| История Вольной Академии Духовной Культуры, основанной Н. А. Бердяевым в 1919 г., еще не написана, но на основании публикации А. Галушкина («После Бердяева: Вольная академия духовной культуры в 1919–1923 гг.») можно зафиксировать ее основные этапы. Устав ВАДК (составленный при участии Бердяева) был официально зарегистрирован в Юридическом отделе Моссовета 26 сентября 1919 г. Устав так определял цели объединения: «Общество под названием «Вольная академия духовной культуры» имеет целью изучение духовной культуры во всех ее проявлениях и формах в области научного, философского, этического, художественного и религиозного творчества и мысли». Для осуществления этой цели Устав ВАДК предусматривал организацию лекций и собраний, «библиотеки, читальни и другие вспомогательные учреждения», издание книг, брошюр и периодических изданий. Районом деятельности общества была исключительно Москва. Отделений и уполномоченных общество не имело. Местонахождение Правления -квартира исполняющего обязанности председателя (им был Б. А. Грифцов; 1885–1950): Москва, Б. Чернышевский пер., д. 11, кв. 2. Секретарем общества был П. С. Попов, философ и литературовед, близкий друг М. А. Булгакова. Члены совета: Н. А. Бердяев , С. Л. Франк , Я. М. Букшпан, Б. П. Вышеславцев , М. И. Вайсфельд, Б. П. Григоров, С. А. Котляревский, Г. А. Рачинский, С. М. Соловьев , Ф. А. Степун, М. С. Фельдштейн, Г. И. Чулков. Кроме членов совета в деятельности ВАДК принимали участие А. Белый и Вяч. Иванов, выступавшие с лекциями и докладами. Поскольку у Академии своего помещения не было, доклады и лекции проводились в помещении Высших женских курсов по улице Поварской в доме 8 и Мерзляковскому переулку, в доме 1, а семинары проходили в различных советских учреждениях. Одно время лекции по линии ВАДК читались в помещении Центроспирта на Поварской, о чем не без язвительности писала газета «Правда»: хотя, конечно, религиозное умонастроение и алкогольное опьянение имеют нечто родственное, но нечего советскому государственному учреждению способствовать этому родству. Осенью 1922 г. большая часть членов Академии была арестована и депортирована из России. Единомышленники депортированных, оставшиеся в России, предприняли той же осенью попытку повторной регистрации ВАДК, в чем им было отказано (на основании заключения, подписанного тогдашним заместителем Луначарского В. Н. Максимовским). 21 февраля 1923 r. Отдел управления Моссовета докладывал в НКВД о том, что вся деятельность ВАДК ликвидирована: «Общество < ... > сдало дела и штамп с печатью» (Исследования по истории русской мысли. Ежегодник за 1997 год. Спб., 1997, с. 237–244). Подробнее см.: Постников С. П. Н. А. Бердяев (по личным воспоминаниям)//Вестник РСХД, 1975, No 115; Дмитриева Н. К., Моисеева А. П. Философ свободного духа ( Николай Бердяев : жизнь и творчество). М., 1993, с. 51–53; Бердяев Н. А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). М., 1991, с. 233–239. |
| Одно время он пил. Во Флоренском было что-то соблазняющее и прельщающее. В этом он походил на Вяч. Иванова. Он был инициатором нового типа православного богословствования, богословствования не схоластического, а опытного. Он был своеобразным платоником и по-своему интерпретировал Платона. Платоновские идеи приобретали у него почти сексуальный характер. Его богословствование было эротическое. Это было ново в России» [цит. по: Бердяев Н. А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). Сост., предисл., подг. текста, коммент. А. В, Вадимоза. М., 1991. С. 161162]. О поездке в Зосимову пустынь: «Служба была длинная, значительную часть ночи. За мной в церкви стоял П. Флоренский , тогда еще не священник. Я обернулся и увидел, что он плачет. Мне потом сказали, что он переживал очень тяжелый период» (там же, с. 188). 