| Константин, принявший имя Сильвана, с успехом распространял основанную им секту в продолжение двадцати семи лет (657-684 г.). Император Константин Пагонат обратил внимание на сектантов и послал в Кивоссу своего чиновника Симеона уничтожить их общину. Константин был схвачен и казнен; многие сектанты отреклись от своей ереси. Но через три года сам Симеон, на которого община павликиан произвела сильное впечатление, ушел к павликианам и сделался даже главой их секты с именем Тит. В начале 8 в. павликианские общины все более и более распространялись по востоку. В середине 8 в. они утвердились даже в Малой Азии, а император Константин Копроним сам содействовал распространению их в Европе, переселив (752 г) часть их во Фракию. Так как павликиане относились неприязненно не только к Церкви, но и к государству, то почти все византийские императоры 9-11 веков старались смирить их силой. Несмотря на это, павликианские общины во Фракии существовали до 12 столетия " . Духовное просвещение во второй период Духовное просвещение, развившееся в значительной степени еще в 3 веке, с признанием христианства господствующей в греко-римской империи религией, в 4 в. достигло своего высшего процветания. Обстоятельства, содействовавшие возвышению духовного просвещения, были внешние и внутренние. С одной стороны, более спокойные времена, наступившие вслед за гонениями, дали возможность многим из даровитых христиан посвящать себя занятиям богословскими науками, с другой — само состояние христианского вероучения вызывало усиленную деятельность на поприще духовного просвещения. Св. Писание было еще не вполне истолковано и изъяснено; многие догматы, рассуждения о которых начаты были в предшествовавшие времена, не были уяснены и не получили общецерковного определения. Христианским богословам предстояло, таким образом, обширное поприще для исследований. И действительно, в 4 и 5 вв. мы видим целый ряд замечательных богословов, посвятивших себя исследованию всех сторон христианского вероучения. Отличительные черты их — это разнообразие предметов, входивших в круг их миросозерцания, самостоятельность, оригинальность, ширина и глубина воззрений. Христианские школы, основанные в прежние времена, служили и теперь рассадниками духовного просвещения. Многие из великих отцов и учителей Церкви 4 и 5 веков обязаны им своим богословским образованием, хотя некоторые из них достигали обширных богословских познаний и самостоятельным трудом. С 6 века, вследствие разных неблагоприятных обстоятельств, богословские школы, а с ними и духовное просвещение, начинают приходить в упадок. Самостоятельных и оригинальных трудов по разным отраслям богословия больше уже не видно. Только в середине 9 в. на греческом востоке пробуждается опять любовь к просвещению и начинается усиленная умственная деятельность, направленная главным образом на изучение древне-классической литературы. Эта деятельность отразилась и на духовном просвещении " . |
| Он выражался прямо, что «Закон Судный должно причислить к первоначальному составу собрания правил, к Болгарам препровожденного”. Что касается первой стороны вопроса, то есть, отношения Закона Судного к греческим его источникам, то барон Розенкампф мог указать несколько греко-римских статей, соответствующих главам Закона Судного, как он издан в нашей Кормчей. Он заметил также, что заглавие, указывающее на царя Константина Великого, как виновника или автора закона, не принадлежит древнейшим рукописям памятника, в которых просто читается: »3акон судный людем”. Отсюда следовало, что источники закона свободно могут быть отыскиваемы в позднейшем византийском законодательстве, хотя бы и не носящем имени Константина. Но в то время, когда барон Розенкампф писал свое исследование, еще не была издана подлинная греческая Эклога, а издание Леунклавия во многом могло вводить в заблуждение. Труды и издания Цахарие и здесь способствовали разъяснению дела. В настоящее время уже не подлежит сомнению, что главным источником Закона Судного была именно Эклога Льва Исавра, и что имя Константина Великого принадлежит только позднейшему переписчику русского памятника; встретив уже в первом параграфе приведенную там ссылку на слова Константина Святого, переписчик решил, что он был автором всего сборника, а не тех только статей, которые приводятся от его имени. Может быть, что находящееся в греческом подписании Эклоги упоминание о Константине (Копрониме) также способствовало утверждению неверного представления. Настоящее отношение Закона Судного к Эклоге в первый раз было указано, сколько мы знаем, варшавским ученым, сенатором Р. Губе, труды которого в