| Перед художником-дизайнером стояла задача найти не только современное художественно-дизайнерское оформительское решение, но и отразить главные непреходящие смыслы текстового содержания книги. Как известно, внешний облик книги во многом предопределяет интерес к ней. На первых страницах издания мощным вступительным аккордом даны образы духовных святынь нашего Отечества – представлены репродукции титульных страниц старинных русских книг. Можно увидеть и полюбоваться дивным собранием вневременной русской мудрости. Это древнейшее, 1117 г. «Мстиславово Евангелие» и «Гуслицкая певческая книга» кон. XVII– нач. XVIII в.в.; «Андрониково Евангелие» нач. XV в. и «Апостол» конца XVIII в. и другие, дошедшие до наших времен священные труды. В книге «Галерея русской исторической живописи» , как свидетельства подлинной истории представлены также фотографии таких древних памятников и археологических находок, как золотые монеты, культовые и обиходные предметы скифов, знамена стрельцов, гравюры из «Дневника путешествия в Московию» немецкого дипломата Георга Корба, другие старинные гравюры. Сложно, символично цветовое решение издания. Для обложки и начальных страниц художник выбирает яркие, густые цвета, доминирует сквозной киноварно-красный драматичного, как и сама русская история, звучания. Достигается это звучание также репродукциями укрупненных фрагментов картины В.И. Сурикова «Утро стрелецкой казни». Эти живописные цитаты заставляют зрителя присмотреться к частностям и понять важность каждой отдельной детали картины, каждой человеческой личности в истории, каждого времени и каждой минуты. Сложен совокупный символ – полыхающая большая церковная свеча в крепко сжатом со следами пыток кулаке стрельца в белой смертной рубахе. Мы не видим его лица, не можем по этому фрагменту определить возраст героя, его местонахождение. Но отчетливо понимаем – это образ непреклонного стояния за свои идеи русского человека, не жалеющего живота за правду жизни и за Правду Христову. Это образ силы духа. При беглом просмотре более чем пятисотстраничного издания с семьюстами иллюстрациями сквозное художественно-оформительское решение кажется похожим на структуру многослойного современного сайта с заметной изобразительной сложностью, насыщенностью информацией. Но при внимательном прочтении выявляются исторические аналогии с сам ой глубинной сложной русской историей, становятся понятными смысловые связи, целесообразность разновеликих форматов репродукций, стилевое разнообразие шрифтов. В художественном решении в полной мере проявляется замысел автора текста, заключающийся в обобщающем, широкоохватном и многогранном, в том числе и религиозном, взгляде на сложную, в первом приближении, беспорядочную русскую историю, которая на самом деле имеет глубокую промыслительность, сакральную сущность, становящуюся понятной только при рассмотрении ее в духовно-религиозных аспектах. |
| Тожество исправлений первоначального перевода Евангелия, Апостола и Псалтыри по указанным спискам показывает, что исправления эти относятся к одной и той же местности и несомннно к одному и тому же времени. Опредленно указать лицо, которое исправляло Евангелие, нельзя. Скорее можно предположить целую школу, которая действовала у нас на Руси в XI вк. Но где? Здесь мы должны обратиться опять к самым спискам. Что они говорят нам о своем происхождении?... Всего естественне на первый взгляд думать, что исправление Евангелия сделано в Киеве, центр древней русской грамотности и духовного просвещения. Но киевских списков Евангелия нет, не дошло до нас, если не считать таковыми Мстиславова и Юрьева Евангелий. Есть списки новгородские (псковский поздний, 1409 г.,) и югозападнорусские, явившиеся где либо в пределах галицко-волынской области. Исправление Евангелия, как и вообще всего Нового Завета, совершено, может быть, именно в некотором расстоянии от Киева, ибо от киевских тружеников, передовых по познанию церковного языка, на первых же порах их дятельности