| О толковниках предание гласит, что их было восемьдесят один; родились они на берегах священного Ганга, и оттуда пролили свет на глубокие таинства Буддизма. А поскольку предполагается, что дело такой важности не могло иначе совершиться, как под влиянием сверхъестественных сил: то мудрые истолкователи Ганджура причислены к разряду гениев и им усвоен почетный титул Индийских чудотворцев – инеткегун наин ниген Сиди-тен. Тем большим авторитетом пользуются самые книги. На них смотрят, как на закон жизни, хранилище знаний. Верят, что в Ганджуре все измерено, исчислено от кедра до иссопа, от человека до червя, от глубин тартара до превыспренного царства Сукавади. К тому за аксиому принимается, что книги эти писаны на Санскритском и Тибетском языках. А потом разновременно, по требованию обстоятельств, перелагаемы были, с большею или меньшею полнотой, и на прочие языки, особенно Китайский и Монгольский. Важнейшую в деле сем услугу оказали Богдыханы. По их повелению делались сличения текстов, составлялись комментарии и переводы, и мир Буддийский обогащался многими и роскошными изданиями. Кайба джумнейн даг-ик насчитывает в Ганджуре одиннадцать отделов. Но из них не более шести соприкасаются к предметам веры, и части эти суть следующие: 1) Барамиды в которых, сверх многих частностей, излагается учение о богах, благочестии, взаимной связи существ мира и способах познания их. 2) Мадья-магама – это трактаты о свойстве пустоты (хогосун чинарун), ничтожности всего земного и временного, и о путях, коими идут подвижники, боряся с тысячами препятствий. 3) Абидарма – теория о составе и положении миров, об условиях жизни в разных частях вселенной и о последовательности перерождений и переселений – турун тугекуй, каковые испытываются живущими в мире тварями, в воздаяние дел их. 4) Виная, или уставы и учреждения, определяющие внешний и внутренний характер Буддизма. 5) Тарнины, из которых почерпается познание таинств мира вещественного и духовного, и где указуются чрезвычайные средства к восхождению на высоту того совершенства, какого достигли Бодисады и Будды. |
| В заключение статьи этой заметим: хотя от присоединения Сибири к державе Российской протекло уже около 250 лет, 19 но быт Сибирских инородцев не представляет ощутительных перемен. Где искони водворялись племена, там и ныне их же видим, и видим во всей простоте века Авраамова. Домообзаведение их ограничено убогою кущею, потребности в пище и одежде не простираются далее того, что получается от стад; деятельность и житейские развлечения сосредоточены в передвижении из дебрей в дебри, из пустыни в пустыню. Исключение делают собою лишь те из инородцев, которые постоянно находясь под влиянием Русского народонаселения, невольно свыкаются с его образом жизни и начинают постигать, что не скитальческая беззаботность, а труд, подъемлемый в поте лица, составляет прямое назначение человека. Вера старинных обитателей Сибири имела один общий характер, следы которого видимы еще в остатках Шаманства. Но единство это давно рушилось, быв потрясено силою обстоятельств. По раздроблении огромной Монгольской монархии, сперва приволжские Татары, входившие в связь с Турецкими поколениями, а потом и Азийские, стали изменяться из идолопоклонников в Магометан. Религиозный переворот начался в Западной Сибири при Кучуме. 20 Предание говорит, что хан этот, обманутый мнимыми откровениями Бухарского пришлеца, позволил ему восстановить память прежних проповедников, убитых в Сибири за исламизм, вызвал из Казани мулл и повелел вводить новую веру. Но поскольку, намерениям Царя не соответствовали убеждения подданных его: то дело подчинилось обычным в исламизме мерам. Кучум взялся за меч. К тому же расположил и отца своего Муртазу, Бухарского властителя. От последнего прислано было войско под начальством старшего его сына Ахмет – Гирея и вместе целый легион мулл и Абызов. Тогда для народа одно оставалось: покориться необходимости. Лишь жившие в глуши и в отдаленности от ханской столицы могли еще сохранять прежнюю свою веру. И это досталось на долю Остяков и немногих Татар около Туринска, Барабы и в Лебаутских юртах, между Тобольским и Демьянским ямом. |
