| Наконец, ссылаются на свидетельства жития преподобного Максима Грека. Но тот факт, что Максим Грек был хвалим за то, что был “словесного любомудрия зело преисполнен, священныя же философии до конца навыкл”, не в состоянии вполне обосновать заключение, будто “значение придавалось тогда лишь людям, вполне изучившим Священное Писание и святоотеческие творения и проникшим в их смысл, а сверх того, свободно владевшим церковнославянским языком”. Из свидетельства жития Максима следует лишь то, что тогда ценили таких начитанных людей, но, чтобы тогда мало или вовсе не ценились менее начитанные люди, этого житие прямо не говорит. Наконец, что касается предположения, будто бы Московская Русь XV–XVII веков имела еще особые училища, специальные для тех подростков, которые предназначались в священники и в диаконы, то ни слова святителя Геннадия и Стоглава, ни свидетельства жития Александра Ошевенского и грамматики Мелетия Смотрицкого не дают что-либо решительное в его пользу. Изучения “силы Писаний и церковного порядка” Геннадий и Стоглавый собор могли требовать и от обычных школ, к которым несомненно принадлежала и школа дьяка, “наказавшаго добре божественным Писанием” и преданием Святых отец 20 преподобного Александра Ошевенского; Мелетий Смотрицкий знал и имел в виду древние обычаи, наверное, не Московской Руси, а Литовской. Необходимость новых изысканий в области первоисточников истории древнерусской школы и просвещения, таким образом, очевидна. Из этих первоисточников к числу наименее исследованных принадлежат древнерусские жития святых. Литературных работ, специально посвященных исследованию древнерусских житий как источника истории русской школы и просвещения, русская ученая литература до сих пор не имеет, хотя общее изучение памятников древнерусской житийной литературы сделало уже серьезные успехи 21 . Правда, ученые исследования по литературе древнерусских житий святых установили очень низкий взгляд на них как на исторический источник. Три особенности житий обусловливают такой взгляд. |
| Основное сопротивление в деле распространения унии оказывали мещанские круги. Осенью 1618 г. мещане Могилёва обратились к К. с просьбой отказаться от пастырской визитации города, поскольку там не было униат. паствы. Мещане закрыли перед К. городские ворота. После этого К. получил королевский мандат, по к-рому ему передавались все церкви и мон-ри на территории города. Сопротивление жителей Могилёва было сломлено при помощи вооруженной силы по приказу Льва Сапеги (Определение короля Сигизмунда III по делу между Полоцким архиепископом Иосафатом Кунцевичем и могилевскими правосл. мещанами 22 марта 1619 г.//АВАК. Т. 9. 58). Зачинщики были казнены, на город наложен штраф. Почти одновременно с этим были запечатаны правосл. церкви в Орше. В 1620 г. правосл. еп. Полоцким был поставлен Мелетий (Смотрицкий) , к-рый организовал сопротивление К. и местной униат. иерархии. За насильственные методы насаждения унии в адрес К. неоднократно звучали угрозы со стороны православных, было даже предпринято неск. покушений на него: в Витебске в 1622 г. во время крестного хода на Пятидесятницу и на праздник Преображения Господня, а также в Мстиславле и Орше, где мещане собирались утопить его в Днепре. К. был убит витебскими мещанами во время очередной пастырской визитации города. К тому времени ни в Витебске, ни в Полоцке не осталось ни одного правосл. храма. В Витебске накануне убийства К. местный правосл. свящ. Илия совершал богослужение за городом в поле. События были спровоцированы слугами К., которые схватили свящ. Илию, вызвав тем самым протест витебских мещан. Толпа ворвалась в резиденцию К., избила его слуг, сам же К. был ранен в голову топором и задавлен толпой во дворе, после чего его тело бросили в Зап. Двину. Декретом королевской комиссии во главе с Сапегой от 22 янв. 1624 г. 19 чел. из числа инициаторов нападения были казнены, ок. 100 были осуждены заочно с конфискацией имущества, Витебск был лишен магдебургского права, всех вольностей и привилегий. Почитание в католической Церкви |