области издания и объяснения средневековых варварских законодательств имеют европейскую известность. Не меньшего уважения заслуживает и его небольшая книжка, заглавие которой мы поставили на верху своей статьи. В ней было показано, что в главной своей части Судный Закон есть ни что иное, как переделка титула о наказаниях Эклоги Льва и Константина с прибавлением нескольких постановлений, взятых из каких-то других источников, что из 32 статей или параграфов, составляющих Судный Закон в Кормчей, 25 несомненно взяты из указанного титула Эклоги, что из нее же заимствована Статья «о полоне” (=о разделении добычи), и прибавим – статья семнадцатая о праве церковного убежища, 27 и наконец, что первая начальная статья, определяющая наказание людям, продолжающим держаться языческих обрядов, а равно параграф о судьях и о послухах (свидетелях), основаны отчасти на различных постановлениях императоров и древних римских законах, частью составлены на основании предания отцов церкви. |
| Может быть с этой целью в Эклоге сделаны многие отступления от начал Юстинианова права и внесены многие заимствования из права обычного, господствовавшего тогда в смешанном греко-варварском, в частности, греко-славянском, населении многих провинций империи 680 . Вероятно этим соответствием характеру провинциального населения объясняется то, почему, даже после официальной отмены, Эклога нашла весьма широкое распространение и оказала весьма значительное влияние на славянские законодательства 681 . Ради постановлений о браке, т. е. ради первых трех титулов, она внесена в славянскую Кормчую книгу 682 . Тем же смешанным греко-варварским характером отличаются дошедшие до нас в приложении к Эклоге (а потом и к другим сборникам): Закон о сельском состоянии (Νμος γεωργικς κατ’ κλογν κ τν Ιουστινιανο βιβλων), тоже не оставшийся без влияния на славянское право 683 , и Закон морской (Νομς Ρωδων κατ’ κλογν κ το ιδ’ βιβλων Διγστων) 684 . Полагают, что оба эти сборника официального происхождения и относятся ко времени Константина Копронима 685 . К этому же времени, вероятно, относится и Закон военный (Νμος στρατιωτικς) 686 . От эпохи иконоборческой дошло до нас также весьма небольшое число новелл 687 . 7. Законодательство Македонской династии. – Отличается стремлением возвратиться к чистому Юстинианову праву, в противоположность законодательной политике иконоборцев, открывавшей широкий доступ влиянию чуждых элементов обычного права; но оно все-таки не могло совершенно отрешиться от этого нового направления законодательства 688 . Императоры Македонской династии думали восстановить и облегчить приложение Юстиниановых сборников переработкой их греческих переводов и изложений: Институции они берут в изложении Феофила, Дигесты – Анонима, которого дополняют Кириллом, а также Дорофеем и Стефаном, Кодекс – Фалелея, Анатолия, Исидора и Феодора, новеллы в греческом сборнике из 168 новелл, а также у Афанасия и Феодора. Так, между 870 и 879 годами от лица императоров Василия, Льва и Константина обнародован Прохирон ( πρχειρος νμος), т. |
| Говоря об иконах, мы, по недостатку данных из времени правления Льва, затронули вопрос об уничтожении их уже в царствование Константина Копронима. Покончив с этим вопросом, займемся теперь перечислением других, интересующих нас, фактов последнего царствования. – Как и при Льве, главное место в рядах иконоборческой партии занимали люди, стоявшие у трона, – правительство (ο κρατοντες), как называет их Феофан. 1370 Главной силой на которую опиралось правительство в борьбе, было войско. На время царствования Константина очень часто встречаются заметки о том, что император старался «воспитать» войско в иконоборческих воззрениях. 1371 Вероятно, «воспитание» это давалось офицерам армии, которые потом «перевоспитывали» простых солдат. Известия дают понять, что большая часть войска была настроена против иконопочитателей. 1372 Если принять во внимание, что императоры Лев и Константин с своими легионами в течение своей жизни одержали ряд блестящих побед над врагами империи, то легко понять, что сила, на которую они опирались в борьбе с иконопочитанием, могла с успехом подавлять всякое сопротивление и внутри империи. Трудно думать, конечно, что армия сочувствовала императору вследствие каких-либо осмысленных мотивов, что ряды ее состояли из людей: сознательно предпочитавших воззрения иконоборцев учению православных: сыны Марса – обыкновенно плохие мыслители. Едва ли можно признать преувеличенным объяснение (с психологической точки зрения оно в высшей степени естественно и правдиво) патриарха Никифора, что главным доказательством —158— правоты воззрений императора такие люди считали его многочисленные блестящие победы, долгое царствование и вообще, удачные и счастливые предприятия его правления. 1373 Вероятно, именно указанной подготовке армии Константин посвятил первые годы своего правления; это было необходимо: восстание, поднятое Артаваздом под знаменем иконопочитания, принятым со стороны населения столицы в качестве «православного и ревнителя божественного учения» 1374 , – ясно говорило Константину, что симпатии общества – шаткая опора его трона и его дела. Это заставило его естественно сосредоточить свое внимание на армию и на ее воспитании для предстоящей борьбы. |