| Вещь эта служит символом щита против враждебных сил. А потому, чтобы ни делал лама, при нем всегда должна находиться его Динва. То же предписывается законом и в отношении прочих священных одежд. Не имея их с собою, жрец не может никуда отлучиться, а особенно проводить ночь. Все помянутые атрибуты Гелунского чина относятся к желтому обряду и принадлежат, с малыми лишь изменениями, и всему высшему духовенству. Но ежели служба совершается по красному обряду и вообще в честь Докшитов, то действователь является в особой форме. Тогда облачение его составляют. 1) Шанак-гоинак. Это род хитона, надеваемого поверх обыкновенных одежд, и он бывает разных цветов, судя по рангу Докшитов, которым приносится жертва. 2) Руйджин – длинный красный кафтан, похожий на подризник. На нем сверху до низу нашиваются эмблематические изображения гениев, привешиваются кисти, позвонки, побрякушки и все то, что может служить к произведению звука и пестроты. 3) Царбукчи. Это металлические поручи, украшенные моржанами и всякими блестящими мелочами. Сюда же отнести надлежит и кольца-буга, надеваемые у локтя. 4) Дод-ик. Он ни мало не походит на тот дод-ик, о котором выше говорили; ибо является здесь уже не камзолом, а длинным капюшоном с застежками. Цвет ему дают темный, а окраины испещряются пятицветными нашивками. 5) Мад-ик представляет небольшой запан. Но в противоположность дод- ику, средина его пятицветная, сложенная из квадратных шелковых лоскутков, а окраины темные. 6) Ванзейн-хубцат, есть остроконечная черная каска. Ее всегда увенчивают литыми изваяниями пяти бурханов – титимун табун бурхан, и стольких же мертвых голов – хакимойн толгой. От венца этого опущены черные волоса, закрывающие лицо, а кисти и длинные наушники – джотбон, падают на грудь и плечи. Должно заметить, что для служения по обряду трех последних корней, недовольно обыкновенного посвящения в Гелуны, но требуется посвящение в особые таинства. И кто удостоился этой чести, тот будучи даже мирянином, имеет право служить по обряду Докшитскому, хотя на деле и не бывает этого. |
| Во всяком случае Лу бывает окружен 9-ю слоями – юсун дабхор, облаков и держит при себе водокристальное сокровище – осун молор эрдени, могущее притягивать воду их рек и морей. Снабженный таким снарядом, Лу, по манию Лусун-хана, поднимает воду на высоты небесные и дождь проливается. Однако же дело это не без затруднений и не без хлопот. Враг всякого добра Асури, не желая видеть людей в изобилии и радости, не терпит, чтобы земля одождеваема была. А потому, чуть завидит на небе приготовления к дождю, Асури начинает бить в чудовищный свой барабан (кенгерге) и тем замедляет действие осун-молора, а иногда и все стихии приводит в беспорядок. Тогда Асурины торжествуют; а земля стонет, и в отраду ей не остается ничего больше, как: Unum est tristibus in malis levamen, Pati leniter. Et necessitati, Ut virum decet, obsequi libenter. Гром и молния не от одной, а от различных причин происходят. Когда гром отзывается глухим и отдаленным эхом, то следует заключать, что Лу занят своим делом и собирает дождь. Когда сверкает Зарница, это верный знак, что Лу находится в добром расположении и тешится, вращая своим хвостом. Но громы и молнии сокрушительные, а также град и каменные дожди, происходят по временам от раздраженного Будды, действующего в таком случае чрез ужасных Арбан-докшитов. Чаще же явления такие находятся в связи с войною, которую ведут Асурины против Тенгеринов. Каменнометные стрелы их, с громами и молниями, несутся во все страны света и дают собою чувствовать, сколь могучи противники и как тяжка взаимная между ними брань. Последствия этих явлений могли бы быть ужасны, при нашей беззащитности. Но по действию судеб, губительные стрелы могут поражать лишь виновных пред богами. И здесь-то основание закона, по которому человек, убитый громом, признается отверженным и не заслуживающим погребения, а смерть его поставляется первою в ряду 15-ти злополучнейших – арбан табун магу укул-еце. 84 Землетрясения. При внимании к началу единства, вопрос о землетрясениях должен бы решиться сам собою – на основании данных, которыми объясняются предшествовавшие явления. |