| Папа Урбан VIII прямо призвал короля Сигизмунда покарать виновных в смерти Кунцевича. 19 человек, признанных виновными в гибели униатского архиерея, были казнены через отсечение головы (в их числе бургомистры: два витебских и один полоцкий). Около ста человек, бежавших из Витебска до прибытия туда карательного отряда, были приговорены к смертной казни заочно. Город Витебск был лишен Магдебургского права самоуправления, и даже городская ратуша в нем была разрушена. Папа Римский потребовал от короля отменить все прежние сеймовые акты, направленные на смягчение положения православных. Мелетий Смотрицкий, которому после смерти Кунцевича угрожала расправа, бежал в Киев, а оттуда отправился на Ближний Восток. Жестокое наказание православных жителей Витебска так вдохновило униатов, что они повсеместно перешли в новое наступление на Православную Церковь. Даже в Киеве греко-католики весьма осмелели, тем более, что после кончины гетмана Сагайдачного в 1622 г. позиции казачества ослабели, и это также вселяло в униатов уверенность в своей безнаказанности. В конце 1623 г. киевский войт униат Федор Ходыка и его присные опечатали в Киеве некоторые православные храмы. Митрополит Иов сообщил об этом в Запорожскую Сечь, откуда гетман Калинник Андреев незамедлительно прислал отряд казаков на помощь православным единоверцам. Казаки, прибывшие в Киев в начале 1625 г. вновь распечатали церкви, заточили Ходыку и его помощников, а униатскому попу Ивану, который, как выяснилось, руководил акцией по закрытию православных храмов, запорожцы отрубили голову. Новый натиск католиков удалось погасить. Но надежды на легализацию Православной Церкви в Речи Посполитой, которые в православных вселил было сейм 1623 г., увы, полностью исчезли. Оказавшись в угрожающем положении, митрополит Иов и православные епископы решают искать помощи в Москве. Еще ранее Иов Борецкий и другие малороссийские иерархи обращались в Москву за милостыней, откуда неоднократно получали щедрые подарки от царя Михаила Феодоровича Романова и патриарха Московского и всея Руси Филарета. |
| писатели, но и был начитан в зап. историографии (в частности, активно использовал «Церковные анналы» Цезаря Барония ), знал польск. сочинения. При написании «Палинодии» З. использовал намного больше лит-ры, чем Кревза при подготовке «Обороны церковного единства». Свои утверждения З. подкрепляет многочисленными ссылками на источники. За предисловием в «Палинодии» следует «Каталог книг учителев, которых до тоей книги оуживало», насчитывающий более 100 имен (список составлен, по-видимому, др. книжником). «Палинодия» написана на полонизированной «простой мове» с большим количеством лат. и греч. заимствований. Автограф трактата, возможно когда-то хранившийся в б-ке киевского Софийского собора, в наст. время не числится в этом фонде. Труд З. был издан в 1878 г. под ред. П. А. Гильтебрандта по списку 1693-1695 гг. из Синодальной б-ки, ранее принадлежавшему свт. Димитрию (Савичу (Туптало)) (описание ркп. см.: Горский, Н евоструев. Описание. Отд. 2. Ч. 3. С. 329-348). Главная тема «Палинодии» - обоснование неканоничности унии Западнорусской митрополии и католич. Церкви и опровержение слов Кревзы о том, что Русская Церковь со времени возникновения подчинялась Риму, а не К-полю. З. стремился в первую очередь доказать изначальную принадлежность Киевской митрополии к К-польскому Патриархату и отсутствие у папского престола прав на нее. Эта задача отражена в составленном из частей греч. слов названии трактата, к-рое можно перевести как «древний путь» (в нач. XVII в. полемическое сочинение в защиту Православия с таким же названием написал Мелетий (Смотрицкий), оно не сохр.). В «Палинодии» впервые в слав. книжности последовательно изложена история Киевской митрополии. Одновременно трактат можно считать одной из самых ранних попыток создания целостной истории Руси. В 1-й ч. труда З. доказывает, что власть в Церкви ап. Петра не выше власти др. апостолов. Во 2-й ч. содержатся рассуждения о том, что все епископы унаследовали от всех апостолов равные права в церковной иерархии, поэтому Римский епископ не может претендовать на верховенство среди христиан, он никогда не управлял Вост. |
| По Иосафату Кунцевичу Урбаном была создана комиссия для канонизации, опрошены униатские свидетели событий и Кунцевич был объявлен «блаженным». После польского восстания 1863-1864 гг. Пий IX причислил Кунцевича (1867) к святым, провозгласив его «патроном для Руси и Польши». Два слова о «мощах» Кунцевича. Темна их история. В вопросе разбирался врач Иван Сикорский, в будущем крупный учёный и отец знаменитого авиаконструктора (к слову, Иван Сикорский запечатлён Васнецовым во Владимирском соборе Киева в образе Иоанна Златоуста). Своё исследование документов, изложенных им в хронологическом порядке, Сикорский завершает так: «Приняв во внимание те данные, которые мы извлекли из приведенных выше документов, мы не можем не спросить себя: можно ли считать доказанной подлинность реликвий Кунцевича и можно ли устранить мысль об участии человеческих рук в приготовлении