| Новый образ государственного мышления демонстрирует флорентиец Никколо Макиавелли (1469–1527), создавший образ идеального государя в трактате «Государь» (1513 г.) и предложивший его в качестве примера для подражания вниманию папского сына, кондотьера церкви Чезаре Борджа. Преследуя цель сохранения единства родины, Макиавелли создал руководство для правителя, основанное на принципах жесткой политической целесообразности: правителю не следует считаться ни с чем, кроме собственных интересов; людям нужно внушать более страх, чем любовь, остерегаясь, однако, открытой ненависти. Эти циничные идеи приобрели множество последователей. Новый образ мысли оказал глубокое влияние на европейцев эпохи Возрождения, поскольку удовлетворял потребность в чисто рассудочном знании и отрицали очевидную для Средневековья необходимость гармонического сочетания разума и веры. В Германии гуманизм, проникший сюда различными путями из Италии (настоящим «апостолом гуманизма» в Германии был Энеа Сильвио Пикколомини, поступивший на службу к Фридриху III после Базельского собора, – под его влиянием возникает гуманистическое движение в Вене и в других местах тогдашней Германии), отличался от итальянского выраженным патриотизмом. Немецкие гуманисты считают одной из главных своих задач «выгнать варварство из Германии» и «вырвать науку у римлян». С этой целью они усердно переводят классиков на родной язык, отыскивают памятники немецкой старины, основывают школы, учреждают ученые общества для изучения прошлого, пишут исторические сочинения, учебники и памфлеты в патриотическом духе. Политический идеал единой Германии сформировал в их среде идею сделать средневекового императора политическим вождем нации. Во имя осуществления этой идеи немецкие гуманисты разворачивают борьбу с крупными феодалами, папой, духовенством. Важной особенностью немецкого гуманизма стала религиозность, которая стимулировала у его представителей интерес к Священному Писанию , помогла различить католицизм и христианство и примирить с последним новые потребности. Немецкие гуманисты разворачивают деятельность по поводу критического установления текста и толкования Писания; гуманистический критицизм они последовательно приложили к церковным учениям. Новый взгляд на человеческую природу они примиряют с Писанием и делают Библию оружием в борьбе против средневекового аскетизма, а разум – авторитетным судьей в делах веры. |
| С самого начала гуманизм своей двойственностью пробуждает дух язычества, которой Церкви за ряд столетий, казалось бы, удалось совершенно подавить. Сам термин «гуманизм» (он возник значительно позже обозначаемого им явления) означает стремление полностью довериться лишь человеку и изгнать из поля зрения все, кроме него одного. Как считают многие исследователи (среди них – Грегоровиус, Шафф, Пастор и мн. др.), гуманизм показал, что клирики Италии неискренни, что мораль латинской церкви пребывает в развращении, но он не только не предпринял серьезных попыток исправить это плачевное состояние, а, напротив, внес вклад в дальнейший упадок морали, возрождая эпикурейское или стоическое язычество, которое проявилось как в жизни, так и в произведениях многих его выдающихся деятелей, большинство которых (Ариосто, Макиавелли, П. Браччолини, Л. Валла и др.) были равнодушны к религии или даже относились к ее проявлениям презрительно (хотя некоторые из них и умирали в мире с церковью – Бокаччо, Макиавелли, Помпоний Лет и др.). Как прямо заявил Макиавелли: «Мы, итальянцы, все неверующие и развращенные. (...) Мы таковы потому, что представители церкви подают нам самый дурной пример». Культура подменила собой христианство, поклонение искусству и страсть к красноречию – уважение к истине и святости. Гуманисты тайно или явно, даже демонстративно приносили жертвы богам Греции и Рима, а не Богу Библии, и только страх инквизиции и костра не позволял им открыто попирать ортодоксию. Поклоняясь древности, они придавали философии Платона то же значение, что и христианству, и даже выше (Марсилио Фичино всерьез предлагал даже включить в литургию, наряду с местами из Писания, фрагменты из сочинений Платона). Был выдвинут философский принцип sequere naturam (следовать за природой), сводивший жизнь человека лишь к ответам на зов природы, который приводил к явному нарушению законов нравственности. Возрождение в Италии не породило своего Фомы Кемпийского, отмечают исследователи. Ни один мистик не пытался провести реформы в монастырях и среди клира. Хотя в то время и были искренние проповедники, призывавшие к моральной реформе, но это был глас вопиющего в пустыне. |