и, главное, на глазах южнославянских наставников трудно ждать такого свободного отношения к только недавнему введенному евангельскому тексту, освященному авторитетом славянских первоучителей свв. Кирилла и Мефодия. А наши исправители видимо не особенно дорожили старинным текстом, – они смело изменяли его: слова, по-видимому, самые обыкновенные в переводе Евангелия не были обеспечены от их покушений; они не колеблясь переводили то, что до тех пор оставалось без перевода) и исправляли там, где им казалось, что перевод не соответствует подлиннику... И так, остаются Новгород и Галицко-волынская область. Здесь могли быть другие на этот счет взгляды и понятия, здесь естественнее предположить более свободное отношение к преданию старинного текста. Где же раньше явилось то исправление Евангелия, о котором наша речь? Списки говорят, по-видимому, за Новгород. Но есть вские данные и за юго-западную Русь. Чудовская Псалтырь XI в. с текстом, подновленным в таком же род, как Евангелие Мстиславово – памятник южно – или югозападнорусский, поздние списки Псалтыри этой же редакции также западнорусские 172 . |
| «Не входя в подробное рассмотрение всего написанного прот. Невоструевым, почитаю достаточным обратить внимание вашего высокопреосвященства на предиисловие к новому изданию Евангелия, которым о. протоиерей предполагает заменить находящееся в первом оного издании, сделанном в 1854 г. для Болгарской церкви. В этом предисловии, по его мнению надлежит кратко изъяснить, что а., «новое издание (Евангелия в порядке церковных чтений) не излишне, а напротив полезно, по неудобству употребления при церковных чтениях, четверо-евангелия, которое преисполнено «преступок» и в котором церковные чтения не указаны с надлежащею определенностью и точностью, применительно к разным годам церковным (пасхальным); от чего не редко в одни и те-же дни происходят в разных церквах разные чтения; б., оно у нас не беспримерно, напротив в древности употреблялось в церквах преимущественно евангелие, изложенное в порядке недельных чтений, как то показывают известные списки: Остромиров, Мстиславов и многие другие, хранящиеся в Моск. Синодальной и в иных библиотеках; да и в печати у нас по временам появлялись подобные издания Евангелия, как-то: при царе Михаиле Федоровиче в 1632 г и при Петре I, в 1707 г.; а у Болгар ныне употребляется при церковном Богослужении, такое Евангелие, напечатанное для них в Москве, по благословению Св. Синода в 1854 г Но доказательства приводимые здесь о. протоиереем в пользу нового издания недельного Евангелия, не могут быть признаны основательными. Ибо – Во первых, преступки, на которые он указывает не весьма многочисленны; так на пр. во всем Евангелии от Матфея их не более 15-ти; притом, они, большею частью, ограничиваются нескслькими строками, редко простираются на целые страницы, и потому для внимательного священнослужителя не представляют никакого затруднения. Более просранные и затруднительные преступки встречаются в Евангелиях, чтомых в дни страстной седмицы и в особенности в В. четверток на литурии: но эти евангелия, по сей самой причине, печатаются ныне особо в конце четвероевангелия и следоват. чрез сие устраняется уже одна из причин к изданию Евангелия в новом, предполагаемом виде. |
| Галичское Евангелие 1144 г. представляющее нередко теже отступления от первоначального текста, которые характеризуют вторую редакцию, явилось, по всей вероятности, где либо в пределах юго-западной Руси. Правописание Добрилова Евангелия 1164 г. (Б2) и Типографского 6 (БЗ) носит ясные признаки галицко-волынского наречия. К югозападно-русским памятникам относятся Евангелия: Галицкое 1266–1301 г., Холмское, Луцкое, может быть Поликарпово (Б46. 12. 16. 