| Для характеристики положения дел в Северной Греции имеется еще известие от 799г. о событиях, последовавших вскоре после устранения от власти и ослепления царя Константина. Как известно, в Афинах Ирина держала в заключении представителей Исаврийской династии, ослепленных сыновей Константина Копронима. Несмотря на то, что она имела все основания полагаться на верность греческого населения Афин, тем не менее, здесь обнаружилось движение в пользу ослепленных царевичей, и составился заговор с целью провозглашения царем одного из них. Само по себе это обстоятельство мало интересно, но останавливают внимание некоторые подробности. Сторону несчастных царевичей поддерживает славянский князь Акамир, начальствовавший племенем велесичей, поселившихся в Фессалии , а его подстрекали к тому местные люди, которых писатель называет элладики — новый термин, уже встречавшийся нам выше. Имея в виду, что Афины, где содержались царевичи, были тогда в управлении патрикия Константина Сарантапиха, приходившегося даже родственником царицы, легко поставить себе ряд вопросов к объяснению участия в этом заговоре славянского князя и элладиков. В самом деле, общая политическая обстановка того времени совершенно ясна. Эллинизм константинопольский, греческий и островной стоит на стороне иконопочитания и поддерживает реакцию против Исаврийцев, положение Ирины опирается главнейше на эллинские элементы. Реакционное движение в пользу ослепленных Исаврийцев питается в Греции, конечно, не эллинскими элементами. Таким образом, славянский князь Акамир и элладики должны представлять собой родственную политическую группу; из этого получается весьма вероятное предположение, что под элладиками нужно разуметь не греков, а смешанное и, главным образом, славянское население полуострова. Ирина легко справилась с заговором, послав в Афины спафария Феофилакта, который указал виновников и, захватив, ослепил их. Хотя движение в пользу Исаврийцев оказалось потушенным на этот раз, но в разных местах греческого полуострова уже в начале IX в. обнаруживается присутствие чуждых этнографических элементов, от которых византийское правительство не стремится вполне освободить Грецию, но только желает поставить их в служебное положение. Чтобы не возвращаться вновь к этому вопросу, считаем нужным войти здесь в дальнейшие подробности относительно славянского элемента в Греции. Собственно о трех славянских племенах сохранились известия: велесичи у Пагасейского залива, о которых упоминают сказания о св. Димитрии; милинги и езе-риты по склонам Тайгетского хребта, об них сохраняются известия во весь период средних веков; наконец, встречаются отдельные поселения в других местах, между прочим, у Коринфского залива близ города Патр и, может быть, близ Афин. Чтобы судить о политической роли этих племен, осевших в Греции, достаточно остановиться на выяснении нижеследующих данных, касающихся славян у Коринфского залива и у Тайгета. |
| Однако в том единственном, уцелевшем до нашего времени сборнике, в котором содержится первоначальный славянский перевод этого номоканона 912 , сохранились лишь некоторые из этих 87 глав, и притом в беспорядочной комбинации с статьями прохирона 913 . Зато здесь находится замечательный юридический памятник, носящий название «закона судного людям». Это есть компиляция частного лица, составленная для болгар, при обращении их в христианство, на основании еклоги Льва Исаврянина и Константина Копронима 914 , под влиянием западно-католического церковного права, с целью приспособления византийского законодательства к быту варварского народа. По существу своему, закон судный не есть законодательство, касающееся церкви, а есть уголовный устав о преступлениях и наказаниях, в котором нередко, вместо членовредительных и других кар византийского права, назначается церковное покаяние в западно-католическом духе 915 . В некоторых позднейших рукописных сборниках «закон судный людям», под именем закона судного или судебника царя Константина (т. е. Константина Великого ), встречается в распространенной редакции с массой дополнительных статей, заимствованных из закона моисеева и из некоторых других источников 916 : церковное покаяние здесь уже не назначается как наказание за преступления; преобладает телесное наказание 917 . Закон моисеев, т. е. выборка из четырех книг Моисея: Исход, Левит, Числа и Второзаконие, в первый раз является в сербской кормчей, из которой он перешел в рязанскую, а также в софийскую 918 . В последней закон моисеев является в связи с законом судным, которого нет в рязанской кормчей, но который уже ранее существовал на Руси с момента появления здесь первых рукописных кормчих. Через сербскую кормчую в первый раз перешло к нам церковное законодательство Юстиниана, содержавшееся, в виде т. н. χειμενα, в номоканоне из XIV титулов. Оно находится в кормчих как рязанской, так и софийской фамилии, но уже отдельно от номоканона, так что самый номоканон, без приложенных к нему текстов из законодательства Юстиниана, представляет собой одно оглавление, или голый перечень титулов и глав с их заголовками и с относящимися к ним цитатами канонов. |
