| Если же их просят нарисовать философа или храмового служителя, то они изображают почтенного лысого человека. Таковы характерные черты каждого из типов. 24 .1. Речь моя радует всех философов, священников и благоразумных людей, в ней благочестие богам и совет людям. 2. Если суждено ей будет распространиться и быть одобренной большинством, то придется уже власолюбцам стыдиться, а также – сделать свои гривы покороче да поскромнее, а равно и почитать тех избранных, которые не нуждаются в цирюльнике. Если все так выйдет, не хвалите меня за это: дело тут в самом положении вещей, так что даже [я -] косноязычнейший говорун выглядел достойно, сравнивая худшее с лучшим. 3. Если же речь моя вышла неубедительной, то вина за это ложится всецело на меня, потому что даже вместе с фактами я не смог устоять против безыскусного изящества Диона. И все равно, пусть бы – многой пользы ради – книга эта попала в людские руки! 3 Ахейцы носили длинные волосы, а эвбейцы стриглись коротко, оставляя лишь сзади пряди длинных волос. См.: Гомер. Илиада, 2, 542: «...сих абантов, на тыле власы лишь растивших» (здесь и далее цитаты из «Илиады» даны в пер. Н. Гнедича). 8 Молиониды – персонажи древнегреческой мифологии, сыновья Посейдона – Еврит и Ктеат. Воевали против Геракла на стороне Авгия. 13 Ср.: Афиней, XII. 512с, 525е, 526а (об обычаях разных народов, связанных с уходом за волосами); Аристофан. Всадники, 578–580. Если верить Плутарху (Ликург, 22), то даже Ликург во время войны разрешал эфебам ухаживать за волосами. 15 «Зевсу, метателю грома, главой и очами подобный, Станом – Арею великому, персями – Энносигею» (Гомер. Илиада, 2. 477–479). 21 Гомер. Одиссея, 16.176. В переводе В.А. Жуковского: «Черной густой бородою покрылся его подбородок». 25 Фрасимах – персонаж из платоновского Государства – безстыдный, самодовольный софист, прототип новоевропейских имморалистов в духе Макиавелли и Ницше. У Платона, будучи наголову разбит Сократом в споре о выгоде и справедливости, он потеет и краснеет от смущения и натуги, что казалось совершенно невероятным в начале спора (Государство, 350d). 32 Поскольку подобное стремится к подобному. Ср., напр.: Платон. Лисид, 214b: «Так, значит, тебе попадались и сочинения мудрейших мужей, в которых говорится то же самое – что подобное неизбежно будет дружественным подобному? Я имею в виду тех, кто рассуждает и пишет о вселенной» (пер. С.Я. Шейпман-Топштейн); Горгий, 510b; Государство, 425 с. |
| своего учителя гимнастики. Аристотель своему ученику Тертаму дал имя Феофраста (говорящего как бог). 4080 Но на чем особенно следует остановить внимание, это на обычае бить новициев в нкимба. Этот обычай имеет поразительное сходство с тем, что мы находим в древней Спарте. У Плутарха в его трактате Ликург (18) сообщается следующее. Спартанские дети воруют и тщательно прячут украденное. Так рассказывают об одном, что он украл лисенка и спрятал его под плащом. Лисенок когтями и зубами истерзал все тело юного вора, но он предпочел умереть, чем сознаться в краже. Спартанские эфебы были способны проявлять тоже самое мужество, так как я видел, что многие умирают под бичом на алтаре Артемиды Ортия. В произведении «учреждения Лакедемона» (40) Плутарх сообщает. Спартанские дети подвергаются бичеванию в течение какого-либо дня на алтаре Артемиды Ортия и часто они даже умирают с радостью и гордостью, соперничая с теми, которые переносят удары наиболее долго и наиболее терпеливо. Победителя окружают особенным почетом. Это состязание называется «бичеванием» и происходит ежегодно. Лутан в своем трактате Анахорсис (38) говорит. Что скажешь ты, когда увидишь этих самых спартанцев, наказываемых розгами у алтаря, обливающихся кровью, между тем как отцы и матери их, присутствующие при этом зрелище, не ужасаясь на страдания детей, угрожают им своим гневом если они не переносят спокойно ударов или обнаруживают признаки страдания. Они должны вооружиться терпением на все время мучения. Многие умирали во время этих испытаний не желая, пока они дышать, просить милости на глазах у своих родителей и уступить природе. Ты увидишь статуи, который Спарта им воздвигла, почитая их общественным культом. Ликург желал, чтобы граждане были способны претерпеть всякое испытание, полагая, что стоящие выше бедствий способны спасти отечество. Подобный гражданин, если он захвачен на войне, никогда не откроет тайны, каким бы мучениям его не подвергали, он будет смеяться над ними, с презрением будет относиться к упорству |