26) и др. Сюда присоединяется еще одно соображение. Рассмотренная нами редакция евангельского текста, повторяем, по решительному большинству имющихся списков, русская, но наши исправители могли воспользоваться и тем, что давали им подходящие памятники и южнославянской письменности, отличной от той первоначальной мораво-паннонской или вообще западнославянской 173 . Что это было дйствительно так, доказывают южнославянские списки Евангелия второй редакции: Волканово и Терновское; тоже доказывает Супрасльская рукопись, представляющая ясныя черты сходства с Мстиславовым Евангелием в подборе слов 174 , и в тоже время занимающая особое положение по отношению к параллельному тексту, на сколько он сохранился в Glagolita Clozianus. Супрасльский сборник опять – список югозападный русский (с южнославянского извода). Это послднее обстоятельство (югозападнорусское происхождение этой, как и других выше названных рукописей) может быть не совсм случайно. Указав, что большая часть памятников с таким подновленным текстом открывается в западных или югозападных предлах Руси, г. Ягич говорит: „не намечена ли этими географическими данными местность, в которой двигались и распространялись многие памятники южнославянской церковной письменности? т. е. не доказывают ли эти данные, хотя и принадлежат к более позднему времени, что уже в X веке был не один только путь, по которому славянские книги проникали в древнюю Русь: Константинополь, побережье Черного моря, Днепр, Киев, но еще и второй, чрез нынешнюю Румынию, Трансильванию, Буковину и Галицию? Первый путь я мог бы назвать официальным, ему вероятно мы обязаны существованием таких текстов церковнославянских в России, как Остромирово Евангелие, и распространением такого языка, как язык этого памятника, по всей области русской церкви, по всей России. |
| Русский синодальный перевод Библии В 1996 г. исполнилось 120 лет русскому переводу Священного Писания, известному как синодальный перевод Библии. Выходом в свет синодального перевода завершился процесс создания русской Библии. Если в Западной Европе в эпоху Реформации в считанные десятилетия создавались переводы Священного Писания на живые, разговорные европейские языки, то в России этот процесс растянулся на века, и русская Библия, некогда зародившаяся в недрах Библии славянской, постепенно прокладывала себе путь к умам и сердцам людей, мечтавших читать Слово Божие на доступном и понятном им языке. Предыстория русской Библии связана с изданием славянской Библии, начало которой положили византийские миссионеры братья Кирилл и Мефодий. Переводя греческую Библию на старославянский литературный язык, Кирилл и Мефодий, как явствует из дошедших до нас источников, имели целью обращение в христианство лишь западных и южных славян. Когда началось обращение восточных славян, славянская Библия уже существовала, поэтому христианизация Киевской Руси изначально сопровождалась внедрением и распространением славянской Библии. И это было вполне естественно и оправданно, поскольку процесс дифференциации славянских языков еще не создал непреодолимых языковых барьеров и восточные славяне X–XI вв. прекрасно понимали содержание славянской Библии. И все же язык славянской Библии для восточных славян родным языком не был. И хотя в 1056–1057 гг. в Великом Новгороде путем тщательной и кропотливой переписки была создана великолепная пергаментная рукопись, известная под названием Остромирово Евангелие, столетие отделяет официальную дату крещения Руси от появления русско-славянской Библии. Этот факт явился закономерным и неизбежным следствием того, что подавляющим большинством населения Киевской Руси, населения неграмотного, Библия воспринималась только на слух и была одним из компонентов устной проповеди, а устная проповедь как средство христианского просветительства прежде всего требовала, чтобы читаемый библейский текст был понятен и доступен слушающим. Русификация славянской Библии была одним из способов решения этой задачи. Так возникла русско-славянская версия перевода Священного Писания, которая от славянского текста отличалась не только фонетической и грамматической русификацией, но и внесением в текст дополнительных слов и выражений, выполняющих пояснительные функции, а также исключением из текста некоторых слов и выражений с целью сделать его структурно более простым и тем самым более ясным. Лучшим памятником раннего этапа процесса создания русско-славянской Библии является Мстиславово Евангелие. |