| Величайшие из гуманистов – т.е. преподавателей «гуманитарных наук» (studia humanitatis) ясно сознавали опасность языческого соблазна. Они считали своим долгом дать на этот вызов христианский ответ, основанный на Евангелии. Среди таких ученых следует назвать прежде всего имена англичанина Томаса Мора (1478–1535) и первого «гражданина Европы» Эразма Роттердамского, столь тесно связанные друг с другом, что их называли «близнецами». Томас Мор (1478–1535), автор «Утопии» (1516) и блестящий полемист с Лютером как от имени короля Генриха VIII (по-видимому, именно Мор был автором знаменитого манифеста «В защиту семи таинств» – Assertio septem sacramentorum, за который папа Лев Х пожаловал Генриху титул «Защитник Веры», Defensor Fidei; английские монархи продолжали носить этот титул долгое время после того, как Англия порвала с Римско-католической церковью, а на английских монетах буквы D.F. чеканятся до сих пор), так и от своего имени, сделал блестящую политическую карьеру. Однако до самой смерти он придерживался монашеского образа жизни с постоянными молитвами и постами, а в конце концов представление о христианской верности отечеству, королю и церкви приводит его на эшафот. Эразм долго избегал открыто противопоставлять свои убеждения реформационному учению Лютера, за что получил прозвания Протея и Януса. Но все же ему пришлось открыто встать на сторону традиционной католической церкви, ибо, по его мнению, несмотря на испорченность и злоупотребления, она более последовательно защищала лучшее в человеке: врожденную свободу, данную Богом свободу воли, открывающую дорогу благодати. Если для Пико делла Мирандолы человек – это микрокосм во вселенной, спасенный и преображенный через Воплощение и Искупление, совершенное Сыном Божьим, ставшим Человеком, то Эразму, как и другим христианским гуманистам, читателям «Жизнеописаний знаменитых мужей» Плутарха, была близка идея некоей духовной элиты, которая достойна поклонения и играет решающую роль в деле обучения, управления и наставления в истине. |
| и падением Империи в 1453 г. можно назвать временем последнего исторического взлета константинопольского патриаршего престола. И начало его знаменуется целым рядом патриархов-исихастов, сыгравших важную роль в определении перспектив развития греческой церкви – от административных аспектов и до литургической практики. Фактически все патриархи, наследовавшие вступившему на патриарший престол до паламитских споров «неопытному монаху» Афанасию I (1289–1293, 1304–1310), – за исключением Uoahha XIII Глики (1316–1320) и Uoahha XIV Калеки (1334–1347) – были выходцами из монастырей. В 1312 г. Афон переходит из ведения императора в прямое подчинение патриарху. «Создается впечатление, что монашество и высшее духовенство стали совместно решать общие задачи еще до победы паламитов в 1347 г., – отмечает А. Пападакис. – Однако пика своего эта тенденция достигла только после вступления в должность таких видных исихастских патриархов, как Исидор (1347–1350), Каллист I (1350–1353, 1364–1376) и Филофей Коккин (1353–1354, 1364–1376)». К концу XIV в. богословие и практика исихазма распространяются на всю православную Восточную Европу (с такими центрами, как Келифарево, Печ, Охрид, Парория, Тисмана, Тырново), вплоть до отдаленной Москвы, реализуя свой космополитический характер. Это не было, как иногда говорят, узурпацией власти в церкви монашеством, ставившим во главу угла созерцательную жизнь. Патриархи-исихасты решали основные проблемы своей эпохи: оставаясь приверженцами внутренней духовной жизни, они стремились расширить сферу влияния церкви в обществе, укрепить церковную администрацию и дисциплину, повысить моральный и духовный авторитет Константинопольского Патриархата как внутри пошатнувшейся Империи, так и за ее пределами. В этот период решаются задачи создания эффективной структуры управления Патриархатом, a также литургической унификации. В это время определенным образом меняется отношение к духовной жизни в церкви, что само по себе является важным доводом против обвинений в чрезмерной мистификации церковной жизни, вносимой в нее паламитами. |