| Выйдет из пламенной битвы и страшного единоборства!” 120 Так говорящий герой отвратил помышление брата, Правду ему говоря: покорился Атрид, и клевреты Весело с плеч Менелая оружия светлые сняли. Нестор от сонма ахеян восстал и вещал им печальный: “Боги! великая скорбь на ахейскую землю приходит! 125 Истинно горько восплачет Пелей, седой конеборец, Славный мужей мирмидонских вития и мудрый советник. Он восхищался, когда, вопрошая меня в своем доме, Каждого порознь ахейца разведывал род и потомство; Ныне ж, когда он услышит, что всех ужасает их Гектор, 130 Верно, не раз к небожителям руки прострет, да скорее Дух сокрушенный его погрузится в обитель Аида! Если бы ныне, о Зевс, Аполлон и Паллада Афина! Молод я был, как в те годы, когда у гремучего брега Билася рать пилиян и аркадян, копейщиков славных, 135 Около фейских твердынь, недалеко от струй Иардана . В воинстве их впереди Эревфалион, богу подобный, Первый стоял, ополченный оружием Арейфооя, Славного Арейфооя, прозванием палиценосца, Данным ему от мужей и от жен, опоясаньем красных: 140 Мощный, не луком тугим, не копьем длиннотенным сражался, Он булавою железной ряды разрывал сопротивных. Оного храбрый Ликург одолел, но не силой – коварством, В тесном проходе; не мог он себя булавой и железной Спасть от смерти: Ликург, на дороге его упредивши, 145 В чрево копьем поразил, и об дол он ударился тылом. Снял победитель оружия, дар душегубца Арея; После и сам их носил, выходя на Ареевы споры. Но, когда обессилел герой, состаревшийся в доме, Отдал тяжелый доспех Эревфальону, ратному другу: 150 Сими доспехами гордый, выкрикивал всех он храбрейших; Все трепетали, страшились, никто не отважился выйти. Вспыхнуло сердце во мне, на свою уповая отвагу, С гордым сразиться, хотя между сверстников был я и младший. Я с ним сразился, – и мне торжество даровала Афина! 155 Большего всех и сильнейшего всех я убил человека! В прахе лежал он, огромный, сюда и туда распростертый. Если бы так я был млад и не чувствовал немощи в силах, Скоро противника встретил бы шлемом сверкающий Гектор! |
| Развитие эллинской жизни. Спарта и Афины Очевидно, такая система могла возникнуть только в такой стране, в которой религия никогда не обнимала собой всю жизнь человека. Такова была Европа. Она должна была проявиться первоначально в области, в которой дружинное устройство напрягало все силы отдельных лиц, и в которых человек был единственным предметом религиозного поклонения. Такова была Эллада. Она могла торжествовать только в такую эпоху, когда все древние учения, слившись в один бессмысленный синкретизм, утратили своё прежнее величие. Такова была эпоха последних царей персидских. Около того времени, когда Эллада признала необходимость видимого символа своего единства и избрала игры олимпийские в эру общего летосчисления, отдельные её области стали искать утверждение своего внутреннего единства в строгих и положительных формах писаного законодательства. Дорийцы и особенно Лакедемон, по своему чисто дружинному характеру, чувствуя в себе наименьшую силу жизни органической, первые подчинили себя условности законов ещё прежде назначения общей эры. Спарта до Ликурга ещё содержала все стихии, развившиеся вполне после него; но его законодательство, содержащее в себе освящение этих стихий, возвысило их в степень сознания и, следовательно, придало им несравненно большую силу. От этого-то истинная история Спарты начинается со времени Ликурга. Вообще принимается за правило, что законы древности возникали совершенно органически из самой жизни древних общин, и книжники по части права готовы всегда признавать превосходство этих законов перед законами новейших времён. В таком взгляде есть примесь лжи к бесспорной истине. Действительно, всякое законодательство древних времён содержит в себе довольно полное отражение внутреннего духа той области, для которой оно создано; но с другой стороны оно не содержит простого утверждения обычаев или перевода обычая в закон (за исключением может быть, Римского права, созданного не родом, а постепенно). Все государства Эллады были основаны бродящими дружинами и сохранили печать своего происхождения; поэтому все носили характер условности и допускали в себе перемены чисто условные, требуя только, чтобы эти изменения не были противны духу общего древнего условия. Из этого начала можно понять обычай законодателей назначать срок для опыта над их законами. |
