| «Карсавину я рассказал, что несколько дней назад ходил еще раз к о. Петру, который обещал прийти, но почему-то не пришел. Может быть, он дал обязательство не выступать в роли священника, но признаться мне в этом постеснялся. Может быть, ему что-то другое мешает прийти. Так или иначе, ждать его нечего. Карсавин выслушал меня, спокойно глядя в потолок. «О. Петр не приходит? Пусть не приходит. На то он и Петр. В таких обстоятельствах церковный канон вообще разрешает обойтись без священника. Любой православный в отношении умирающего может взять эту обязанность на себя». Обстоятельства сложились так, что любым православным мог быть не кто иной, как только я. Но я не сознавал себя готовым к этой роли и даже не знал толком, как это делается. Поэтому я сказал: – Пусть уж лучше, чтобы это был хоть католический, но священник. – Хорошо, – сказал Карсавин, – пусть будет, как решите вы и Шимкунас» (Два года в Абези). К сожалению, дело не обошлось без ложных слухов и искажений фактов. «Обоснованность моих тогдашних сомнений нашла подтверждение в том, что позднее на Западе появилось ошибочное сообщение, будто бы Карсавин перед смертью перешел в католичество. Не думаю, чтобы здесь имела место сознательная ложь. Просто у католиков встречается восторженность и легковерие, когда дело касается их конфессии. Сообщение о том, что Карсавин принял последнее таинство от католического священника, в устной передаче подверглось трансформации вплоть до ошибочного, но сенсационного известия о переходе в католичество. Предположить со стороны Карсавина такой шаг могли только люди, не имевшие никакого представления о нем. Итак, не Карсавин, а я определил выбор священника. В каком-то автономном от ума и смутном слое сознания я допускал, что формула слов, произносимая поставленным от Церкви лицом, имеет сокровенную силу и может оказать Карсавину помощь, которую сам я не в состоянии оказать ему» (А.А.Ванеев). Как видим, не от Карсавина исходило желание пригласить ксендза. Жизненные силы его оставили, и все попечение о себе он предоставил ближним. К сожалению, и в нашей печати обстоятельства предсмертной исповеди Л.П.Карсавина иногда представляют искаженно. Утверждают, что он причастился у католического священника, хотя причастия не было. Так рождаются мифы, а потом они используются для создания новых мифов. |
| При этом, однако, он не был в числе основателей движения и всегда оставался в стороне от его руководящего внутреннего ядра; больше того, он нисколько не разделял и многих «фирменных» идей евразийства, входящих в саму суть и специфику его доктрины, — прежде всего, пресловутого «упора в Азию», безудержного монголофильства и монголофильской ревизии русской истории. С движением его соединял исторический реализм, признание безвозвратного ухода Имперской России и взгляд на режим большевиков как на дееспособное государственное устройство, при всех пороках его обеспечивающее историческое бытие России на новом этапе. Но и тут почва для согласия была ограниченной. С 1928 г. Карсавин — наряду с Сергеем Эфроном, мужем Марины Цветаевой, — оказывается в числе лидеров левого или «кламарского» (от городка Кламар под Парижем, где жили тогда и Карсавин, и Эфрон) крыла евразийцев, заходившего особенно далеко в одобрении и пропаганде большевистского опыта. Деятельность кламарцев — одним из их главных дел был выпуск в 1928-29 гг. еженедельной газеты «Евразия», где Карсавин поместил немало своих статей, — была явно неудачной, лишь вызвав раскол и склоки во всей евразийской среде. После этого эпизода Карсавин целиком отходит от сотрудничества с движением, и лишь в немногих его позднейших текстах можно найти выражение евразийских взглядов. Но, ограничиваясь лишь научною и публичной деятельностью Карсавина, совершенно невозможно понять его жизнь и