| – Не было ли случаев со стороны священника Магды во время богослужения проповедания верующим, и в чем оно выражалось? – Слышал неоднократно разговоры от верующих села Милятино, что Магда проповедует им в церкви о какой-то загробной жизни, но в чем оно выражалось, я не знаю. Были случаи, проходя поздно вечером, слышал от верующих, что они плакали и говорили, что хорош наш священник, нам проповедует, где и как наша жизнь плохо протекает. Но в чем это выражалось, я не мог слышать, так как меня в селе Милятино очень боятся как комсомольца и работника Милятинского сельсовета. – Имеет ли авторитет в селе Милятино ваш священник Магда? – спросил следователь другого свидетеля. – Священник Магда имеет очень большой авторитет среди населения села Милятино, а также ряда других сельсоветов, – ответил тот. – С кем он имеет связь, и в чем она выражалась? – Священник Магда имеет тесную связь с рядом лиц нашего села... даже стал влиять на школьников, которые стали ходить в церковь, тогда как раньше до него у нас в церковь почти никто не ходил. – Имеется ли прирост посещений гражданами других сельсоветов? – За время службы Магды очень большое количество стало ходить колхозников других сельсоветов, и при вопросе к ним, почему так далеко ходите, они отвечали, что очень хорошо ваш священник проповедует о будущей жизни на небе. – Имеет ли авторитет среди местного населения священник Магда, и в чем таковой выражается? – спросил следователь местного пастуха. – Священник Магда имеет большой авторитет среди верующих, до приезда этого священника население в церковь ходило очень мало, а при Магде очень много появилось верующих, даже из других сельсоветов очень много ходят колхозников. – Влияет ли священник Магда на работу в колхозе, то есть на упадок колхозов? – Священник Магда, как мне известно, в окружающих колхозах ослабляет работу, после приезда его очень много стало заинтересованных ходить к нему в церковь молиться Богу. Тем самым лица, не считаясь с работой в колхозе, в праздничное время уходили молиться Богу, бросая работу в колхозе... Я лично слышал от гражданки... семидесяти лет, которая мне сказала, что священник у нас лучше тех, которые были до него. |
| - Магда… Я недавно разговаривала с подругой, и она мне указала одну цитату… где прямо говорится о Троице… - Где эт-то? — нахмурилась Магда, и странно, сразу заметнее стал ее американский акцент. - Первое послание Иоанна, глава пятая, стих седьмой, — коротко ответила Соня. И стала ждать. Магда открыла свое Евангелие, с параллельным английским текстом, и несколько минут, показавшихся Соне бесконечными, читала. Вдруг что-то в лице ее неуловимо переменилось, и тонкие губы изогнулись в приторной улыбке. Соне почудилось в этом что-то до того неприятное, что захотелось отвести, спрятать глаза и отодвинуться. Но она сейчас же пристыдила себя за мнительность. - Та… Очень просто! — сказала Магда. — Я вспомнила: они потом вставили эти слова, этого апостол не писал, — и она, все еще улыбаясь, как-то искоса, сбоку заглянула Соне в лицо. И снова Соня, вздрогнув от неожиданного, невольного отвращения, отвела глаза. Ей сделалось страшно. Из сладко улыбающихся глаз американки на нее как будто взглянул лукавый и злобный бес. Точно выглянул из укрытия. Как же это раньше она не видела, какие у Магды глаза!.. И она еще приводила сюда свою старшую дочь! А Магда все вглядывалась в нее, склонив голову набок, липко улыбаясь. Она смотрела, поверила ли Соня ее лжи. И Соня сделала вид, что поверила, только бы скорее уйти. И ушла. Но странно, стоило ей выйти на улицу, как все переместилось, изменилось в ней. “Что это я напридумывала себе? — вдруг изумилась она. — Магда всегда была так мила! И может быть, она правду сказала?..” Она вернулась домой — и стала читать. С этого дня время исчезло для нее. Были лишь неминуемые, нескончаемые домашние дела — и чтение. Она начала с Евангелия и перечитала все записанные со слов Оксаны ссылки. И обнаружила, что ее пояснения врезались в память так, словно сами свидетельствовали о себе. То, что, казалось, было забыто, неотразимо вспоминалось во время чтения. Она читала книги, оставленные подругой, и убеждалась: да, Оксана действительно ничего не говорила от себя, ничего не придумывала, ей не было в этом никакой нужды. Неисчерпаемый кладезь премудрости приоткрылся Соне. А ей говорили, что только одни “свидетели Иеговы” по-настоящему, досконально изучили Писание! |
