| «Позаботьтесь о том, чтобы все слова ваши были понятны... выражайтесь яснее, не запутывая и не затемняя смысла» (М. Сервантес). «Ясное изложение мысли – неразлучный спутник разума, лучшее его украшение» (Ф. Вейсе). 2 . Соблюдены ли требования основных формально-логических законов в следующих высказываниях и если нет, то какие допущены логические ошибки: «Сократ спросил Мелета, утверждавшего, что он не признает богов: «Признаю ли я, по-твоему, существование каких-нибудь демонов?» И получив утвердительный ответ, продолжал: «А демоны –не дети ли богов или не нечто ли божественное?» И на утвердительный ответ спросил: «Есть ли такой человек, который бы признавал детей богов, а самих богов не признавал бы?» (Аристотель). «Императрица Мария Федоровна спросила у знаменитого графа Платова, который сказал ей, что он с короткими своими приятелями ездил в Царское село: – Что вы там делали – гуляли? – Нет, государыня, – отвечал он, разумея по-своему слово гулять. – Большой-то гульбы не было, а так бутылочки по три на брата осушили» («Русский литературный анекдот»). «Белый Король говорит Алисе: – Взгляни-ка на дорогу! Кого там видишь? – Никого, – сказала Алиса. – Мне бы такое зрение! – заметил Король с завистью, – увидеть Никого, да еще на таком расстоянии. А я против солнца и настоящих-то людей с трудом различаю» (Л. Кэрролл). «Один свидетель –не свидетель» (стар. посл.). «Свидетель, заслуживающий веры, бывает полезен даже в том случае, если он один» (Аристотель). «Я созвал нежданных гостей, прелесть – не лучше ли еще незваных» (А. Пушкин). «Соль рассыпать – к ссоре» (народи, примета). , «Что более вам нравится? Запах розы или резеды? – Запах селедки» (А. Пушкин). «Постскриптум: Я уже опустил письмо, когда вспомнил, что без марки» («Габровские анекдоты»). «– Эта женщина была невиновна. Вы сами только что сказали. – Я не сказал, что она была невиновна. Я сказал, что ее оправдали. – Но ведь это одно и то же. – Не всегда» (А. Кристи). «Как только я на что-нибудь решусь, мной сразу же овладевает нерешительность» (О. Левант). |
| Самые интересные события в музыке ХХ века начались в 1913 году, а может чуть раньше. Весь ХХ век — это прямо колоссальная череда всяких обновлений, которые начали затухать к годам 80-м. Сейчас мы находимся в каком-то подвешенном состоянии, как бы в невесомости. На мой взгляд, в данном состоянии каждому композитору нужно не только придумать собственно музыку, но ему нужно придумать, как писать музыку. То есть, он должен создать способ. Он должен создать не только сочинение при помощи какого-то языка, он должен создать сам язык. Любая музыка сама о себе рассказывает, она сама вытанцовывает всю свою грамматику, весь свой синтаксис. Если уподоблять музыку языку, то хорошая музыка — это всегда аналитический язык. Язык бывает аналитический и синтетический. Один мой знакомый англичанин пытался выучить русский язык, читая «Обломова» Гончарова. Он не сильно преуспел, потому что невозможно почерпнуть какие-то внятные сведения об устройстве и грамматике русского языка, читая литературу на этом языке. А вот моя мама, которая читала Агату Кристи, Диккенса или Джейн Остин в оригинале, выучила английский язык в совершенстве, потому что каждое предложение английского языка говорит о структуре языка и о том, как оно устроено, очень ярко. Так вот, музыка устроена еще в большей степени, как английский язык, она сама про себя все время говорит. Она не является шифром и кодом. Это важно. Правда, нередко композиторы пользуются техниками шифра и кода, я сам так иногда делаю. Но это нужно, не для того чтобы слушатель что-то распознал. Для этого проще воспользоваться мобильным телефоном. Лучше слушателю смс послать — это эффективнее. Это, как строительные леса. Они нужны, для того чтобы получилось произведение, которое звучит вот таким образом, которое является звучащим феноменом, разворачивающимся во времени. Мой любимый пример такого рода — это сонеты. Вивальди написал сонеты по поводу всех своих четырех времен года, описывающие конкретно, что изображает музыка соответствующей части. Читаешь эти сонеты, и музыку слушать не хочется, потому что сонеты довольно скучные: какие-то народно-характерные сценки, что-то нравоучительно-поучительное, такой итальянский Пришвин. Про природу и про крестьян. А музыке они не нужны. Мы прекрасно слушаем эту музыку, даже не зная, что это буря, а это пастораль. Нам может помочь этот образ, но музыка прекрасна сама по себе. Пила вместо смычка и радость простых звуков |