| спискам, от которых берёт начало Тырновское евангелие, за которым уже следует большинство списков редакции «Б» Г.А. Воскресенского 37 . Для Μ.Н. Сперанского характерен отказ от термина редакция и замена его термином версия текста по сходству версии списки разделяются на довольно мелкие группы без резких черт обособленности; вместо 1-й редакции он выделяет 4 группы: 1) древнейшая юго-западная – Мариинское, Зографское евангелия, 2) восточно-болгарская 1-я, распространившаяся на Руси через Остромирово евангелие, 3) восточно-болгарская 2-я, распространившаяся на Руси через Галицкое евангелие, 4) восточно-болгарская 3-я, с Тырновским евангелием во главе, из которой вышла т. н. «русская» редакция Мстиславово евангелие и др. История славянского евангелия могла идти так, как это предполагал Μ.Н. Сперанский, то есть путём медленных эволюционных изменений, однако уязвимым местом его текстологических построений является то, что его разделение на группы основывается на ограниченном количестве признаков (грецизмы, архаизмы и некоторые другие), вследствие чего всё его представление об истории славянского евангелия остаётся гипотезой. Важное методологическое значение имела статья И.Е. Евсеева «О древнегреческом оригинале первоначального славянского перевода». В этой статье И.Е. Евсеев подверг критике историко-филологический критерий определения прототипа кирилло-мефодиевского перевода, которым пользовались И.В. Ягич и Г.А. Воскресенский , которые задачу восстановления первоначального перевода решали «через сопоставление между собой древнейших славянских списков и через включение из них того, что по соображениям и литературным данным являлось в переводе историческим наслоением» 38 . И.Е. Евсеев , как и М.Н. Сперанский, справедливо возражал Воскресенскому, говоря, что нет гарантий того, что древнейший текст не сохранился в поздних и неполных списках. «Древний текст может содержаться и не в древнейшем, а в новейшем списке и кто восстановляет перевод, а не древнейшие грамматические формы, тот прежде всего должен спуститься с высоты аристократического чинопочитания древнейших списков к более скромному демократическому опросу всех полноправных свидетелей текста» 39 . Однако и второе, казалось бы «демократическое», правило Г.А. Воскресенского считать первоначальным чтением содержащееся во всех или большинстве списков имеет лишь вероятностное значение; «демократическим большинством голосов», даже поддержанным аристократической древностью, истина не достигается, ибо не исключено, что первоначальный перевод может находиться в единичном списке или вовсе быть утраченным. |
| Близость стиля миниатюр к фрагменту раннего фрескового убранства главного собора в Новгороде (Константин и Елена) может свидетельствовать о работе одной группы мастеров, что уже предполагалось исследователями. 323 Мстиславово Евангелие (ГИМ, Син.1203) относится к следующему периоду, к раннему XII в. Однако, поскольку его миниатюры скопированы с Остромирова Евангелия, 324 имеет смысл рассмотреть их рядом. Кодекс, переписанный и украшенный по заказу новгородского князя Мстислава поповичем Олексой Лазоревичем в 1103 г., предназначался для храма Благовещения, возведенного князем на Городище в своей резиденции. Мстиславово Евангелие кроме собственной художественной значимости необыкновенно важно и в том отношении, что доказывает происхождение Остромирова Евангелия из Новгорода, дополнительно свидетельствуя о его принадлежности кафедральному собору. Как это видно из анализа новгородской архитектуры первой трети XII в., именно Софии, переставшей ему принадлежать, князь стремился подражать в своем строительстве. По-видимому, и внутреннее убранство Софийского собора, и напрестольное Евангелие стали образцом