| Однако в случае смерти епископа, рукоположенного Александром, его место мог занять епископ, поставленный Мелитием, но при условии законности выборов и одобрения александрийского митрополита. Что же касается Мелития, то в виду его личной виновности ему оставили лишь звание епископа с решительным запрещением всякой пастырской деятельности. К Мелитию отнеслись так снисходительно не по внушению Афанасия. Он хорошо знал этих людей и предвидел, что они будут вновь служить причиной жалоб. События оправдали это мнение. Что же касается определения времени пасхи, то епископ антиохийский и его восточные отцы согласились сообразоваться с александрийским обычаем и праздновать пасху одновременно с прочими церквами. Постановления эти были сообщены заинтересованным церквам не только собором, но и императором 251 . Последний принял на себя специальную задачу – добиваться от отколовшихся их возвращения к кафолическому единству. Кроме этого, в виду разделений, вызванных делом Ария в епископате, было признано необходимым прийти к соглашению относительно единой формулы, которая, всеми признанная, послужила бы препятствием к возобновлению богословских заявлений, возбудивших жалобы. Единственным изложением веры, признававшимся в то время церковью, служил крещальный символ, возникший в Риме, но уже с тех давних времен, когда он стал распространяться, подвергшийся там и здесь различным видоизменениям. Евсевий кесарийский решил воспользоваться случаем, чтобы с этой стороны вознаградить себя за поражение, понесенное покровительствуемыми им египтянами; он предложил собранию текст, употреблявшийся в его церкви. По его словам, символ этот в принципе приняли, так как в нем не было ничего неправильного. Но так как в тех особых пунктах, которые оспаривались, он был безусловно неясен, то его изменили, внеся некоторые добавления и вычеркнув несколько ненужных слов. Знаменитый Никейский символ был формулирован следующим образом 252 : «Веруем во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца всего видимаго и невидимаго. |
| вслед за 134 правилом карфагенского собора. Автор приводит вполне текст этого символа по синодальному списку, а под строкою указывает разночтения из списков Загребского 1262 г., Рязанского 1284 г. и Румянцевского музея 232, а также из печатной Кормчей, в коей символ этот помещен после 137-го правила карфагенского собора. Никейский символ, в переводе 2-й редакции вошедший в состав первопечатной Кормчей книги 1650 г., перепечатывался без изменений и в последующих изданиях до 1839 года. Указываются особенности этой 2-й редакции, доказывающая позднейшее её происхождение. К сказанному у автора можно прибавить, что первое слово символа: вероуемъ читается здесь ближе к греческому подлиннику ( πιστεομεν), тогда как списки 1-й редакции имеют: вероую. – Третья редакция никейского символа находится в изданном 1839 г. Св. Синодом взамен Кормчей книги новом переводе церковных канонов под заглавием: «Книга правил св. Апостол, св. Соборов вселенских и поместных и св. Отец, на первоначальном еллинском наречии и в приложении славенороссийском». Никейский символ помещен здесь перед правилами, впереди других символов и вероопределений. В книге г. Гезена указаны разности нового перевода, из коих некоторые зависили от иной редакции греческого текста, и в заключение напечатан текст «славенороссийский» из книги Правил, а параллельно с ним русский текст из Деяний вселенских Соборов, изданных в русском переводе при Казанской духовной академии. Перевод символа константинопольского в течение веков подвергался – говорит автор – гораздо большим изменениям, нежели перевод Никейского. Он представляется исследователю в трех главных редакциях, из коих каждая подвергалась еще различным частным изменениям, пока при патриархе Никоне не установилась последняя редакция, помещенная в славянском переводе Скрижали и утвержденная собором 1656 года (стр. 31). Первая или древнейшая редакция этого символа, хотя и в попорченном виде, сохранилась в той же Устюжской Кормчей XIII в., из которой г. Гезен извлек древнейшую редакцию символа никейского; тот же перевод сохранился в рукописи Московской духовной академии, – о которой выше была речь. |
