| Тот настоящий культ, которым русское общество окружает имя своего любимого Московского университета, становится понятным лишь в атмосфере 40-х годов. Гегельянец Грановский 12 , профессор всеобщей истории, был первым кумиром молодежи. На него смотрели как на учителя мудрости. Его расплывчатый идеализм и широкий кругозор в охвате событий всемирной истории импонировали аудитории, жаждущей увидеть в истории раскрытие Абсолютного Духа. Запад, античный, средневековый и современный, был для русской интеллигенции предметом романтической любви, «страной святых чудес», по выражению Хомякова 13 . Борьба западников и славянофилов кончилась очень скоро и надолго торжеством западников – как в политических направлениях, так и в науке. Отсюда особое романтически-воспитательное значение, которое получает в России наука всеобщей, то есть западной истории. Если большинство представителей всеобщей истории в России, естественно, были скорее философскими популяризаторами западной историографии, то к концу XIX века русские университеты и в этой области давали ученных исследователей, которые, специализируясь, внесли свой заметный вклад в историю отдельных европейский стран: Франции (Лучицкий 14 , Кареев 15 , Тарле 16 ), Италии (Карсавин 17 , Оттокар 18 ), Англии (Виноградов, Петрушевский 19 , Савин 20 ). Московская школа особенно разрабатывала социально-экономическую историю Англии. О ее значении свидетельствует хотя бы тот факт, что профессор Виноградов, принужденный по политическим причинам оставить Россию, в Оксфорде сделался главою английской историко-юридической школы. Но при всем романтизме западничества, русская история занимала, конечно, главное место в русском университете. Отцом ее современных школ был С. М. Соловьев (отец философа), современник и коллега Грановского в Москве. Ученик Гегеля, Соловьев не был, однако, абстрактным конструктором. Пройдя хорошую историческую школу на Западе, он являлся в России скорее фактическим историком типа Ранке 21 . Его огромная «История России» до сих пор не превзойдена по обширности материала. Соловьев был учителем В. О. Ключевского , самого увлекательного и даровитого из русских историков, который для многих поколений – с 70-х годов до нашего времени – создал одновременно художественный и научный образ русского прошлого. Ключевский умел сочетать с даром личных характеристик глубокое понимание социальных и классовых отношений. Не будучи марксистом, он был первым экономическим историком в России. Почти все новейшие русские историки вышли из его школы и разделяют с ним интерес к социально-политическим процессам, предпочтительно перед чистой политикой или духовной культурой. Впрочем, это, конечно, не гегельянское влияние, а скорее реакция против него, наступившая в 60-х годах. |
| 9. Докетизм – учение о прозрачности материи, облегающей дух, в частности о прозрачности тела Иисуса Христа. Обличался апостолом Иоанном, а позже – св. Игнатием Антиохийским. Некоторые акторы считают докетизм переходной формой к гностицизму. 10. «Любовь как бы не любящая ради любви… пребывающая в бездействии» – ср. у Вл. Соловьева: «Неподвижно лишь Солнце Любви», по поводу чего Карсавин иронично заметил: «Хороша, нечего сказать, неподвижная Любовь» (Ванеев А. А. Два года в Абези. С. 343). 11. С. Булгаков отсылает к первой книге своей «большой трилогии» – «Агнец Божий» (1933; М., 2000). 12. «Есть упоение в бою…» – слова Председателя из трагедии А. С. Пушкина «Пир во время чумы» (1830). 13. «…о чем сказано: “вскую Меня оставил?”» Мф. 27, 46. 14. Гольбейн (Хольбейн) Ханс Младший (1497 или 1498–1543) – немецкий живописец и график, представитель северного Возрождения. Автор картины «Мертвый Христос» (1521), поразившей героя Ф. М. Достоевского князя Мышкина в романе «Идиот». 15. «грюневальдский Христос» – имеется в виду немецкий живописец эпохи Возрождения Матис Нитхардт (между 1470 и 1475–1528). Длительное время начиная с XVII b. его ошибочно называли Грюневальдом. В 1512–1515 гг. он расписал Изенхейский алтарь. 