317 Впервые: Русская мысль. 1914. Янв. Печатается по изданию: Бердяев Н. А. Собр. соч. Т. 3: Типы религиозной мысли в России. Париж, 1989. С.543566. По разъяснениям публикатора, «изменения, внесенные Бердяевым в 1944 г., обозначены круглыми скобками, а текст оригинала заключен в квадратные скобки» (Бердяев Н. А. Собр. соч. Т. 3: Типы религиозной мысли в России. Париж, 1989. С. 5). 318 Осенняя книга – настроением осени пронизана книга Флоренского, что отмечено и в рецензии Г. Флоровского . Перед нами свидетельство «поздней осени Нового Средневековья» – эпохи, осмыслявшей себя, по Б. Пастернаку, сквозь «осенние сумерки Чехова, Чайковского и Левитана». Ср. настроение «Опавших листьев» Розанова. В унисон «осенним» репликам Флоренского [вроде: «Пусть страницы книги будут засохшими цветами той осени» («Столп...», 110)], Н. А. Бердяев мог сказать: «Осень культуры – самая прекрасная и утонченная пора. Поздние цветы культуры–самые изысканные ее цветы» (Собр. соч. Париж, 1990. Т. 4: Философия неравенства. Письмо XIII. О культуре. С. 563). 319 Гюисманс Морис Карл (Жорж Шарль Мари, 18481907) – французский писатель-символист. Соч.: Поли. собр. соч.: В 3-х т. М., 1912« Бердяев посвятил Гюисмансу статью «Утонченная Фиваида» (Религиозная драма Дюрталь-Гюисманса) (Русская мысль. |
| К концу жизни Бердяев написал автобиографическое эссе, которое мы уже упоминали, – «Самопознание». В нём он рассказывает о своей жизни, своих книгах и развитии своих идей. С него хорошо начинать, чтобы прочувствовать его идеи и его подход к пониманию, чтобы «распробовать» их. В предпоследней главе Бердяев даёт обзор своей философской позиции. Начинает он в несколько негативном ключе, говоря, что ни в одной из своих книг он не мог адекватно выразить то, что думает, и цитирует слова Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь» (из стихотворения «Silentium!»). Тем не менее Бердяев настаивает на том, что вся его мысль «вращается вокруг этой оси», хотя и содержит противоречия и непоследовательность. И теперь читателю известно, что Бердяев, как и Флоренский (о котором он редко положительно отзывается), ценит антиномию, противоречие, как нечто в какой-то степени естественное для наших попыток выразить истину. 133 Христианский экзистенциализм Первое понятие, которое вводит Бердяев, – «объективация». И это как раз то, что он отвергает: объективация, попытка увидеть мир, находящийся напротив нас, как некую реальность, к которой мы подходим снаружи, кажется ему в действительности настоящей ошибкой – ошибкой, относимой им к роли, которую играет понятие бытия в западной философии, начиная с Платона (эту критику мы в значительной степени находим у Хайдеггера, хотя то, что два эти мыслителя подразумевают под своей критикой, я думаю, довольно сильно различается). Понятие бытия, по Бердяеву, концентрирует внимание на некоем чувстве объективной реальности, расположенной напротив нас, в то время как истина совсем иная. «Перво-жизнь иная, чем это бытие (эссенция, «усия»). Перво-жизнь есть творческий акт, свобода, носительницей перво-жизни является личность, субъект, дух, а не «природа», не объект. Объективность есть порабощение духа, есть порождение разорванности, разобщённости и вражды субъектов, личностей, духов-существ. Поэтому познание зависит от ступеней духовной общности». 134 Из этого мы можем некоторым образом определить отправную точку рассуждений Бердяева. |
