| М. е. была образована 13 апр. 1793 г. указом имп. Екатерины II о преобразовании присоединенных к России по 2-му разделу Речи Посполитой территорий: Витебского и Минского воеводств, вост. части Волынского воеводства, всего Брацлавского и большей части Подольского воеводства - в губернии Минскую (с 22 сент. 1795 Минское наместничество), Изяславскую и Брацлавскую (с 12 мая 1793 Подольское наместничество) и о создании здесь епархии Минской, Изяславской и Брацлавской вместо ранее существовавшего Переяславского и Бориспольского коадъюторства. Управляющим М. е. назначался еп. Виктор (Садковский) с возведением в сан архиепископа. Новая епархия была причислена ко 2-му классу, ставилась по рангу после Могилёвской епархии. В 1793 г. была образована Минская консистория, преобразованная из Слуцкой. Первоначально резиденция Минского архиепископа находилась в Слуцке Минской губ. В авг. 1799 г. резиденцию перенесли в Минск. В указе от 13 апр. 1793 г. Минский архиерей объявлялся коадъютором Киевской митрополии. Тем же указом митр. Киевскому и Галицкому Самуилу (Миславскому) предписывалось составить точную роспись церквей и мон-рей, к-рые должны войти в юрисдикцию архиеп. Виктора (Садковского). В 1793 г. в подчинении архиеп. Виктора состояло 329 церквей, а также не менее 35 монастырских храмов, притом что большинство мон-рей подчинялись напрямую виленскому Свято-Духову мон-рю и власть архиеп. Виктора признавали номинально. После уменьшения территории М. е. в связи с передачей неск. благочиннических округов в Могилёвскую и Киевскую епархии к маю 1796 г. в М. е. насчитывался 201 приход. Большинство клира М. е. составляли священнослужители, откомандированные из Киевской, Могилёвской, Смоленской и Черниговской епархий. Все важные вопросы церковной жизни края решались через Киевскую духовную дикастерию, от к-рой зависели кадровая политика, замещение приходов и т. п. Петропавловский (Екатерининский) собор в Минске. 1613 г. Фотография. 2014 г. Петропавловский (Екатерининский) собор в Минске. 1613 г. Фотография. 2014 г. |
| А по мнению Сената, надлежит вышепомянутым поселившимся на жалованных Киево-Печерской лавре землях раскольщикам, которые по именному 1715 года указу и с прибылыми по переписи 736 года в оклад положены, по силе универсалов прежнего архимандрита Миславского быть в подданстве той Киево-Печерской лавры, для того, хотя оные именным 715 года указом по переписи в оклад положены на тех землях, токмо тех земель из владения той лавры выключать не велено, и они, раскольщики, как из объявленных от них универсалов, данных от архимандрита Миславского, видно, сами в подданство пришли и оное приняли; оные ж, будучи с прочими монастырскими подданными в едином ведомстве, все ссоры между собою прекратят и впредь никаких обид один другому чинить не будут, и каждый землёю пользоваться имеет по отводу властей; а положенный за них, раскольщиков, годовой оклад, по чему ныне в казну они платили, по собственному нынешнего архимандрита с братиею требованию и обязательству с жила и с пуста повсегодно платить от Киево-Печерской лавры бездоимочно, в чём Глуховской Министерской Канцелярии от той лавры взять письменное обязательство; а тех раскольщиков содержать в подданстве против других их монастырских подданных по прежним же универсалам архимандрита Миславского, не чиня им никакого излишнего отягощения и налог, паче же утеснения, а между тем оному архимандриту с братиею иметь ко обращению их от вкоренившейся в них ереси к правоверию прилежное старание, увещевая их и употребляя к тому пристойные наставления к показанию истины без всякого же принуждения; и о том оному архимандриту дать указ, а им из Глуховской Министерской Канцелярии объявить указ, чтоб они в той Киево-Печерской лавре были во всяком послушании и подданстве на вышепомянутом основании, и при том накрепко подтвердить, дабы впредь никаких пришлых и беглых великороссийских