| Вот я уже уверенно делаю сложные манипуляции. Получаю «пятерку» не от преподавателя за инъекцию на манекене, а от пациента: «Спасибо, сынок, легкая у тебя рука». Скрашиваю больничные будни тяжелому пациенту, делясь новостями снаружи. Утешаю родственников больных, терпеливо выслушивая: «Папа же был бодрым, моложавым, активным, добытчиком. В одночасье инсульт, так бывает? Нам теперь новую жизнь начинать вокруг него?» Эти картинки разворачивались перед глазами на каждом дежурстве. Я учился новому: говорить, не раня, утешая и подбадривая. Этот опыт очень пригодился потом, когда начал работать врачом. Но тогда… Я особенно радовался, если пациент, которого принимал на дежурстве в тяжелом состоянии и без сознания, выписывался на своих ногах. Да, я предполагал, что больной может умереть, но был уверен, что если вдруг, то точно не при мне. Про неврологов говорят: хорошие диагносты, плохие лечебники. Зная принципы работы головного мозга и нервной системы, невролог может поставить точный диагноз и даже указать очаг поражения безо всякого МРТ. Но нервные болезни зачастую фатальны. Влезть в мозг и оперативно починить, увы, не всегда получается. На втором дежурстве поступил парализованный, но в ясном сознании и очень интеллигентный пожилой мужчина. Мы говорили о шахматах, романах Агаты Кристи, доме для внуков, который он строит… Я кормил, делал инъекции, задавал вопросы. Ближе к ночи на глазах старик стал ухудшаться. Речь невнятная, то и дело терял сознание. Несмотря на усилия дежурного врача, пациент скончался прямо у меня на руках. Сейчас понимаю — кровоизлияние, отек головного мозга с фатальным исходом, но тогда… Мы только говорили про шахматы и стройку, и вот он уже ушел. Дальше формальности. Внести данные в карту, прицепить бирку с фамилией на ногу, уложить в мешок, отвезти в морг. Там, в морге, я смотрел на его бледное неживое лицо и не мог осознать, что три часа назад он меня подбадривал, а я твердил ему о перспективах. А теперь — бирка на ноге и свербящая мысль: «Медицина: твое — не твое?» |
| Вот что сообщают 2226 о последних часах С. Н-ча в. Петербурге. Утром 29 сентября он приехал в Петербург, чтобы выяснить университетские дела. Около 2 ч.. дня князь Трубецкой был уже в департаменте народного просвещения, ожидая приёма у министра. Разговор с министром продолжался около 1½ часа. Из кабинета министра С. Н. вышел, по-видимому, очень усталый. – „Много дела в Москве, очень устал, да и не удаётся всё сделать, как бы хотелось“... начал профессор взволнованным голосом, выходя от Глазова, но его прервали и вновь пригласили к министру... Началось заседание... Кроме министра, его товарищей Лукьянова и Ренара, директора департамента Тихомирова, Тавилдарова, в нём принимали участие профессора Суслов, Щербаков, Деревицкий и Куплевасский. Комиссия заканчивала чтение нового университетского устава, и ей предстояло высказаться, между прочим, о студенческих организациях. С. Н. принимал участие в прениях и в начале не казался особенно утомлённым. Около 7 часов вечера он вдруг побледнел, откинулся на спинку стула —552— и, по-видимому, потерял сознание. Совещание было прервано. С. Н-ча уложили рядом в комнате на диван. Послали за врачом и потребовали карету скорой помощи; её пришлось ожидать дольше часа. В это время в министерство приехал врач, а также и родственники Трубецкого – кн. А.Н. Оболенский и Кристи. С. Н-чу было очень плохо, первое время он ещё понимал и говорил, но затем впал почти в бессознательное состояние. В половине 10-го вечера больного в карете скорой помощи отправили в Еленинскую клинику, где состоялся консилиум врачей. Были приглашены профессора; Афанасьев, Тиллинг и Блюменау. Они определили склероз сосудов. Больной уже не приходил в себя. В первое время прибегли к искусственному дыханию, и оно на время поддержало больного. В 12 часов ночи С. Н. скончался. В ночь с 30 сентября на 1 октября, после вечерней панихиды, произведено было бальзамирование тела С. Н. Трубецкого 2227 . При этом вполне выяснилась непосредственная причина смерти: С. Н. погиб от громадного кровоизлияния в толщу головного мозга вследствие разрыва одного из мозговых сосудов (т. н. апоплексия, мозговой удар). Все сосуды мозга оказались перерождёнными, потеряли свою обычную эластичность и крепость. Таким образом, жизнь С. Н-ча давно уже висела на волоске: каждое более или менее сильное волнение, повысив кровяное давление в сосудах, могло повлечь за собой разрыв их. Так и случилось 2228 ... |