его судьбу — да даже и саму эту деятельность. Культура Серебряного Века и созданный ею — или ее создавший, тут оба залога равноправны! — специфический тип творческой личности строились на синтезе, сплаве, взаимопроникновении стихий жизни и творчества; и Лев Платонович Карсавин ярчайше воплотил в себе этот тип. Путь его был доподлинным жизнетворчеством, за которым скрывалась личная драма, драма любви и жертвы, служа единым питающим источником и экзистенциальным ключом к этому пути. На этот ключ указал он сам, уже в свои поздние, последние годы написав в письме к героине драмы: «Это Вы связали во мне метафизику с моей биографией и с самой жизнью». |
| В понимании Карсавина, тварь, которая фактически возникает из Ничто Второго Единства, или Логоса, чтобы спастись (обожиться), должна умереть и потерять свою индивидуальность. Это во многом истинно. Но смерть индивидуума и его слияние с Логосом обозначает, что он как бы «эксплуатирует» смерть Логоса: его «выносит, смывает, подхватывает» течением Логоса, когда Он восстанавливается Третьим Единством, Святым Духом. Возникая из Ничто, будучи Ничем, но ошибочно принимая себя за Нечто, тварь может подтвердить свое «Логоподобное Ничто» и, следовательно, воссоединиться в лоне Отца через Святой Дух. Но Ничто твари, история ее создания, не исчезает после воссоединения благодаря тому факту, что вечность – не отрицание времени, но бесконечное сохранение всех его моментов. Именно такое значение придает Карсавин обожению твари, или – состоянию святого, который, в соответствии с понятиями православного богословия, становится нетварным по благодати, а не по природе. Я полагаю, что такой уход от «тоталитаризма» может иметь множество философских, богословских и даже (как предполагает сам выбор приведенного термина) политических следствий. Но я бы хотел остановиться на теологическом значении того факта, что Карсавин ввел понятие Ничто в триединство. В работе О личности Карсавин утверждает, что Богочеловек, Иисус Христос, предвечно существует в Боге. Это предполагает, что все созданное и все человеческое вечно существует в Боге. Это подводит Карсавина под обвинение, что его метафизика, как и другие версии всеединства, догматически небезупречна в силу своего пантеизма. Для кого-то это не представляет проблемы, а даже приветствуется, так как показывает, что богословский язык Карсавина, кажущийся занудным тем, кто полагает, что философии следует держаться подальше от богословия, является всего лишь постфактум гарниром и способом угодить толпе. Но я не уверен, что Карсавин переступил догматические границы. Причина, по которой он утверждает, что Богочеловек предвечен, заключается в том, что, если утверждать обратное, получится, что самосознание обоженного творения будет богаче, чем сознание Бога. |
| религ. мыслителей в эмиграции. К., 2000. С. 93, 626-627; Арефьева И. «Алхимик»//Православная Москва. 2001. 2(236). Янв. С. 11; Ивинский П. И. К переизданию «Истории европ. культуры» Л. П. Карсавина. Вильнюс, 2001; он же. Междунар. науч. конференция «Наследие Л. П. Карсавина и самосознание европ. культуры в ХХ в.»//Literatura. 2002. 44 (2). С. 164-170; Мелих Ю. Б. Персоналистское содержание философии Л. П. Карсавина: Докт. дис. М., 2001; она же. Значение понятия «стяженное» Н. Кузанского и его интерпретация в учении Л. П. Карсавина//Историко-философский ежегодник-2000. М., 2002. С. 263-277; она же. Персонализм Л. П. Карсавина и европейская философия. М., 2003; она же. О личности Л. П. Карсавина: К 125-летнему юбилею//Вестн. МГТУ. М., 2007. Т. 10. 3. С. 409-417; она же. Сущее личности и личностность единосущего: К вопросу о спорности персонализма у Л. П. Карсавина и Н. А. Бердяева//ВФ. 2008. 8. С. 145-157 она же. Ж. Маритен и Л. П. Карсавин: Исход к Ф. Аквинскому и Н. Кузанскому//Вестн. МГТУ. 2010. Т. 13. 