| Но когда дошел до исповедания веры в Иисуса Христа, Сына Божия, то произошло неожиданное: память его не устояла пред сложными никейскими богословскими терминами, которые он до конца не постиг даже на уроках патрологии в семинарии: – Единороднаго, единосущна… Он вошел в штопор, точнее – в ступор, и замолчал. Щеки его запылали, но все внутренности заледенели от ужаса. Видимо, поняв его состояние, страж порядка, чуть помолчав, снисходительно сказал: – Тогда прочтите «Отче наш». « Отче наш », конечно, отец Виталий знал наизусть. Но тут произошло что-то совершенно страшное и фантастическое: он смог произнести только «Отче наш, Иже еси» – и остановился, цепенея от стыда, беспомощности и страха. В голове замелькало: «Всё. Не поверит. Отберет, да еще и надсмеется. Как я дальше служить буду? На чем по настоятельским делам ездить?» Чеканно, благоговейно, как воинскую присягу, милиционер прочел Символ веры – от начала до конца И вдруг произошло чудо. Строгий милиционер сказал: «Ладно». Он снял фуражку, под которой обнаружились коротко подстриженные, с проседью волосы, и чеканно, благоговейно, как воинскую присягу, прочел весь Символ веры от начала до конца. Засвидетельствовав свое чаяние жизни будущаго века, он слегка улыбнулся и отдал отцу Виталию права, добавив весомо, емко, зримо: – Езжайте и не нарушайте. Правила дорожного движения кровью записаны. Как святые каноны. На мгновение за лицом строгого милиционера отец Виталий увидел светлый лик Христа, как бы говорящего: «Иди. И не греши!» Рейтинг: 9.9 Голосов: 3768 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 скрыть способы оплаты Смотри также Комментарии Андрей 19 января 2017, 16:34 Мне бы такие ГАИшники попадались, эхххх)))))) Инна 19 октября 2016, 09:47 Очень и очень, потеплело на сердце! Спаси Господи!!! Ксения 16 октября 2016, 15:05 Потрясающе..! Ирина 23 сентября 2016, 00:27 Спасибо, за рассказ. Я сама была в такой ситуации, когда о. Петр попросил прочитать Символ Веры при собравшихся,я растерялась и сбилась. Хотя никогда не думала. Что со мной так сможет случиться. |
| Что в разных церквах к первоначальной форме символа веры делались, со времен апостольских и до четвертого века включительно, разного рода добавления, и именно – с целью отстранить ложное толкование символа новопоявлявшимися еретическими учениями, это также не подлежит никакому сомнению. Кроме других указаний, в этом окончательно убеждает нас пример первого вселенского собора, равно как подобный же образ действий местных соборов и даже отдельных лиц в четвертом столетии. Правда, еретики укоряли отцов Никейского собора за сделанное ими прибавление к символу; но не потому, чтобы делать прибавления к нему считалось до той поры делом беспримерным – напротив, они сами требовали и вносили в символ веры еще гораздо более добавлении, чем сколько допущено это отцами собора, – а только в том отношении что сделано отцами собора добавление именно таким словом, какого с всецелою буквальностью нет в Священном Писании, между тем как прежде делавшиеся прибавления выражались будто бы всегда словами Священного Писания . Держась в своем толковании на символ аквилейской формы символа веры, Руфин указывает даже, когда и по какому поводу сделаны в ней некоторый прибавления. Словом сказать, предполагать происхождение всех, сохранившихся до нашего времени, древних форм символа веры от слова до слова в буквальном смысле от самих Апостолов – значило бы допускать такую мысль, какой от начала христианства до наших дней никому на ум не приходило. Но, чтобы в римской форме символа веры , по сравнению с которой Руфин указывал прибавления в аквилейском символе, таких прибавлений не было совершенно, на это нет никакого положительного предания, и это есть уже личное мнение самого Руфина, которое поэтому он доказывает. Он не осмеливается даже прямо сказать, чтобы таких прибавлений в символе церкви города Рима не было, и говорить только, что их не видно (non deprehenditur), то есть, что он не в состоянии их указать; однако в последующих своих словах безусловно допускает предположение, что «при чтении символа новокрещаемыми, по древнему римскому обычаю, в слух всего народа, предшественники новокрещаемых по вере не потерпели бы ни малейшего добавления хотя бы только в одном слове», и таким образом дает понять, что, по его мнению, никаких прибавлений в символе римской церкви не только не видно, а совершенно нет, – откуда следует, что этот символ должен представлять собою от слова до слова ту первоначальную форму символа, которая буквально составлена самими Апостолами на произвольно, как доказано было выше, предположенном латинскими христианами соборе их, так что все прочие символы будут тогда уже только видоизменениями символа римской церкви. |