16. … «Vous emes gueris»… – Вы поправились (франц.). Жизнь за гробом Печатается по изданию, осуществленному Л. Зандером: Жизнь за гробом. Париж, 1955. См. близкую по тематике работу С. Булгакова «Об условном бессмертии» (Путь. Париж, 1936–1937. С. 3–23). В кратком предисловии к этому сочинению Л. Зандер поясняет молитвы, принудившие его после смерти своего знаменитого учителя выступить с этим необычным сочинением: «О С. Булгаков был воистину служителем и созерцателем Таин Божиих: его мудрость питалась его верой, а веру свою он черпал из предстояния алтарю. Но в отношении тайны смерти и жизни за гробом ему было дано еще особое откровение. Дважды он находился на пороге смерти, почти за гранью жизни. Но болезнь и физические страдания не погасили в нем силы мысли, и по своем выздоровлении он осознал и продумал этот духовный опыт в ряде богословских глав: последние являются чем-то большим, чем только размышления, ибо они суть живое свидетельство о том, что смерть есть начало новой жизни и в качестве таковой несет в себе великое утешение. «Кому было дано волею Божией приблизиться к этому краю бездны, – писал он впоследствии, – да будет он вестником оттуда, которое для каждого некогда станет туда и там». |
| Питер Вашингтон Скачать epub pdf Глава 10. Путешествия Неблагоприятные условия шли на пользу Гурджиеву, и экстремальные события 1917 года только способствовали реализации его личности. Покинув Москву весной этого года, чтобы посетить свою семью в Александрополе, он через некоторое время вызвал на юг своих учеников 187 . Многие последовали за ним. Успенский приехал в июне, потрясенный зрелищем массовой казни, которой был свидетелем на вокзале в Тбилиси. К июлю оба собирались вернуться в Петербург, но Гурджиев передумал и в последнюю минуту остался в Ессентуках, находящихся на развилке железной дороги к Черному морю, отправив Успенского в столицу одного. Тот должен был собрать учеников и ехать с ними на юг. Вскоре Успенский вернулся. С ним были Захаров и супруги Гартманны, присоединившиеся к группе незадолго до этого. Композитор и блестящий пианист Томас Гартманн, как и Блаватская, происходил из обрусевших немцев, эта пара стала ценным приобретением Гурджиева. Ольга готовилась к карьере оперной певицы, а ее муж был известен как автор балета «Розовый цветок», который шел в Императорской Опере с участием Нижинского и Карсавиной. Богатые, очаровательные и независимые, Гартманны легкомысленно прибыли на юг с двумя экипажами чемоданов и в сопровождении горничной. Социальный статус учеников Гурджиева заметно повышался. Сначала группа обосновалась в Ессентуках, где руководитель снял дачу и установил распорядок жизни. В обстановке внешнего хаоса Гурджиев создал аристократическую коммуну, члены которой совмещали работу по дому с выполнением упражнений, дискуссиями и танцами – под бдительным наблюдением Учителя. Ранее, во время кратких посещений своих загородных имений, физическая работа была всего лишь частью развлечений этих представителей высшего сословия, поскольку для этого имелась прислуга. Рубка дров, приготовление пищи, занятия садоводством и уборка дома были знакомы им только по толстовской проповеди физического труда как способа морального усовершенствования. Теперь им пришлось трудиться по-настоящему. Духовный рост и самоограничение оказались синонимами. |
| На третьей стороне обложки надпись карандашом " Incipit vita nova " ( " начинается новая жизнь " – Прим. В.Ш.) содержит прозрачную аллюзию на известные обстоятельства неудачной поездки Е.Ч.Скржинской в Берлин и стихи любимого ею Данте. Вероятнее всего надпись сделана рукой Елены Чеславовны уже после отъезда из Берлина, так как прозиметрум " Новая жизнь " , не что иное, как автобиографическая исповедь Данте у могилы Беатриче. В " Джиордано Бруно " можно расслышать и эхо известной размолвки молодого профессора Санкт-Петербургского университета с И.М.Гревсом и поддержавшими Ивана Михайловича преподавателями, и реакцию автора на критику коллегами по философскому цеху его книги " Noctes Petropolitanae " . Стараясь быть беспристрастным, Карсавин пишет: " борьба с профессорами, неспособными отказаться от того, чем жили и мыслили, скованными неизбежною косностью умственной деятельности была делом нелегким. Фотокопии любезно сделаны с книг, хранящихся в личном архиве Владимира Ивановича Мажуги, ученика Е.Ч.Скржинской и разрешены для публикации в " Эрго-журнале " . В настоящее время В.И.