| Та Смерть попрала всякую смерть. Страдания души и тела ведут к смерти человека и природы. В Тот День Христос, Сын-Страдалец, вкусил, пережил и ощутил в Себе страдания душ и тел всех людей, всех поколений, ушедших и грядущих, страдания всего сотворенного. А, умирая, вкусил и ощутил муки всех смертей мира, умер их смертию. В Его Смерти были все смерти. Кто может в сие вникнуть?! Он Смертию смерть попрал, ...В бесконечных просторах Космоса несётся шар Земли. На нём ежедневно звучат колокола, возвещающие о смерти живших на нём обитателей. На нём прозвучал Удар Копия, возвестивший о Смерти, поправшей всякую смерть. Так Эдемова клятва: змиев укус, смерть, муки рождения, пот и тернии – постигла Христа и была выстрадана Им. Это была Его Пассия. Так страдал Сын. Сын Божий и Сын Человеческий, Оставленный Богом и человеками. Исполняя волю Отца и спасая людей. И в том была нестерпимая мука Его Страданий, что, приняв всю клятву за грех на Себя, сам грех , все болезни и скорби людские, Он был ими оставлен. Страдая за людей, Он был ими предан, осмеян, оплёван, распят и оставлен. Страдая за них, Он не имел опоры в них. Спасавший их, Он был не нужен им... И когда в такой момент, распятый, людьми оставленный, Сын Человеческий обратил взор Свой к Отцу, Чью волю Он исполнял, то ответа не было. Небо было замкнуто, тьма была непроглядна и для Его всепроникающего взора. И Отец оставил Его! Это было сверх всего мыслимого и возможного! «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» ( Пс.21:2 ; Мф.27:46 ; Мк.15:34 )... Ибо люди, даже Богом (!) оставленные, во Христе, ныне претерпевшем ради них, имеют и в этом состоянии надежду спастись по вере, ко Христу прибегнув. Отец же ради спасения самого падшего человека оставил Своего Божественного Сына во тьме богооставленности и вселенского страдания и греха. Муку богооставленности постичь невозможно. Но эти слова Христа Богооставленного – не слова отчаяния, а слова веры в Отца, дарующие поддержку и Жизнь. О, как надо помнить нам с вами эти спасительные слова, подаренные нам Христом! |
| Кто следует нелепостям подобного рода и не хочет принимать подлинного еврейского писания, тот пусть слышит, что я прямо заявляю: Никого не принуждаю я читать чего не хочет. Я писал для просящих, а не для гнушающихся, для благодарных, я не для завистливых, для усердных, я не для нерадивых. Тем не менее я удивляюсь, каким образом он читает еретика и иудействующего Феодотиона, и гнушается переводом какого бы то ни было грешника, но христианина. 35 . Прошу тебя любезный друг, тебя, который настолько любознателен, что знаешь даже мои сны и привлекаешь к обвинению все, что во столько лет я написал без всякого опасения за будущие обвинения, прошу тебя ответить, каким образом ты не знаешь предисловий тех книг, которые обвиняешь, предисловий, которые как бы по предведению отвечали на будущее обвинение, по пословице: «противоядие прежде яд». Какой вред от моего перевода для церквей? Дорого, как я знаю, ты заплатил за Акилу, Симмаха и Феодотиона и иудейских переводчиков пятого и шестого издания. Твой Ориген и (чтобы ты не стал жаловаться, что ты уязвлен притворною похвалою) наш Ориген (я называю его нашим за его ученость, а не за истину его мнений) во всех своих книгах после Семидесяти толковников толкует и объясняет переводы иудеев. То же делают и Евсевий и Дидим. Не говорю об Аполлинарие, который хотя с добрым усердием, но не по разуму, старался лоскутья из всех переводов сшить в одну одежду и смысл Писания установить не по норме подлинника, а по своему усмотрению. Мужи апостольские пользуются еврейскими Писаниями, и что сами апостолы и евангелисты делали то же, – очевидно. Господь и Спаситель, везде, где только упоминает о ветхозаветном Писании, приводит свидетельства по еврейским книгам, как например: «веруяй в Мя, якоже рече Писание, реки от чрева его истекут воды живи» ( Ин.7:38 ) и