| Магда вроде бы заглотила крючок: слушала, не перебивая. Только в конце уточнила: – В какую церковь ходит? Кто у него духовник? Этери не сплоховала и тут же достойный ответ нашла. – А он во все сразу ходит. Я вас познакомлю, дальше вы сами смотрите. Пойдем сейчас к нему, будто ты хочешь кафель поменять. Магда помялась для приличия, потом согласилась. Когда тебе 35, любая попытка – не пытка. И кандидат подходящий: с жилплощадью, при золотых руках и, самое главное, верующий. Знакомство состоялось, и с легкой руки старой сплетницы дело скоро подошло к венчанию. Новоиспеченный глава семьи все материальные мелочи великодушно поручил своей второй половине: – У женщин это все лучше получается. А у меня, как говорится, «мелких нет», а когда крупные появятся, все будет в твоем полном распоряжении. Магда уверенно строила бытовые планы, а Шекспир поддакивал. – Хорошо бы ремонтик сделать, – говорила новобрачная. – А как же, – вторил ее муж. – Как деньги на обои наскребем, так сразу. – Хлам я весь выкину. – Тебе виднее, пусенька. – Надо бы цветы посадить. – Да хоть целую клумбу. Где-то у меня тут консервные банки валялись. Зачем добру пропадать. Так, в любви и согласии зажили двое верующих, на деле подтверждая, что «семья – малая Церковь». Магда сделала генеральную уборку, посадила росточки по банкам, заплатила долги за свет. Шекспир, возлежа на чистой постели, смотрел допотопный телевизор и думал: – Хорошая вещь – женитьба. Богоугодное дело. И оторвавшись от своих ласкающих душу думок, подал голос: – Что там у нас покушать? У Магды уже жареная картошка была наготове. Словом, не жизнь, а малиновое варенье наступило для Шекспира. Магда, хоть и была не ахти какой хозяйкой, но со стороны мужа неизменно встречала слова благодарности за любой недосоленный суп и полную свободу действий на малюсенькой площади. Что еще нужно простым людям для счастья? Через два месяца Магда сообщила супругу: – Скоро нас будет трое. Будущий отец был в восторге. – Явное Божье благословение нам, – изрек он, не меняя горизонтального положения. |
| Магда плавно перевела разговор на то, что молодой семье многое надо. Шекспир охотно согласился, но напомнил супруге о страждущих и обремененных всего мира: – За все надо Богу спасибо сказать. В Сомали люди хуже нашего живут. Магда же впервые проявила несогласие с богоданным мужем. – Что мне Сомали? Под лежачий камень вода не течет. Надо шевелиться, что-то делать. – А что делать? – вздохнул ее супруг. – Все от Бога. И работа тоже. Может, к лету меня на малярку позовут. – К лету у нас ребенок родится. – Вот и прекрасно. Такой вот был неприятный разговор на безоблачном небосклоне семейной идиллии. Шекспир это все на беременность списал. Слыхал от знающих людей, что у женщин в этот период характер портится. Решил, что надо терпеть и покрывать все любовью, как апостолы заповедали. Через неделю снова инцидент вышел. Поймал Шекспира на улице сосед Тазо по кличке «Лар». Его так прозвали, т.к. он ко всем пристает: «Одолжи лар до завтра». «Завтра» у него понятие растяжимое, теряется в необозримом будущем. Так вот, зацапал он Шекспира и говорит: – Ты теперь женатый человек. Дай 10 лар. Очень нужно. Шекспир бегом к жене с аналогичным текстом: – Дай 10 лар. Срочно нужно. – У меня только пять, – отвечает «коробочка». – Давай, что есть, – и его тут же на улицу, как ветром сдуло. Вечером за чаепитием Магда устроила супругу настоящий допрос: – Куда ты дел мои пять лар? Шекспир честно рассказал, как было дело. И каково же было его удивление, когда он натолкнулся на полное непонимание лозунга «Спешите делать добро». – Этого еще не хватало, чтоб здешние босяки у меня деньги списывали. – Послушай, – пытался до нее достучаться Шекспир, – в житии Иоанна Кронштадтского есть такой момент. Раз пришла к нему женщина: «Я, говорит, всю жизнь деньги собирала, хочу церкви пожертвовать. Вот три тысячи». Следом подошел к нему растратчик и говорит со слезами: «Батюшка, я пропил казенные деньги. Завтра меня будут судить». Иоанн Кронштадсткий тут же отдал эти три тысячи просящему. Рассказчик даже смахнул непрошенную слезу от представленной в уме сцены. Потом вернулся к печальной реальности: |