| Колонизация Америки, земли высокоразвитых, но хрупких цивилизаций, требовала огромных усилий, приложив которые, Испания вскоре превратилась в громадную империю. Португалия, стремясь получить свою часть добычи, осваивает земли далекой Азии. Одним из следствий этих территориальных приобретений стал приток в Европу драгоценных металлов через посредство Casa de Contratacion в Севилье. Так было усилено действие экономического фактора (правда, этот неконтролируемый приток золота стал причиной впервые поразившей Европу уникальной инфляции – обесценения металлических денег). 4. Гуманизм Предшественниками нового стиля мышления, который позднее будет назван гуманизмом, стали флорентийцы Франческо Петрарка (1304–1376) и Джованни Бокаччо (1313–1375). Их творчество отражает два основных направления развития будущего гуманизма. Петрарка – поклонник классической латыни и языческих авторов, в трактате Vita solitaria превозносит созерцательную жизнь, а брат его Джерардо становится отшельником-картезианцем в провансальском Монтрё. Напротив, Бокаччо, также переживший религиозную эволюцию, проявляет склонность к неоязычеству с оттенком натурализма и с вызовом христианству. Слово «гуманист» появилось только в конце XV в. Сами гуманисты XV в. называли себя «ораторами» или «риторами», подчеркивая свою связь с традицией античных ораторов и отличие от университетских профессоров. Современные учёные понимают под ренессансным гуманизмом «профессиональную область деятельности» примерно между 1280 и 1600 гг., которая заключалась в занятиях и преподавании известного набора дисциплин (грамматика, риторика, поэзия, история и моральная философия, включая политическую философию) на основе классической греко-латинской образованности. Таким образом, гуманизм выходит за рамки традиционной номенклатуры свободных искусств, средневековых тривиума и квадривиума, бывших основой тогдашнего университетского образования (вне раннего гуманизма оказались юриспруденция, медицина, естествознание, логика, теология и даже философия – в смысле натурфилософии). |
| Закрыть Россия в борьбе с западным спрутом Разрушение иллюзий о возможности европейского пути для России 20.04.2024 5 Время на чтение 3 минуты Фото: Из личного архива автора Стоит сразу предупредить читателя, что излагаемый ниже взгляд на события истории русского средневековья является гипотезой, которая требует дальнейшей научной проработки. Но стоит подчеркнуть, что историография является во многом идеологизированной сферой, и многие «азбучные» вещи требуют уточнения и рассмотрения с разных сторон. Принято считать, что экономический и культурный упадок Руси 13-14 веков связан с монголо-татарским нашествием и установлением ордынского ига. Всё это подтверждается данными археологии, поэтому отрицать факт ига, как это делают многие адепты альтернативной истории, по меньшей мере, глупо. Но официальная историография не привыкла соединять в единую картину события монголо-татарского нашествия с тем, что происходило в это время в западной Европе и Византии. А отсутствие единого и целостного взгляда часто упрощает картину реальности. Не секрет, что главным экономическим, культурным и духовным партнёром домонгольской Руси была Ромейская держава, Византия. От туда Русь получила Крещение и просвещение. Два важнейших средневековых русских города, Киев и Новгород, находились на пути «из варяг в греки», и их развитие напрямую связано с торговлей с Ромейской империей. Но в 1204 году крестоносцами был захвачен и разграблен Константинополь, и власть там перешла к марионеточным силам, правившим в угоду католического Рима. В 1274 году заключена Лионская уния. Стоит предположить, что эти события должны были больно ударить по торговле между Византией и Русью, затормозить развитие ремёсел на Руси и проникновение просвещения. Терявший своё значение путь «из варяг в греки» уже в 12 веке ослабил политический вес Киева, усилив междоусобицу и заставив русских двигаться на северо-восток, строя там мощные города: Ростов, Суздаль и Владимир. Возможно, это движение на северо-восток было связано с желанием приблизиться к Волжской Булгарии, которая торговала с мусульманским Востоком. |
| Обогащение Афона новыми интеллектуальными силами еще больше повысило его общественный престиж. С другой стороны, дальнейшие события: Лионская уния и противодействие ей, в котором активно участвовали монахи-афониты, завоевания сербского царя Стефана Душана, волнения в Фессалониках и, наконец, гражданские войны между соперничающими представителями дома Палеологов — оставляли Святой Горе всё меньше шансов сохранить былую изоляцию от окружающего мира. Относительная независимость, влияние на широкие слои народа, авторитет среди православных славян и, наконец, благоприятное экономическое положение, обеспеченное земельной собственностью монастырей — все это неизбежно навязывало монашескому сообществу Афона важную роль в формировании социальной и духовно-интеллектуальной проблематики дня. Не имея цели всесторонне осветить историю Святой Горы в XIV в., я коснусь лишь