, – очень странно: мне почему-то чувствуется, что он мог умереть только мгновенно, и не от раны, а от самой пули… Не знаю – какие-то болезненные фантазии, вероятно, я просто не знаю, что такое война… 23 «Ma tante! Надеюсь, что в своих неутомимых хлопотах Вы все же успели соскучиться по Вашей бедной племяннице, которой очень грустно в пустой квартире… Вы не можете представить себе, какая неожиданная встреча была у меня вчера в Тюильри. Помните ли Вы племянника Льва Михайловича Вишневского, Вадима? Сейчас он до осени в Париже, по делам организации Таганцева, на которую только и остается уповать здесь… Думаю, Вы рады будете его увидеть по приезде…» Ида отложила перо и, вздохнув, отошла от лежавшего на маленьком письменном столе бювара. Как не хватало ей именно сейчас, в эту минуту, здесь, Ирины Андреевны, ее не обижающей раздражительности, ее энергичной походки… Когда делалось особенно тоскливо, Иду обыкновенно выводила из этого состояния тетя: не утешениями, нет, далеко не утешениями… «Я не постигаю, моя милая, кому ты делаешь лучше своим унылым видом! Конечно, если тебе это больше нравится, ты можешь еще пару часов повздыхать, глядя в окно, но я бы попросила тебя ремингтонировать эти бумаги – ты представить себе не можешь, в каких ужасных условиях вынуждено жить большинство наших военных!» |
| церкви». 79 С особенным удовольствием мы приводим здесь буквально все соображения мудрого святителя относительно мероприятий против ржевского раскола. После изложения обстоятельств дела, согласно с донесением ржевских приходских священников, святитель Филарет пишет далее следующее: по сим сведениям следовало бы мне отнестись к гражданскому начальству, для поверки и объяснения оных через формальное исследование на месте: но те же девять священников, которые сделали изложенное выше донесение, особым при том донесении приложенным письмом объяснились, что в случае формального исследования сего дела, если раскольники хотя мало узнают о том предварительно, то по самом кратком времени не можно будет застать у них в истинном виде ничего из показанного в донесении, и что сохранение тайны и беспристрастия не могут они надеяться по городу Ржеву ни на кого как из светских, так и из духовных (разумеется, конечно, местный протоиерей) начальственных лиц. Притом и без сего объяснения, по свойству самого дела, полагать должно, что местное начальство не есть в этом случае лучший искатель истины ибо если справедливо, что оно так далеко простёрло послабления расколу, как показано в донесении, то оно конечно и теперь будет в искушении покрывать виновных, с открытием которых открылась бы более или менее собственная его вина. Между тем в донесении ржевских священнослужителей предварительно усматриваются признаки истины: во-первых, потому что подписали оное священноцерковнослужители шести приходских церквей того города, а не подписали только двух церквей, в том числе соборной, во-вторых, потому что с содержанием настоящего донесения согласуется содержание ведомости о ржевских раскольниках за два года пред сим представленной от присутствующего Осташковского Духовного Правления предшественнику моему. Соображая таким образом важность настоящего дела, с неудобностью дать ему обыкновенное формальное течение, полагаю я мнением следующее: 1) Рассматривая сие дело со стороны церковной, поскольку я усматриваю, что формальное исследование оного по всем частям и в отношении ко всем разнообразно прикосновенным лицам произвело бы великое движение умов и страстей в городе, для дела Божия неполезное: то не касаясь никого из множества увлечённых силою возгосподствовавшего заблуждения, довольно действование начальства в настоящем случае ограничить тем, чтобы ослабить силу соблазна и отдалить угнетающие преобладание раскола над православием : а по восстановлении таким образом свободного расположения умов в народе, употребить, при помощи Божьей, духовные и нравственные средства для обращения неведущих и суеверных к истинной вере, которая уже сама собой приведет и в послушание церкви. |
|
|