| С этих пор Бердяев начал пользоваться в западном мире огромной популярностью. Вообще он принимал деятельное участие в духовной жизни Запада. Он читал лекции, выступал на дискуссионных собраниях, сблизился с рядом западных философов и богословов. Особенно сильно было его влияние во Франции, где он, вместе с Мунье, основал журнал «Эспри» («Espri») и стал чем-то вроде патриарха школы французских персоналистов. В 1927 году появляется новая его книга «Философия свободного духа» (2 тома), а в 1931 году – «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики». Эта возвышающаяся до гениальности книга является лучшей из всех, написанных Бердяевым, хотя почти все его книги написаны блестяще. За ней следуют: «Я и мир объектов» (1934), «Дух и реальность. Основы богочеловеческой духовности» (1937), «О рабстве и свободе человека» (1940), «Русская идея» (1946) и «Опыт эсхатологической метафизики» (1947). Автобиографическое «Самопознание» вышло уже после смерти, последовавшей в марте 1948 года. Нужно отметить, что Бердяев умер за написанием очередной книги – «Mortuus est scribens». Помимо вышеупомянутых книг, Бердяев написал много статей и брошюр, из которых особо упомянем: «Русская религиозная психология и коммунистический атеизм», «Христианство и классовая борьба», «О достоинстве христианства и недостоинстве христиан» и, особенно, «Судьба человека в современном мире». В тридцатые годы Бердяев занимает ярко антифашистскую позицию. Гнев против фашизма начинает даже затемнять его прежнее антикоммунистическое умонастроение, хотя он продолжает осуждать коммунизм. Следует, однако, отметить, что во время немецкой оккупации Парижа немцы не нанесли ему никакого вреда и квартира его даже стала местом паломничества офицерской интеллигенции, жаждущей посмотреть на «den genialen Berdiaeff». После войны Бердяев занял уже явно просоветскую линию, хотя продолжал осуждать коммунизм. Эта странная эволюция мыслителя, умевшего в свое время как никто разоблачать всю ложь и бесчеловечность советской диктатуры, может быть лишь отчасти объяснена патриотизмом. |
| Указывая на мир иной, выражая его в своих произведениях и ориентируя на него человечество, культура тем самым сохраняет его, оттягивает наступление апокалиптического конца. Вместо нового бытия творится культура. Бердяев, однако, убежден, что «мир должен кончиться именно потому, что в мире нет совершенной целесообразности, то есть сообразности царству Божьему» (516), и ее невозможно достичь в пределах этого мира, не разрушив его полностью. Поэтому Бердяев с определенным энтузиазмом даже приветствует процессы разрушения культуры, усматриваемые им в научно-техническом прогрессе (в «машине»), а также в модернистском искусстве. Все это ускоряет процесс распада несовершенного современного мира и приближает реализацию главной задачи человеческого творчества, его эсхатологического назначения – завершения творения мира в соответствии с изначальным замыслом Бога. Конечная цель человеческой жизни, всего человечества, согласно христианской доктрине, активно поддерживаемой Бердяевым, – искание и достижение Царства Божьего, которое «есть преображение мира, всеобщее воскресение, новое небо и новая земля» (I, 358). И именно для достижения его Бог наделил человека даром творчества. Оно необходимо для наступления Царства Божьего. Для искупления и спасения, полагает Бердяев, можно обойтись и без творчества, но «Царство Божье приходит и через творческое дело человека. Новое, завершающее откровение будет откровением творчества человека. Это и будет чаемая эпоха Духа» (III, 248). Если мы вспомним, что «Смысл творчества» (а приведенная цитата из «Самопознания» относится как раз к размышлениям автора об этой своей книге) был создан в период активнейших духовных исканий в России, когда были сильны ожидания откровения нового, Третьего Завета Духа Святого, то будет понятно, почему находившийся в центре этих исканий Бердяев создал свою концепцию чаемого откровения и даже имплицитно изложил его вероятное содержание. «Смысл творчества» фактически и был наброском такого откровения, как бы его первым толкованием, экзегезой откровения, интуитивно явленного самому Бердяеву, но в лаконичной форме Завета (Бердяев называет его «Евангелием о творчестве» – IV, 128) не записанного, а как бы сразу популярно разъясняемого. Кратко суть его сводится к следующему. |