| Дороти Сэйерс, или Трудности легкого жанра Одним нравятся детективы Дороти Сэйерс, другие ценят её богословские тексты. И те, и другие пытаются выяснить, когда же она была «настоящей»? 24 апреля, 2014 Одним нравятся детективы Дороти Сэйерс, другие ценят её богословские тексты. И те, и другие пытаются выяснить, когда же она была «настоящей»? Филолог-классик, переводчик с древних и новых языков, специалист по английской христианской литературе XX века Николай Эппле написал для «Правмира» статью о Дороти Сэйерс. В этом году в издательстве «Корпус» вышли два детективных романа британской писательницы Дороти Сэйерс – «Сильный яд» и «Где будет труп». Дороти Сэйерс, современница Агаты Кристи, знаменита у себя на родине и почти неизвестна в России. Хотя она – не только один из классиков британского детектива, но и христианский богослов, и друг Клайва Стейплза Льюиса. Николай Эппле Дороти Ли Сэйерс (1893–1957) часто причисляют к литературному кружку «Инклингов», английских христианских писателей и мыслителей, собиравшихся в Оксфорде середины века вокруг Клайва Льюиса и Джона Толкина. Это заблуждение: Сэйерс никогда не принимала участие во встречах «Инклингов», а с Льюисом и Уильямсом общалась хотя и активно, но преимущественно заочно. Однако не формально, а по существу она, безусловно принадлежала к той же самой традиции – надо заметить, вовсе не ограничивающейся «Инклингами». Это хорошо почувствовал профессор Клайд Килби, основавший центр, посвященный исследованию наследия семи авторов: Джорджа Макдональда, Гилберта Честертона, Джона Толкина, Клайва Льюиса, Чарльза Уильямса, Дороти Сэйерс и Оуэна Барфилда. Для этой семерки характерно умение работать в очень разных, часто весьма своеобразных жанрах и крайне свободное обращение с их границами. О наследии Толкина и Льюиса все знают и так; Макдональд писал готические романы и странноватые волшебные повести, Честертон – романы-притчи и парадоксальные детективы, часто лишенные детективной интриги, Уильямс – похожую скорее на богословие литературную критику и так называемые мистические триллеры. |
| «Христос родился не для того, чтобы люди ломали копья» Протоиерей Андрей Кордочкин – о западном Рождестве, готовности ждать и пустоте, которую затыкают Церковью 25 декабря, 2018 Протоиерей Андрей Кордочкин – о западном Рождестве, готовности ждать и пустоте, которую затыкают Церковью На Западе Рождество празднуется как будто бы задом наперед: если в нашей традиции празднику предшествует Рождественский пост, ожидание, а отмечаем мы в дни святок, то в Европе ровно наоборот. Есть ли разница, когда отмечать Рождество, рождался ли Христос, чтобы мы ломали копья, почему очарование Церковью уходит и как люди затыкают Церковью потребность в счастье. Рассуждает протоиерей Андрей Кордочкин. Когда встречает Рождество твоя община – В православной традиции Рождеству предшествует пост. Веселье, подарки появляются после праздничной Литургии. Даже елку многие наряжают только накануне. Вы, настоятель православного прихода в Испании, живете в окружении католиков. Рождественские базары, вертепы, песнопения звучат на улицах городов задолго до Рождества. Ощущают ли ваши прихожане в этом противоречие? – Европа в большей степени, чем Россия, сохранила свои христианские корни. Я имею в виду, что христианские праздники являются праздниками не только небольшой группы верующих. Это праздники для всей страны, или для всего города, если речь о местном торжестве. В свое время меня совершенно поразило посещение Толедо, где я оказался на празднике Корпус Кристи – Тела и Крови Христовых. Торжественную процессию, которая чинно шла через весь город, составляли группы, представлявшие университет, полицию, государственные учреждения, гражданскую гвардию. Очевидно, если ты хочешь вычеркнуть себя из этого праздника, ты вычеркиваешь себя из социума, а не только из самого праздника. Мадрид в Страстную Пятницу – мертвый город. В Страстную Пятницу в Москве не меняется ничего, город живет обычной жизнью. Что касается Рождества, то в популярной культуре в Европе оно виднее, заметнее, чем Пасха. Вы совершенно справедливо заметили, на Западе Рождество празднуется как будто бы задом наперед. |