| Как и всегда бывает при борьбе партий, ожесточенных представителей иконоборчества было немного; главную часть их рядов составляли люди умеренные. Указание на последних находим и в наших источниках. „Некоторые говорят, сообщает диакон Епифаний, читавший на 7 вселенском соборе опровержение ρος’а собора 754 г., что достаточно иметь иконные изображения для одного только напоминания, но не лобзать их; одно принимают, а другое отвергают и таким образом оказываются какими-то полулжецами, или отчасти лжецами, а отчасти говорящими истину 32 ... Хотя подобные люди не могли своими воззрениями удовлетворять ни строгих иконоборцев, ни православных, однако к ним принадлежало, вероятно, большинство, как можно судить потому, что при перемене правителей в высшей степени легко менялись и общие симпатии: люди с указанными мягкими взглядами удобно могли переходить из одного лагеря в другой, не насилуя себя слишком. В существовании партии таких полуиконоборцев и нужно искать объяснения указанной выше странности: иконы запрещались эдиктами, но они продолжали по прежнему украшать храмы во многих местах. Но если не везде даже в самой столице иконы были удалены из храмов, то в провинциях они могли оставаться еще в большей безопасности. Говоря об иконах, мы, по недостатку данных из времени правления Льва, затронули вопрос об уничтожении их уже в царствование Константина Копронима. Покончив с этим вопросом, займемся теперь перечислением других, интересующих нас, фактов последнего царствования. – Как и при Льве, главное место в рядах иконоборческой партии занимали люди, стоявшие у трона, – правительство (ο κρατοντες), как называет их Феофан 33 . Главной силой на которую опиралось правительство в борьбе, было войско. За время царствования Константина очень часто встречаются заметки о том, что император старался „воспитать“ войско в иконоборческих воззрениях 34 . Вероятно, „воспитание“ это давалось офицерам армии, которые потом „перевоспитывали“ простых солдат. Известия дают понять, что большая часть войска была настроена против иконопочитателей 35 . |
| Главное основание, на котором Фалльмерайер построил свою теорию, находится у церковного историка конца VI века Евагрия, где мы читаем следующее: «Авары, пройдя два раза до так называемой Длинной стены, овладели Сингидоном, Анхиалом и всей Грецией с другими городами и крепостями, все уничтожили и сожгли, в то время как большая часть войск находилась на Востоке». Упоминание у Евагрия о «всей Греции» дало Фалльмерайеру основание говорить об истреблении греческой народности в Пелопоннесе. «Авары» Евагрия его не смущали, так как в те времена авары нападали обычно сообща со славянами. Данное нападение Фалльмерайер относил к 589 году. Но кое-какие остатки греков продолжали существовать. Окончательный же удар нанесла грекам в Пелопоннесе занесенная туда из Италии в 746 году чума. Сюда относится знаменитое место царственного писателя Х века Константина Багрянородного, который в одном из своих сочинений, говоря о Пелопоннесе, отметил, что после вышеупомянутой ужасной чумы «вся страна ославянилась и сделалась варварской». Год смерти императора Константина Копронима (775 г.) можно считать, по словам Фалльмерайера, гранью, когда опустошенная страна снова, и на этот раз уже совершенно, заполнилась славянами и, мало-помалу, начала покрываться новыми городами, деревнями и поселками. В следующем сочинении Фалльмерайер, без больших оснований, распространил свои выводы и на Аттику. Во втором же томе своей «Истории полуострова Морей» он выступает с новой, албанской теорией, по которой со второй четверти XIV века населявшие Грецию греко-славяне были оттеснены и подавлены албанскими поселенцами, так что, по мнению Фалльмерайера, греческое восстание XIX века было делом рук албанцев. Теория Фалльмерайера, вызвавшая горячую полемику и не выдерживавшая серьезной научной критики, важна тем, что дала начало действительно строго научной разработке вопроса о славянском влиянии в Греции. Есть основания думать, что и сам автор теории, вообще любивший эффекты, не был в ней искренно убежден. |