| Впрочем, в самые последние годы жизни, под впечатлением ждановской чистки, Бердяев разочаровывается в своих надеждах на эволюцию власти. В предисловии к «Самопознанию» он ярко выразил это разочарование. Говоря об ином философе, я не стал бы касаться его политических взглядов, но у Бердяева философия настолько связана с жизнью, что не упомянуть об этом — значило бы затушевать его целостный облик. Приступим теперь к характеристике его философского творчества. Мы упоминали уже о его эволюции «от марксизма к идеализму» и далее — к православию. Следует, однако, отметить, что Бердяев хотя и пришел к православию, но смотрел на него отчасти через романтические очки. Начало XX века вообще ознаменовалось возвратом к религиозности, но при весьма вольном отношении к историческому христианству, к исторической Церкви. Это была эпоха возрождения мистики, но при отрыве от ее морали и от твердой почвы исторического опыта. Это была эпоха так называемого «нового религиозного сознания», главным представителем коего был у нас Мережковский, мистицизм которого носил слишком вольный и слишком эстетствующий характер. Сам Бердяев вышел из другой среды: он был одним из «кающихся марксистов», наряду со Струве, с Булгаковым. Мережковские пытались завербовать себе Бердяева и на время в этом преуспели, но сближение это оказалось кратковременным. Бердяев вскоре почувствовал «ядовитые испарения, отсутствие волевого выбора, двоящиеся между Христом и Антихристом мысли» у Мережковского. Их «новое религиозное сознание» он находил слишком эстетствующим, без принятия на себя серьезной моральной ответственности. Моралист был всегда силен в Бердяеве. Мировоззрение Мережковского сам Бердяев называл «ницшеанизированным христианством», но справедливость требует отметить, что и сам философ не был свободен от этого упрека. Он сам признается, что «в те годы в меня проникали не только влияния Духа, но и влияния Диавола». Так или иначе, между Мережковским и Бердяевым скоро происходит разрыв, и философ даже признается, что, по мотиву отталкивания от эстетствующей религиозности Мережковских, он временно сблизился с консервативными кругами духовенства, с тем чтобы вскоре резко разойтись с ними. |
| Аннотация: В данной статье рассматривается вопрос о своеобразии эсхатологических взглядов в трудах Бердяева Н.А. Особый акцент в статье делается на решении проблемы любви Божьей, свободы личности и существовании ада. По творческому наследию Бердяева Н.А. можно сделать следующие выводы: наследие философа не является «православной философией»; его тексты глубоко связаны с Православием, но по существу чужды миру святоотеческой мысли; в своих мнениях философ не находил для себя нужным считаться с традицией Церкви; не доверял Священному преданию Церкви; выражал сомнение в существовании ада; отрицал богодухновенность Священного Писания . Взгляды Н.А.Бердяева выходят за общепринятые границы церковного вероучения, но вполне могут считаться частным богословским мнением. Николай Александрович Бердяев – в высшей степени оригинальный и творчески одаренный философ. Кроме этого, Н.А. Бердяев , пожалуй¸ – самый известный на Западе русский философ. Там его считают выразителем русского православия, хотя это не совсем так. Чтобы разобраться в степени его «православности», следует более пристально познакомиться с его философскими воззрениями на тему эсхатологии. Эсхатологические взгляды Н.