| Перед самым рассветом она забылась в тяжелой дремоте, из которой ее вывели звуки рожка. Первой ее мыслью было: «Жить не для чего. Чем тянуть эту лямку, лучше в самом деле кончить, как кончили Феничка и Кочергина». Чувство стыда змейкой проползло по ранам ее души – эти две женщины пришли к тому же роковому решению молча… Феничка – простая мещанка, не получившая никакого воспитания, только в самую последнюю минуту выдала свою боль – бросила спицы и побежала… Переживания свои она унесла с собой в могилу, она не неистовствовала перед глазами всего барака… «Я всегда знала, что плохо кончу, что придет катастрофа, перед которой я не устою и обнажу все свое внутреннее банкротство, свое безобразие. Вот это и случилось!» Разбитая, с тяжелой головой, она через силу поднялась с койки и никому не смотрела в глаза, как автомат, проделывая ряд необходимых движений. Когда садились за стол, Магда с участием пожала ей руку, не решаясь заговорить. Но Леля неприязненно покосилась на девушку: «Сегодня вечером она не захочет молиться за меня, потому что Церковь ей это запрещает. Вот Ася – та помолилась бы! Надо кончать теперь же. Если перебросят в штрафной, там могут быть иные условия, в которых отрежут возможность… А что если объявят о переводе немедленно и возьмут под стражу, прежде чем я успею?» Однако этого не случилось. После переклички она встала в обычное построение по четыре человека в ряд, чтобы следовать на трелевку. «Если я теперь не сумею и струшу – я полное ничтожество!» – думала она. Прочитали обычную формулировку с угрожающим финалом: – Шаг вправо, шаг влево считаю побегом; стреляю без предупреждения. Алешка и Косым – один впереди, другой сзади – повели бригаду к месту работы. Вышли за зону. Уродливые казармы и колючая проволока остались позади. В лицо повеяло чистым полевым воздухом; вдали зазеленела тайга; белые снега были залиты солнцем. «Нельзя откладывать, нельзя… Надо теперь же, пока идем строем, пока открытое место… Небо по-весеннему светлое сегодня и голубое, голубое… Ну… Господи, благослови!» |
| Магда Нейман. Армяне. Краткий очерк их истории и современного положения. СПб.,. 1899, стр. 25. 161 Один из потомков Гайка, по имени Арам, как рассказывают армяне, приобрёл столь большую славу у окрестных народов, что они стали называть всех гайканов по его имени «арменами». 164 Сведения об установлении торговых сношений русских с армянами находятся в Полном Собрании Зак. Российск. Империи. См. Ι-e Полн. Собр. Зак. Т. I, 408, 409, 410 и др. 165 В сентябре 1725 года приехал в С. Петербург армянский архиепископ Минас Вартабит и обратился в Синод с прошением отправлять ему в Петербурге армянскую службу. «А без позволения Св. Синода, – писал он в своём прошении, – отправлять божественную службу я не смею». Синод разрешил ему служить в доме, но с тем, чтобы отнюдь не строить вновь костёла и никого не совращать в свою веру. Полное Собр. Постан. и Распор. по Вед. Прав. Исповедания. Т. V. 1655. 167 Имя католикоса, т. е. верховного, всеобщего пастыря, патриархи усвоили себе в 491 г. Патриарх-католикос имеет такое же значение в армянской церкви, как папа в римской: ему подчинены армянские патриархи Константинополя, Испагани, Иерусалима; армяне турецкие, персидские, индийские, русские признают его своим главой и освящённое миро рассылается из Эчмиадзина во все страны Востока, служа как бы знаком высшей духовной власти, имеющей там свой центр. Толстой. Т. II, стр. 49. 168 Иосиф Аргутинский-Долгорукий, желая ознакомить русское общество с учением армянской церкви и через то уничтожить предубеждение русских против армянской веры, издал на русском языке «Исповедание христианской веры армянской церкви». (СПб. 1799). В том же году были им же изданы в русском переводе «Таинство крещения армянской церкви» и «Чин священный и божественные литургии армянской церкви». А. Аннинский. История армянской церкви. Кишинёв. 1900, стр. 306. 170 Варадинов. История Министерства Внутр. Дел. Ч. III, кн. I и 2. При составлении этого устава законодатель старался остаться на почве древне-церковного армянского права, повторяя лишь в своих постановлениях церковные каноны , или же создавая новые постановления вполне согласные с древним строем армянской церкви. |