| Если в столицу переселились многочисленные семьи из Пелопонниса, то в самой Греции оказалось чрезвычайно скудно греческое население. Успех славянской колонизации, проникшей до Пелопонниса, несомненно, объясняется в значительной степени вымиранием населения от чумы и правительственным выселением части оставшегося населения в Константинополь. Несколько славянских племен, дошедших в это время до самого Тайгета, в течение многих столетий оставались независимыми и сохраняли особенности славянского быта. Что касается самой столицы, то и здесь наплыв новых элементов во многом изменил первоначальный характер населения и, по всей вероятности, немало содействовал успехам церковной и административной реформы, проводимой исаврийцами. Между прочим, следует обратить внимание на особенные меры, принятые царем Константином для обмена населения в некоторых провинциях, имевшие последствием полную отмену старых исторических и этнографических традиций древности и вводившие в подлинный средневековый византинизм. Всячески содействуя колонизации Малой Азии славянами и давая им такое земельное и административное устройство, при котором они могли бы успешно выполнять возложенную на них в фемах военную службу, Константин, с другой стороны, принял чрезвычайные меры к переселению павликиан из Сирии и Армении во Фракию. Павликианство как церковное еретическое учение играет весьма важное значение в истории Византии. Основатель ереси Константин происходил из местечка Мананали близ Самосата. Из исключительного уважения к имени апостола Павла он усвоил себе прозвание Сильвана и в 660 г. основал религиозную общину в Армении. В основе его учения лежал дуализм, и потому вначале павликианство смешивалось с древним еретическим учением манихеев. В 687 г. Сильван был казнен. Но его ученик и преемник Симеон, принявший имя Тита, дал этой секте большое распространение и перенес ее в Малую Азию. Павликиане считали себя преимущественными христианами и усвояли своему учению апостольскую древность. Видимый мир есть произведение злого начала, Демиурга, которому принадлежит и создание человеческого тела, почему они оказались в противоречии с христианской догматикой прежде всего в отрицании человеческой природы во Христе. |
| Трудно выяснить обстоятельства, которыми сопровождался внутренний переворот в Болгарии. После Умара, который был посажеником Константина Копронима и заместил Савина-Винеха, мы видим на ханском престоле Токту. Этот последний переворот вызвал решительные меры против Болгарии. В начале 765 г. император неожиданно двинулся походом в Болгарию и без всякого сопротивления прошел Балканскими проходами. Здесь на северной стороне гор была уже болгарская область, на которой во многих местах располагались хринги, или аулы. Константин напал на один из таких аулов на р. Тыче, или нынешней Большой Камчии, где впоследствии возникла Преслава, и поджег его . На следующий год предпринят был новый поход в Болгарию и притом с чрезвычайными силами. Прежде всего была снаряжена громадная флотилия в 2600 судов, на которую были посажены войска из фем, кроме того, значительное сухопутное войско пошло Фракией к Балканским проходам. Что касается флота, он должен был высадить войска в Месимврии и Анхиале и, очевидно, действовать затем в связи с пешими отрядами. Но все предприятие на этот раз окончилось большой неудачей. У берегов Болгарии флот был застигнут сильной бурей, которая разбросала и разбила суда и погубила множество войска, так что император «приказал сетями вылавливать из воды трупы и предавать их погребению». Это было в июле 766 г. На несколько лет затем совершенно прекращаются известия о византийско-болгарских отношениях. К 772 г. в Болгарии мы находим вновь избранного хана в лице Телерига. Можно догадываться, что это не был посаженик императора, т. к. с этого времени вновь усиливается наступательная политика против болгар. И на этот раз предполагалось вести войну на два фронта. По этому поводу у Феофана есть пикантное известие, немало смущавшее славянских исследователей: «В этом году в месяце мае, 12-го индикта , двинул Константин флот в 2 тысячи судов против Болгарии и сам, сев на красные хеландии, направился в поход с целью вступить в реку Дунай. Стратиги конных фем должны были подступить к проходам, чтобы сделать попытку ворваться в Болгарию, пользуясь замешательством, вызванным движением флота». |