| – Чушь городите, — рявкнул следователь, — не верю! – Говорю вам, что не видела, — заорала я, — если они есть — покажите! Другой, пожилой, сказал: – Знаешь, в тридцать седьмом их не показывали. Может, и не видала. – Ну–у? — удивился молодой. — Как это? Ну — смотрите! Он вынул из папки и протянул мне лист. Прочла: «Протокол допроса Ш… Ноэми Григорьевны, 1901 г. рождения». Я вздрогнула: Нама. Она так сердечно, так дружески отнеслась ко мне, когда я в 1945 году приезжала в Ленинград искать, не сохранилась ли моя диссертация. Мы знали друг друга со студенческих лет, учились у Богораза и Штернберга; вместе начали работать в музее… Что ее спрашивали? В 45–м году она так участливо расспрашивала о Колыме, я знала, что ее брат тоже там в лагерях, рассказала всё, что слышала о нем. Мы вспоминали молодость, она пригласила меня в Филармонию, дала карточку в академическую столовую на те дни, что я была в Ленинграде. Что может быть плохого для меня в ее показаниях? Стала читать. Да, несомненно, писал не следователь, точнее, следователь со слов этнографа, так сформулирована тематика и подготовка к 1–му этнографическому совещанию, которой я занималась в 28–м году. Но что это? «Мне известно, что у Гаген–Торн на дому были нелегальные сборища, на которых я присутствовала один раз. Там обсуждалось, как объединить этнографическую научную молодежь против коммунистов. Гаген–Торн призывала к этому, подготовляя нелегальную программу совещания. Она отличалась антисоветскими настроениями, брала темы по древним пережиткам, не желая заниматься современностью…» – Позвольте! — возопила я. — Археологи все занимаются древностью, и никто не видит в этом антисоветских настроений! Никаких нелегальных сборищ не было! Если бы тогда, в тридцать седьмом году, мне показали это! Так просто было доказать! Теперь, после войны и блокады, почти никого не осталось в живых, но в 37–м году были люди, которые могли подтвердить, что было на совещании у меня в квартире! Я вся дрожала от возбуждения. – Был жив Николай Яковлевич Марр, был жив Михаил Петрович Кристи, который поручил мне подготовить программу всесоюзного совещания… |
| К примеру, у нас прекрасно пошел рассказ Сомерсета Моэма «В львиной шкуре». Это история, простите за спойлер, про пару: она — богатая американка, а он — обедневший аристократ. Они абсолютно счастливы, она его обожает, выполняет все его капризы, а в конце выясняется, что на самом деле он никакой не аристократ, а мойщик машин, который всю жизнь хотел быть аристократом и всю жизнь ее обманывал. Он в результате погибает совершенно бессмысленной дурацкой рыцарственной смертью, потому что так долго притворялся аристократом и принцем крови, что, по сути, им стал. И это именно тот самый неожиданный твист: ты читаешь 10 страниц рассказа, дочитываешь до конца и говоришь: «Опа! Пожалуй, надо еще разок перечитать!» Или «Ожерелье» Мопассана, знаменитейший рассказ про историю с жемчужным ожерельем. Некоторые рассказы Киплинга идут абсолютно прекрасно. Некоторые рассказы Анны Старобинец. Но не детские, а взрослые, они страшноватые, но тем не менее отличные. Был период, мы читали рассказы Агаты Кристи из цикла «Двенадцать подвигов Геракла» — это рассказы про Эркюля Пуаро, каждый — микро-детектив, каждый раз разный. Некоторые рассказы Лескова очень нам нравятся — мой любимый «Тупейный художник», а младший сын обожает «Зверя». Я прочитала детям пару рассказов Кристен Рупеньян — это такая современная ультрамодная американская молодая писательница, тоже пишет странные рассказы на стыке мистики, фэнтези, фантастики. Мы прочитали несколько текстов Стивена Кинга — тоже сплошь короткие вещи. В этом году мы взялись за «Семь фантастических историй» Карен Бликсен — это датский романтизм, очень живописный, и все новеллы тоже недлинные, обаятельно жуткие. Мария Галина — прекрасный автор для чтения вслух подращенным детям! У нее потрясающие есть рассказы с очень классными сюжетными поворотами в конце. В общем, сами видите: у нас в ход идет и классика, и современные тексты, и русские, и переводные, и детектив, и философская проза. Важно только, чтобы это был короткий емкий текст с увлекательной классной историей внутри. |