Мажуга – ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского институт истории РАН (СПбИИ РАН) член Международного комитета по латинской палеографии и редколлегии известного журнала " Historiographia linguistica " (Benjamins, Amsterdam/Philadelphia). Личные качества Бруно, его необузданный темперамент, страстность, заставлявшая видеть в своих противниках только узколобых педантов, " летучих мышей " , или недобросовестных шарлатанов, резкая и остроумная манера полемики – все должно было вызывать тот же " furor scholasticus " 8. Еще более показателен следующий карсавинский текст: " Я не склонен закрывать глаза на темные стороны характера Бруно, отдавая себе полный отчет в его вспыльчивости, несдержанности и неуравновешенности (в чем сознается и он сам), в склонности его переходить от увлечения к увлечению, жить мгновениями подхватывающего дух пафоса; не забывая ни его многословия, ни неуживчивого нрава " . Так Лев Платонович недвусмысленно указывает на собственные, вполне осознаваемые им тяжелые для окружающих качества, словно принося некие публичные извинения. Впрочем, они так и не были услышаны и, хотя большинство коллег признавало талант Карсавина, характеристики, данные ему преимущественно единодушны: Н.П. Анциферов: " В его умном сосредоточенном лице мало мягкости, доброты и той светлой одухотворенности, которые так характерны были для его учителя – Ивана Михайловича Гревса. |
| Соч.: Воспоминания: Иван Николаевич Крамской. Памяти учителя. СПб., 1888; Воспоминания, статьи и письма из-за границы. СПб., 1901; Репин об искусстве/Сост., автор вступит. ст. и прим. О. А. Лясковская. М., 1960; Далекое-близкое/Вступ. ст. К. Чуковского. 9-е изд. М., 1986; Избранные письма 1967–1930 гг./ Сост., автор вступ. ст. И. А. Бродский. М., 1969. Т. 1–2. Лит.: Дурылин С. Н. Репин и Гаршин. М., 1928; Зильберштейн И. С. Репин и Тургенев. М.; Л., 1945; Пророкова С. А. Репин. 2-е изд. М., 1960; Новое о Репине: Статьи и письма художника. Воспоминания учеников и друзей. Публикации. Л., 1960; Чуковский К. Илья Репин. М., 1969; Письма И. Репина/Публ. В. Синкевич//Грани. Франкфурт-на-Майне, 1990. Смерть (1910) Печатается по первопубликации: Смерть: Альманах. СПб., 1910. С. 265–267. 1. См. в начале публикуемого в Антологии трактата Н. Лосского: «Мысль о воскресении мертвых ужасает меня, – говорил Репин как-то. – Идешь по Невскому проспекту, и вдруг навстречу Иоанн Грозный. Здравствуйте. Дрожь пробирает от одной мысли о таком воскресении». 2. «Какое счастье, что человек смертен!. » – Сохранилось описание последних предсмертных дней жизни художника. Младшая дочь Репина, Татьяна Ильинична Язева, приехавшая в Куоккалу незадолго до его смерти, пишет подруге своего детства Лидии Николаевне Кузнецовой, жене профессора Л. П. Карсавина (передала сохранившуюся часть их обширной переписки в Институт русской литературы): «Чудом, ради папиного имени, спаслись мы из Советской России; ведь если б еще день задержались там, то нас уже не только не выпустили бы, но сослали бы в Сибирь, в поездах смерти, так как об этом уже был поднят вопрос в Витебском РИКе. С собой нам не позволили взять ни копейки. Багаж – только самое необходимое из одежды. Но мы готовы были ехать и в одних рубашках, только бы спастись от этого ужаса смерти над головой. Между тем здесь мы застали папу в таком состоянии, что он, увидя и сразу узнав, расцвел в улыбку и, целуя мне руку, уже засыпал, не слыша и не сознавая, что говорю я. Сейчас же очнется, спросит: «Как молодая гвардия – детишки?» – и ответа опять уже не слышит, глаза тускнеют, голова опускается на стол – он спит, крепко спит. Ноги, как гири, налиты водой. Но он старается быть со всеми, и всегда за общим столом… Вера его старается веселить и подкладывает ему в тарелку всего понемножку, все на одну тарелку. Ест он сам и роняет и обливается из рта, вытирается бумажными салфеточками, едва держа вилку, но всегда сам. Писать пером абсолютно не может, даже подписать. Вера за едой с ним, а так не сидит, и часто он совсем один клюет носом, сидя в креслице за круглым столом, а я издали, со двора в раскрытые двери только вижу его: мы отделены, как заразные». |
| В этот период К. входил в редколлегию Полного собрания творений Платона в 15 т. (Пг., 1923-1929, изд. не завершено) и принимал активное участие в деятельности Вольной Философской Академии (Вольфила, ВФА). Наиболее заметным в рамках деятельности ВФА был доклад К. на 50-м (юбилейном) заседании Академии, состоявшемся 7 нояб. 1920 г. и посвященном годовщине со дня ее основания. Как отмечалось в «Отчете о деятельности ВФА за 1920-1921 год», «празднование годовщины В.Ф.А. было не случайно приурочено к празднованию памяти Платона, этим В.Ф.