| Осуществляя внешнее управление структурами ордена, К. стремился упрочить его положение в Европе; лично и через провинциалов он вел переговоры с европ. правителями, добиваясь от них привилегий для ордена и поддержки проповеднической и образовательной деятельности доминиканцев. В период управления К. были образованы 2 новые провинции ордена: 10 окт. 1514 г. папа Лев X утвердил создание пров. Бетика, отделенной от пров. Испания (BullOP. T. 4. P. 311-312); 2 июля 1515 г. была создана пров. Ниж. Германия (Ibid. P. 323-324). Особую заботу К. проявлял по отношению к конгрегациям, объединявшим монастыри обсервантов; он неизменно защищал их от нападок и претензий провинциалов ордена, всеми возможными способами поддерживал добровольный переход мон-рей к полному соблюдению устава, добивался папского разрешения на выведение мон-рей из подчинения провинциям и включение в соответствующие конгрегации ( Mortier. 1911. P. 165-177). Значительный интерес К. проявлял к экспедициям испан. и португ. мореплавателей в Нов. Свет, неоднократно давая указания провинциалам добиваться включения в состав экспедиций доминиканцев-миссионеров (см.: Ibid. P. 134-153). Весьма сложной проблемой, постоянно требовавшей внимания К., было широкое распространение среди монахов мистических и апокалиптических настроений, приводивших к появлению «визионеров» и «пророков», активная деятельность к-рых вызывала смущение среди верующих и провоцировала светские и церковные власти к вмешательству в дела ордена. Наиболее показательным является случай знаменитого флорентийского проповедника-доминиканца Джироламо Савонаролы (1452-1498). Несмотря на казнь Савонаролы, среди подчиненных К. флорентийских монахов оставалось значительное число его последователей, распространявших его сочинения и учение, что привело к разделению флорентийских доминиканцев на 2 противоборствующие партии. К. занял нейтральную позицию, во время визита во Флоренцию в 1509 г. в письме призвав противоборствующие стороны положить конец разделению, не приличествующему монахам (RegCaiet. |
| 1966. S. 89-93). К. получил текст декреталии в нач. декабря в Линце (совр. Австрия); 13 дек. 1518 г. он засвидетельствовал через нотариуса, что она действительно является офиц. документом Римской курии во избежание обвинений в подлоге (DCLuth. S. 188-189). После этого декреталия вместе с нотариальным подтверждением была опубликована им в Вене в виде плаката ин-фолио и разослана для оглашения епископам Австрии и Германии (факсимиле см.: Ibid. S. 198-199; подробнее см.: Kalkoff. 1911/1912). Содержание папской декреталии стало известно Лютеру не позднее янв. 1519 г.; об отношении к ней он сообщал в письме курфюрсту Фридриху (текст см.: Luther M. WA: BW. Bd. 1. S. 306-308). По утверждению Лютера, папа Лев X лишь повторил учение своих предшественников, не предложив в качестве его источника и подтверждения ни слов Свящ. Писания, ни мнений отцов Церкви, ни канонических или рациональных доводов. Лютер заявил, что на этом основании он имеет право «не признавать эту декреталию прямым и достаточным учением святой Церкви»; он не собирается прямо выступать против нее, но не собирается и соглашаться с ней (Ibid. S. 307-308). К моменту получения папской декреталии К. совершал поездку по городам Германии и Австрии, сопровождая имп. Максимилиана и обсуждая подготовку крестового похода против турок ( Kalkoff. 1911/1912. S. 152-153). Т. к. для него было затруднительным продолжение переговоров с курфюрстом Фридрихом, К. с санкции Римской курии перепоручил их нунцию Мильтицу, прибывшему в это время в Германию с папской Золотой Розой для курфюрста. Хотя формально Мильтиц был подчинен К., тот предоставил ему свободу действий и в дальнейший ход событий вокруг дела Лютера напрямую не вмешивался. Со своей стороны Лютер в переписке с Мильтицем заявлял, что он против личного участия в переговорах К.; по словам Лютера, К. в Аугсбурге «стремился лишить его христианской веры», поэтому он сомневается в том, «является ли кардинал вообще католическим христианином» ( Luther M. WA: BW. Bd. 1. S. 402). Дипломатические усилия Мильтица имели кратковременный успех: он добился от Лютера обещания не выступать публично с учением об индульгенциях и формального заявления о готовности подчиниться суду папы. |