на кресте: Eli, Eli, lema azabathani, что переводится: «Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил» ( Мф.27:46 ) а не так как поставлено Семидесятью: «Боже, Боже Мой, воззри на Меня, вскую оставил Мя еси» ( Пс.21:1 ) и многое подобное этому. Это мы говорим не в смысле порицания Семидесяти толковников, а в том смысле, что авторитет апостолов и Христа выше, что везде, где Семьдесят не разногласят с еврейским, там апостолы приводили свидетельства по их переводу, а где между ними есть разногласие, там они на греческом ставили то, что читали на еврейском. Итак, подобно тому, как я указываю на многие свидетельства, приведенные в Новом Завете из ветхозаветных книг, свидетельства, которых нет у Семидесяти, и доказываю, что это есть в еврейском, так пусть и обвинитель укажет что-либо, приведенное в Новом Завете по Семидесяти толковникам, чего не было бы в еврейском, тогда спор будет окончен. |
| Преподавая утешение другим, Господь Сам имел величайшую нужду в утешении. Со времени распятия протекло около трех часов (Мф. 27,46); боль от ран, тяжесть в голове, томление в сердце, пламень во всех внутренностях усилились до крайней степени. Никогда пророчества не исполнялись с такой силой, как теперь исполнялись на Нем слова св. Давида о Мессии: « излияхся, яко вода, и рассыпашася вся кости моя, сердце мое бысть яко воск, таяй посреде чрева моего; изсше яко скудель крепость моя, и язык мой прильпе гортани моему, и в персть смерти свел мя еси. Ископаша руце мои и нозе мои; исчетоша вся кости моя. Обыдоша мя пси мнози; смотриша и презреша мя» (Пс. 21, 15–18). Божественный Страдалец, вероятно, Сам остановился мыслью на этом пророчестве… Сила уходила вместе с жизнью… Угасающий взор все еще стремился к небу, но оно было мрачно — ни одного луча света, ни одного утешения… Правосудный Отец как будто оставил Сына, страждущего за грехи людей… Мысль эта довершила меру страданий, и без того ужасных: человеческая природа изнемогла… « Елои, Елои, — воскликнул Божественный Страдалец, — лама савахфани!» (Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил?) Ответа не было… Он заключался в наших грехах: Господь, по замечанию св. Киприана, для того вопросил Отца, чтобы мы вопросили самих себя и познали свои грехи. «Ибо, — продолжает священномученик, — для чего оставлен Господь? Дабы нам не быть оставленными Богом; оставлен для искупления нас от грехов и вечной смерти; оставлен для показания величайшей любви к роду человеческому; оставлен для доказательства правосудия и милосердия Божьего, для привлечения нашего сердца к Нему, для примера всем страдальцам». Это единственное толкование жалобной молитвы Иисуса, которое надо знать и всегда помнить Его последователям. Полный смысл этой молитвы есть и должен быть для нас тайной… Впрочем, в ней не видно никакого сомнения или огорчения. Уже повторение слов: Боже Мой, Боже Мой, — показывает противное. Видна только жалоба на тяжесть мучений — и внешних, и внутренних, а особенно на видимое как бы затмение Божественного единства Его со Отцом, которое заменяло доселе все утешения, и теперь, нарушившись, составило последний предел внутренних страданий и верх креста; то есть видно такое чувство, которое столь же свойственно человечеству, сколько Божеству прилично бесстрастие. |
| Двенадцать же патриархов похоронены не в Арбохе, а в Сихеме, где поле было куплено не Авраамом, а Иаковом (Нав 24:32). Я так подробно разъясняю и этот небольшой пример, чтобы недоброжелатели мои разобрались и поняли, что в Писании не о словах надо рассуждать, а о мыслях. Двадцать первый Псалом по еврейскому тексту начинается теми же словами, какие Господь сказал на кресте: «Эли, Эли, лама савахфани?» (Мф 27:46), что означает: «Боже мой, Боже мой, для чего Ты меня оставил?» Пусть мне объяснят, почему Семьдесят толковников вставили: «Внемли мне»? Они перевели: «Боже мой, Боже мой, внемли мне, почему Ты меня оставил?» (см. Пс 21:2). И мне ответят: ведь нет ничего предосудительного для смысла, если и прибавить два слова. Так пусть поверят, что и из–за меня не пошатнутся устои Церквей, если, диктуя в спешке, я опустил иные слова. 