А. сознала свою деятельность как явление в сфере систематической философии во всех проявлениях культуры и свою связь традициями Флорентийской Академии» (цит. по: Белоус В. Г. Вольфила [Петроградская Вольная Философская Ассоциация]: 1919-1924. М., 2005. Кн. 2: Хроника. Портреты. С. 185). Эта фраза из отчета представляет собой скорректированное изложение доклада К., иллюстрирующее его философскую и общественную позицию в конце петроградского периода творчества. К. считал, что Платон является вечным первоисточником, к к-рому возвращается научная мысль: «Все основы христианской догматики разработаны в средневековье и главный свой философск источник имели в Платоне, а не в Аристотеле, как принято думать. Флорентийск Академия целиком выросла из средневековья. Это есть момент расцвета синтеза живой мысли, не следующей за мертвой буквой учителя. Здесь сходились философы и не философы, мистики и рационалисты, поэты, художники и просто любители свободных искусств... Там и расцвела та платоновск метафизика, которая проникнула всю позднейшую философию, но, кроме того, это был подъем любви к истине, знанию и жизни - то, за чем позднейшее европейское сознание не сумело пойти. На метафизике Платона - основаны мысли об Абсолюте, об Единстве Сущего, проникающего Вселенную, о сияющем мире царства идей, которого мы только слабый отблеск... Давно нам пора вернуться от тени к свету, вернуться к сияющему царству идей» (Там же. С. 392-394). Тема Платоновской академии, подъема «любви к истине, знанию и жизни» была актуальна для К. вплоть до последнего, лагерного периода его жизни (см.: Ванеев. 1990). |
| В 1871 г. сам папа Пий IX заявил: «Некоторые хотели, чтобы я разъяснил соборное определение еще больше и точнее. Я этого делать не хочу. Оно достаточно ясно и не нуждается в дальнейших комментариях и объяснениях. Тому, кто читает постановление искренно, истинный смысл его совершенно ясен». Предшествующий анализ вовсе не стремится доказать «неясность» или нарочитую двусмысленность постановления. Напротив, он клонится к тому, чтобы показать искусство в разрешении труднейшей проблемы – утвердить абсолютную истинность всего земного учения католической церкви при возможности в выражении его ошибок и безусловную авторитетность верховной догматической инстанции. Папа, не как человек, а как преемник Петра и орган Св. Духа, обладает безусловною, абсолютною истиной во всей ее полноте. Как обладатель истины, он принадлежит к невидимой церкви и соединяет ее с видимой. Потенциально он утверждает истинное и отметает ложное, но он в каждый момент может сделать это и актуально: торжественно провозгласить истину и таким провозглашением категорически устранить всякое колебание. Но, когда папа действует не в качестве пастыря и учителя вселенской церкви, не при условиях, указуемых догматом непогрешимости, он, как и всякий человек, может ошибаться. И поэтому, сколько бы ни приводилось в пример папских заблуждений и ошибок, догмат непогрешимости останется непоколебленным. Правда, догмат непогрешимости папы в делах веры не в силах вполне устранить догматические сомнения и колебания. Но их и вообще нельзя устранить в пределах видимой церкви. Зато именно догмат непогрешимости придает католическому учению совершенно исключительную жизнеспособность и способность к дальнейшему развитию, утверждая в то же самое время некую неопределимую совокупность или систему абсолютных истин и объективное существование их в пределах церкви земной. Слабым и колеблющимся догмат непогрешимости дает надежную опору, не сковывая свободной богословской мысли и не подавляя необходимого для христианина труда над развитием и постижением истинного учения. Легко бросать отцам Ватиканского собора и папе Пию IX упреки в хитрости, софизмах и властолюбии, потому что догмат непогрешимости увеличивает догматический авторитет и фактическую власть папства над умами. Но делать это значит не видеть существа проблемы, не оценивать гениальности ее решения, отвлекаясь в сторону внешних и несущественных ее сторон. Догматом непогрешимости папства решается вековая проблема обоснования единой вселенской церкви на земле. |