| Нужно думать, что в VIII в. существовала и благорасположенная литература об иконоборческих императорах, но она тщательно истреблена иконопочи-тателями, когда им посчастливилось получить перевес над иконоборцами. Об этом мы найдем случай говорить ниже, в настоящем же случае достаточно будет сослаться на следующий факт двойственного воззрения на Льва, сохранившийся в основном нашем источнике, именно в летописи Феофана под 718 г.: «В сем году у нечестивого царя Льва родился нечестивейший сын его Константин, предтеча антихриста» . Но тот же писатель несколько выше два раза усвояет царю Льву наименование благочестивого царя . Эта двойственная точка зрения на царя Льва в произведении одного и того же писателя может служить указанием на то, что и сам Феофан имел под рукой образцы сочувственной к Льву Исавру литературы, которые он не успел вполне редактировать согласно воззрениям иконопочитателей. По смерти Льва в 740 г. царская власть естественно должна была перейти к сыну его, который имел тогда 22 года и был в состоянии править самостоятельно. Воспитанный в качестве будущего наследника престола и с детских лет сопричисленный к власти, Константин не скрывал своего сочувствия к реформам своего отца и вследствие того не пользовался расположением иконопочитателей. Нет сомнения, что и в среде старой аристократии, устраненной от высшей власти и влияния Исаврами и их приверженцами, могли оказаться такие, для которых смена царствования представляла благоприятный случай для возвращения утраченного влияния. Но трудно было ожидать, чтобы во главе движения против сына Льва оказался комит и стратиг Опсикия Артавазд, не принадлежавший к византийской аристократии и получивший первое место в империи благодаря тесным связям с новой династией. Опираясь на войско и давая духовенству и ревнителям иконопочитания надежду на отмену распоряжений предыдущего царствования, Артавазд приготовил в Константинополе революцию против Константина. Как происходило движение и где были сосредоточены нити заговора, об этом трудно составить себе понятие. |
| Кипр“. И это слово было приведено в исполнение» 58 . В следующем году Лахонодраконт произвёл разгром Фракисийских монастырей, секуляризовал их имущества в пользу императорской казны и сжёг все монастырские библиотеки; в своей области он не оставил ни одного инока 59 . Такова была иконоборческая деятельность Константина Копронима. В борьбе со своими противниками он, как видим, постепенно довёл политику иконоборства до самых крайних выводов и таким образом наглядно показал, какой опасностью угрожает православной вере и Церкви эта политика. Лев IV Хозар (775–780), хотя и был воспитан в духе иконоборческом, однако, как человек слабой воли, не мог продолжать дела своего отца Константина К. В душе своей он всегда оставался иконоборцем и ненавистником монахов, но природная дряблость характера сковывала его деятельность, и он, по-видимому, мало интересовался вопросом о свв. иконах и монашестве, волновавшим предыдущее царствование. Это обстоятельство усилило партию иконопочитателей при императорском дворе, которые стали группироваться вокруг императрицы Ирины. Ирина, по происхождению афинянка, была женщина очень властолюбивая (χουσα τ φλαρχον), наделённая от природы многими качествами, необходимыми для достижения властолюбивых целей. Она умела выжидать благоприятных моментов для действия, а когда они наступали, действовать решительно и наверняка. Она обладала необыкновенным для женщины мужеством и удивительным хладнокровием 60 . Как истая гречанка, Ирина была воспитана в духе строгого православия и всегда держалась воззрений икопопочитателей. Но при Константине V, равно как и при своём муже Леве Хазаре она была принуждена скрывать свои убеждения 61 . Впрочем, быть может, не без её влияния при Льве Хозаре прекращаются преследования иконопочитателей и монахов, которые теперь снова получают доступ к высшим иерархическим местам. «Лев, – говорит летописец Феофан, – оказался на короткое время благочестивым и почитателем Богородицы и иноков: он поставил на первейших кафедрах митрополитов из игуменов 62 . Иноки снова появляются в империи и приобретают большое влияние на общество. Но благоприятное отношение императора к монашескому чину не означало ещё окончательного поворота в пользу иконопочитания. Когда партия иконоборцев сумела обратить внимание Льва Хозара на опасность,, угрожавшую делу его отца со стороны иконопочитателей, то император дал приказание начать розыски. Последними было открыто при дворе много тайных иконопочитателей, в числе которых оказалась сестра императора и сама императрица. Исаврийская кровь закипела в жилах слабохарактерного Льва, и, быть может, только внезапная смерть удержала его от крутых мер против икопопочитателей 63 . |