11. Долго будет сейчас пересказывать, сколько Семьдесят толковников прибавили от себя, сколько пропустили, какие различия есть в церковных списках, пометках и примечаниях. Мы читаем у Исайи: «Блажен, кто имеет семя в Сионе и домашних в Иерусалиме» (Ис 31:9, согласно Септуагинте), а евреи посмеялись бы над этим, если бы услышали. И у Амоса после описания роскоши нет слов: «И мнят все это вечным, а не преходящим» (Ам 6:6, согласно Септуагинте). (Риторический стиль и поистине Туллиево красноречие). Но что же нам делать с подлинными книгами, в которых отсутствуют эти добавления и другие подобные им (а если мы начнем их перечислять, потребуются бесконечные книги)? А сколько там они пропустили, — тому свидетели, как я уже сказал, и примечания, и наш перевод, если усердный читатель сверит его со старым. Однако перевод Семидесяти по праву принят в Церквах — либо как первый перевод, сделанный еще до Христова пришествия, либо потому, что им пользовались Апостолы (хотя они не отклоняются от еврейского текста). А Аквила [ ], прозелит и ревностный переводчик, попытавшийся передать не только слова, но и этимологию слов, отвергается нами, и по заслугам. Ибо кто же вместо слов «хлеб, вино и елей» (Втор 7:13) мог бы прочесть или понять — ceuma, opwrismon, stilpnothta, что можно перевести как «излияние, плодоношение и блистание»? А поскольку в еврейском языке есть не только arqra, но и proarqra [ ], то он kakozhlwx [ ] и слоги переводит, и буквы, и пишет sun ton ouranon kai sun thn ghn, [ ], что ни по–гречески, ни по–латыни совершенно неприемлемо. |
| Двенадцать же патриархов похоронены не в Арбохе, а в Сихеме, где поле было куплено не Авраамом, а Иаковом (Нав 24:32). Я так подробно разъясняю и этот небольшой пример, чтобы недоброжелатели мои разобрались и поняли, что в Писании не о словах надо рассуждать, а о мыслях. Двадцать первый Псалом по еврейскому тексту начинается теми же словами, какие Господь сказал на кресте: “Эли, Эли, лама савахфани?” (Мф 27:46), что означает: “Боже мой, Боже мой, для чего Ты меня оставил?” Пусть мне объяснят, почему Семьдесят толковников вставили: “Внемли мне”? Они перевели: “Боже мой, Боже мой, внемли мне, почему Ты меня оставил?” (см. Пс 21:2). И мне ответят: ведь нет ничего предосудительного для смысла, если и прибавить два слова. Так пусть поверят, что и из-за меня не пошатнутся устои Церквей, если, диктуя в спешке, я опустил иные слова. 11. Долго будет сейчас пересказывать, сколько Семьдесят толковников прибавили от себя, сколько пропустили, какие различия есть в церковных списках, пометках и примечаниях. Мы читаем у Исайи: “Блажен, кто имеет семя в Сионе и домашних в Иерусалиме” (Ис 31:9, согласно Септуагинте), а евреи посмеялись бы над этим, если бы услышали. И у Амоса после описания роскоши нет слов: “И мнят все это вечным, а не преходящим” (Ам 6:6, согласно Септуагинте). (Риторический стиль и поистине Туллиево красноречие). Но что же нам делать с подлинными книгами, в которых отсутствуют эти добавления и другие подобные им (а если мы начнем их перечислять, потребуются бесконечные книги)? А сколько там они пропустили, — тому свидетели, как я уже сказал, и примечания, и наш перевод, если усердный читатель сверит его со старым. Однако перевод Семидесяти по праву принят в Церквах — либо как первый перевод, сделанный еще до Христова пришествия, либо потому, что им пользовались Апостолы (хотя они не отклоняются от еврейского текста). А Аквила 36 , прозелит и ревностный переводчик, попытавшийся передать не только слова, но и этимологию слов, отвергается нами, и по заслугам. Ибо кто же вместо слов “хлеб, вино и елей” (Втор 7:13) мог бы прочесть или понять — сеата, CpwrismTn, smilpnTmhma, что можно перевести как “излияние, плодоношение и блистание”? А поскольку в еврейском языке есть не только но и prTarqra 37 , то он kakoz»lwj 38 и слоги переводит, и буквы, и пишет sЭn тХп оЩгапХп ka€ sЭn g»n 39 , что ни по-гречески, ни по-латыни совершенно неприемлемо. |