А. Бердяева в основном изложены в трех его произведениях: «Самопознание» (в одиннадцатой главе данной книги есть раздел «мир эсхатологии»); «О назначении человека» (третья часть этого труда посвящена последним временам и эсхатологической этике); «Опыт эсхатологической метафизики» (в одной из частей произведения рассматриваются проблемы истории и эсхатологии). Кроме этого вопросов эсхатологии Н.А. Бердяев касается в произведениях «Дух и реальность» и «О рабстве и свободе человека». Воззрения, которые излагает Николай Александрович в этих книгах, несколько отличаются друг от друга. В данной статье мы рассматриваться эсхатологические взгляды Н.А. Бердяева только по двум первым книгам в связи с большим объемом цитируемого материала. В своем произведении «Самопознание» Н.А. Бердяев именует себя представителем «эсхатологического христианства», которое описывает следующим образом: «Я ясно видел, что в мире происходит не только дехристианизация, но и дегуманизация, потрясение образа человека. |
| Философская публицистика. М., 1989, с. 563–566). 142 Книге четырех авторов, помещенной в качестве приложения к настоящему изданию, выпала судьба необычайная. Для авторов она оказалась последним – можно сказать, прощальным – словом, напечатанным в России. Услышали это слово многие, «слишком многие», – даже те, кому лучше было бы его не слышать. В. И. Ленин, прочитав книгу, назвал ее в своей статье, опубликованной в «Правде» 5 мая 1922 г., «литературным прикрытием белогвардейской организации». «Авторы статей,.. – замечает по этому поводу современный историк, – не будут забыты при составлении списков высылаемых за границу» (Геллер М. «Первое предостережение» – удар хлыстом (К истории высылки из Советского Союза деятелей культуры в 1922 г.)//Вестник РХД. 1978, 127, с. 214). Н. А. Бердяев в своей автобиографии о сборнике «Освальд Шпенглер и Закат Европы» не упоминает. Правда, он рассказывает о докладах, прочитанных в ВАДК в последний год его пребывания на родине. «На трех докладах (о книге Шпенглера, о магии и мой доклад о теософии), – пишет Бердяев, – было такое необычайное скопление народа, что стояла толпа на улице, была запружена лестница, и я с трудом проник в помещение и должен был объяснять, что я председатель» (Бердяев Н. А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). М., 1991, с. 238). Более подробно об истории сборника рассказывает Ф. А. Степун. «Через Ольгу Александровну дошли до нас слухи, что в Германии появилась замечательная книга никому раньше неизвестного философа Освальда Шпенглера, предсказывающая близкую гибель европейской культуры... Через некоторое время я неожиданно получил из Германии первый том «Заката Европы». Бердяев предложил мне прочесть о нем доклад на публичном заседании Религиозно-философской академии. Я с радостью согласился и с чувством пещерного жителя, к которому через узкую щель чудом проник утренний свет, принялся за изучение объемистого тома. Волнение, с которым я работал над Шпенглером в своем деревенском кабинете, и поныне каждый раз оживает во мне, как только я открываю «Закат Европы»... |
| 98 Ср.: В. Schultze, Vissarion Grigorjewitsch Belinskij. Vorbereiter des revolutionären Atheismus in Russland. Müinchen, 1959. S. 113; см. также: В. Зеньковский , История русской философии. Т. I. Ч. 2. С. 60 и сл. 100 См.: Hans von Eckhardt//E. Benz, Die Ostkirche im Lichte derprote-tantischen Geschichtsschreibung von der Reformation bis zur Gegenwart. München, 1952. S. 343. 112 H. Бердяев, Самопознание (Опыт философской биографии). YMCA-PRESS. Париж, 1989. С. 60; М. Spinka, Nicolas Berdyaev: Captive of Freedom. Philadelphia, 1950 114 См.: Т. Špidlík, Lantropologia dellOriente Cristiano//Temi di Antropologia Teologica. Teresianum, Roma, 1981. P. 388 ff.; Der anthropologische Aspekt der Freiheit bei Dostoevski//Festschrift für Fairy von Lilienfeld zum 65. Geburtstag. Erlangen, 1982. S. 294–316. 