| Впосл. Лютер с гордостью рассказывал, как он смог указать К. на ошибочное понимание им декреталии и этим привел его в «смущение» и вызвал его «гнев». В действительности если К. и был разгневан, то лишь дерзостью Лютера, стремившегося поймать его на слове, т. к. и 1-е и 2-е выражения присутствуют в тексте декреталии. Видя упорное желание Лютера завязать дискуссию, К., по свидетельству Лютера, сказал ему: «Иди прочь и не возвращайся ко мне, пока не надумаешь отречься» ( Luther M. WA: BW. Bd. 1. S. 214). В тот же день К. провел долгую встречу со Штаупицем, понуждая его уговорить Лютера отречься от заблуждений, однако генеральный викарий дипломатично уклонился от этого поручения, ответив, что если это не удалось папскому легату, то уж тем более не по силам ему (DCLuth. S. 75). Сразу же после последней встречи с К. Лютером были написаны 2 сходных по содержанию письма, в которых он излагал свои впечатления от переговоров; 1-е было адресовано Спалатину и через него курфюрсту Фридриху, 2-е - профессору теологии Виттенбергского ун-та Андреасу Карлштадту (1486-1541), бывшему в это время одним из наиболее близких единомышленников Лютера. В письме Спалатину Лютер сетовал на, то что К. отказывается вести с ним диспут и лишь постоянно требует: «Отрекись! Признай заблуждение!» ( Luther M. WA: BW. Bd. 1.S. 214). Лютер твердо заявлял: «Я не собираюсь отрекаться ни от одного слога» - и свидетельствовал, что у него нет «ни надежды на Каэтана, ни доверия ему» (Ibid. S. 215). В письме Карлштадту Лютер был еще более откровенен: он обвинял в ереси самого К. и утверждал, что тот, «может быть, и является знаменитейшим томистом, однако он темный, мутный и непонятливый теолог и такой же христианин, так что он годится для рассмотрения, обсуждения и решения этого дела так же, как осел - для игры на арфе» (Ibid. S. 216). Хотя подобное личное отношение Лютера к К. не способствовало достижению взаимопонимания, действительная причина неудачи переговоров состоит в фундаментальной противоположности исходных мировоззренческих позиций их участников. |
| После 3-й встречи с К. Лютер провел неск. дней в Аугсбурге в ожидании дальнейших действий кардинала; 16 окт. он составил «Апелляцию к папе» (Appellatio ad Papam// Luther M. WA. Bd. 2. S. 28-33), заверенную нотариусом в присутствии свидетелей. В ней Лютер сообщал папе Льву X историю процесса против него и заявлял, что папа санкционировал следствие лишь потому, что был введен в заблуждение врагами Лютера, извратившими его слова и выдавшими то, что предлагалось им для обсуждения, за его твердое учение. Касаясь бесед с К., Лютер выдвигал обвинение, что тот под угрозой отлучения от католической Церкви принуждал его отречься от взглядов, которые не противоречат церковному учению, и тем самым превысил свои полномочия легата (Ibid. S. 31-33). 17 окт., после бесед со Штаупицем, Лютер обратился к К. в письме: он приносил извинение за излишне дерзкие слова, сказанные им в отношении папских толкований Свящ. Писания в декреталиях; выражал готовность прекратить всякое обсуждение учения об индульгенциях, если то же самое сделают его противники; заявлял, что готов отречься от всего, от чего ему «позволит отречься совесть»; просил К. обратиться к папе Льву X, чтобы тот изложил церковное учение, и обещал в этом случае «следовать Церкви» ( Idem. WA: BW. Bd. 1. S. 220-221; DCLuth. S. 112-114; ср.: Wicks. 