| К.А. Тимирязева (сщмч. Иоанн Артоболевский), Московский государственный педагогический университет (прмч. Косма (Магда), Строгановское училище (мч. Михаил Строев), Государственная Третьяковская галерея (сщмч. Илия Четверухин) и даже Союз композиторов России (сщмч. Георгий Извеков). В Москве есть районы, связанные с именами целого ряда мучеников за веру. Так, например, на улице Большая Ордынка расположены друг против друга храм святителя Николая Мирликийского в Пыжах и Марфо-Мариинская обитель. Прихожанкой храма святителя Николая в Пыжах и певчей на клиросе была в течение некоторого времени мученица Татиана Гримблит (в настоящее время там находится икона мученицы). Её духовным отцом в то время был настоятель этого храма архимандрит Гавриил (Игошкин), впоследствии преподобноисповедник. В свою очередь о. Гавриил был духовным сыном архимандрита Сергия (Сребрянского), также впоследствии преподобноисповедника, настоятеля Покровского храма Марфо-Мариинской обители. Сама же обитель была основана великой княгиней Елизаветой Феодоровной Романовой, погибшей мученической смертью. Перед храмом стоит памятник преподобномученице Елизавете (Романовой), созданный замечательным скульптором В.М. Клыковым. Таким образом, святые Новомученики и Исповедники подлинно образуют единую духовную семью не только в пакибытии – многие из них при жизни находились в тесных духовных отношениях. Подвижническое служение Новомучеников в условиях гонений приводило их к арестам и тюремному заключению, которое они отбывали преимущественно в Таганской, Лефортовской или Бутырской тюрьмах. На углу улицы Большая Лубянка и Варсонофьевского переулка находится здание, в котором располагалась Всероссийская чрезвычайная комиссия с тюрьмой при ней (это здание москвичи прозвали «Кораблем смерти»). После допросов и тюрем жизненный путь многих Новомучеников завершился расстрелом. Самый известный расстрельный полигон в окрестностях Москвы, на котором закончился крестный путь большинства московских Новомучеников – Бутовский, ныне имеет статус памятника истории. |
| Как непривычны внутренние диалоги для ее слабого сознания! Раньше их не было. Раньше все существовало определенно и разграничено: вот она — а вот остальной проклятый ею мир. Но теперь иначе. Теперь появилось внутри что-то вроде желания освобождения — не столько физического, сколько… Какого же? Другого, бестелесного, словно томится у нее за пазухой заморенный в неволе голубь и просится наружу. У Нессы есть эта свобода, и Магда именно в таком свободном порыве бросилась защищать икону… Робин вспомнила, как исступленно топтала образ Богородицы в ту страшную минуту и как покорно смотрела Божья Матерь на нее снизу вверх, вспомнила и взгляд Магдалины в последний миг перед ударом ножа, и вдруг вся содрогнулась от мысли — в нем ведь была та же мольба и та же покорность… «Робин Смит», — выкрикнул ее имя охранник. Она встала в необычном волнении, быстро и нервно подписала бумагу о согласии на визит и торопливым шагом пошла за ведущим. Посетительница уже сидела у окошка. Заключенная заняла свое место и сразу взяла трубку. На этот раз подняла голову, и глаза их встретились. Лопнула внутри пружина, и тяжелая цепь, державшая на привязи голубя, порвалась и упала. Лицо Робин тоже сразу будто сломалось, утратив прежнее свинцовое выражение — черты размягчились, веки сморщились… Она прислонилась холодным лбом к окошку и заплакала. Последний раз она плакала в сиротском доме, когда пинала воображаемую беременную мать свою и кричала в истерике: «Вот тебе уродина, вот тебе, не родись, не родись…». Потом, когда Несса уже вышла на улицу и жар густо приливал к голове от пережитого потрясения, ощупывая в кармане куртки записку Робин к матери как доказательство, что встреча не была сном или видением, она все еще видела те слезы, дрожавшие на увечных веках убийцы. В какую-то минуту ей показалось, что ради этих сдавленных, скопившихся слез она и стремилась к встрече. У плачущих есть шанс на утешение. А у прощающих — и это уже относилось к ней самой — шанс быть прощенными. «Прощайте и прощены будете» — так в Евангелие, так должно быть и в жизни. |