| Десять заповедей – главный нравственный закон, начертанный Богом на двух скрижалях каменных, переданных рабу Своему Моисею. Первые четыре заповеди этого закона, начертанные на одной скрижали, определяли отношение человека к Богу Создателю. Другие шесть, начертанные на другой скрижали, определяли отношение человека к человеку. Помимо этого основного закона, Господь объявил Моисею другие уложения, наказы и запреты, которые касаются поведения человека, но всё это лишь дополняет основной закон. XI. Законоположник и законодатели Путник . Всё, что ты рассказал о законе, данном Богом народу израильскому через Моисея, понятно. Но разве не было в истории человечества, у других народов, таких же законодателей, каким был Моисей? Проводник . Я не утверждал, что Моисей когда-либо был законодателем. Да и сам Моисей никогда не называл себя законодателем. Законоположником, Законодателем был Бог, а Моисей – лишь законоприимцем, законоблюстителем. Бог дал заповеди Адаму, Бог повторил те же заповеди Ною. Бог объявил свой закон Моисею и через него народу израильскому. А у других народов были свои законодатели, однако это были люди, но не Бог . Путник . А что ты скажешь, если я перечислю тебе таких законодателей, как Хаммурапи, Заратустра, Ману, Конфуций, Ликург, Гермес Трисмегист, Помпилий, Платон, Магомет? Проводник . Я отвечу, что ты упомянул лишь знаменитых людей, которые слыли учителями для своих народов. Хаммурапи нацарапал на глиняных табличках свои наказы людям древнего Вавилона. Заратустра объявил свое учение персам, Ману – индийцам, Конфуций – китайцам, Ликург – спартанцам, Гермес Трисмегист – египтянам, Помпилий – римлянам, Платон – эллинам, Магомет – арабам. Путник . Все это так. Но разве они, или хотя бы некоторые из них, не приписывали происхождение закона Богу или не утверждали, что приняли закон от Бога? Проводник . Изо всех перечисленных тобой только Магомет был монотеистом, а остальные поклонялись множеству божеств. Однако и Магомет никогда не утверждал, что принял закон от Бога, но подчас ссылался то на Моисея, то на архангела Гавриила, а чаще говорил от своего имени. Значит, он провозглашал закон не от имени Бога и не от Бога, но опирался на менее значительные авторитеты. |
| Структуры нашей картины мира размыты вследствие пренебрежительного отношения к законам. Когда-то законы были формой выражения Истины. Сегодня мы превратили их в инструмент выяснения отношений. Ненастоящие законы напоминают тиранов, обманом захвативших власть в государстве: в них никто не верит, их не почитают, их не слушаются. В иудаизме существует шестьсот тринадцать законов (мицвот). Среди них немало таких, которым трудно найти религиозный, нравственный или медицинский смысл. Например, закон, запрещающий иудею хранить в одном месте мясные и молочные продукты. Или запрет на ношение одежды, в которой одновременно присутствуют лен и шерсть. Дело в том, что народ, берущий начало от Авраама, долгое время не имел собственной земли, по периметру которой можно было бы вкопать пограничные столбы. Но без границ народ существовать не может. Ведь граница – это грань вещи, уникальная форма, придающая ей самобытность, отделяющая ее от остального мира. Без этого отделения и даже некоторого противопоставления любой народ моментально растворяется в других сообществах и теряется в истории. Вместо физических границ израильскому народу были даны культурные. Это и есть законы, благодаря которым он сохранялся на протяжении многих веков, несмотря на то, что большую часть времени проводил в рассеянии. Мы ошибаемся, полагая, будто мы придумываем, вводим или упраздняем законы. Это естественные границы вещей. Тот, кто берется проводить их произвольно, только дезориентирует сам себя и в конечном итоге начинает испытывать головокружение и тошноту. Мы привыкли относиться к законам пренебрежительно. Но тот, кто не стережет свои границы или бездумно двигает пограничные столбы туда-сюда, рискует оказаться бездомным и безликим «гражданином мира» и повторить судьбу капли воды, упавшей в океан. Нельзя не заметить, что ясность мировоззрения древнего грека совпадает в нем с удивительным и почти сказочным для современного человека почитанием законов. Дав Спарте законы, Ликург позаботился, чтобы они были вечными и неизменными. Он объявил, что едет в Дельфы, и взял со спартанцев клятву не менять законов до своего возвращения. Спартанцы поклялись. Тогда Ликург уехал в Дельфы и там, на чужбине, бросился на меч. Даже тело свое он завещал сжечь, а пепел развеять над морем, чтобы его останки не попали в Спарту. Спартанские законы остались неизменными навеки. |