нетления?» Вопрос риторический: нет. Объект исследования он не называет «мощами», а корректно «реликвиями Кунцевича». «Реликвии», судя по описаниям, значительно изменялись во времени. Кому это было нужно? Своё исследование Сикорский проводил вскоре после польского восстания 1863 года. Он отвечает: «Не народ желал реликвий! Желали и желают их те лица, которые в 1863 году благословляли народ поднятою рукою реликвий и проповедовали тайно и публично, что москали – убийцы святого Иосафата». Кунцевич и в XIX веке нужен был католикам в политических целях. Что же сейчас? Через год, в 2024, исполнится 400 лет с момента первой попытки католиков организовать избрание «общего патриарха для православных и униатов». В 1624 году (вскоре после Витебского погрома) инициировал мероприятие униатский митрополит Иосиф Рутский. Православные проигнорировали инициативу, собор провалился. Вторая попытка предпринята через пять лет, в 1629 на сейме Речи Посполитой вновь «возбуждена была мысль о созвании собора для изыскания средств к взаимному примирению православных с униатами». Примечательно, что на этот раз главным двигателем идеи стал Мелетий Смотрицкий, переметнувшийся к униатам, некогда враг Кунцевича. |
| – Ломка растянулась на столетие? – Конечно. Сегодня занятно читать тексты переводной литературы 18 века, где простые какие-нибудь батальные сцены или свидание влюбленных излагаются еще сложными тяжелоступными конструкциями церковнославянского синтаксиса и славянизмами. Это воспринимается как юмор. Ломоносов, используя грамматику архиепископа Мелетия Смотрицкого, осуществил реформу литературного языка, разграничив употребление славянизмов и русизмов. Мелетий Смотрицкий и Симеон Полоцкий были для ученого-энциклопедиста «вратами учености». Ломоносовская «Российская грамматика» 1755 года в шести «наставлениях» и 591-ом параграфе стала основой просвещения. К концу века Карамзин, который придумал для литературного языка много неологизмов (аудитория, влюбленность, движение, серьезный, первоклассный, оттенок, катастрофа, промышленность, общественность, ответственность и т.д.) в своей реформе предписывал славянизмы употреблять лишь в трех случаях: имеющие поэтический оттенок, используемые в художественных целях и для воссоздания исторической эпохи. Реформированный язык стал языком появившейся периодики, литературы, открывшихся университетов, театра и т.д. Он позволил изменить поэтическое мышление: силлабическое стихосложение трудами Ломоносова и Тредиаковского уступило место силлабо-тоническому, коим мы до сих пор пользуемся. Представление о прекрасном в то время формировались в Париже, поэтому и у нас в 18 веке классицизм господствовал везде – в архитектуре, театре, живописи, литературе. Глобализация, страшно далекая от народа! – Поэтому началось возвращение к народному? – Это было не возвращением, а, скорее, – открытием. Устное творчество существовало всегда, но к нему относились как к самодеятельности непросвещенного народа. Пушкин сокрушался, что культурное сообщество петровских времен «презрело безграмотную изустную народную словесность». Но это открытие фольклора было общеевропейским, начали его немецкие романтики, которые увидели в народном поэтическом творчестве «божественное происхождение», выражение обезличенной «народной души» и героического германского духа. Собирание эпоса, запечатленного в легендах, песнях, сказках, обрядах, стало даже «национальной патриотической миссией». Это распространилось на все европейские страны. У нас тоже считали, что в опоэтизированном прошлом хранится национальный богатырский дух и укорененная самобытность народа. Знаменитый фольклорист Кириевский писал, что невозможно уничтожить, заменить «литературными понятиями» коренные убеждения народа. |
| А. в церковнослав. письме (кириллическом) строятся на тех же принципах, что и в греч. В древнейших рукописях под титлом писались немногие слова: . Принцип написания над титлами священных имен изложен в грамматических сочинениях XIV-XVII вв.: « », «понеже титла суть имена истинна». В грамматических сочинениях XIV-XVII вв. устанавливались в основном нормы написания под титлом священных имен. В «Сказании изъявленном о писменех» Константина Костенечского кон. XIV в., широко распространенном на Руси, четко проводится принцип графического выделения священных имен как следствие особого почтения к обозначаемым ими предметам и как необходимость отличия священных имен от слов-омонимов, обозначающих иную духовную реальность: (христ.) - (языческий), (ангел) - (злой дух) и др.,- принцип антистиха . Для правосл. грамматической традиции с ее пониманием языка как средства выражения мысли нехарактерны нумерические или комбинаторные спекуляции с буквами или буквенными сокращениями, основанием аббревиации являются соображения распознаваемости слова и экономии места и времени. Так, Константин Костенечский, несмотря на орфографический ригоризм, предоставляет писцу свободу в выборе сокращения: или ; или ; или и т. д. Архиеп. Мелетий (Смотрицкий) в Грамматике (1619) перечисляет, следуя в основном визант. традиции, 16 священных имен: . При этом виды титл в сокращениях не различаются, а собственные имена пишутся, кроме титла, и с заглавной буквы. Помимо титл в священных именах уже в древнейших памятниках слав. письма встречаются, особенно часто на конце строки, буквенные титла, к-рые покрываются изогнутой чертой ( - «слово-титло», - «он-титло», - «добро-титло», - «глагол-титло» и др.): С развитием письменности (в XIV, особенно в XV в.) количество буквенных титл сильно увеличилось, причем нек-рые выносные буквы оставались без покрытия, а в словах надписывались целые слоги: (разгордился). В XVII в. в связи с развитием книгопечатания и становлением системы грамматических, лексических и орфографических норм церковнослав. языка развитие А. прекратилось. |
| «Двообразное начертание» буквы Е ( - или ε - ) рекомендовано применять «ко объявлению в речех единства и множества» в рукописных грамматических трактатах из Тихонравовского сборника нач. XVII в. (РГБ. Ф. 299. 336) («Книга, глаголемая Грамматика по языку словенску» и «Начало книзе, глаголемей Грамматика») ( Кузьминова. 2002. С. 10-11, 155, 230). Мелетий (Смотрицкий), в грамматике к-рого (Евье, 1619) принцип антистиха получил наиболее последовательное и полное воплощение, кодифицировал использование оппозиции - для разграничения грамматических омонимов: (именительный падеж ед. ч.) - (родительный падеж мн. ч.), (творительный падеж ед. ч.) - (дательный падеж мн. ч.). Во 2-м, московском, издании грамматики Мелетия (Смотрицкого) посредством - преодолевается также омонимия глагольных форм: (1-е лицо мн. ч. наст. времени) и (страдательное причастие муж. рода именительного падежа ед. ч.) (Грамматика 1648 г./Предисл., науч. коммент., подгот. текста, указ.: Е. А. Кузьминова. М., 2007. С. 591). В совр. церковнослав. языке в отношении употребления букв и действуют следующие правила: пишется в позиции абсолютного начала слова, - в середине и конце слова: пишется в окончании родительного падежа мн. ч. существительных муж. рода - в окончании именительного падежа мн. ч. существительных мужского рода на - ( Алипий (Гаманович). 1995. С. 18, 46, 47; Плетнева, Кравецкий. 1996. С. 159). Помимо того, и используются для различения омонимичных грамматических форм: пишется в формах ед. ч., - в формах двойственного и мн. ч. Ср., напр., (творительный падеж ед. ч.) - (дательный падеж мн. ч.), (родительный падеж ед. ч.) - (именительный, винительный, звательный падежи мн. ч.), (винительный падеж ед. ч.) - (родительный, предложный падежи двойственного ч.), (творительный падеж ед. ч. жен. рода) - (родительный, предложный падежи двойственного ч. муж., среднего, жен. рода) и др. У личных местоимений и и возвратного местоимения и противопоставляют формы родительного и винительного падежей ед. |
| Эта работа стала настольной книгой русских педагогов более чем на целое столетие. Издание “Номоканона” Захария Копыстенского, “Грамматики” Мелетия Смотрицкого и ряда других книг, как, например, “Книга о вере” и “Кирилова книга”, показывало, что московские реформаторы не боялись пользоваться работами православных богословов из Белой и Малой Руси-Украины. Они даже не отвергли произведений таких писателей, как Мелетий Смотрицкий, который незадолго до издания его книги в Москве перешел в католичество и боролся против православия в русских областях Польши. Правда, и “Номоканон” и “Грамматика” подверглись в Москве некоторой переработке, но ввиду разницы, создавшейся к этому времени в восточнорусском, московском, и западнорусском, белорусском и украинском, литературных языках и в церковных обрядах, такая переработка была совершенно неизбежной. Издание школьных пособий отразилось на росте грамотности и начального образования в Московской Руси, которая, по сохранившимся по тому времени данным, получила значительно большее распространение, чем это думают. По интересным подсчетам Соболевского, во второй половике XVII века белое духовенство было уже поголовно грамотно, хотя за столетие до этого Стоглавый собор еще сетовал на наличие малограмотных и неграмотных священников и дьяконов. Среди монашества число грамотных было ниже, но тоже достигало 75 процентов; близка к ним была грамотность и дворян, колебавшаяся от 65 до 78 процентов на сто душ мужского пола. Среди купечества, наоборот, грамотность была выше и колебалась от 75 до 96 процентов. Среди посадских число грамотных на сто человек мужчин было от 16 до 43, а среди крестьян колебалась около 15 Новые подсчеты С.