2. С. 273-277; она же. Отталкиваясь от Г. В. Ф. Гегеля: Понятие ист. субъекта у Л. П. Карсавина//Историко-философский альманах. М., 2010. Вып. 3. С. 254-264; Ястребицкая А. Л. Лев Платонович Карсавин: Творчество историка и историогр. процесс//Диалог со временем: Альм. интеллектуальной истории. М., 2001. Вып. 6. С. 80-117; она же. Лев Платонович Карсавин (1882-1952)//Портреты историков: Время и судьбы. М., 2004. Вып. 3. С. 441-473; Архив Л. П. Карсавина/Сост., вступ. ст., коммент.: П. И. Ивинский. Вильнюс, 2002-2003. Вып. 1: Семейная корреспонденция. Неопубликованные труды; Вып. 2: Неопубликованные труды. Рукописи; Ендольцев Ю. А. «Он любил ниспровергать принятое либеральной наукой»: Л. П. Карсавин//Знаменитые универсанты: Очерки о питомцах СПб. ун-та. СПб., 2002. Т. 1. С. 397-411; Kovtun A. Levo Karsavino skaitymai//Darbai ir dienos. Vilnius, 2003. [Kn.] 33. P. 244-245; Ласинскас П. Литовский период жизни и деятельности Л. П. Карсавина//Диаспора: Новые мат-лы/Отв. ред.: О. |
| Различие между несовершенной и совершенной личностью состоит в том факте, что первая имеет как индивидуальное, так и внешнее тело, тогда как во второй все ее внешнее тело слито с ее индивидуальным телом (134). «Философия истории» Карсавина — исключительно ценная работа. В ней Карсавин формулирует основные принципы исторического бытия и рассматривает вопрос о «месте и значении исторического в мире как в целом, так и по отношению к абсолютному бытию» (5). Он считает, что «высочайшая цель исторического мышления состоит в том, чтобы осмыслить весь космос, все сотворенное всеединство как единый развивающийся субъект» (77). История, в узком смысле этого термина, изучает «развитие человечества как единого всепространственного и всевременного субъекта» (75). Под «развитием» Карсавин понимает процесс, в котором некоторое «целое» (организм, психическая жизнь) постоянно изменяется, «постоянно становится качественно различным, тогда как становление происходит изнутри, из самого себя, а не через дополнения чем-то извне» (10). Постоянство развития показывает, что развивающийся объект не состоит из отдельных частей, из атомов, а образует единый субъект, который не отличается от своего развития, но является реальным в нем и поэтому всевременным, всепространственным, всекачественным, всеобъемлющим (11). (Карсавин отвергает идею субстанции как принцип, отличающийся от процесса.) Субъект подобного рода есть потенциально всеобъемлющая личность, даже любой качественный аспект которой является «стяженным всеединством». Развитие субъекта — это переход от одного из его аспектов к другому, обусловленный диалектической природой самого субъекта» а не воздействием извне. Карсавин отвергает внешние отношения в сфере исторического бытия. С его точки зрения, всякий исторический индивидуум (личность, семья, нация и т. п.) является сам по себе всемирным целым в одном из своих единственных, неповторимых аспектов: таким образом, сфера исторического бытия состоит из субъектов, взаимно проникающих друг друга и, тем не менее, развивающихся свободно, поскольку в любом из них содержится все в зародышевой форме и между ними нет никаких внешних отношений. Это приведет к заключению, что они являются важными для методологии истории. Таким образом, Карсавин отвергает в историческом исследовании концепцию причинности, рассматривая ее как внешнее влияние. Если две нации или два народа воздействуют друг на друга в ходе своего развития, то это возможно только благодаря тому, что они составляют аспекты высшего субъекта, который их заключает в себе (культура, человечество, космос). Следовательно, то, что «чуждо» для нации, есть в некотором смысле «ее» собственное; так что развитие совершается непрерывно и диалектически из идеи нации я не появляется как мозаика из внешнего воздействия на нее (64). |