1978. P. 25). На следующий день Лютер написал К. еще одно письмо в совершенно ином тоне: он сообщал об «Апелляции...», просил переслать ее папе Льву X и заявлял, что до вынесения офиц. церковного суждения не собирается ни от чего отрекаться, а ввиду нежелания К. вести с ним богословскую дискуссию не видит смысла в своем дальнейшем пребывании в Аугсбурге ( Luther M. WA: BW. Bd. 1. S. 222-223; DCLuth. S. 114-116). Непоследовательность Лютера отчасти объясняется тем, что в его окружение входили как августинцы во главе со Штаупицем, побуждавшие его к поиску компромисса, так и близкие к курфюрсту светские советники-юристы, предполагавшие, что К. ждет санкции папы и императора, чтобы отдать приказ об аресте Лютера. |
| Обеспокоенный тем, что К. не отвечает на письма и не вызывает его к себе, Лютер между 19 и 22 окт. 1518 г. по совету друзей тайно покинул Аугсбург и к 1 нояб. вернулся в Виттенберг ( Kalkoff. 1905. S. 65; Wicks. 1983. S. 104). В действительности опасения относительно ареста были напрасными: К., следуя указаниям из Рима, не стремился обострять ситуацию и верил в то, что компромисс с Лютером и курфюрстом может быть найден, поэтому, имея возможность обратиться к имп. Максимилиану с просьбой выпустить имперское распоряжение об аресте Лютера, К. этого не сделал. Впосл. мн. католич. противники Лютера оценивали поведение К. в Аугсбурге как слабость и упрекали его в том, что он не пресек силой «лютеранскую ересь» в зародыше; эти упреки справедливы лишь в том смысле, что К. по своему характеру не был пламенным инквизитором и не имел желания преследовать лично Лютера. Действуя строго в рамках предоставленных ему папой полномочий, К. ясно указывал Лютеру на непримиримые противоречия между его взглядами и учением католич. Церкви, однако видел свою задачу не в борьбе лично с Лютером, а в осуждении тех его идей, к-рые могли стать источником соблазна для окружающих. Узнав об отъезде Лютера из Аугсбурга, К. посчитал свои переговоры с ним завершенными и отправил в Рим отчет о встрече с приложением представленных Лютером письменных объяснений. Учитывая то обстоятельство, что Лютер подвергал сомнению вероучительное содержание декреталии «Unigenitus Dei Filius» и заявлял, что в католич. Церкви нет официально утвержденного учения об индульгенциях, К. предложил папе Льву X выпустить декреталию, в к-рой было бы изложено церковное учение об индульгенциях. Издание такой декреталии, по мысли К., должно было поставить Лютера и всех его сторонников перед выбором: либо они признают папское учение и отказываются от своих взглядов, либо открыто выступают уже не против старого папского документа или мнения теологов, а против вероучительного постановления действующего папы и тем самым подвергают себя неминуемому отлучению от католич. |
| Уже в 1-м окружном послании ордену, составленном сразу же после избравшего его генеральным магистром капитула, К. обозначил 2 составляющие, без к-рых, по его убеждению, невозможна вообще никакая правильная монашеская жизнь: он призвал всех братьев быть усердными в следовании доминиканскому идеалу бедности (pauperitas) и в меру способностей «упражняться в науках» (studia litterarum - ActaOP. Vol. 4. P. 93; ср.: Ibid. P. 125). Подчеркивая необходимость для монахов-доминиканцев уделять часть времени учебным занятиям, К. в окружном послании, составленном после капитула 1513 г., обличал пренебрежительное отношение мн. членов ордена к наукам: «Пусть смирятся, пусть будут наказаны, пусть будут сокрушены те, кто и сами знать не хотят, и другим знать не дают; те, кто присваивают себе имя учителей (doctorum) и проповедников (praedicatorum), но обходятся без всякого учения; кто полны любви к себе, но отказываются потрудиться для спасения душ и