| Подобную точку зрения Феодор высказывает и в отношении следующих мест Писания: Пс.13:1–3 (= Рим.3:12 ), Пс.21:2 (= Мф.27:46 ), Пс.30:6 (= Лк.23:46 ), Пс.39:7 (= Евр.10:5 ), Пс.68:22 (= Мк.15:36 и Ин.19:29 ), Пс.67:19 (= Еф.4:7–8 ), Пс.68:10 (= Ин.2:17 ), Пс.68:23 (= Рим.11:9 ), Пс.68:26 (= Деян.1:20 ), а также Пс.35 :10b, Ис.53:7 , Мал.3:2–4 и др. При толковании этих мест Феодор использует одну и ту же формулу: «Этим свидетельством он воспользовался не как пророчеством, но как подходящим [к делу]» 1199 . Здесь налицо неправильное понимание природы пророчества, которое не встречается ни в его архаичной форме в Ветхом Завете, ни в Новом Завете. Причем возможность такого «приспособления» ветхозаветных свидетельств к соответствующим событиям Нового Завета возникает только после того, как они уже произошли. Другими словами, Феодор Мопсуестийский ограничивает, или, по крайней мере, видоизменяет смысл мессианского пророчества, как оно понимается в Новом Завете. Для него использование этих мест в Новом Завете не является доказательством их пророческого или мессианского смысла. Таким образом, его исторические критерии толкования существенно сужают горизонты Божественного Откровения. Действительно, при чтении толкований Феодора Мопсуестийского на Псалмы создается впечатление, что он ограничивает их пророческую перспективу лишь временем до эпохи Маккавеев. И единственной возможностью оправдать их использование в Новом Завете является теория «приспособления». Вот для примера его толкование на Пс.67:19 (= Еф.4:8 ): «Апостол воспользовался этим свидетельством не потому, что оно было изречено о Христе, но потому что оно подходит к учению о Христе, ибо и Он, когда мы были пленниками диавола, победив его в битве, освободил нас» 1200 . Этим толкованием он входит в противоречие даже со своим учителем Диодором Тарсским, который, наоборот, считал, что пророки «приспосабливались» к будущим событиям 1201 . Это дерзкое учение Феодора привело к его отлучению от Церкви на V Вселенском Соборе именно за то, что он в принципе отвергал мессианские пророчества Ветхого Завета («отверг, что пророчества о Христе есть предсказания») 1202 , что подтверждает и епископ Факунд: «Решив отвергнуть этого Феодора так же, как он поступил со всеми пророчествами о Христе» 1203 . |
| Далее в стт. 15–22 первой части псалмопевец яркими чертами изображает картину мучительной казни и ужасной смерти, какой желают предать его враги. Вследствие мучений силы его истощились; кости вывихнуты, сердце потеряло свою крепость; палачи же, подобно голодным собакам, напали на него, пронзили руки и ноги его; кости его, вследствие мучительного висения, напрягались и высовывались на теле, и вся эта страшная картина страданий служит потешным зрелищем для палачей, которые делят его одежды. Один Бог может спасти его, и он взывает к Нему о скорой помощи и избавлении от смертной опасности. Вторая часть псалма (стт. 23–32) содержит в себе благодарственную молитву за спасение. По ясности пророчеств о крестных страданиях Спасителя 21-й псалом можно сравнить только с 53-й главой книги пр. Исаии. Этот псалом, как и пророчество Исаии в 53 гл., написан как бы у подножия Голгофы. Стихи 1, 8, 9, 17–19 приводятся в Евангелиях как пророчества о страданиях Спасителя ( Пс. 21:1 Мф. 27:46 ; Пс. 21:8 Мф. 27:39 ; Пс. 21:9 Мф. 27:43 ; Пс. 21:17 Мф. 27:27 ; Пс. 21:18 Лк. 23:35 ; Пс. 21:19 Мф. 27:35 ; Мк. 15:24 ; Лк. 23:34 ; Ин. 19:24 ). Также как и евангелисты, отцы Церкви единодушно видели в этом псалме пророчество о страданиях и прославления Богочеловека Иисуса Христа и на пятом Вселенском соборе осудили одного из неблагомыслящих церковных учителей (Феодора Мопсуетского), который понимал этот псалом только в историческом смысле (т.