| В системе Карсавина его логическая несостоятельность становится особенно ясной, поскольку он абсолютно все реальное относит к Богу, принимая тварь просто за ничто. Подобно всем формам пантеизма, система Карсавина не в состоянии объяснить свободу сотворенных сущностей в смысле их независимости от Бога и даже их гордое противопоставление ему. Под свободой Карсавин понимает просто самоосновывающееся или обусловленное самим собой бытие. Система Карсавина также не может дать удовлетворительного ответа на вопрос о происхождении зла и его характера. Чтобы быть последовательным» Карсавин ограничивается пониманием зла и несовершенства твари как просто неполноты добра. Такое истолкование резко противоположно реальной природе зла, содержание которого, как, например, личная ненависть, часто совершенно невозможно свести к недостаточной любви. Неудивительно поэтому, что Карсавин отрицает существование дьявола; если бы он не отрицал его, то должен был бы признать, что Бог реализует теофанию, состоящую в ненависти Бога к Самому Себе. Карсавин — персоналист. Он рассматривает любую сущность либо как потенциально личную, либо как эмбрионально личную (животные), либо как актуально личную. Он считает, что культурные единицы нации и человечество — гармонические личности. Любая из этих личностей, однако, является одним и тем же всеединством, хотя и «ограниченным» в любом из них различным образом. Поэтому у него нет концепции истинной вечной индивидуальной уникальности как абсолютной ценности: все развитие состоит в том, что сотворенная сущность, существующая наряду с Богом, становится Богом, и в конце развития существует «снова лишь один Бог». Карсавин отвергает концепцию субъекта как индивидуальную субстанцию, т. е. как сверхпространственный, сверхвременной и, следовательно, вечный деятель. И это не удивительно, ибо такая концепция вступила бы в противоречие с его пантеистическим монизмом. Он хочет сверхпространственное и сверхвременное подменить всепространственным и всевременным; это означает, что для него мир всецело состоит из событий, т. е. |
| Протоколы допросов Льва Платоновича в вильнюсской тюрьме не могут не изумлять своими совпадениями с историей заключения Бруно. Карсавин также решился говорить правду на первом же допросе, также " свободно ... и правдиво рассказал обвиняемый свою жизнь " . Как и Ноланец Карсавин " не запирается, не отрицает решительно предъявляемые ему обвинения. Напротив – он сам, по доброй воле вспоминает и рассказывает " , о чем вполне мог бы умолчать. Он даже выдает подробности послевоенной встречи с Еленой Чеславовной, словно не понимая, какие для нее могут случиться последствия этой его неуместной откровенности. Как и Бруно Карсавин напрасно рассчитывал быть правильно понятым своими обвинителями. Инквизиторы остаются неизменными, даже если прошло четыре века, потому что они не меняются никогда. Как и в случае с Бруно, обвинители Льва Платоновича были " не способны оценить мысль " Карсавина. А он, как Ноланец, так же был " не способен оценить их мысль " . В октябре 44-го года Лев Платонович отвечал майору МГБ Зарецкому, склонявшему его к сотрудничеству и угрожавшему арестом в случае отказа: " Я хорошо понимаю необходимость помогать органам государственной безопасности и как русский человек сам чувствую эту обязанность, в особенности в обстановке военного времени, но я не могу превратиться в сексота, в агентишку. Я готов помочь, чем и как могу, но в таком случае мне хотелось бы иметь дело с человеком, который бы меня понимал. Все советские люди должны бороться с врагом и помогать органам, и я не думаю отказываться помогать, но это нужно делать толково " . Без малого тридцать лет назад Карсавин написал о процессе Бруно: " инквизиторы не способны оценить мысль Бруно, он так же не способен оценить их мысль, а в ней глубокую идею схоластики " философия – служанка богословия " . Теперь, находясь в Вильнюсской тюрьме, Карсавин был обречен на осуждение теми, кто исповедовал принцип: " партийности философии " , означавший по существу, что " философия – служанка государственной идеологии " . |