| Совместно же с прибавкой Filioque в своих вероизложениях о Святом Духе, испанские епископы делают ту же прибавку и в символе цареградском всякий раз, когда он приводится ими на соборах для свидетельствования их веры в Троицу 1128 . Но важно здесь то, что хотя они этот символ называют иногда цареградским или никейским, тем не менее, ясно дают заметить то, что они под ним разумели символ в том его виде, в каком он употреблялся на литургии в храмах испанских, а не подлинный цареградский или древне-вселенский символ в том его виде, в каком он появился на втором вселенском соборе, и в каком был сохраняем вселенской церковью. Потому-то, когда папа Венедикт II после шестого вселенского собора (681 г.), послал в Испанию вероопределение этого собора, в котором цареградский символ был повторен в его подлинном виде, испанские епископы, собравшись по этому поводу на 14-м толедском соборе, нисколько не задумываясь, решили, что акты шестого вселенского собора «должны быть помещены по чести им подобающей на месте и в порядке вслед за халкидонским собором, так как они сияют его достославной мыслью и потому должны быть соединены с ним местом и порядком» 1129 . Ясный знак того, что испанские епископы на свою прибавку в цареградском символе, употреблявшемся в испанской церкви, смотрели как на дело своего местного только обычая, вызванного особенными потребностями, которое поэтому и должно было уступить преимущественное место тому, что было постановлено относительно веры всей церковью вселенской. Между тем, это хотя местное, но твердое привитие и вкоренение Filioque в испанской церкви не могло не иметь своего влияния на приобретение им сравнительно с прежним большей популярности и в церкви римской. Что оно действительно очень распространено было в пределах римской церкви около половины седьмого века, об этом ясное свидетельство мы имеем в письме прожившего долгое время на Западе исповедника Максима к пресвитеру кипрскому Марину, где указывается на то, что не только западные богословы тогдашнего времени учили об исхождении Духа и от Сына, но даже один из современных Максиму пап в своем послании (или к императору или константинопольскому патриарху) выразился так: «что Святый Дух исходит и от Сына». |
| Лебедев». (113). Критик, опровергая наши замечания, относительно противоречия между показаниями Афанасия и Евсевия, и, разбирая нашу попытку примирения их, как она изложена в нашей книге, сам своей попыткой примирения их еще раз доказывает, что это дело очень трудное и, во всяком случае, совершенно неудавшееся нашему критику. Теория примирения этих двух авторов, предложенная критиком, есть акт насилия над документами. Краткий анализ послания Евсевия сейчас покажет: возможно ли такое бесцеремонное отношение к источникам, какое позволяет себе о. Иванцов? Между предложением Евсевия принять его символ или кесарийский, 42 и окончательным составлением символа никейского, нет оснований допускать то «всестороннее» рассмотрение каждого термина нового символа, о каком говорит Афанасий (а есть все основания утверждать то, что утверждаю я в своей книге). Евсевий говорит в «послании», что, когда он прочел предложенный им символ, то, после этого, «ни откуда изложение веры не встретило возражений»; затем император предложил внести слово «единосущный» в символ и «епископы составили следующее изложение веры» (никейское). Вслед за тем, изложение (символ) было обнародовано: edita formula (на соборе). Дeяh. I, 191 – 5 . Apud Migne, XX. 1539). Где здесь может быть указано место для тех рассуждений собора, о каких упоминает Афанасий (очевидно, эти рассуждения были раньше, как мы и утверждаем)? Судя по словам Евсевия (а можем ли мы их перетолковывать вкось и вкривь, как делает о. Иванцов (стр. 114), не обращая в ничто и того немногого, что мы знаем о соборе, между прочим, из рассматриваемого послания Евсевия?), провозглашение символа после того, как принял определенное участие в этом деле император, произошло быстро и без особых споров. – Если, с другой стороны взглянем на содержание сказаний Афанасия, о которых у нас речь, то довольно беглого взгляда, чтобы заметить, что помещать их здесь, где хочет поместить их о. Иванцов – отнюдь нельзя. Афанасий в своих сказаниях говорит о различных заявлениях ариан в пользу своего учения, о том, какие споры были с ними у отцов собора по поводу их учения, как ариане чувствовали себя пристыженными, смущенными 43 . |