е. только в приложении к Давиду) и отвергал пророческий и мессианский смысл, засвидетельствованный в Евангелиях. 2–3 стт. «Боже, Боже мой, вонми ми, вскую оставил Мя еси?». Повторение указывает на тяжкую скорбь праведного Страдальца, оставленного Богом. Господь Иисус Христос произнес эти слова на кресте на общеупотребительном тогда арамейском языке: «Или Или! лима савахвани=Боже, Боже мой: почто Ты меня оставил?» ( Мф. 27:46 ). Эти слова выражают невыразимую скорбь Невинного Страдальца, испытавшего на кресте чувство богооставленности за грехи людей. Прекрасным объяснением смысла этих слов служит свидетельство апостола Павла в Посл. к Евр. 5:7–9 . |
| Однако воины продолжали сторожить Распятого, и начальники иудейские оставались при Кресте. В девятом часу, среди тишины и мрака, Иисус возопил громким голосом: «Или! Или! лама савахфани?», то есть: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» ( Мф.27:46 ). Это начальные слова пророческого псалма Давида ( Пс.21:2 ). Этот вопль, конечно, не был воплем отчаяния, в нем выразилась только глубочайшая скорбь души Богочеловека. Для того чтобы искупительная жертва совершалась, необходимо было, чтобы Христос испил до дна всю чашу человеческих страданий. Для этого потребовалось, чтобы распятый Иисус не чувствовал радости Своего единения с Богом Отцом, и Бог как бы оставил Его. Это было наиболее мучительным для Христа. Некоторые из стоявших, услышав возглас Иисуса, не поняли его и говорили: «Илию зовет Он» ( Мф.27:47 ). Один из воинов подумал, что Страдалец хочет пить (потому что распятие вызывало невероятно сильную, мучительную жажду у казненных), и тотчас, наполнив губку уксусом, поднес ее к устам Иисуса. Однако первосвященники остановили его словами: «Постой, посмотрим, придет ли Илия спасти Его» ( Мф.27:49 ). Но тут послышался сильный подземный гул и почва начала колебаться. В этот момент стоящие при Кресте услышали громкое восклицание Иисуса Христа: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» ( Лк.23:46 ). Голова Его склонилась на грудь, и Он испустил дух. Богочеловек умер на Кресте. «И вот, завеса в храме, – повествует евангелист Матфей, – раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святой град и явились многим» ( Мф.27:51–53 ). Итак, совершилось спасение рода человеческого от греха и смерти. Жертвенная любовь Иисуса Христа победила власть тьмы и силу диавола. Христос – непорочный Агнец Божий – принес Себя в жертву за грехи всего мира. Присутствовавшие при казни почувствовали, что совершилось что-то непоправимое. Многие иудеи с покаянным чувством били себя в грудь. Даже римский сотник, стоявший у Креста и наблюдавший за последними минутами жизни Христа, невольно воскликнул: «Истинно Человек Сей был Сын Божий» ( Мк.15:39 ). |
| Распятие совершилось на месте под названием «Голгофа», расположенном недалеко от города. Там римский отряд под командованием сотника прибил Иисуса к кресту, а потом воткнул крест в ямку, для него выкопанную. Вместе с Иисусом были распяты два преступника, по бокам от него. В евангельских рассказах о распятии мы находим, в общей сложности, семь фраз, сказанных Иисусом на кресте 42 . Традиционно их располагают в такой последовательности: 1) «Отче, прости им, ибо не знают, что делают» ( Лк.23:34 ) – молитва заступничества за палачей. 2) «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со мной в раю» ( Лк.23:43 ) – обещание одному из двух распятых с ним преступников, который просил его: «Вспомни обо мне, когда придешь в Царство твое!» ( Лк.23:42 ). 3) «Женщина... вот сын твой... Вот мать твоя» ( Ин.19:26–27 ) -слова любви и заботы, обращенные к матери Иисуса и любимому ученику (обычно отождествляемому с Иоанном). 