| В иудаизме существует шестьсот тринадцать законов (мицвот). Среди них немало таких, которым трудно найти религиозный, нравственный или медицинский смысл. Дело в том, что народ, берущий начало от Авраама, долгое время не имел собственной земли, по периметру которой можно было бы вкопать пограничные столбы. Но без границ народ существовать не может. Ведь граница – это грань вещи, уникальная форма, придающая ей самобытность, отделяющая ее от остального мира. Без этого отделения и даже некоторого противопоставления любой народ моментально растворяется в других сообществах и теряется в истории. Вместо физических границ израильскому народу были даны культурные. Это и есть законы, благодаря которым он сохранялся на протяжении многих веков, несмотря на то, что большую часть времени проводил в рассеянии. Мы ошибаемся, полагая, будто мы придумываем, вводим или упразднаем законы. Это естественные границы вещей. Тот, кто берется проводить их произвольно, только дезориентирует сам себя и в конечном итоге начинает испытывать головокружение и тошноту. Мы привыкли относиться к законам пренебрежительно. Но тот, кто не стережет свои границы или бездумно двигает пограничные столбы туда-сюда, рискует оказаться бездомным и безликим «гражданином мира» и повторить судьбу капли воды, упавшей в океан. Нельзя не заметить, что ясность мировоззрения древнего грека совпадает в нем с удивительным и почти сказочным для современного человека почитанием законов. Дав Спарте законы, Ликург позаботился, чтобы они были вечными и неизменными. Он объявил, что едет в Дельфы, и взял со спартанцев клятву не менять законов до своего возвращения. Спартанцы поклялись. Тогда Ликург уехал в Дельфы и там, на чужбине, бросился на меч. Даже тело свое он завещал сжечь, а пепел развеять над морем, чтобы его останки не попали в Спарту. Спартанские законы остались неизменными навеки. Кто захочет внести в закон хоть какое-нибудь изменение, постановили Залевк и Харонд, тот должен явиться в народное собрание с петлей на шее и сделать свое предложение. Если его отвергнут – он должен тут же на месте удавиться. Вообще же законы следовало соблюдать во что бы то ни стало. «Лучше дурные законы, которые соблюдаются, чем хорошие, которые не соблюдаются», – говорили греки. Оба древнейших законодателя показали это своим примером. У Залевка сын совершил преступление, за которое по закону полагалось выколоть оба глаза. Залевк не стал его оправдывать и только попросил суд, чтобы один глаз выкололи у сына, а второй – у него самого. Харонд запретил в законе появляться в народном собрании при оружии, а сам однажды, преследуя врага, вбежал в собрание с мечом на боку. «Ты нарушаешь собственный закон, Харонд!» – крикнули ему. «Нет, подтверждаю!» – ответил он, выхватил меч и пронзил себе грудь. |
| Он встал, отперся, сходил умылся. Разносили чай с бутербродами. Никто не шел арестовывать. Сотрудники в коридоре, в общей канцелярии встречали его ровно, никто к нему не переменился. Впрочем, это ничего и не доказывало. Никто же не мог знать. Но в обычных взглядах и звуках голоса других людей он почерпнул бодрости. Он попросил девушку принести ему чая погорячей и покрепче и с наслаждением выпил два стакана. Этим еще подбодрился. А все-таки не было сил пробиваться к шефу и узнавать... Покончить с собой – это была бы простая мера благоразумия, это было просто чувство самосохранения, жалость к самому себе. Но если наверняка знать, что арестуют. А если нет? Вдруг позвонил телефон. Иннокентий вздрогнул, сердце его – не сразу, потом – слышно-слышно застучало. А оказалось – Дотти, ее удивительно-музыкальный по телефону голос. Она говорила с вернувшимися правами жены. Спрашивала, как дела, и предлагала вечером сходить куда-нибудь. И снова Иннокентий ощутил к ней теплоту и благодарность. Плохая-не плохая жена, а ближе всех! Об отмене своего назначения он не сказал. Но он представил себе, как вечером в театре будет в полной безопасности – ведь не арестуют же прямо при всех