К.Богоявленского показывают, что среди низших классов населения в 1670— 1680-х годах грамотность была даже несколько выше и достигала 23—52 процента на сто душ мужского взрослого населения в зависимости от областей и социальных Большие тиражи изданий — так, например, за вторую половину XVII века было издано более 300 000 экземпляров букварей и 150 000 Учительных Псалтырей и Часословов — и дешевизна книг — буквари продавались по одной копейке за книгу, — несомненно, способствовали распространению грамоты. С каким интересом население относилось к книге и учению, видно уже из того, что нередко многотысячные тиражи распродавались в несколько Эта работа Печатного двора, особенно развившаяся во время господства там сторонников движения “церковного возрождения”, лучше всего характеризует их взгляды на просвещение и образование. Конечно, эта работа была еще скромна по своему уровню и масштабам и давала помощь людям лишь на уровне первоначального образования при богослужении, но она все же поднимала подготовку духовенства, облегчала его просветительную работу и помогала внедрению в мысль и совесть народа истин православия. К тому же она была первой попыткой массового, общедоступного распространения грамотности и |
| Последующие 7 разделов посвящены богословской полемике: критике лат. учений о примате папы, об исхождении Св. Духа от Сына, о Евхаристии, о чистилище и молитвах святых, а также изложению правосл. учения. В трактатах рассмотрены лат. аргументы о «неволе» Восточной Церкви, в связи с чем описывается совр. состояние Римской Церкви. Заключительный раздел книги - «Katechizm, albo Krótkie zebranie wiary i ceremonii Cerkwi witej» (Катехизис, или Короткое собрание веры и обрядов святой Церкви) - посвящен преимущественно изложению правосл. догмата о Св. Троице. Негативно оценивая античное философское наследие (труды Платона и Аристотеля), Смотрицкий демонстрировал знание схоластики: сочинений Ансельма Кентерберийского, Фомы Аквинского и др. Он также вспоминает сочинения современных авторов - Петра Скарги , М. Сервета, С. Будного , М. Чеховица. После того как «Тренос...» был напечатан, его восприняли как выступление против московской политики кор. Сигизмунда III ; король приказал арестовать автора и издателей. Смотрицкий избежал ареста, в тюрьму был заключен издатель архим. прп. Леонтий (Карпович) и неск. печатников. Смотрицкий переехал в мест. Евье (ныне г. Вевис под Вильнюсом, Литва), куда православные перенесли типографию. «Тренос...» быстро стал чрезвычайно популярным. Православные считали, что в сочинении изложена «правда Божия словами с[вятого] Золотоуста» (Д. Наливайко). Суша утверждал, что православные передавали книгу своим потомкам в качестве ценнейшего наследия. На «Тренос...» отвечали католики и униаты. В 1610 г. Скарга издал в Кракове трактат «Na Threny i Lament Teofila Orthologa do Rusi greckiego naboestwa przestroga» (На Тренос и Плач Теофила Ортолога предупреждение людям греческой веры). Позже отвечал Смотрицкому И. Мороховский (Parygoria, albo Utulenie uszczypliwego Lamentu (Parygoria, или Утоление язвительного Плача). Вильно, 1612). Однако они не смогли уменьшить влияние «Треноса...». В 1615 г. М. Смотрицкий начал в Вильно работу над «Учительным Евангелием» (вышло в свет в 1616) и Грамматикой церковнославянского языка ( Евье, 1618/19), в к-рых защищал «руський» и церковнослав. языки от нападок иезуитов. Оба труда сыграли важнейшую роль в истории восточнославянской культуры. «Учительное Евангелие» - сборник объемом более 500 с. на «простой мове». Изданием этого сборника Смотрицкий попытался ограничить влияние польск. поучений (постилл) (напр., М. Рея и Я. Вуека), активно включавшихся во мн. западнорусские рукописные «Учительные Евангелия». М. А. Корзо считает, что переводы евангельских текстов на «просту руську мову», предпринятые Смотрицким для «Учительного Евангелия», зависели от переводов Будного. В 1637 г. книга была переиздана с поправками в Киеве под патронатом свт. Петра (Могилы) . Грамматика церковнославянского языка неоднократно переиздавалась в XVII-XVIII вв., как учебник использовалась еще в 1-й четв. XIX в. |
|
|