для Благовещенского храма на Городище. При внешней точности воспроизведения оригинала миниатюры Мстиславова Евангелия совсем не сосредоточены на символической значимости каждого мотива и формы отличающей кодекс Остромира. На первой миниатюре исчезает лев, подчеркивавший четкость и замкнутость формы четырехлистника; совершенно «съедена» отчетливость форм в обрамлении Марка: архитектурный стаффаж и здесь и в остальных двух миниатюрах (Лука и Матфей) разрастается, получая известную самостоятельность. Казалось бы, обилие стаффажа должно было привести к плотности, чрезмерной «забитости» изображений. На самом деле – наоборот: обилие дополнительных элементов не уничтожает, а лишь подчеркивает пространственную свободу и необыкновенно возросшую роль «пустого» фона – новое качество, появившееся в миниатюрах 1103 г. Именно поэтому все архитектурные формы лишены громоздкости, выглядят легкими и подтянутыми. |
| Учреждение митрополии в Киеве Вернадский связывает с конфликтом между Ярославом и Мстиславом за власть на Руси, в котором этот акт должен был помочь Ярославу, хотя смерть Мстислава сделала его бессмысленным . Многие из этих построений Вернадского были оспорены позднейшими исследованиями, и сам он не все из них включил в свой курс истории России 1948 г. Параллельно университетской, гражданской историографии, рассматривавшей среди других и вопросы истории древнерусской церкви и ее связей с государственной властью, в России существовала и церковная историография. История русской церкви преподавалась в духовных академиях, ей были посвящены печатные учебные курсы и научные труды крупных специалистов, вклад которых в изучение нашей проблемы также представляет интерес. Конечно, исследования церковных историков представляли собой работы, написанные исследователями, понимающими ход истории, роль церковной организации в обществе не только с религиозной точки зрения, но и с позиции служителей этой организации. Связь «объективности» изучения истории церкви с христианским благочестием была прямо названа одним из авторов первых крупных трудов по этой теме, архиепископом Филаретом (Гумилевским). В своей «Истории русской церкви…от начала христианства в России до нашествия монголов» он писал, что «историк церкви преимущественно должен быть верен правде, а для сего он должен быть искренним христианином. Пересматривая источники, он должен смотреть на их сведения не по своему вкусу, не по духу своего времени, но так, как требуют обстоятельства того времени, как требует правда истории и евангелия... Без христианского благочестия историк церкви — иностранец в христовой церкви: многое не поймет он в событиях церкви, многое испортит превратным толкованием или вовсе оставит без внимания... » . Не мудрено, что этот исторический труд Филарета приобрел характер официальной истории для назидательного чтения, но, хотя и переиздавался неоднократно, не имел научного значения, какой имеет другая, библиографическая его работа . Значительно более интересным был труд младшего современника Филарета, митрополита Макария (Булгакова) «История русской церкви» в 12 томах, доведенная до конца XVI в. Историчность этой «Истории», как было отмечено биографом митрополита Макария, возрастает по мере работы его над томами , а первые тома, посвященные X—XIII вв., более схематичны, хотя дают довольно полное изложение событий с точки зрения церковного историка и администратора середины XIX в. (Макарий был архиепископом харьковским, затем митрополитом московским). Ценными являются публикации документов в приложении к отдельным томам (особенно во втором издании). Важной была инициатива Макария, написавшего диссертацию об истории христианства на Руси до князя Владимира . |