и малороссийских людей к себе не принимали и к ереси своей не привлекали, и за границу никого ни тайно, ни явно не переводили под опасением не токмо наижесточайшего истязания, и смертной казни, и для того которые раскольники на тех же монастырских землях поселились и сверх тех прежде положенных на тех землях в оклад, вновь оных всех, хотя они не в оклад положены, а платят в другие места, також и не положенных в оклад, переписав по силе именного 1735 года сентября 4 дня указа, со всеми их пожитками разослать на прежние их жилища, кто откуда бежал, а именно: посадских в посады, дворцовых, и государственных, и монастырских крестьян в те власти, из которых они вышли, помещиковых к помещикам за провожатыми; однако ж о том Сенат требует от Кабинета общего рассуждения. |
| Протестантствующее богословие Феофана Прокоповича и его последователей царило не только в академии, но и в семинариях. С ним началось, по замечанию Г. Флоровского, «господство школьно–протестантской схоластики» . В Коломенской семинарии оно было введено Иакинфом Карпинским, в Казанской семинарии, а позднее и в Казанской Академии — Сильвестром Лебединским. В начале 90–х гг. систему Феофана изучали в Полтавской семинарии, по трехтомному изданию Самуила Миславского, а также в Харьковской, где ее внедрил сам Миславский. Ректор же Александро–Невской семинарии Иннокентий в 1797–1798 гг. в своих лекциях по догматике предпочитал протестантского теолога Турретини (Turretini) . Само собой разумеется, что в Московской Академии наряду с учебником Феофилакта Горского в то время, когда там преподавал Платон Левшин, пользовались также и его книгой. В своей истории академии С. К. Смирнов особо подчеркивает обстоятельство, что Платон порвал со схоластической традицией в преподавании: «Его «Христианская богословия», хотя по цели, с которою написана, походит более на катехизические беседы, нежели на систему богословскую, тем не менее была отрадным явлением для школы, поколику способствовала окончательному падению схоластики. У него богословие отказывается от своих старых форм и вместо беспорядочного сбора вопросов, тезисов, доказательств, определений и разделений представляет стройное, удобопонятное для всякого изложение учения откровенного. Новостию было и то, что богословие Платона написано было на русском языке» . Впрочем, начиная с 1802 г. классическим руководством была признана книга ректора Киевской Академии (1803–1804) Иринея Фальковского «Theologiae christianae compendium» [«Христианское богословие в кратком изложении» (лат.)], которая представляла собой сокращенное изложение протестантствующей системы Феофана Прокоповича, что до некоторой степени отодвинуло в тень труд Платона Левшина . Преподавание философии, наиболее важной после богословия дисциплины, в Киевской Академии до 1752 г. строилось в форме схоластического толкования Аристотеля с использованием старых записок Иоасафа Кроковского. Позднее, в инструкции Самуила Миславского от 1764 г., в качестве обязательной основы философских курсов объявлялись уже упомянутые сочинения протестанта Баумайстера, которые, между прочим, в 1777 г. были переизданы и в Москве. Баумайстер был вольфианцем, и киевский генерал–губернатор Глебов верно доносил императрице, что философии «в сей академии обучают по системе вольфиянской». Это направление удержалось в Киеве вплоть до реформы 1808–1814 гг. |