ученого преуспеяния братьев!» (Ibid. P. 94). Заботясь о том, чтобы монахи сами изучали богословие и были способны преподать наставление народу, К. принимал практические меры, направленные на восстановление и реформирование образовательных структур ордена. Так, в период его управления орденом на основании особых распоряжений папы Льва X в доминиканских монастырях Саламанки (см.: BullOP. T. 4. P. 320-321), Севильи (Ibid. P. 333-335), Кордовы (Ibid. P. 340-341), Лиссабона (Ibid. P. 345-346) и др. городов Испании и Португалии были основаны специальные богословские школы, впосл. давшие значительное число видных католических богословов (RegCaiet. P. 211-212; ср.: Mortier. 1911. P. 130). С целью повышения уровня образованности орденского духовенства, а также недопущения распространения через проповеди священников невежественных и превратных мнений К. неоднократно указывал, чтобы не прошедшие начальный курс наук монахи не допускались к хиротонии и к принятию исповеди у народа (RegCaiet. P. 10, 19, 76). Он пытался вести борьбу с теми магистрами и бакалаврами теологии из числа доминиканцев, к-рые получили ученые звания незаслуженно, не имея способностей к преподаванию. В соответствии с указаниями К. при наличии сведений о том, что некий магистр или бакалавр не в состоянии прочесть лекции по «Сентенциям», они должны быть рассмотрены комиссией из 4 экзаменаторов и в случае их подтверждения членам ордена следовало отказаться признавать его ученое звание (ActaOP. Vol. 4. P. 108, 139). |
| Выступая в защиту католич. учения об индульгенциях, К., с одной стороны, стремился показать его укорененность в церковной традиции и гармоничную включенность в общую систему католич. теологии; с др. стороны, он считал своим долгом очистить его от многочисленных неверных интерпретаций, т. к. полагал, что критика учения об индульгенциях во многом вызвана не его богословским содержанием, но сопровождающими его злоупотреблениями и заблуждениями. Ко времени К. богословское учение об индульгенциях в основных чертах уже сложилось и было отражено в различных папских документах, схоластических трактатах (в т. ч. в сочинениях Фомы Аквинского и Дуранда из Сен-Пурсена ), практических церковных инструкциях (подборка документов опубл.: K ö hler. 1902; подробнее см.: Paulus N. Geschichte des Ablasses im Mittelalter. Paderborn, 1923. Bd. 3), к содержанию к-рых К. активно обращался ( Felmberg. 1998. S. 11-68). Вместе с тем заслуга выработки единого нормативного католич. учения об индульгенциях во многом принадлежит К., подвигшему папу Льва X издать офиц. декреталию об индульгенциях «Cum postquam», учение к-рой полностью совпадало со взглядами К. и в значительной мере было представлено в выработанных им формулировках ( Hennig. 1966. S. 89-93). Хотя в декреталии «Cum postquam» говорилось о том, что право выпускать индульгенции принадлежит Римским папам «с незапамятных времен» (DCLuth. S. 192), К. знал, что в действительности практика индульгенций постепенно формировалась лишь с XI-XII вв., и в силу этого не пытался дать исторического обоснования этой практики, ограничиваясь указанием на то, что она была законным образом установлена Церковью в лице Римских пап ( Caietanus. Opusc. P. 90; ср.: Felmberg. 1998. S. 81-122). Полагая, что вопрос о догматическом происхождении учения об индульгенциях намного важнее вопроса о его историческом происхождении, К. выделял комплекс догматических положений, на к-рых основывается учение об индульгенциях. Сотериологическим основанием индульгенций К. считал учение о заслугах Христа и святых и учение о необходимости для спасения принесения Богу удовлетворения за грехи. Экклезиологическим основанием является представление о Церкви как о едином теле, все члены к-рого соединены духовными связями и призваны способствовать спасению друг друга, а также представление о главенствующем положении в Церкви Римского папы, к-рое дает ему право распоряжаться всеми благами Церкви, и об имеющейся у него высшей «власти ключей». Сакраментологическое основание - учение о 3 элементах таинства Покаяния и о необходимости для полного очищения от грехов понести налагаемое Богом наказание за грех или предоставить удовлетворение (подробный исторический и тематический анализ учения К. об индульгенциях см.: Felmberg. 1998). |