| a) некоторыми пропусками и небольшими изменениями; b) привнесением в него александрийских христологических выражений; c) редакция его носит печать приспособления к Иерусалимско-Антиохийским крещальным исповеданиям веры; III. Никейский символ составлен не в качестве крещального Символа, а в качестве излагающего учение о Сыне Божием правила веры (Glaubensregel), вложенного в рамки Символа. Объяснение пункта II, a. Выпущены из символа Кесарийского следующие выражения: Божие Слово (вместо того поставлено Сына Божия), Перворожденного всей твари, прежде всех веков от Отца рожденного (вместо того: рожденного от Отца) и видоизменена фраза: Сына Единородного так: Единородного и т. д., но слова – Бога (привнесение в смысле александрийских воззрений). Эти пропуски очень важны для правильного понимания Никейского символа, ибо они доказывают, что торжествующая александрийская партия хотела избегнуть в составленном от неё правиле веры всякой двусмысленности и всяких недоразумений и что она далека была от всякого компромисса. Вычеркнутые фразы, хотя они и являлись в сущности библейскими, были, однако же, такими, которые часто употребляли и открытые враги, и полувраги. Поэтому решено было исключить их из нового (Никейского) правила веры. Объяснение пункта II, b. Новыми александрийскими вставками были следующие прибавки: 1. то есть из сущности Отца; 2. рожденного, не сотворенного; 3. единосущного Отцу; 4. шесть христологических анафематизмов в конце Символа. Объяснение пункта II, c. Всё прочее, чем отличается символ Никейский от Кесарийского, не имеет догматической природы, но составляет редакционные изменения. Эти видоизменения вообще такого рода, что они стоят в согласии со словоизложением крещальных Иерусалимско-Антиохийских поместных символов. Нужно думать, что они представляют не имеющую догматического значения уступку патриархам Антиохийскому и Иерусалимскому, первенствующим на Соборе. Эти изменения следующие: 1. в первой части Символа (о Боге-Отце) поставлено πντων вместо πντων; |
| —488— явления, сделанного на соборе флорентийском со стороны известного Марка ефесского , что греки «никакого Апостольского символа но имеют и ничего о таковом не знают», то полемист усматривает в словах Марка лишь «поразительное невежество»; и при этом делает такое заключение: «Апостольский первосимвол никогда не хранился в Греческой церкви с такой рачительностью, как в церквах западных» (S. 20–22). Все эти рассуждения полемиста суть плод полемического задора – и правды в них не заключается. Не правда, что будто Зенон предписывал империи употреблять символ никейский: во 1-х он адресовал свой указ не ко всей империи, а лишь в Египет, а во 2-х он говорил о символе Константинопольском, а не никейском (никейский символ почти совсем не употреблялся, в качестве крещального символа, в греческой церкви). Не правда и то, что будто символы поместных церквей в Греции заменены никейским (правильнее: константинопольским), по приказу византийских императоров. «Если мы в настоящее время при крещении читаем, а за богослужением слышим редакцию символа константинопольского (II вселенского собора), то этим мы обязаны собору Халкидонскому» 2079 . Это значит, что отмена поместных символов, какие прежде употреблялись на Востоке, и замена их символом вселенского собора произошла по инициативе самой церкви, а не византийских царей и происходит гораздо ранее правления Зенонов и Анастасиев. На другие напраслины и неправды, взводимые разбираемым писателем, можно находить удовлетворительный ответ в следующих замечаниях Т. Цана: «Греческий архиепископ Марк (сказавший известные слова на соборе флорентийском) прав не только в том, что опровергал легендарное западное сказание о происхождении символа прямо от апостолов, но и в том, что не соглашался с воззрением, что будто этот символ в те времена был достоянием всего христианского мира. Определения (т. е. символы) великих соборов (I и II вселенских) уже рано в греческой церкви —489— заменили более древние формы символа (поместных церквей) в церковном употреблении и вытеснили их из самой памяти богословов», хотя нельзя не заметить, говорит Цан, что «в существе дела тоже исповедание, на которое на Западе смотрели как на произведение апостолов, довольно долго употреблялось при крещении и в церквах восточных, но не с именем апостольского символа и не в таких выражениях» (S. 4–5). Этими последними словами цитируемый ученый хочет сказать, что между Востоком и Западом в течение долгого времени было полное согласие в понимании веры апостольской, а не бквалистическое согласие в тексте символа, – что, конечно, справедливо. Две или несколько отдельных православных церквей всегда согласны между собой в вере. |