| по особенностям текста разделяются на пять главных разрядов или фамилий, и соответственно с сим должны быть признаны пять редакций евангельского текста в славянском переводе: 1) древнейшая юго-славянская, более или менее первоначальная (лучшие представители: списки Евангелия Остромиров 1056–1057 г., Саввин XI в., Архангельский. 1092 г., глаголические XI в.: Ассеманиев, Зографский и Мариинский, – Галичский 1144 г., Карпинский XIII–XIV в., Никольский XIV в. и др.); 2) древняя русская – не позже конца XI или начала XII в. (лучшие списки: Мстиславов, Юрьевский – оба первой половины XII в., Добриловский 1164 г., Типографский 6, XII в., Симоновский 1270 г. и др.), 3) русская XIV в. содержащаяся в списке Нового Завета, писанном, по преданию, рукою святителя Алексия; 4) русская же, содержащаяся в четвероевангелии 1383 г., писанном в Констаптинополе (этой же редакции два Евангелия препод. Никона, XIV в., одно хранится в библиотеке московской духовной академии под. 138, другое – в ризнице Троицо-Сергиевой Лавры под 1, и 5) русскоболгарская XV в., содержащаяся в полном списке Библии 1499 года и во множестве бумажных рукописей XV–XVI вв. Что касается до славянских списков Апостола XII–XVI вв. (от XI-ro века списков Апостола не дошло до нас), то все они по особенностям текста разделяются на четыре разряда или фамилии и соответственно с сим должны —187— быть признаны четыре редакции славянского апостольского текста: 1) древняя югославянская, более или менее первоначальная (лучшие представители: списки Апостола Охридский, Слепченский – оба XII в., Толковый Апостол 1220 года, Македонский или Струмицкий XIII–XIV в., Карпинский XIII–XIV в. и др.): 2) русская неизвестного исправителя, сохранишваяся в списках XIV в. (лучшие списки: Толстовский, Хлудовские 33:37, Сергиево-Лаврской ризницы Евангелие и Апостол 2 и др.); 3) русская же, содержащаяся в списке Нового Завета, собственноручном святителя Алексия, и 4) русско-болгарская XV в., содержащаяся в полном списке Библии 1499 года и во множестве бумажных рукописей Апостола XV–XVI вв. |
| По-видимому, чтение νθρωπος τς μαρτας есть глосса, преследовавшая ту цель, чтобы при помощи более употребительного и общеизвестного понятия μαρτα объяснить менее обычное понятие νομα. Мы принимаем чтение τς νομας, хотя должны заметить, что существенной разницы между обоими чтениями τς νομας и τς μαρτας нет, как нет существенной разницы между понятиями греха и беззакония. Человек беззакония, хотя ап. Павел и не употребляет этих выражений, с одной стороны изображается как ντθεος, который до того доведет свою вражду к Богу и ко всему божескому, что провозгласит самого себя богом, сядет в храме Божием и будет требовать себе поклонения там, где раньше покланялись истинному Богу ( 2Фес.2:4 ). С другой стороны человек беззакония изображается, как ντχριστος, потому что тройное ποκαλυφθναι (стт. 3, 6, 8), обозначение его явления словом παρουσα (ст. 9), противопоставление его обольстительной и пагубной деятельности силою сатаны спасительному действию Евангелия (стт. 9–14), – всё это характеризует его, как сатанинскую противоположность Христа, как антихриста. По своей сущности и происхождению противник Бога обозначается νθρωπος τς νομας. Употребленный ап. Павлом оборот νθρωπος τς νομας может быть вполне понят только на основании еврейского оборота: – злодей, преступник, синоним – υς νομας ( Пс.88:23 ) и – ργαζμενοι (τν) νομαν ( Пс.5:6; 6:9; 13:4 —52— и др.), ποιοντες νομαν Иов.31:3 . На раввинском языке времени ап. Павла эту мысль выражали словами [срв. царство злодея: так в новогодней молитве раввинов называлась римская империя; 2256 LXX переводят βρις, но у Ис.13:1 =νομος]. Однако выражение νθρωπος τς νομας есть нечто другое, чем . Слово νθρωπος, человек, употреблено для греческих читателей, чтобы выразить ту мысль, что здесь дело идет о действительной человеческой личности, имеющей воплотить в себе полное беззаконие. νομα, (слово это, конечно, надо отличать от антиномизма, т. е. от теоретического отрицания законности), по иудейскому воззрению, есть жизнь, противоположная жизни по закону Моисееву, уничтожение нормального состояния иудейской жизни и прежде всего оскорбление святости храмового культа и законов очищения. |
|
|