| Уже в детские годы Колю Гурьянова называли «монахом». Духовные чада записали рассказ старца о его блаженном детстве: «Меня в детстве все «монахом» называли. А я рад, я действительно монах. Никого кроме Господа не знал и не искал...У меня своя келия была, так и называли: не комната, а келия. Иконочки везде стояли, молитвословы, книги духовные, огромные царские портреты. Однажды, когда красные бушевали, в окно влетел снаряд и упал возле царских портретов, но не разорвался: вот как меня Царские Мученики с детства хранили; а я как их любил! Даже сердце останавливалось, как только думал о них!..» Среди детей, сверстников Коли Гурьянова, были не только те, кто насмехался над ним, но и его единомышленники. Старец сам об этом рассказывал: «И что это было у меня? Все время о Господе думал, говорил и беседовал с Ним. Место наше, Чудские Заходы, больше эстонцами населенное. Так вот еще мальчонкой соберу их всех – Луззи, Магда, Сальма, Эдвард, – и говорю: «Давайте с крестным ходом пойдем!» Возьмем кресты, иконы. Так и ходили, а я впереди шел и пел на эстонском: «Иссэнт хэй да арму» – «Господи, помилуй»... А потом, когда оставался один, пробирался в баню, прихватывал с собой накидушку с подушек, покрывал ею плечи и начинал служить литургию. Даже кадило сам делал. И плакал, славя Господа. Всегда любил ночную молитву, потому что среди ночи Небеса отверзаются и Ангелы внемлют...» Но уже в раннем детстве дороже всего для юного подвижника было уединение. Старец рассказывал: «С детства любил я бывать на кладбище. Думал о смерти и будущем Суде Божием. Молился и плакал об усопших». Главным воспитателем и духовным другом юного подвижника была его мама, которую он после ее блаженной кончины назовет святой. Она научила его молитве, научила постоянному предстоянию пред Господом. Об этом свидетельствует то, что уже в юные годы отрок часто вопрошал мать: «Мама, а это не грешно? Это Господу угодно?» Научила она и любви ко всему живому, которой особенно отличался старец Николай. «Я ведь с шести лет голубей кормлю, мамушка говорила, что они Бога благодарят», – говорил батюшка, всегда окруженный стаей голубей во дворе своего домика на острове. Также с мамой они всегда держали в доме котов, и они были как члены семейства, старец даже мог назвать своего котика «сынок». |
| Когда мы зашли перед службой к просфорнице, старушка нам отказала. После всенощной мы пошли ночевать к нашим батюшкам. И увидели, как тяжела их жизнь. У одного (о. Феодота) была кровать, а другому приходилось каждый раз спать на полу… Хозяйка не хотела нарушать своего обычного порядка в этой комнате. И сдавая им эту комнату за дорогую цену, не пожелала даже вынести своего зеркала и комода, а постоянно вбегала посмотреться, часто полураздетая. Была она лет пятидесяти или около того, но легкомысленная. С батюшками держала себя очень свободно, требовала, чтобы приносили воды для нее; если завернутся половики в проходной комнате, она им делала выговор. Но к тому, что мы у них переночевали, она отнеслась благосклонно; вообще она к нам как-то дружелюбно относилась, чему батюшки были очень рады. Было очень поздно, когда мы пришли от всенощной. Пока легли — уже больше двенадцати часов, и видим, что смиренный о. Мелетий пошел за водой на колодезь. Нам было так его жалко: ведь ему больше шестидесяти лет, а приходится качать воду, и он все это делает с великим смирением. У батюшки Феодота, хотя он, может быть, и моложе, — грыжа. После обедни просфорница нас пригласила пить чай, сама предложила квартиру в мезонине и сказала, что муж ее приедет на лошади за нашими вещами. Вот как неожиданно и чудесно вышло! Оказывается, прошел слух, что сюда везут инвалидов, и хозяйка, боясь, чтобы они не заняли часть дома, предложила нам жилье и даже спешила с переездом. В тот же день к вечеру мы уже были на новой квартире. Здесь нам было удобнее: совсем отдельный вход. К нам сюда приходили наши батюшки, и еще появились два знакомых — о. Серафим и о. Кузьма (Магда), совсем молодые, из Петровского монастыря. И церковь здесь была. Теперь, имея уже более прочный адрес, я послала письмо о. Никону и впервые узнала от наших батюшек, что батюшка Никон болен. Так было тяжело! Вскоре я получила от него из Пинеги первое письмо: «Поздравляю тебя, честная м. Амвросия, с грядущими Святыми днями Страстной и Светлой седмицей и усердно желаю тебе радования о Господе и всякого утешения духовного и благополучия. Не знаю, придется ли еще до праздника написать тебе, и поприветствую тебя радостным: Христос Воскресе! |
|
|