| Κα ες τ γιον πνεμα. Τος δ λγοντας, ν ποτε τε οκ ν, κα πρν γεννηθναι οκ ν, κα τι ξ οκ ντων γνετο, ξ τρας ποστσεως οσας φσκοντας εναι, κτιστο λλοιωτν τν υν το θεο, ναθεματιζειν καθολικ κκλησα. Догматическая деятельность Первого Вселенского собора достигла вожделенного конца. Возвышенная истина о совершенном Божестве Сына Божия была провозглашена на все века. Все епископы собственноручными подписями выразили своё согласие с Символом Никейским, исключение составили немногие. Двое египетских епископов отказались подписать Никейский символ 75 ; а Евсевий Никомидийский и Феогнис Никейский, подписав Символ отказались скрепить своей подписью анафематствование, приложенное к Символу 76 . Почти все епископы собора Никейского подписались под Символом, но с каким расположением? Приняли ли они его всей душой, всем сердцем? Что касается партии епископов православных – это несомненно так. Но нельзя того же сказать о группах арианствующих богословов, бывших на том же Соборе. Эти последние присоединили свои подписи к Символу неискренне, лицемерно, лишь для того, чтобы покончить дело, которому они не сочувствовали. Церковный историк Руфин прямо замечает, что одни из епископов приняли Символ с «полной искренностью (veritate), другие же лицемерно (simulatione)» 77 . То же самое подтверждает Феодорит. По его словам, «на Вселенском соборе Никейском вместе с православными подавали голос и приверженцы Ария и подписались под изложением веры апостольской, но потом продолжали нападать на истину так сильно, что тело Церкви распалось» 78 . Какие же именно епископы, участвовавшие в соборе Никейском, отнеслись так недобросовестно к подписанию символа Никейского? Таких было много. Между ними первое место занимают епископы строго арианской партии: Евсевий Никомидийский и его клевреты. Они подписались под Символом только рукой, а не душой (manu solo, non mente) 79 . Их сердца не расположены были к Символу. Все они подписались, по свидетельству Феодорита, «коварно, не искренне» (πολως οκ ελικρινς), что и доказали своим последующим поведением и враждой к Никейскому символу. |
| После этого [то есть после возвращения в метаторий по Великом входе] государи выходят снова таким же образом для лобзания мира, и патриарх стоит внутри алтарного ограждения в правой стороне алтаря, обратившись к метаторию и государям, стоящим вне алтарной ограды; дают поцелуй прежде всего патриарху, тогда после него синкеллу, и всем митрополитам и архиепископам, и протопопу Великой Церкви, и сановникам патриарха. Всем, кому дают лобзание мира императоры, референдарий подводит рукой. Тогда императоры снова дают лобзание мира патриарху, затем спускаясь немного от алтарного ограждения, они дают лобзание мира всем из сената, которых церемониймейстер подводит рукой. И после приветствия патриарха суверены отбывают в метаторий. 1503 Позже в трактате «О службах» Псевдо-Кодина (ок. 13501360 гг.) нет вообще никакого упоминания об участии императора в целовании мира на евхаристической литургии, потому что к тому времени обычай, скорее всего, отошел. II. Символ веры Сегодня так называемый Никео-Константинопольский символ веры используется в той или иной форме почти во всех традиционных евхаристических обрядах как восточного, так и западного христианского мира. 1504 Не будем вдаваться в спорный вопрос о его происхождении. 1505 Он впервые появляется в деяниях Халкидонского собора (450 г.) как символ «150 святых отцов, собравшихся в Константинополе», 1506 и, как считалось, выразил веру, исповеданную на двух первых вселенских соборах в Никее (325 г.) и Константинополе (381 г.). Но никаких источников до Халкидона, в т. ч. и актов I Константинопольского собора, не сохранились, что делает невозможной ясную и бесспорную ссылку на изложение исповедания веры отцами упомянутого собора. Таким образом, некоторые придерживаются мнения, что константинопольские отцы вообще не сложили никакого символа, а просто подтвердили никейскую веру. 1507 Тогда откуда произошел текст ныне существующего символа? Прежде Халкидона были в употреблении многочисленные местные крещальные символы, и наш Никео-Константинопольский, с небольшим количеством несущественных вариаций, можно встретить в «Панарии» («Анкорате») Епифания Критского (374 г.) 1508 Отсюда предположение, что халкидонские отцы просто ратифицировали символ, который специальные уполномоченные императора предложили им как веру 150 константинопольских отцов. |
|
|