| По смерти Загарвадона, дети, отдав отцу последний долг, волнуясь страхом и надеждою, открыли запечатленные урны. И что же оказалось? каждая урна содержала предопределение Абиды, относящееся к тому лицу, которому досталась она. А в общем содержании откровенных судеб выражена та мысль, что тысяча три сына Загарвадон-хана возводятся на степень богов мироправителей, что каждый из них должен править определенное число тысячелетий и в определенные эпохи, разграничиваемые седмеричным числом мироправителей, с свойственным каждому характером, с преизбытком благ или зла. Столь дивно возвеличенные над родом смертных, дети Загарвадоновы принесли хвалу и благодарение Абиде и вступили в чреду мироправления. Первый из воспользовавшихся этою честью, по праву старшинства, был Шиги. Время его правления было самое блаженное: люди жили по десяткам тысяч лет среди покоя и радостей, ничем не возмущаемых; самые стихии находились тогда в постоянной гармонии и тем умножали счастье обитателей земли. 58 При последующих пяти правителях, мир мало-помалу начал клониться к упадку, так что при воцарении седьмого – т. е. нынешнего правителя Шигемуни, люди жили не больше ста лет и были игралищем страстей. А когда богу сему придется оставить скипетр правления, по истечении пятитысячного срока, то век человеческий уменьшится до десяти годов. И люди того времени не будут отличаться от бессловесных животных. Тогда-то примет бразды правления Майдари и начнет новую седмицу всеобщим рода человеческого преобразованием, имеющим постепенно идти к совершенству в течении седми богоправлений. А затем мир наш опять пойдет к упадку. И это мировое коловращение будет повторяться до последнего из тысячи трех богов – Очирвани. В роковое правление Очирвани, ужасы нравственного нестроения, а вместе и страшные знамения будут постепенно возрастать, предвещая близкую кончину мира. На небе явятся сперва два солнца, потом четыре, напоследок шестнадцать солнц. Растения и животные от невыносимого жара погибнут, реки и даже моря иссохнут, земля представит из себя раскаленную печь, а горы станут дышать пламенем. Сила этих явлений сделается чувствительною и для Алтан мелекей – золотой лягушки, этого знаменитого существа, представляющего собою образ Уран-манзду-ширина, находящегося под Сумбером и охватывающего землю. Животное, заметив оскудение потребной для него влаги, принуждено будет оставить теперешнее свое положение и оборотиться deorsum. С таким оборотом – увы! Весь мир пойдет вверх дном. 59 Но и при этой страшной катастрофе человек вправе еще будет сказать о себе: |
| Местом действия избран был Цугольский дацан, находящейся в Нерчинском округе при реке Ононе. Там Лу-дуп, в качестве Хутукты, торжественно явился на сцене. Дальнейший рассказ берем из слов самовидца, имевшего терпение находиться при Ване во все сорок дней и выслушивать уроки великого учителя. Притом единожды навсегда заметим здесь, что этому почтенному и наблюдательному человеку 119 обязаны мы наибольшею частью интереснейших сведений, которыми дорожат ламы, как зеницею ока, и который посему ускользали от наблюдательности самых тщательных исследователей Буддизма. Приготовляясь к Абиагарин-вану, более всего заботились об устроении посреди капища Джинхора, т. е. огромного (не менее кубич. сажени) жертвенника. Джинхор покрывали шелковые, четырех священных цветов ткани, исписанные 360-ю именами богов, – представителей четырех корней. На Джинхоре находились жертвенные принадлежности во всей их полноте и стройности; а возле колоссальные для Хутукты кресла – банримту ширеге и стол для орудий, которыми пользуются боги, как отличительными знаками своего достоинства, а иногда и ратуют ими, по примеру Юпитера и Марса. 120 После приготовлений сего рода, под благоприятнейшим влиянием созвездий, жрецы, в священных одеждах, отправились всем сонмом своим к жилищу Хутукты. Это был смиренный шатер, не в дальнем расстоянии от капища. Легион жрецов приближался к нему тихо и безмолвно, безмолвствовал и народ. Стонала лишь земля под гнетом народных масс. Но вот завеса поднялась, – и все пришло в восторженное движение. Гандумы и Бискуры, Кенгерге и Дудармы, Селнины и Ганлины, сливаясь с голосом многих сотней Лам и тысячей народа, громовым эхом отозвались на пространстве Цугольской пустыни и возвестили о торжественном шествии Хутукты на великий подвиг Абиагарин-вана. Хутукту явился в полном Гелунском облачении с ваншоем на голове. По прибыли в капище, сделал он обычные поклонения бурханам, трижды (по течению солнца) обошел Джинхор и сел на приготовленном для него месте. Жрецы спешили принять благословение и поднесли от всего собрания просительную жертву – гоюл–тейн мандал, с благоговейным подъятием рук и всенародным поклонением. |