| Известно, что существует почти буквальный латинский перевод хроники Феофана, сделанный еще в веке Анастасием Библиотекарем. Какое же чтение имел пред своими глазами Анастасий? Decimo quarto Kalemlas Majas decimae indictionis – за четырнадцать дней до календ майских – так стоит в персводе Анастасия – есть дата, вполне соответствующая 18-му апреля. Итак, Геймбаху вовсе не удалось доказать, что Феофан в отделе своей хроники, посвященной Льву Исаврийскому, держится двух систем летосчисления и начинает вторую с десятого года этого государя. Из многочисленных примеров, приведенных Геймбахом в подтверждение того, что система летосчисления, остающаяся позади одним годом, встречается в хронике до смерти Константина Копронима, одни совершенно не идут к делу, так как вполне объяснимы с точки зрения обычного летосчисления, а другие хотя и представляют неправильности, но вовсе не какие-либо особенные, а, напротив, совершенно обычные целому творению Феофана, как оно дошло до нас. Решительно без всякого основания Геймбах утверждает, что с 775-го года все Феофановские годы выдерживают проверку по обыкновенной системе; напротив, почти до самого конца сочинения идет ряд годов в перемежку, то с правильным, то с неправильным обозначением мировой эры. Было бы слишком утомительно, если бы мы вздумали примерам Г " еймбаха противопоставлять другие обратного характера; мы приглашаема всякого желающего проследить в хронографии Муральта хотя бы только правление Константина VI-ro и его матери Ирины, или взять для образца хотя бы только 786 и 787-е годы и сличить настоящие и правильные цифры, выставляемые Муральтом, с приводимыми вслед затем при частных ссылках Феофановскими цифрами: событие, случившееся в сентябре 786 года, относится Феофаном к 6278 году (следовало бы к 6279),– в сентябре 787–к 6279 (следовало бы к 6280) и т. д. (стр. 277 – 279). 2) Критика того положения Геймбаха, что обычное отношение между индиктами и годами нарушено у Феофана с 10-го года царствования Льва (6218 от сотворения мipa по Феофану), показывает только, что проф. |
| Состояние это он приравнивает положению класса «кортелинов». 899 В той же связи Константин делает замечание и о том, что такую же личную службу (τοιατην δουλεαν) оптиматы несут при особе царя. Некоторое разъяснение к этому общему замечанию можно извлечь из подробного описания царского похода на восточную границу империи, помещенного в приложении к первой книге сочинения De cerimoniis. – Местом высадки царя на малоазиатском берегу была гавань Пилы. Доместик фемы оптиматов должен был являться туда «со всеми оптиматами» и доставлять нужное число погонщиков из своих людей; для этой службы люди должны быть занесены в особый список с обозначением имени и принадлежащего каждому участка земли (р. 476). Кроме того, под начальством комита оптиматов, должна была являться особая команда в 200 человек; из них сто вместе с комитом поступали в распоряжение стольника ( π τραπζης) и доместика прислуги (р. 477) и несли службу погонщиков при царской кухне (р. 477); а другие сто отправлялись в распоряжение конюшего (κμης το στβλου) и хартулария, которые принимали людей по точному списку (р. 474). – Таковы данные, которые дает об оптиматах Константин. 900 [Что касается приниженного состояния оптиматов и превращения их в прислугу, то свидетельство моливдовула о «славянских рабах» до некоторой степени разъясняет дело. См. выше]. В хронике Феофана оптиматы упомянуты только два раза, первый – в рассказе о походе имп. Константина Копронима против болгар в 774 году с огромной армией в 50 тысяч человек. Царь выступил со своими тагмами, которые были усилены оптиматами: νσας τος τγματι τος πτιμτους. 901 Таким образом, в этом свидетельстве как бы подтверждается показание Константина, что оптиматы не составляют во время похода самостоятельной военной части, подобно другим фемам. Император лишь присоединяет их к регулярным полкам византийской армии, которые имели пребывание в Константинополе и составляли царскую гвардию. Но во всяком случае нельзя заключить из слов Феофана, будто оптиматы принимали участие в походе только лишь в качестве личной прислуги при стратиотах и офицерах гвардии. |