| Указанная противоположность общих оснований во взглядах отечественных богословов на ясность св. Писания отражается и во всех частных пунктах их учения. Доказательства, приводимые в защиту одного из этих оснований, имеют значение возражений против истины другого. Так, места св. Писания 838 , приводимые Самуилом Миславским в доказательство основной мысли о ясности св. Писания, в «Камне веры» 839 являются в качестве возражений против мысли автора о неясности и темноте св. Писания. Поэтому и понимание этих мест у отечественных богословов противоположно одно другому. У одного эти места являются свидетельствующими о всем содержании св. Писания, у другого относятся только к частям его содержания. Таким образом, у Самуила Миславского из этого понимания следует мысль о ясности всего св. Писания; у Стефана Яворского – только некоторых его частей, но не всего состава его содержания. С другой стороны, положительные доказательства «Камня веры» имеют значение возражений в учении последователей Феофана Прокоповича . Так, «Камень веры» указывает в числе доказательств неясности св. Писания: 1) на молитву Давида о просвещении ума для понимания св. Писания ( Пс.108:18 ) 840 , 2) на пример Иисуса Христа, изъяснявшего ученикам св. Писание, 3) на пример евнуха, сознавшегося пред Ап. Филиппом в непонимании св. Писания, 4) на свидетельство Ап. Петра о некоторых трудностях в посланиях Ап. Павла 841 . По мнению Самуила Миславского, все представленные «Камнем веры» доказательства, не достигают совершенно своей цели – обоснования мысли о неясности св. Писания. Такъ, 1) молитва Давида свидетельствует не только о просвещении ума для понимания св. Писания, но и о направлении воли к исполнению божественных заповедей и потому не может служить доказательством неясности св. Писания 842 . 2) Не имеет доказательного значения и приводимый «Камнем веры», пример Иисуса Христа, так как «Христос изъяснял ученикам пророчества св. Писания, показывая исполнение их на Себе; пророчества же изъясняются из самого их осуществления и до него, хотя примрачны (subobscura), но не совершенно темны (non obscurissima); притом, если Христос изъяснял ученикам, а чрез них и нам, трудную часть св. Писания, то отсюда следует, что и св. Писание не темно для ревностно и серьезно его читающих» 843 . |
| Протестантствующее богословие Феофана Прокоповича и его последователей царило не только в академии, но и в семинариях. С ним началось, по замечанию Г. Флоровского, «господство школьно-протестантской В Коломенской семинарии оно было введено Иакинфом Карпинским, в Казанской семинарии, а позднее и в Казанской Академии — Сильвестром Лебединским. В начале 90-х гг. систему Феофана изучали в Полтавской семинарии, по трехтомному изданию Самуила Миславского, а также в Харьковской, где ее внедрил сам Миславский. Ректор же Александро-Невской семинарии Иннокентий в 1797–1798 гг. в своих лекциях по догматике предпочитал протестантского теолога Турретини Само собой разумеется, что в Московской Академии наряду с учебником Феофилакта Горского в то время, когда там преподавал Платон Левшин, пользовались также и его книгой. В своей истории академии С. К. Смирнов особо подчеркивает обстоятельство, что Платон порвал со схоластической традицией в преподавании: «Его «Христианская богословия», хотя по цели, с которою написана, походит более на катехизические беседы, нежели на систему богословскую, тем не менее была отрадным явлением для школы, поколику способствовала окончательному падению схоластики. У него богословие отказывается от своих старых форм и вместо беспорядочного сбора вопросов, тезисов, доказательств, определений и разделений представляет стройное, удобопонятное для всякого изложение учения откровенного. Новостию было и то, что богословие Платона написано было на русском Впрочем, начиная с 1802 г. классическим руководством была признана книга ректора Киевской Академии (1803–1804) Иринея Фальковского «Theologiae christianae compendium» [«Христианское богословие в кратком изложении» (лат.)], которая представляла собой сокращенное изложение протестантствующей системы Феофана Прокоповича, что до некоторой степени отодвинуло в тень труд Платона Преподавание философии, наиболее важной после богословия дисциплины, в Киевской Академии до 1752 г. строилось в форме схоластического толкования Аристотеля с использованием старых записок Иоасафа Кроковского. Позднее, в инструкции Самуила Миславского от 1764 г., в качестве обязательной основы философских курсов объявлялись уже упомянутые сочинения протестанта Баумайстера, которые, между прочим, в 1777 г. были переизданы и в Москве. Баумайстер был вольфианцем, и киевский генерал-губернатор Глебов верно доносил императрице, что философии «в сей академии обучают по системе вольфиянской». Это направление удержалось в Киеве вплоть до реформы 1808–1814 |