| Бырцуйский Ольхонский Баргузинский Кыренский Болакский Боргальтаевский Аларский 124917 Статья XXI. О врачебном искусстве у Лам Рассматривая Буддизм, не раз замечали мы, что по обычаю преемственно переходящему чуть ни от времен Гога и Магога, с званием Ламы соединялось и соединяется звание врача. А потому, не лишне будет показать основания, на которых врачи эти зиждут свою теорию и практику. Основными и неизменными указателями Ламской медицины служат книги: Шаджот – Анатомия. Джаджот – Пафология. Ман-а-джот – Физика. Чимейджит – Фармакология. Лхантоб-чим бо – Терапия. Шаджот смотрит на человека оком древних поэтов, как на существо Divino semine natum (Ovid. in Metam.), находит в нем соединение всех стихий, всех сил природы – джурган дзуйл, хамок амитани убур даган шингекчи, и в этом смысле называет его сосудом вселенной и как бы микрокосмом – иртынцуйн саба. Потом анализируя, допускает в нем: а) Тысячу составов – минган муцу; b) пять главных внутренних частей – табун цулу, относя сюда сердце, печень, легкое, почку и селезеньку; с) 360 сухих и кровоносных жил, кои, соединяясь в трех пунктах тела, делают три узла – гурбен курду, у горла, пупка и крестца; d) двенадцать главных кровоносных вен – судасу, начинающихся и оканчивающихся у ручных кистей; е) пять замков – табун онису, из которых каждый служа хранителем того, или другого чувственного органа, оказывает столь могучее влияние, что при малейшем потрясении своем приводит подчиненное ему чувство в ослабление и даже мертвит его. Наконец, по словам Шаджота, в теле человеческом находятся и такие части, кои могут быть проколоты и разрезаны без всяких дурных последствий. Частям сим усвоено название безразличных, или средних между белыми и черными – хара цагану дзапсар; и одни из сих предполагаются ниже грудной перепонки, а другие в ручных мякотях. Впрочем, не всем адептам открывают эту анатомическую тайну. В разум ее вводятся лишь избранные из Лам красного корня. Ту же глубину проникать стараются и ловкие Шаманы с обычною в ремесле своем целью. |
| архиепископ Нил (Исакович) (1799–21.06.1874) архиепископ Нил (Исакович) Архиепископ Ярославский и Ростовский. Миссионер Сибири, духовный писатель, храмоздатель. Биография В миру - Исакович Николай Феодорович, родился в городе Могилеве в семье священника. Обучался в Могилевской семинарии. В 1821 году поступил в Петербургскую академию. 22 августа 1825 года, по окончании курса академии, пострижен в монашество, 27 августа рукоположен во иеродиакона, 29 августа - во иеромонаха, а 5 сентября того же года назначен инспектором Черниговской семинарии. С 8 мая 1828 года - бакалавр и инспектор Киевской академии. 2 сентября 1830 года назначен ректором Ярославской семинарии, в 12 октября возведен в сан архимандрита. 8 декабря 1835 года хиротонисан во епископа Вятского и Слободского. За два года архипастырского служения в Вятской епархии им возвращено в лоно Православной Церкви свыше 6 тысяч старообрядцев, а всего за период своей миссионерской деятельности обратил в Православие до 40 тысяч человек. 23 апреля 1838 года переведен на Иркутскую и Нерчинскую кафедру. 13 апреля 1840 года возведен в сан архиепископа. С назначением на Иркутскую кафедру миссионерская деятельность святителя достигла еще больших размеров, чем в Вятке. Иркутская епархия охватывала почти всю Сибирь, Дальний Восток, Якутию, Камчатку и Алеутские острова. Этот огромный край населен чукчами, камчадалами, нанайцами, коряками, якутами, бурят-монголами и другими народностями, большая часть которых в то время совершенно не имела письменности. Церковная жизнь русского населения в этой отдаленной окраине страдала от недостатка храмов и священнослужителей. Преосвященный Нил начал с улучшения постановки учебного дела в местной семинарии, потом вызвал многих образованных священников из центральных епархий и наиболее способных из них поставил начальниками вновь организованных миссионерских станов. Одновременно он энергично взялся за дело храмостроительства. За 15 лет им было сооружено более 70 церквей, в том числе в тундре Якутии и в северо-западной части Камчатки. |