| А.И.Герцен. Дилетантизм в науке. Письмо III: Дилетантизм и цех ученых. Цит. по: Г.Шпет. Цит. соч. С.22. 46 Там же. 47 Г.Г.Шпет. Цит. соч. С.24. 48 А.И.Герцен. С того берега. С.319. 49 К.С.Аксаков. Краткий исторический очерк Земских Соборов. Цит. изд. С. 279–280. 50 Он же. Несколько слов о русской истории, возбужденных историею г. Соловьева. Цит. изд. С.58, 55. 51 Он же. Краткий исторический очерк Земских Соборов. С.287. 52 Там же. С.284. 53 И.С.Аксаков. Письмо графине А.Д.Блудовой от 15.01.1862. Цит. по: Ранние славянофилы. Сост. Н.Л.Бродский. М., 1910. C.LIV–LV. 54 К.С.Аксаков. Записка о внутреннем состоянии России//Ранние славянофилы. С. 89–91. 55 И.С.Аксаков. Передовая газеты «День», 19 мая 1862. Цит. по: Ранние славянофилы. С.129. 56 А.С.Хомяков. По поводу статьи И.В.Киреевского… С.243. 57 Он же. Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях. По поводу одного послания Парижского архиепископа//Он же. Соч. в 2-х тт. Т.2. М., 1994. С.66. 58 Он же. Еще несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях. По поводу разных сочинений латинских и протестантских о предметах веры. Цит. изд. С.209. 59 Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. Изд.3. Париж, 1983. С.277. 60 С.С.Хоружий. Алексей Хомяков и его дело. II.6–7//Он же. Опыты из русской духовной традиции. С. 169–204 61 А.С.Хомяков. По поводу отрывков, найденных в бумагах И.В.Киреевского//Он же. Полн. собр. соч., изд. 3. Т.1. С.283. 62 И.В.Киреевский. О возможности и необходимости новых начал для философии//Он же. Избранные статьи. М., 1984. С.262 63 Там же. 64 Г.Г.Шпет. Очерк развития русской философии. С.37. 65 Он же. Философское мировоззрение Герцена. С.75. 1 П.Лавринец. Полемика по поводу приглашения Льва Карсавина в Литовский университет//Контексты Льва Карсавина. Vilnius 2004. С.159. 2 П.Ивинский. Контексты Карсавина//Контексты Льва Карсавина. Vilnius 2004. С.25. 3 Ю.Мелих. Средний европеец — средний не религиозный человек//Контексты Льва Карсавина. Vilnius 2004. С.56. 4 |
| Игра уровнями бытия и зеркально отраженными иерархиями – предмет онтологической игры со смертью в мистерии Л. П. Карсавина «Поэма о Смерти» (Каунас, 1932). Обыгрывается ситуация прения Иова с Богом. Устами подвергаемого инициации ветхозаветного героя уже задан, как мы помним, специфично новозаветный вопрос: « Как оправдается человек перед Богом?» (Иов. 9,1); «Когда умрет человек, то будет ли он опять жить?» (Иов. 14,14). В карсавинском изводе антропологии человек осуществляет в своей судьбе восхождение к «Симфонической личности» – единомножественному сообществу спасенных. Индивид («момент-личность») означивает свое сущностное со-присутствие в Симфонии, в иерархиях, растущих по вертикали и вверх в метафизическом пространстве Собора. Как деревянная сковородка платоновского героя моделирует свой металлический прототип, так и индивид Карсавина воплощен в человеческих мощностях высшего порядка («О Личности», 1929) 25 . В «Поэме о Смерти» идет не лишенная травестийного риска игра по переводу традиционных аргументов теодицеи в план оправдания человека. Новый Адам Карсавина берет на себя роль… искупителя Бога как «Своего Другого». Бог спасен и оправдан в человеке полнотой страдальческого жития на земле. Человеку надлежит исполнить крестный завет до конца (во фрагм. 