| 1875). В 1890 г. ценную коллекцию рукописей, гравюр и книг (700 единиц) подарил мон-рю ктитор Соломка. Сначала б-ка и архив хранились на хорах Михайловской ц. (во время пожара в 1760 были вынесены из горящего храма), впосл.- в закрытой Данииловской ц. на колокольне. В 1902-1904 гг. для архива и б-ки построили специальное здание. На 1-м этаже разместили центр пневматического отопления и церковную лавку, а 2-й этаж заняли б-ка и архив. Резные шкафы для книг и документов изготовил послушник Г. Кишев. В 20-х гг. XX в. архив и б-ку конфисковали и передали во Всенародную б-ку Украины. К 2013 г. архив хранится в ЦГИАК (Ф. 130. Оп. 1-3), рукописное собрание - в НБУВ ИР. В здании бывш. б-ки и архива К. В. м. устроен ресторан. Некрополь В древности погребения совершались и в Михайловском соборе, и в специальных пристройках к нему. Но лишь с XVIII в. документы подробно фиксируют имена погребенных лиц и места их захоронения. В 1706 г. в специальном склепе Георгиевского (в то время новопостроенного Михайловского) собора был погребен ктитор Миклашевский (в 2010 трудами одного из наследников Миклашевских склеп отреставрирован и останки положены в новую раку). В 1754 г. здесь был погребен поэт и богослов архим. Сильвестр (Ляскоронский). В кон. XVIII в. монастырское священноначалие уведомило митр. Самуила (Миславского) , что на территории К. В. м. исчерпаны места для погребения, испрашивая разрешение на вторичные захоронения. В 1788 г. на горе рядом с К. В. м. было открыто новое кладбище для погребения братии. В посл. трети XIX в. был составлен перечень погребенных известных лиц (105 имен) и скопированы надписи с надгробий. Перечень могил 1910 г. включал 310 имен. В 1919 г. архитекторы Н. Н. Ильин и В. И. Лесючевский обследовали памятники, зарисовали их и скопировали надписи (все 3 списка опубл.: Ульяновский. 2009. С. 549-591). В 20-х гг. XX в. большинство памятников со скульптурами, из драгоценных металлов и мрамора были украдены или разбиты, кресты повалены. После 20-х гг. здесь уже никого не погребали. Только в 1943 г. были похоронены в 2 братских могилах освободители Киева, останки к-рых впосл. перенесли в Парк Славы. На территории К. В. м. сохранились немногочисленные надгробия, в т. ч. над погребением известных меценатов и основателей киевских музеев Б. И. Ханенко (1844 (1849?) - 1917) и В. Н. Ханенко (1848-1922), педагога К. Д. Ушинского (1824-1870) и др. |
| Во 2-й пол. XVIII в. К.-М. а. вместе с др. укр. коллегиями постепенно преобразовывалась в полноценное духовное учебное заведение. Среди ее воспитанников начинали преобладать выходцы из семей священно- и церковнослужителей (в нач. XIX в. более 80% студентов). При этом во 2-й пол. XVIII в. количество представителей светских сословий не уменьшалось, но постоянно возрастала численность студентов из семей иереев и церковнослужителей. Обучались дети священников из Киевской епархии, территория к-рой изменилась в связи с новым адм. делением в кон. XVIII в. После введения положений духовно-учебной реформы 1798 г. обучение в академии было направлено на подготовку священников. В 80-х гг. XVIII в. усилиями Киевского митр. Самуила (Миславского) учебное заведение после частичных изменений программы по образцу народных уч-щ (введение занятий по рисованию, геометрии, алгебре, истории, географии и др., преподавание одного предмета в разных классах (концентрический метод)) стало главной окружной академией для Черниговской, Новгород-Северской и Слуцкой семинарий (с 1788). Положения реформы 1798 г., введенные в Киеве в февр. 1799 г., регулировали жизнь «школ» до 1817 г. Учебный курс состоял из 7 классов: одногодичный нижний, средний и высший грамматические, 2-годичные поэзии, риторики, философии и 3-годичный богословия. Кроме традиц. и ранее введенных секулярных предметов в нач. XIX в. в программу включили новые дисциплины (в 1800/01 уч. г. открыт класс нотного пения, в 1802/03 уч. г.