4) «Боже мой, Боже мой! Для чего ты меня оставил?» ( Мф.27:46 ; Мк.15:34 ) – ужасные и загадочные слова одиночества и покинутости, с цитатой из Пс.21:2 . Согласно рассказам евангелистов, этот вопль вырвался у Иисуса по завершении периода неестественной тьмы, окутавшей землю. Он выражал ужас, который испытал безгрешный Сын Божий перед богооставленностью и ощущением, что Отец более не поддерживает его, – испытал, «дабы вкусить смерть за всех» ( Евр.2:9 ). 5) «Жажду» ( Ин.19:28 ) – крик физического страдания и беспомощности. 6) «Совершилось!» ( Ин.19:80 ) – слова, говорящие о победе и исполнении. 7) «Отче! В руки Твои предаю дух мой» ( Лк.23:46 ) – молитва уверенности и доверия. С этими последними словами молитвы, обращенными к Отцу, Иисус испустил дух. Рядом стоял центурион, отвечавший за проведение казни. Когда он увидел, как умер Иисус, что-то заставило его воскликнуть: «Истинно этот человек был Сын Божий» ( Мк.15:39 ). Большинство ученых считает, что Иисус умер в пятницу, 7 апреля 30 года (во второй половине дня). О погребении его тела позаботился некий Иосиф Аримафейский, который был тайным учеником Иисуса. Согласно всем четырем евангелистам, этот уважаемый член совета дерзнул отправиться к самому Пилату и попросить тело Иисуса ( Мф.27:57–61 ; Мк.15:43 ; Лк.23:50–56 ; Ин.19:38–42 ). Пилат убедился, что Иисус умер, и дал разрешение на погребение. Затем Иосиф (к которому присоединился Никодим) взял тело, обернул его полотном, положил в собственной гробнице, высеченной в скале, а вход в гробницу завалил большим камнем ( Мф.27:59–60 ). Согласно Евангелию от Матфея, иудейские вожди поставили у гробницы стражу на несколько дней ( Мф.27:62–60 ). 6. Воскресение и вознесение Иисуса Христа |
| Пс.20:14. Вознесися, Господи, силою Твоею: воспоем и поем силы Твоя. Это подобно: «да приидет Царствие Твое» (Мф. 6:10), т.е. просит Второго Страшного пришествия Владыки Христа, и тогда всякая праведная душа будет совершать духовное служение в горних обителях (Афанасий). 1 В конец, о заступлении утреннем, псалом Давиду, 21 Повествование псалма совершенно относится к пришествию Христа во плоти, к явлению Божества. Как видно из всего течения мыслей, все подобострастное нам в псалме говорится от лица Бога, пришедшего во плоти. По слову Григория Богослова: «Христос в лице Своем изображал нас; поэтому Он усвояет Себе и наше неразумие и нашу греховность». Итак, все, о чем пророчествовал Давид, то исполнил впоследствии Господь на кресте (Афанасий, Григорий Богослов, Епифаний, Августин). Пс.21:2. Боже, Боже мой, вонми ми, вскую оставил мя еси; далече от спасения моего словеса грехопадений моих. Пригвожденный ко древу Владыка произнес: «Или, или! Лима савахфани» (Мф. 27:46). Эти слова Он за нас произнес, восприняв на Себя человеческие грехи и наложенную на нас клятву добровольно. Он не оставлен ни Отцом, ни Своим Божеством. Ибо кто мог принудить Его или родиться вначале на земле, или взойти на Крест? Но Он в лице Своем изображал нас. Мы были прежде оставлены и презренны, а ныне вновь приняты и спасены страданиями Безстрастного (Григорий Богослов, Феодорит). Пс.21:3. Боже мой, воззову во дни, и не услышиши, и в нощи, и не в безумие мне. Пророк, предвозвещая страдания Богочеловека, справедливо передает эти слова: ибо претерпевая страдания по Своему человечеству, Христос неоднократно молился Богу Отцу, чтобы, если угодно будет воле Отчей, миновала бы Его чаша страданий, поэтому с печалью произнес: «прискорбна есть душа Моя до смерти» (Мф. 26:38). Христос как бы так говорит: «День и ночь взывал Я непрестанно и не мог умолчать, а Ты не услышал, но предал страданию. Впрочем, знаю тайну сего домостроительства. Уразумел Я, что не напрасно отлагал Ты исполнение прошения, но устроял через страдание нечто великое и спасительное». Этими словами еще показывается, что плод молитвы не безполезен: «и не в безумие мне» (Феодорит, Афанасий). |
|
|