| Центральную роль в оправдании играет вера, являющаяся одновременно благодатным даром Божиим (fides infusa) и ответным доверием человека Богу (fides acquisita; credulitas). Поскольку «без веры в страдания Христовы» и их спасительное значение человек «не может получить отпущение грехов», лишь благодаря вере человек получает возможность стать из грешного праведным ( Caietanus. CommST. T. 11. P. 472; ср.: Hallensleben. 1985. S. 368-371). При этом, полемизируя с лютеранами, К. настаивал на том, что спасительной является лишь подаваемая от Бога вера, тогда как ответная личная вера (credulitas) человека в силу ее ненадежности и относительности может лишь дополнять «веру по благодати» и не способна давать уверенность в отпущении грехов, оправдании и спасении ( Caietanus. Opusc. P. 288). Более того, по убеждению К., даже одной подаваемой от Бога веры для спасения недостаточно: «Вера есть причина отпущения грехов лишь в смысле полагания начала (inchoative), тогда как в смысле завершения (completive) таковой причиной является любовь (charitas)» (Ibid. P. 289). Именно любовь, по убеждению К., делает приобретаемое по вере оправдание действенным, а не формальным, поскольку в ней осуществляется «примирение» между Богом и человеком (Ibidem). Как и вера, любовь есть действие божественной благодати в человеке, порождающее содействие человеческой воли. Однако в отличие от веры, в к-рой человек лишь покоряется Богу, в любви человек возвышается до уподобления Богу, вслед. чего К. называл любовь «формой уподобления», отмечая, что только в любви человек «подражательно» (imitando) познает Бога (OperaSS. Vol. 5. P. 396). Именно любовь является источником всей совокупности совершаемых человеком по благодати добрых дел, «формой всех добродетелей» (CommST. T. 8. P. 173; ср.: Hallensleben. 1985. S. 372-377). Возражая Лютеру, отрицавшему католич. представление о добрых делах как о заслугах человека перед Богом и развивавшему учение о спасении одной только верой (sola fide), К. отмечал, что спасение не может пониматься как формальное оправдание, т. |
| В соответствии с определением К., к-рое вошло в текст декреталии «Cum postquam», с догматической т. зр. индульгенция есть «отпущение (remissio) временного наказания (poena temporalis), причитающегося за актуальный грех согласно божественной справедливости» ( Caietanus. CommST. T. 12. P. 359-360; ср.: DCLuth. S. 192-194). Избавляя человека от наказания, индульгенция выступает в качестве заменителя «наложенного покаянного удовлетворения» (injuncta satisfactio poenitentialis), т. е. обязанности человека совершить некие добрые дела, в результате чего он будет освобожден от наказания ( Caietanus. CommST. T. 12. P. 359). Из этого заместительного характера индульгенции проистекает ее связь с заслугами. Согласно К., мн. добрые дела (напр., пост) при рассмотрении их с т. зр. результата могут являться «прибавлением блага (bonificatio), врачеванием, заслугой, удовлетворением» (Ibid. P. 360). При этом 2 последних качества взаимодополняющие, т. к., согласно К., всякое дело в аспекте его «благости», т. е. содержащейся в нем благой воли и любви, является заслугой; однако то же самое дело в аспекте связанного с ним «наказания за зло» и «страдания» является удовлетворением (Opusc. August. P. 206). Напр., пост одновременно есть