- медицины (существовал до 1805), 1807/08 уч. г.- высший исторический и географический класс). Эти дисциплины должны были способствовать качественной подготовке будущего духовенства, а также учителей для семинарий. После проведения реформы 1798 г. в Киевском академическом округе уже насчитывалось 8 подведомственных семинарий: Белгородская, Брацлавская, Житомирская, Минская, Новороссийская, Переяславская, Харьковская и Черниговская. Первое деревянное здание бурсы появилось в коллегии во времена митр. Петра (Могилы). В деревянном корпусе без фундамента воспитанники-бедняки жили и обучались с 1719 г. до пожара 1766 г. В 1763-1765 гг. на берегу Днепра построили деревянную бурсу на каменном фундаменте. Когда и ее уничтожил пожар 1775 г., на старом фундаменте начали возводить каменный «сиротопитательный бурсацкий дом», а в 1810-1811 гг. к нему пристроили 2-й этаж. В бурсе оборудовали больничные комнаты, а в 1798-1799 гг. открыли «шпиталь» (затем больницу), рядом с домом построили поварню и пекарню, а в 1805 г.- столовую. В бурсацком комплексе работала баня, были сараи, погреба, б-ка. В «сиротопитательном доме» существовал распорядок дня воспитанников, контролировалось их времяпрепровождение (о таком контроле в более ранние времена неизвестно). |
| С великим раздражением говорит он всегда об этих “неосновательных мудрецах,” об этих “скоморохах,” ludimagistri. В особенности его возмущают киевские романисты, — “школярики, латиною губы примаравшие.” Эта мнимая ученость опаснее самого невежества, ибо притязательнее. Сам Феофан весь в Реформации и в “новой” учености, в теориях XVII-ro века... Сохранились его догматические “трактаты,” читанные им в Киевской академии. Изданы они были уже только после его смерти и в Германии, уже в семидесятых годах (полное издание под редакцией и с дополнениями Самуила Миславского, сперва Киевского ректора, позже митрополита, в Лейпциге, в 1773—1775 г.г.). В “Регламенте” Феофан говорит о верной постановке богословского преподавания. “Чел бы учитель богословский священное писание, и учился бы правил как прямую истую знать силу и толк писаний; и вся бы догматы укреплял свидетельством писаний; а в помощь того дела чел бы прилежно святых отец книги, да таковых отец, которые прилежно писали о догматех, за нужду распрь в церкве случившихся, с подвигом на противные ереси.” И еще деяния соборов. Можно пользоваться и новейшими книгами иноверных авторов, но под непременным условием проверки свидетельством Писания и преданием отцев, даже и в изложении тех догматов, где нет у нас с “иноверцами” прямого разногласия. “А однак доводом их не легко верить, но посмотреть, естли таковое в писании или в книгах отеческих слово, и тую ли имеет силу, в яковой они приемлют.” Конечно, под “иноверцами” Феофан разумеет здесь “римлян,” и все его предосторожности против “римского” богословия. “Да и то беда, что панове школярики, что ни услышат от папежских поговорок, высоко ставят, и мнят быти непогрешителное...” Сам Феофан “новейшими” и “иноверными” книгами пользовался обильно и охотно; но это были книги протестантские. В своих богословских лекциях Феофан всего ближе к Аманду Поланскому (Amandus Polanus a Polansdorf, базельский реформатский богослов, — Syntagma theologiae christianae вышла в Ганновере, в 1609). |