138: «…будем вместе жить этой несовершенной жизнью»). Так у нового Адама-Искупителя появляется надежда положительного ответа на вопрос: «Умру ли я Божьей смертью?» (в контексте: «Не будет ли напрасной моя жертва и мое сораспятие Господу?») Религиозная философия Танатоса в творчестве Л. П. Карсавина подошла к черте, за которой взыскание «Божьей смерти» по факультативному смыслу словосочетания готово означить смерть самого Бога. Если в единомножественной фактуре Симфонии «я» жертвует своей самостью ради универсального сверхличного синтеза, то, вопреки намерениям Карсавина, эта картина метаистории не нуждается ни в Боге как инициаторе Собора, ни в смерти как разлучной инспирации, коль скоро финальный замысел Богостроительства – спасение личного человека – при этом не осуществляется по слову Завета. Отдаленно брезжущий проблемный фон поэмы (христианство как историческая неудача) приближается к тексту вплотную и даже сливается с ним, насыщая его атмосферой почти веселого отчаяния. |
| Лев Платонович Карсавин(1882–1952) примкнул к евразийцам в 1924 г. и привнес в евразийство богословскую проблематику, утонченную диалектику и внимание к отдельным частным проблемам, в том числе к антропологии. Религиозную антропологию Карсавин отождествлял с персонологией, но, несмотря на некоторое сходство с теорией Трубецкого и общую терминологию, он имел свою точку зрения на проблемы личности, Церкви и государства 50 . Самой значительной работой Карсавина, посвященной проблеме религиозной антропологии и персонологии, была книга «О личности» (1929). Она написана уже после того, как Карсавин покинул Париж, центр кламарской группы евразийцев, и переехал в Ковно (совр. Каунас, Литва), где подвел итог своим размышлениям о личности. В книге «О личности» Карсавин частично полемизировал с Трубецким, отталкиваясь от его персонологии, частично продолжил общее направление мысли, намеченное в своей небольшой работе, выпущенной Евразийским книгоиздательством, « Церковь , личность и государство» (1927). Однако самый значительный пласт его идей принадлежит к концепции, которая соединяет догматику, богословие, психологию в форме средневекового трактата. В книге «О личности» Карсавин утверждал, что личность есть конкретно-духовное или телесно-духовное существо, определенное, неповторимо своеобразное и многовидное. Она есть единство множества своих моментов во времени и пространстве. Следовательно, личность есть всеединство. Синонимом всеединства является «дух», следовательно, единство личности есть ее духовность, а ее множественность относится к сфере телесности. На основании этих общих утверждений Карсавин создал первую триаду в характеристике личности: единство – свобода – духовность есть начало и конец личности, а множество – необходимость – телесность есть ее середина. Личность всевременна (обладая одновременно своими «снова», «сначала», «потом» и т. д.) и самодвижна, осуществляет движение и покой самой себя, поэтому она есть самоопределение и самосознание. Однако любая индивидуальная личность, в чем Карсавин был согласен с Трубецким, является моментом высшей или симфонической личности. Истинная личность не есть личина (persona), но ипостась, или Божья личность. Так, например, у Богочеловека два естества (божественное и человеческое), две усии, но одна личность, объединяющая все эти моменты: Личность – Ипостась Логоса. Строго говоря, не может быть человеческой или тварной ипостаси (или личности), если только она непричастна Божией Личности. Сам же по себе человек «тварный безличный субстрат, неопределимостью и непостижимостью своею подобный Богу и вполне самодвижный» 26]. Смысл бытия человека заключается в его обожении или лицетворении. Лик наиболее близок Богу, а личина – наиболее удалена. Лик есть истинное существо человека, его цель и задание, без лика личность неосуществима. Лик можно определить как образ Божий или идеальное содержание человеческой жизни. |
|
|