128 Бог и человек взаимно нуждаются друг в друге, ибо любящий ни одного мгновения не может существовать без любимого существа ( Н. Бердяев , Философия свободного духа. Ч. II. С. 33–34); ср.: La Spiritualité. P. 49. 129 P. Klein, Die «kreative Freiheit» nach Nikola] Berdjajew. Zeichen der Hoffnung in einer gefallenen Welt. Regensburg, 1976; A. DellAsta, La creativita a partire da Berdjaev. Milano, 1977. 159 Ср. у Г. Сковороды: «Служить Богу означает служить самим себе, поскольку мы обожены» (L. Ganikov//EnFil IV, стб. 670); Л. Карсавин, О началах. С. 48: «Theosis»; Goerdt. I. S. 768: «Vergöttlichung» (Index). 160 Вл. Соловьев, Оправдание добра. Ч. III, гл. 19, Х//Собр. соч. Т. VII. С.-Петербург, 1903. С. 448. 162 Н. Бердяев , Философия свободного духа. Ч. II. С. 7. В связи с этим Бердяев приводит высказывание архим. Феодора (Бухарева): «Будет ли и когда будет у нас это духовное преобразование, по которому и все земное мы стали бы разуметь по Христу?» (Русская идея. С. 187). 166 Л. Карсавин, О началах. С. 28–29; см.: Bubnoff. II. Р. 307 ff: «Я есть единство. Воссоединение, достигнутое через самосознание, через познание, не является полным. И потому нам кажется, что наше самосознание есть “нечто нереальное, нечто вроде сновидения”. Осознать эту иллюзорность своего собственного бытия означает определить его с точки зрения высшего бытия; тем самым подразумевается, что в дополнение к моему низшему бытию я обладаю также и высшим бытием, другими словами, я представляю собой то совершенное всеединство, которым я обладаю в Богочеловеке, но всеединство умаленное». Ср.: Н. Лосский, История русской философии. С. 386–387. |
| Бердяев часто производил странное впечатление на своих собратьев-эмигрантов. Хотя ранее в России он стал критиковать марксизм и отказался от него, в среде эмиграции он казался слишком «левым», каким он и был, потому что отрицал многое, что отрицали марксисты в том обществе, которое разрушила революция. У Бердяева не было желания повернуть время вспять, и для тех, кто жаждал восстановления Святой Руси, он казался в некотором роде предателем. В религиозном смысле – хотя он и называл себя православным – то, что он говорил, часто звучало глубоко неправославно, а то, что он поддержал Булгакова в вопросе софиологии, сделало Бердяева еще менее достойным доверия в понимании консервативных православных. Даже такие более просвещённые православные богословы, как Булгаков, довольно часто находили его идеи чуждыми. В своей системе взглядов Бердяев был каким-то одиночкой, хотя его идеи и принадлежат совершенно очевидно к русской и православной культурной матрице. К концу 1930-х годов при помощи небольшого наследства Бердяев смог купить собственный дом в Кламаре для себя, своей жены Лидии и её сестры Жени, которая жила с ними. Там он жил во время войны и до самой своей смерти в 1948 году. Сочинения Бердяев работал в высшей степени плодотворно: 16 томов на английском, о которых я упоминал, лишь часть его трудов, куда входят и статьи в «Пути» и других изданиях. Впрочем, есть в его сочинениях определённая согласованность, если не сказать схожесть. Иногда названия кажутся практически взаимозаменяемыми – «Дух и реальность», «Философия свободного духа», «О рабстве и свободе человека», «Самопознание». Но несмотря на это, действительно непросто представить его мысль в систематизированном виде; по крайней мере, любая попытка представить бердяевское наследие в виде системы рискует уничтожить ту афористичность, которая мне кажется не просто особенностью, а ключевой составляющей его стиля. Я попытаюсь рассмотреть его мысль с двух позиций: во-первых, выбрав набор проблем и рассматривая то, как он подходит к их решению, а во-вторых, анализируя его небольшую книгу о Достоевском, которая помогает найти более широкий подход к его мысли, без слишком жестких рамок. |
|
|