| И приведен он был на корабль, и посажен в бочку, имевшую с одного конца три дна, там, где сидел Исаакович, а с другого конца, где затычка, была налита вода: ибо нельзя было иначе бежать из города. И так покинул он греческую землю. И, узнав об этом, цесарь послал искать его, и стали искать его повсюду, и пришли на тот корабль, где он был, и все на нем обыскали, и из бочек повыбивали затычки, но, видя, что течет вода, ушли, так и не найдя его. И тако изиде Исаковичь, и приде къ нмьчьскуму цесарю Филипови, къ зяти и къ сстр своеи. 328 Цесарь нмечьскыи посла к пап въ Римъ, и тако увечаста, яко «не воевати на Цесарьградъ, нъ яко же рече Исаковиць: «Всь град Костянтинь хотять моего царства», – тако же посадяче его на прстол, поидете же къ Иерусалиму, въ помочь; 329 не въсхотять ли его, а ведете и опять къ мн, а пакости не дейте Грчьскои земли». И так бежал Исаакович, и прибыл к немецкому цесарю Филиппу, к зятю своему, и к сестре своей. А цесарь немецкий послал к папе в Рим, и так они повелели: «Не воюйте с Царьградом, но так как говорит Исаакович: «Весь град Константина хочет, чтобы я царствовал», то, посадив его на престоле, отправляйтесь дальше, в Иерусалим, на помощь; а если не примут его, то приведете его обратно ко мне, а зла не причиняйте земле греческой». Фрязи 330 же и вси воеводы ихъ възлюбиша злато и сребро, иже мняшеть имъ Исаковиць, а цесарева велния забыша и папина. Пьрвое, пришьдъше въ Судъ, замкы желзныя разбиша, 331 и приступивъше къ граду, огнь въвергоша 4-рь мстъ въ храмы. Тъгда цесарь Олькса, узьревъ пламень, не створи брани противу имъ. Призвавъ брата Исака, его же слпи, посади его на прстол, и рече: «Даже еси, брат, тако створилъ, прости мене, а се твое царство», – избжа из града. И пожьженъ бысть град и церкви несказьны лпотою, имъ же не можемъ числа съповдати. И святое Софие притворъ погор, иде же патриарси вси написани, и подрумье и до моря, а семо по Цесаревъ затворъ 332 и до Суда погор. И тъгда погна Исаковиць по цесари Олекс съ фрягы, и не постиже его и възвратися въ град, и съгна отця съ прстола, а самъ цесаремъ ста: «Ты еси слепъ, како можеши царство дьржати? Азъ есмь цесарь!» Тъгда Исакъ цесарь, много съжаливъси о град и о царств своемь и о граблении манастырьскыхъ, еже даяста фрягомъ злато и србро, посуленое имъ, разболвъся, и бысть мнихъ, и отъиде свта сего. |
| И тако изиде Исаковичь, и приде къ нмьчьскуму цесарю Филипови, къ зяти и къ сстр своей 46 . Цесарь нмечьскый посла къ пап въ Римъ, и тако увчаста, яко «н воевати на Цесарьградъ, нъ якоже рече Исаковиць: “Всь град Костянтинь хотять моего царства”,– такоже посадяче его на прстол, поидете же къ Иерусалиму, 47 въ помочь; не въсхотять ли его, а ведете и опять къ мн, а пакости не дейте Грчьской земли». Фрязи 48 же и вси воеводы ихъ възлюбиша злато и србро, иже мняшеть имъ Исаковиць, а цесарева велниа забыша и папина. Пьрвое, пришьдъше въ Судъ, замкы желзныя разбиша, 49 и приступивъше къ граду, огнь въвергоша 4-рь мстъ въ храмы. Тъгда цесарь Олькса, узьревъ пламень, не створи брани противу имъ. Призвавъ брата Исака, егоже слпи, посади его на прстол, и рече: «Даже еси, брат, тако створилъ, прости мене, а се твое царство»,– избжа из града. И пожьженъ бысть град и церкви несказьны лпотою, имъже не можемъ числа съповдати. И Святое Софие притворъ погор, идеже патриарси вси написани, и подрумье и до моря, а семо по Цесаревъ затворъ и до Суда погор. И тъгда погна Исаковиць по цесари Олекс съ фрягы, и не постиже его и възвратися въ град, и съгна отця съ прстола, а самъ цесаремъ ста: «Ты еси слепъ, како можеши царство дьржати? Азъ есмь цесарь!» Тъгда Исакъ цесарь, много съжаливъси о град и о царств своемь и о граблении манастырьскыхъ, еже даяста фрягомъ злата и србро, посуленое имъ, разболвъся, и бысть мнихъ, и отъиде свта сего. По Исаков же смерти людие на сына его въсташа 50 про зажьжение градьное и за пограбление манастырьское. И събрачеся чернь, и волочаху добрые мужи, думающе с ними, кого цесаря поставять. И вси хотяху Радиноса. Онъ же не хотяше царства, нъ кръяшеся от нихъ, измнивъся въ чьрны ризы. Жену же его, имъше, приведоша въ Святую Софию и много нудиша ю: «Повжь намъ, кде есть муж твой?» И не сказа о мужи своемь. Потомь же яша человка, именьмь Николу, воина, 51 и на того възложиша вньць бес патриарха, и ту бысть снемъ въ Святй Софии 6 дний и 6 ночий. |
|
|