движения, которое ныне известно как «исихазм», или «паламизм», и которое в то время было, без сомнения, самым значимым выражением святогорской духовности. И хотя в публикациях о нем на сегодняшний день недостатка нет, мнения по-прежнему расходятся по поводу его истинного смысла, отношения к святоотеческому наследию, места в интеллектуальной традиции Византии и значения для последующей истории Восточной Европы. Будет ли достигнуто такое согласие или нет, но воспользоваться симпозиумом на горе Афон для того, чтобы обсудить эти проблемы еще раз, я нахожу небесполезным. Чтобы начать такую дискуссию, необходимо вкратце высказать некоторые соображения по двум основным вопросам, один из которых — историческое и культурное значение победы паламитов в 1347—1351 гг., а другой, более специальный — «оригинальность», или «новизна», паламитского богословия как такового. 1. Победа паламитов, ее значение и следствия Острый, а порой и страстный интерес к спорам, происходившим в Византии XIV столетия, — явление сравнительно недавнее. Он вызван более основательным знакомством с рукописями XIV-XV вв., содержащими, как оказалось, в подавляющем большинстве тексты, напрямую относящиеся к этим спорам. |
| Значительная часть Италии находилась под контролем сицилийского короля, однако понтифик не желал видеть Манфреда во главе армии крестоносцев, поскольку тот являлся незаконнорожденным сыном имп. Фридриха II Штауфена (1220-1250), возглавлял партию итал. гибеллинов (сторонников императора в противостоянии с папой Римским), а также вступал в конфликты с папами Иннокентием IV (1243-1254) и Александром IV (1254-1261). Осознавая выгодное географическое положение Сицилии как плацдарма для буд. экспедиции против Византии, папа искал правителя, способного свергнуть Манфреда. В итоге выбор пал на Карла I Анжуйского, брата франц. кор. Людовика IX Святого . В 1262 г. папа Урбан IV начал переговоры с франц. двором, предлагая Карлу Анжуйскому занять трон Сицилийского королевства. По условиям заключенного в июне 1263 г. договора на Карла налагались мн. ограничения: он не мог распоряжаться назначениями на церковные посты, не мог претендовать на имп. престол и занимать к.-л. пост в имперской части Италии и в Папской обл., но уже осенью он был избран сенатором Рима, что являлось нарушением договора. После переговоров обе стороны согласились на уступки. Избранный на Папский престол после смерти Урбана IV папа Римский Климент IV (1265-1268) продолжил политику своего предшественника и 28 июня 1265 г. в Риме провозгласил Карла королем Сицилии. Манфред, собрав армию, выступил против Карла Анжуйского. После небольшой стычки Манфреду пришлось отступить, в результате чего он потерял власть в Анконской марке, а его влияние в Тоскане ослабло. Карл Анжуйский при посредничестве папы собрал деньги, к-рые были необходимы для похода против Манфреда. В окт. набранная им армия выступила из Лиона и в янв. 1266 г. прибыла в Рим. 6 янв. Карл был коронован как король Сицилии в рим. базилике св. Петра, 20 янв. со всей армией он выступил против Манфреда. 26 февр. в битве под Беневенто войско Манфреда было разбито, а сам он убит. 7 марта Карл Анжуйский торжественно въехал в Неаполь. Однако лишь после победы 23 авг. 1268 г. при Тальякоццо над племянником Манфреда Конрадином, герц. Швабии и титулярным кор. Иерусалима (1254-1268), и его казни (29 окт. 1268) новый король Сицилии смог приступить к реализации планов по созданию большой империи на Востоке. К этому времени под его контролем находились также о-в Керкира (Корфу) и восточное побережье Ионического м.- от Диррахия (ныне Дуррес, Албания) до Бутринти. 24 мая 1267 г. кн. Гийом II Виллардуэн передал Карлу Анжуйскому право управлять Ахейским княжеством после своей смерти; 27 мая это решение было подтверждено лат. имп. Балдуином II. После смерти папы Климента IV (29 нояб. 1268) Карл Анжуйский заключил договоры с правителями Венгрии, Сербии и Болгарии. Однако планам короля по расширению владений помешало обещание участвовать в 8-м крестовом походе, организованном кор. Людовиком IX (см. ст. Крестовые походы ). |