в зрительном зале! – Ну, возьми на что-нибудь веселенькое, – сказал Иннокентий. – В оперетту, что ли? – спрашивала Дотти. – «Аку-лина» какая-то. А так нигде ничего нет. В ЦТКА на малой сцене «Закон Ликурга», премьера, на большой – «Голос Америки». Во МХАТе – «Незабываемый». – " Закон Ликурга " звучит слишком заманчиво. Красиво называют всегда самые плохие пьесы. Бери уж на «Акулину», ладно. А потом закатимся в ресторан. – О кэй! о кэй! – смеялась и радовалась Дотти в телефон. (Всю ночь там пробыть, чтоб дома не нашли! Ведь они приходят ночами!) Постепенно токи воли возвращались в Иннокентия. Ну, хорошо, допустим, на него есть подозрение. Но ведь Щевронок и Заварзин – те прямо связаны со всеми подробностями, на них подозрение должно упасть еще раньше. Подозрение – это еще не доказательство! Хорошо, допустим – арест угрожает. Но помешать этому – способов нет. |
| Спартанский законодатель Ликург, еще до того, как Спарта стала той Спартой, о которой мы знаем из истории, до того, как слово «спартанец» стало именем нарицательным, путешествовал по разным странам в поисках ответа на вопрос, как устроить жизнь народа, чтобы это устройство было ему во благо. И он обнаружил, что чем более комфортна и лишена трудностей жизнь в той или иной стране, тем слабее и безнравственнее люди, живущие в ней. Позже, когда Ликург осуществил свою мечту и сумел-таки построить такое государство, какое хотел, у одного из спартанцев спросили: «Что делает вас такими сильными и мужественными?» Он ответил: «Презрение к удовольствиям». Каждый пост – упражнение, цель которого если и «не презрение к удовольствиям», то, во всяком случае, освобождение от их господства над нами, возможность на личном опыте убедиться, что удовольствие и радость — совсем не одно и то же. И только тогда наше свидетельство веры будет убедительно и, быть может, обратит кого-то ко Христу, когда будет пропитано этой радостью, радостью победы духа над плотью, радостью свободы от рабства сластям и похотям. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 16 июня, 2014 17 июня, 2014 18 июня, 2014 13 июня, 2023 4 марта, 2023 5 марта, 2022 28 июня, 2021 28 июня, 2021 27 июня, 2021 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. |
| М. Снегирёву: «В числе моих затей не последнее место в голове занимает намерение поправить Историч. описание Галича, которое представлено в достопочтеннейшее Общество. Для сей цели на сих неделях я получил описание сего города, составленное писцом князем Мещерским в 1632 г.; рукопись любопытная по многим отношениям. Редкий город в северной России так сберёг старинные рукописи, как Галич: там есть свой летописец довольно обширный. Описание Галича, представленное Тычинкиным есть сокращение сего летописца, который там известен под именем Галичского и Березниковского. Не имея случая достать сей летописец, осмеливаюсь пок. просить вас, мил. гос., не можно ли описание Галича Тычинкина сообщить мне на краткое время; по описании не умедлю возвратить его с благодарностью» (Письма стр. 35). Несколько ранее описания Галича, именно в декабре 1829 г., М. Як-ч отослал Ю. Н. Бартеневу свою «Историю Костромы» и тоже для представления в Моск. общество истории и древностей российских (Письма, стр. 15). Но с течением времени он задумал, как и первое, несколько исправить его и, действительно, исправил. Получив от него исправленный экземпляр «Описания», Снегирёв стал было хлопотать об его печатании, как то видно из письма к нему о. Диева от 20 дек. того же 1830 года. Но статья эта целиком не появлялась на страницах журнала Общества, – в VI ч. своих «Трудов и Летописей» (М. 1833 г.) оно напечатало только выдержку из неё под заглавием: «О селе Ликурге. Из сочинения под названием; Историческое описанье уездных городов, урочищ и других мест Костр. губернии, о коих упоминается в летописях (стр. 124–180) 15 . Постановление о печатании этой статьи состоялось в заседании Общества 10 сент. 1832 г. 16 . Получив VI ч. «Трудов» Общества, Диев сознавался Снегирёву в письме от 22 мая 1834 года: «статью о Ликурге читал с сердечным удовольствием. Описание мест Костр. губерний, упоминаемых в летописях, хотя не имеет значительного влиянья на отечественную историю, но некоторою частью может объяснить оную; напр., при царе Василии Шуйском было сражение поволжских патриотов в селе Даниловском с приверженцами Тушинского. |
|
|