| Но в анхиальской долине болгарскому войску нанесено было окончательное поражение, множество неприятелей было перебито, часть взята в плен, а иные сдались добровольно. Константин с блестящей добычей и пленниками возвратился в Константинополь, где устроил триумфальное шествие, а пленников отдал в ипподроме цирковым партиям и народу. Поражение при Анхиале может считаться одним из важнейших военных дел царствования Константина. Победа над болгарами возбудила в Константинополе чувство удовлетворения и сильно подняла авторитет императора. Нужно думать, что была взята и значительная добыча. Очень любопытный факт передан у писателя Никифора, что в числе военной добычи были два больших золотых сосуда, каждый весом до 800 литр, отлитых в Сицилии . Для хана болгарского это поражение имело роковые последствия, т. к. оно было причиной новой революции. Болгаре не хотели более оставаться под таким неудачливым предводителем, подняли против него движение и убили его и вместо Телеца поставили Савина, зятя прежнего хана Кормесия . Последовавшие затем события весьма характерны для занимающей нас эпохи болгарской истории. Новый хан искал сближения с Константинополем частью для того, чтобы возобновить мирные отношения, нарушенные неудачной войной, частью и для foro, чтобы найти опору в Византии против туземных партий. Сношения хана с императором, действительно, были истолкованы в весьма неблагоприятном смысле. «Ты хочешь поработить Болгарию ромэям?» — резко бросали болгаре обвинение своему хану . И болгаре были до известной степени правы в своих подозрениях. Ход событий направлялся к тому, что при дворе ханов составилась уже византийская партия, и что византийское влияние чувствовалось уже на болгарах. Произошел вновь бунт среди болгарской служилой аристократии. Савин бежал в город Месимврию и искал покровительства у императора, а на его место провозглашен новый хан в лице Пагана . Между тем, император принял меры к тому, чтобы жены хана и приверженцы его не потерпели обид в Болгарии, и приказал всех их выдать посланным для этого людям. |
| Слыша это, народ изгладил имя его“. Вместе с Папарригопуло (Ιστορα, τ. 3, σελ. 432–434) мы считаем весь приведенный рассказ вымыслом. 1) Этот рассказ есть только у Феофана и нет его в истории Никифора. Совершенно невероятным представляется думать, чтобы Никифор, записавший сцену наказания на ипподроме Артавазда и его сыновей, ради краткости умолчал о бывшем одновременно страшном издевательстве над главным иерархом. 2) Тот же Никифор ничего не говорит ни об оскорблении Анастасием Германа и о пророчестве последнего, ни о клятвах первого пред народом против Константина. Это молчание становится вполне понятным, если признать, что Никифор не верил подобным вымыслам. 3) Что разбираемый рассказ – выдумка врагов Константина, видно из самого содержания его. Не ограничиваясь повествованием, что Анастасий был посажен на осла и водим по ипподрому, Феофан добавляет, что он был ослеплен (τυφλϑη) царем всенародно. Совершенно невероятно думать, что бы Анастасий занял потом опять кафедру слепой. (Впрочем, нужно сознаться, что τυφλϑη сначала у Феофана могло стоять τφϑη. В рукописях хронографии Феофана везде стоит τυφλϑη; в переводе Анастасия это слово опущено («Chronographia tripartita», v. 2, p. 275); но у Кедрина и Зонары (Georgius Cedrenus «Historiarum Compendium» t. 2, ed. Bonn, p. 6, Zonarae. «Annalium», lib. 15, cap. 5) – τφϑη. Думаем, что аргумент этот мало теряет в силе, если признать, что вместо τυφλϑη нужно читать τφϑη). 4) Феофан замечает: „но потом, как единомышленника своего“ и пр. и тем как бы дает понять, что царю невозможно было свергнуть с кафедры Анастасия, потому что трудно было найти другого иерарха, готового содействовать его планам. Такое объяснение фальшиво: немного после, именно в 754 году, Константин нашел не одного, а 348 епископов, с готовностию осудивших иконы. 5) В конце царствования Константина Копронима другой патриарх – Константин, замешанный в заговоре, подвергся как раз такому же наказанию, какое постигло Анастасия по рассказу Феофана. Естественно закрадывается подозрение, не перенес ли на Анастасия Феофан того, что постигло его преемника по кафедре. |