| 1.3. Возникновение и особенности развития исихазма Истоки исихазма как комплексного исторического явления XIV в. вполне локализованы и непосредственно связаны со святой горой Афон, что заставляет обратить на себя внимание. Дело в том, что вплоть до конца XIII в. святогорские монахи даже после появления в X в. крупных общежительных монастырей в большей степени не занимались литературной деятельностью, чем объясняются редкие упоминания авторовафонитов в работах исследователей по данному периоду. Неразвитость литературной деятельности Афона и изменения, которые происходят после XIII в. в этой сфере, имеют несколько причин. Пополнение монахов происходило в основном за счет сельских жителей, а монастыри Святой горы находились вдали от интеллектуальных центров – крупных городов. После того, как Афон пережил завоевания – туров в Малой Азии, латинян в Европе и славян на Балканах – и сумел сохранить независимость, репутация Святой горы значительно возросла. Монахи стали стекаться из крупных городов (например, Фессалоники), славянских стран, Ближнего Востока. Помимо пополнения интеллектуальных сил Афона возникали все новые вызовы современности, требовавшие своего осмысления и реакции: Лионская уния 1274 года, завоевания Сербии, восстания в Фессалонике, гражданские войны Палеологов. Кроме того, обители Афона были обеспечены своей землей, их экономическое положение предоставляло полуострову некоторую независимость и повышало его авторитет. Судя по всему, указанные факторы привели к ситуации, когда интеллектуальный отклик афонитов, возникший в последующее время, стал выражением одновременно как внутренней потребности монахов помочь гибнущему миру, так и внешним ожиданием авторитетного мнения 114 . Движение исихазма ошибочно считать новым явлением в духовности Византийской империи XIV в. Исихия (συχα – покой, безмолвие, уединение 115 ), как молитвенная практика (в 1-ю очередь отшельника 116 ), является частью духовного наследия, воспринятого Византией от раннехристианской монашеской традиции Египта, Палестины, Сирии и Студийского монастыря конца III – начала IV в. |
| 7 В феврале 1246 года, возвращаясь из Орды, Карпини увиделся с князем Даниилом в Донских степях. Даниил Романович вступил в переговоры с папой Иннокентием IV об организации крестового похода против монголо-татарских полчищ вместе с европейскими государствами, на условиях подчинения местных епархий римской юрисдикции. Но, убедившись в безнадежности этих. замыслов, князь прервал отношения с Римом и около 1248 года отказался принять присланный ему королевский венец: «Рать татарская не престает зле живущи с нами, то како могу прияти венец без помощи твоей», – велел он передать Папе. 8 Князь не желал связывать себя обязательствами, которые осложнили бы отношения с монголо-татарами. Тогда же Даниил Романович направил на утверждение к Патриарху Мануилу II в Никею – Кирилла, своего кандидата на возглавлена Русской Митрополии. Около 1254 года Папа (через своего нунция в Ливонии Опизо) вторично предлагает Даниилу королевскую корону и скипетр, обещая организовать крестовый поход против монголо-татар. Летописец повествует: «Опиза же прцде, венець нося, обещеваяся яко помощь, имети ти от Папы, оному же однаково не хотящу». 9 Даниил неохотно и не без сомнений принял в Дорогичине (на Западном Буге) корону короля Галичско-Волынского княжества и обещания от папского легата помощи венгерского короля и польских князей против татар. Однако никаких изменений в церковных отношениях, существовавших в Галичской Руси, и в настроениях соседей-католиков это событие не вызвало. Окончательно убедившись в том, что ожидать помощь от Рима бесполезно, Даниил Романович порвал с ним всякие отношения. Таким образом, отношения Рима с князем Галичским Даниилом строились не на идее вероисповедного единения Русской Церкви с Римской. Переговоры возникали по инициативе Рима. Как и во всех подобных случаях, к согласию, на унию вынуждалась сторона, испытывавшая политические затруднения и надеявшаяся на поддержку Рима. Поэтому униатскому историку опять пришлось признать тот факт, что «уния Даниила на галичско-волынской Украине не удержалась, так как основана была на мотивах чисто политических, а их при религиозных реформах недостаточно». 10 Исключительно политическими, только мирскими побуждениями руководствовались византийские императоры и Римские первосвященники, создавая Лионскую унию 1274 года и Флорентийскую унию 1439 года. «Временно и, разумеется, частично восстанавливалось единение с Римом в период Латинской, империи (1206–1261) и после Лионского, собора 1274 года, а также еще раз после Ферраро-Флорентийского собора. Да это воссоединение и не могло быть продолжительным потому что народ не желал его, а императоры соглашались на него только из страха перед турками». Так оцениваются эти унии на католическом Западе. 11 Действительно, народ в Православной Церкви, сроднившийся со своей исконной традицией, всегда и везде противился чуждой ему римской унии. Поэтому она обычно подготавливалась тайно от народа и навязывалась насильственно. |
|
|