| Последний раз брался за перо 6 июня, вдень «D» . Вер. печатал не покладая рук. Что до остального, помню лишь унылый обед в Пембруке в четверг; с него отправился в Модлин, где собрались Льюисы, Ч. Уильямс и Эдисон (автор «Уробороса») . С 9 до 12:30-чтение. Длинная глава от Капитана , главным образом о системе правления при ancien regime во Франции, что в его изложении вышло весьма занимательно (хотя и очень длинно); затем — новая глава из незаконченного романа Эдисона , ничуть не менее сильного и притом написанного превосходным языком, затем — я и К. С. Л. Весьма приятно; но в разгар экзаменов и войн воспринимается уже не так легко, как прежде, — тем более что встал я в 5 утра (или в 7 утра БДЛВ ), чтобы успеть на мессу в Корпус-Кристи….. Утром…. занимался экзаменами; во второй половине дня — собрание в Родс-Хаус по поводу учреждения местного Христианского Совета….. Был 074 Из письма к Стэнли Анвину 29 июня 1944 22 июня Анвин написал письмо, вложив в конверт «очередной чек на внушительную сумму» авторских отчислений с продаж «Хоббита», и сообщил Толкину, что его сын Рейнер сейчас в Оксфорде и изучает английский в числе прочих морских кадетов: «На следующей неделе он в увольнении, но когда он вернется, мне бы очень хотелось, чтобы вы повидались». Сперва о Рейнере. Ваши новости меня одновременно обрадовали и огорчили. Обрадовали — поскольку представился шанс с ним повидаться. Надеюсь, обойдется он со мной отнюдь не как с профессором и, как только вернется, просто сообщит мне, где и когда нам встретиться: можно ли мне заявиться к нему на квартиру или он сам не прочь заглянуть ко мне в любое удобное время и попить чайку (жиденького) у нас в саду (весьма неопрятном). А огорчен я, поскольку даже подумать страшно: этот кошмар затянулся настолько, что поглотил и его тоже. Моего младшенького (тоже из Тринити) похитили в июле прошлого года — в самый разгар перепечатки и переработки продолжения к «Хоббиту», он как раз рисовал чудесную карту, — и теперь он невесть в какой дали и очень несчастен, в Оранжевой провинции ; тот факт, что это — моя родина, с тамошним краем его вроде бы нисколько не примиряет. Второй мой сын, весьма пострадавший в боях солдат, сейчас в Тринити, пытается позаниматься хоть сколько-то и восстановить хотя бы тень былого здоровья … |
| — Когда осенью 1944 года мы вернулись из эвакуации в Питер, я просто ринулась заниматься английским. Мне давал уроки беглый английский коммунист. У моего отца в библиотеке было очень много английских детективов, и мы с моим учителем Ринальдо их читали. Но мне детективы Честертона нравились гораздо меньше, чем романы Агаты Кристи или Нейо Марш, например. В 1945-м Ринальдо посадили. A в 1946-м я взяла в Публичке «Возвращение Дон-Кихота» Честертона и совершенно влюбилась и в эту книгу, и в ее автора. Мне тогда было восемнадцать лет и я дружила с одним мальчиком, теперь он уважаемый профессор, ученик Ольги Михайловны Фрейденберг. Так вот, мы с ним играли в героев книги Честертона. Мы договорились, что он — Майкл Фор, а я — Оливия. Это очень похоже. Там такая барышня кисейная с любовью к старине. A я обожала Средневековье, собиралась быть медиевисткой, а он занимался античностью, культурой майя. Мы тогда по-настоящему полюбили Честертона, но, конечно, совершенно не понимали, что он христианский писатель. Его книги помогли мне пережить жуткое постановление Жданова. Я помню, как плакала, прочитав газету с текстом постановления, но через день успокоилась, потому что мы снова играли в Дон-Кихота. В то время атмосфера в Питере была какая-то оксфордско-сорбоннская. Было такое ощущение, что весь кошмар происходит где-то далеко. Фomo: mrauberg.com Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 18 октября, 2012 1 апреля, 2018 3 апреля, 2013 31 октября, 2023 17 декабря, 2021 25 сентября, 2021 24 ноября, 2020 22 сентября, 2020 18 сентября, 2020 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! |
|
|