| Заручившись церковною санкциею в виде определения «вселенского Константинопольского-Влахернского VII собора» 754 г., имп. Константин принялся проводить в жизнь иконоборческие начала с энергиею и грубостию, отличавшей его натуру. Он понимал, что обходиться без преследований политически выгоднее; но, в случае сопротивления, способен был действовать и с крайнею жестокостию . Мероприятия Константина были следующие: 1) «Καθολικς ρκος», всеобщая присяга над телом и кровию Христовою, крестом и евангелием, которую «он потребовал у всех находившихся под его властию, чтобы никто не поклонялся иконе» (πντας τους π τν ατου βασιλεαν πτησεν εκνι μ προσκονσα τινα), В конце 765 — начале 766 г. по Феофану и Никифору, вскоре после собора 754 г. по Vita Stephani. 2) Гонение против иконопочитателей и особенно монашества. 3) Представители иерархии приняли определение копронимовского собора, по-видимому, без (заметного) сопротивления. Тем рельефнее выделился тот энергичный отпор, который иконоборцы встретили со стороны монашества. Поэтому и мл. Константин относился к монахам с нарочитою ненавистью, обзывал их такими кличками, как «μνημνευτοι» (о которых упоминать не стоит), «σκοτνδυτοι» (облеченные в тьму), «σκοτας σχμα» (образ тьмы) , «κδικητα ειδλων» (защитники идолов), требовал, чтобы никто не смел поддерживать дружественных отношений с монахами, приветствовать их обычным «χαρε», напротив, преданные государю должны преследовать монахов бранью и каменьями . Этим император достиг того, что «и следа монашеского облачения нельзя было увидеть» в Константинополе; но он, по-видимому, хотел большего: полной отмены монашества. б) Во главе монашества и иконопочитателей в это время стоял высокочтимый подвижник на вершине горы св. Авксентия в 10 милях от Халкидона, Стефан (названный впоследствии «новым» в смысле «τν νονπρωτομρτυρα» Theoph.). Он сам, не поддаваясь на попытки иконоборцев — привлечь его на свою сторону приношениями (ισχδων), вел активное противодействие иконоборческому ρος’у словом обличения, нравственно поддерживал гонимых и указал им средство пассивного противодействия в виде эмиграции а) на северное побережье Черного моря, б) на восточный берег Адриатического моря и в южную Италию до самого Рима, и в) в сарацинские владения, начиная с Кипра и южной Ликии. |
| Феофан Исповедник также говорит, что Константин V стал императором и царствовал «по попущению Божию» (παραχωρσαντος το Θεοιι) 471 . Однако православная догматика проводит четкую линию между тем, что случается по воле Божией и по Его попущению. Ничто, даже зло, не может произойти без попущения Божия – но именно зло происходит только по попущению, а не по воле Творца, поскольку это необходимо для сохранения принципа свободной воли разумного творения. Поэтому, по крайней мере теоретически, приведенные слова хрониста подразумевают, что, по его мнению, свою власть Константин получил не от Бога, Который не хотел, чтобы он царствовал, но попустил это. Ниже будет видно, что эта идея получила довольно широкое распространение и в некоторых случаях выражена гораздо рельефнее, чем у Феофана, Далее, одна из особенностей Хронографии состоит в том, что в ней политическая нелояльность по отношению к императорам считается законной и похвальной реакцией на ересь, исходящую от этих императоров. В таком духе выдержаны сообщения о выходе пап из-под власти Константинополя (р. 408,21–25), о восстании Косьмы против Льва III (р. 405,14–17) и о мятеже Артавазда против Константина Копронима (р. 414,24–415,12). Как мне представляется, значение этой тенденции, в особенности применительно ко второму периоду иконоборчества, сильно недооценивается в научной литературе. Далее я надеюсь показать, что Феофан был не единственным автором, у которого встречаются такие идеи, – другое дело, что он мог высказывать их свободно, поскольку у него речь идет не только о сравнительно отдаленном прошлом, но и о свергнутой к тому времени династии (Хронография была закончена в 813 г.). Однако то же самое обстоятельство повлияло на общую интенсивность антииконоборческой полемики у хрониста. Поскольку главной мишенью нападок Феофана оказался император Никифор, вопрос об иконах неизбежно отошел на второй план. Совершенно иная картина наблюдается в следующей группе источников, которые необходимо проанализировать, – полемических сочинениях самого патриарха Никифора (как уже говорилось, его «Краткая история» отражает скорее придворную, нежели церковную точку зрения), написанных уже после возобновления ереси в 814–815 гг. Сюда относятся три Antirrhetici, Apologeticus pro sacris imaginibus, Apologeticus Minor и Refutatio et Eversio. Последний памятник опубликован только совсем недавно, хотя издать его намеревались несколько выдающихся ученых, включая Г. Острогорского и П. Александера. Кроме того, сохранилось несколько мелких произведений патриарха – «Двенадцать глав», «Против иконоборцев», «Против Евсевия и Епифанида» и De Magnete 472 . |
|
|