| П. Знаменский, Чтения из р. церк. истории за время царствования Екатерины, Пр. Соб. 1875. Срв. J. Miruk, Ch. Wolf und seine Schule in der Ukraine, Germanoslavica, 111, 3—4, 1935. О Сильвестре Кулябке П. Залесский, Труды 1883,111, и 1884,1; О Самуиле Миславском, Ф. Рождественский, Труды 1876 и 1877, и отд.; О Георгии Конисском Μ. Πавлович, Хр. Чтен. 1873 года; рв. Г. Булашев, Ириней Фальковский, коадьютор Киевский, К. Стар. 1883, 1, 5, 8; Н. И. Петров, Автобиографические записки преосвящ. Иринея Φ., ч. I, Труды 1907, Июль; О проповедях его заметка Н. Щеголева, Труды 1867, I, и там же несколько проповедей в р. переводе. О м. Платоне: И. М. Снегирев, Жизнь м. Моск. Платона, н. изд., 1—2, М. 1856; Ф. Надеждин, Μ. Μ. Платон Л., как проповедник, Каз. 1882, из Пр. Соб.; Н. В. Лысогорский, М М. Платон Л., как противораскольничий деятель, Ростов нД., 1905; Η. Π. Розанов, М. М. Платон, М. 1913; В. Виноградов, Платон и Филарет, Митрополиты Московские, Сравнительная характеристика их нравственного облика, Богосл. В., 1913, янв. и февр. О проекте богосл. факультета см. анонимную статью в BE 1873, ноябрь; срв. у Титлинова, в его указанной ниже диссертации о митр. Гаврииле Петрове; еще Я. Горожанский, Дамаскин Семенов Руднев, еп. Нижегородский, его жизнь и труды, К. 1994 (из «Трудов») ; О прот. П. Алексееве см. у М. И. Сухомлинова, История Росс. академии, т. I, 1875, с. 280—343; О Мефодии Тверском срв. у А. П. Лебедева, Два пионера ц. историч. науки у нас, Б. Вести. 1907, май. Срв. его же, Краткий очерк хода развития церк.-ист. науки у нас в России, Бог. В. 1895, дек. 6. Масонство. А. Н. Пыпин, Р. Масонство XVIII и перв. четверти XIX в., Новое издание под ред. и с прим. Г. В. Вернадского, «Огни», 1916; С. В. Ешевский, Сочинения, т. III, 1870, или Сочинения по русской истории, 1900; Μ. Η. Лонгинов, Новиков и московские мартинисты, 1867; В. О. Ключевский; Воспоминание о Н. И. Новикове и его времени, Р. М. 1895, I .(и в «Очерки и речи») ; |
| Его товарищами по классу были М. М. Сперанский, направленный сюда из Владимирской семинарии, а также небезызвестный впоследствии архиепископ Феофилакт Русанов. В своих мемуарах, созданных в середине XIX в., Мартынов пишет: «По духовному ведомству это был первый опыт — собрать из всех духовных училищ (т. е. семинарий.— И. С.) по два, по три студента (философских или богословских классов) в одну, здешнюю семинарию, преподавать им по одной методе курс наук и языков, приличных духовному воспитанию, потом отправить их обратно в те же семинарии для занятия учительских мест, каких они признаны будут Программа семинарий была следующей. В первом и большей частью также во втором классе изучались краткий катехизис, русское правописание и грамматика. В третьем классе — латинская и церковнославянская грамматики, перевод с русского на латинский и арифметика. В четвертом (синтаксическом) классе приступали к географии и истории. В пятом, пиитическом, классе, изучались классическая поэзия, переводами из которой занимались учащиеся, основы классической мифологии и церковный устав (Типик). В программу шестого класса («риторов») входили библейская история, церковный устав и риторика. Более основательным было преподавание в седьмом классе («философов»); здесь изучали все те науки, которые в XVIII в. считались составными частями философии: логику, метафизику, политику (т. е. историю), естественную историю и историю философии (главным образом, античной). Восьмой, богословский, класс по недостатку учителей появился, за немногими исключениями, лишь со 2-й половины XVIII в., да и то лишь в некоторых семинариях. Здесь преподавались: герменевтика, догматика, нравственное богословие, апологетика и история Церкви, изучались пасхалия и Кормчая книга, а также почти наизусть выучивалась «Книга о должностях пресвитеров церковных». Александро-Невская семинария была одним из тех немногочисленных исключений, где философия и богословие изучались уже в 30-х гг. В Харьковской коллегии за основу была принята инструкция Белгородского епископа Самуила Миславского от 1769 г. |
|
|