благое дело, служащее духовному преуспеянию, вслед. чего он является заслугой; вместе с тем в силу связанного с ним страдания он есть удовлетворение. При этом если для грешников добрые дела по большей части являются удовлетворением, то для Иисуса Христа и святых, не нуждающихся в принесении удовлетворения Богу, их добрые дела являются заслугами. Поскольку Христос вообще не имеет греха, все Его бесконечные заслуги являются «сверхдолжными», т. е. не нужными Ему для принесения удовлетворения. Святые, по утверждению К., принесли гораздо большее удовлетворение, чем были должны, поэтому значительная часть их добрых дел также является «сверхдолжными заслугами» (superabundantia merita). Поскольку Христос, святые и все христиане едины в Церкви как в одном таинственном теле, вся совокупность сверхдолжных заслуг образует «сокровищницу Церкви», из к-рой эти заслуги могут «распределяться» тем христианам, к-рые нуждаются в них для принесения удовлетворения Богу (CommST. T. 12. P. 361). Актом такого распределения и является предоставление индульгенции, в силу к-рой человеку вменяются сверхдолжные заслуги из церковной сокровищницы как принесенное им лично удовлетворение. T. о., индульгенция совершает своеобразную конвертацию заслуги в удовлетворение ( Felmberg. 1998. S. 312-324). Необходимость такой конвертации обусловлена тем, что заслуга может быть только личной и не может быть передана другому, тогда как удовлетворение может быть принесено одним человеком за другого в акте любви; это, по мысли К., прямо следует из искупительного подвига Христа. Т. о., единственной возможностью «передачи» сверхдолжных заслуг от Христа и святых тем, кто в них нуждаются, является принесение их Богу как удовлетворений за грехи ( Caietanus. Opusc. August. P. 218-220). |
| вскоре стал известен не только в Германии, но и за ее пределами, в т. ч. и в Риме. Так, Алеандер, составляя по поручению Римской курии в нач. 20-х гг. XVI в. общую инструкцию для буд. нунциев по тактике поведения в Германии, специально упоминал о К. как о неудачном примере легата, не называя его имени, но замечая, что оно «в тысячах книг диалогов и сатир разошлось по всему миру». Говоря о К. как об «опытном и ученом человеке, посланном в Германию для решения важных вопросов», Алеандер вместе с тем жаловался на то, что из-за надменности, постоянного недовольства условиями жизни и презрительного отношения ко всему немецкому К. стал невольной причиной распространенного у немцев ответного презрительного отношения ко всем папским легатам ( Aleandrus H. Consilium super re Lutherana//Beiträge zur politischen, kirchlichen und Cultur-Geschichte der sechs letzten Jahrhunderte/Hrsg. J. J. I. von Döllinger. W., 1882. Bd. 3. S. 265). Хотя подобные свидетельства по большей части восходят к слухам, к-рые распространяли о К. враждебно настроенные по отношению к нему сторонники Лютера, и в силу этого должны восприниматься со значительной долей критики, свойственная К. высокомерная, властная и сухая манера общения нередко воспринималась окружающими как оскорбление и во многом способствовала формированию у современников устойчивого представления о нем как о напыщенном, притязательном и чванливом человеке. Папский советник и экзегет (1519-1534) В нач. сент. 1519 г. К. вернулся в Рим, где его ждал холодный прием: хотя К. строго следовал папским инструкциям, ему не удалось добиться решающего успеха ни в одном из порученных ему как легату дел, что не могло не вызвать недовольство в Римской курии ( Kalkoff. 1905. S. 70). По сообщениям свидетелей, К. в свою очередь был раздосадован таким отношением и плохо ладил с близкими к папе флорентийцами ( Idem. 1904. S. 426). Еще во время пребывания К. в Германии, 13 апр. 1519 г., папа Лев X пожаловал ему епископскую кафедру его родного г. Гаэта ( Idem. |
|
|