| В других византийских источниках также нередко упоминается о Климатах Крымских. Можно отметить следующие места: у Феофана под 6268 (768) годом рассказывается, что император Лев Хазар сослал своего брата Никифора и его сообщников в Херсонские Климаты (р. 451, 1 de Βοοr.: ες Χερσνα α τ λματα). Другия подобные места в летописи Феофана см. у Тафеля и Куника. В подробной редакции жития св. Феодора Студита говорится (Migne, Patrol. gr. 99, 253 sq.), что, когда этот святой восстал против незаконного брака императора Константина, сына Ирины (около 795 г.), то пример его нашел себе сочувствие и подражание у епископов и пресвитеров в областях Херсона и Воспора (Керчи): ο γρ ν τος λμασι τς ατ Χερσνα α Βσπορον παροιας πσοποι α πρεσβτεροι – ζηλοσιν ν αλ τν ατο παρρησαν. Выше (col. 252 D) было указано, что беззаконному примеру византийского императора последовали король Лонгобардии, властитель Готии, а также топарх Керченский (οτως τς Γοτϑας, οτως τς Βοσπρου τοπρχης); теперь духовные лица областей Херсонской и Воспорской, по примеру Феодора, отвергли всякое общение с нарушителями церковного предания, то есть, очевидно, с топархами Готии и Керчи. Уж из этого сопоставления делается ясным, что под Климатами Херсона разумеется между прочим Готия, то есть, известные готские поселения между Балаклавой и Сурожем, или Судаком, Сугдеею. В житии св. Стефана Нового (около 775 г.), написанном его соименником диаконом Константинопольским Стефаном в 809 году, говорится о времени Константина Копронима, что тогда в трех только местах можно было бы найти убежище от гонения, так как везде почти суесловие дракона не встречало более сопротивления. Из этих трех мест первое – припонтийские области, затем острова Архипелага и в-третьих – Италия. В припонтийских областях в частности отмечается Корсунь, Керчь и Готия впалая (Migne, Patrol. gr., 100, 1117 С): π τε Βοσπρου, Χερσνος, Νιψεως, α τ πρς τν Γτϑιον Κολην (al. Γοτταν Κολην) παντντα. Эта Готия впалая, или же низменная, есть синоним слова λματα (Γοτϑας) и, быть может, объясняет нам, почему этот последний термин получил такое специальное приложение к южому побережью Крыма: – он вполне приличествовал, самому характеру местности. – В гораздо позднейших деяниях св. Евгения Трапезунтского уже прямо говорится о Корсуне и находящихся там климатах Готии (τς Χερσνος α τν εσε λιμτων Γοτϑας). Вероятно, эти же самые Готские Климаты разумеются далее и под выражениями: τς χρας αυτς, то есть Χερσνος, а также τν λιμτων Χερσνος. См. у А. А. Куника, О записке Готск. топарха, стр. 75 163 . |
| 99–100). Читатель легко заметит противоречие в этих соображениях. Назвав «обоготворение икон порождением иноземного влияния», родину протеста против этого обоготворения автор находит в Сирии, Армении, у павлликиан, вообще – на востоке. Последнее утверждение, во всяком случае, верно, а первое ничем доказано быть не может. Таким образом, Лев Исаврянин в своей борьбе с иконами, даже по аргументам г. Грибовского, был выразителем не склонностей эллинизма, а стремлений того сброда, который гнездился на восточных окраинах империи. Кроме противоречия в приведённых рассуждениях г. Грибовского есть по обычаю ошибка. Что император Филиппик в 713 г. издал указ против икон, об этом до сих пор не знал ни один церковный историк. Взвешивать все другие суждения г. Грибовского о мерах Льва III против св. икон мы отказываемся, потому что эти суждения изобилуют фактическими ошибками: автор сам источников не читал, а ведёт изложение на основании устаревших пособий. Наша же задача теперь не в указании этих ошибок. Переходя к царствованию Константина V Копронима, автор говорит, что этот император «выразил принцип веротерпимости самым явственным образом. Нисколько не стесняясь существованием в уголовных законах отца 52 статьи семнадцатого титула, карающего мечом манихеев и монтанистов, Константин не затруднился на место вымершей от чумы части константинопольского населения перевести из Сирии и Армении массы колонов павликианского толка, долженствовавших служить императору опорой в его иконоборческих стремлениях» (стр. 106). В этих словах всё замечательно. Во-первых, автор раньше 52 статью 17 титула Эклоги старается истолковать в смысле благоприятном для Льва III. Теперь же он забывает об этом, чтобы выставить на вид веротерпимость Константина, нарушившего ради этой веротерпимости постановление отца. Во-вторых, автор в этой статье читает прещение против манихеев и монтанистов, а Константин переводит в Константинополь «колонов павликианского толка». Упомянутая статья Эклоги и не могла стеснять императора. |
|
|