| На третьей стороне обложки надпись карандашом " Incipit vita nova " ( " начинается новая жизнь " – Прим. В.Ш.) содержит прозрачную аллюзию на известные обстоятельства неудачной поездки Е.Ч.Скржинской в Берлин и стихи любимого ею Данте. Вероятнее всего надпись сделана рукой Елены Чеславовны уже после отъезда из Берлина, так как прозиметрум " Новая жизнь " , не что иное, как автобиографическая исповедь Данте у могилы Беатриче. В " Джиордано Бруно " можно расслышать и эхо известной размолвки молодого профессора Санкт-Петербургского университета с И.М.Гревсом и поддержавшими Ивана Михайловича преподавателями, и реакцию автора на критику коллегами по философскому цеху его книги " Noctes Petropolitanae " . Стараясь быть беспристрастным, Карсавин пишет: " борьба с профессорами, неспособными отказаться от того, чем жили и мыслили, скованными неизбежною косностью умственной деятельности была делом нелегким. Фотокопии любезно сделаны с книг, хранящихся в личном архиве Владимира Ивановича Мажуги, ученика Е.Ч.Скржинской и разрешены для публикации в " Эрго-журнале " . В настоящее время В.И.Мажуга – ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского институт истории РАН (СПбИИ РАН) член Международного комитета по латинской палеографии и редколлегии известного журнала " Historiographia linguistica " (Benjamins, Amsterdam/Philadelphia). Личные качества Бруно, его необузданный темперамент, страстность, заставлявшая видеть в своих противниках только узколобых педантов, " летучих мышей " , или недобросовестных шарлатанов, резкая и остроумная манера полемики – все должно было вызывать тот же " furor scholasticus " 8. Еще более показателен следующий карсавинский текст: " Я не склонен закрывать глаза на темные стороны характера Бруно, отдавая себе полный отчет в его вспыльчивости, несдержанности и неуравновешенности (в чем сознается и он сам), в склонности его переходить от увлечения к увлечению, жить мгновениями подхватывающего дух пафоса; не забывая ни его многословия, ни неуживчивого нрава " . Так Лев Платонович недвусмысленно указывает на собственные, вполне осознаваемые им тяжелые для окружающих качества, словно принося некие публичные извинения. Впрочем, они так и не были услышаны и, хотя большинство коллег признавало талант Карсавина, характеристики, данные ему преимущественно единодушны: Н.П. Анциферов: " В его умном сосредоточенном лице мало мягкости, доброты и той светлой одухотворенности, которые так характерны были для его учителя – Ивана Михайловича Гревса. Форзацы книг, подаренных Львом Платоновичем Карсавиным Елене Чеславовне Скржинской во время ее пребывания в Берлине Дарственная надпись автора: " Дорогой Леши, самой умной, строгой и нежной " 1923.V.29″. Ниже рукой Е.Ч.Скржинской сделана приписка: " вторник Berlin " . ( " Леша " – домашнее имя Елены Скржинской) – Прим. В.Ш.) |
| В Братстве св. Софии были намечены некоторые темы публичных лекций для института (о библейской критике, мироздании, дарвинизме, жизненном содержании догматов, правдивом освещении истории православной Церкви и др.), и лекторы, которых желательно пригласить. На собраниях Братства возникла идея об устройстве полуиноческого общежития для студенток института. Учитывая рекомендации Братства, Совет института принял решение о чтении лекций по отдельным предметам. Так, был введен курс лекций по психологии как подсобный при кафедре христианской педагогики, который поручили прочесть священнику В. Ф. Пищулину. Профессор университета Н. И. Лазаревский прочитал цикл из 14 лекций о взаимоотношении Церкви и государства в различных странах Европы и Америки. 3 апреля 1921 г. выступила с лекцией ученица И. М. Гревса, первая женщина – доктор всеобщей истории О. А. Добиаш-Рождественская. Через участие в Братстве в корпорацию института влились С. С. Безобразов, протоиерей П. П. Аникиев, И. М. Гревс и др. 21 февраля 1922 г. после служения митрополита Вениамина с о. Николаем Чуковым в университетской церкви все отправились домой к Л. П. Карсавину пить чай. Собралось много профессоров, и И. М. Гревс «сказал сердечную речь о единении цвета науки с Церковью и о несомненном возрождении “с востока”… Многие говорили; говорил и я, указав на факты: два года назад в этот день в храме “было не более десяти человек профессоров”, теперь собралось несколько десятков; если так пойдет, то торжество возрождения и единения — не за горами. Дай Бог!», – писал протоиерей Н. К. Чуков в дневнике . Впоследствии ученик Гревса Безобразов писал: «Когда в советское время усилиями церковно-общественных и академических кругов был основан на месте закрытой большевиками духовной академии Петроградский Богословский институт, ученики И. М., ранее его вошедшие в состав его преподавателей, старались привлечь и… нашего учителя, впервые поставившего нас на этот путь. По своей исключительной совестливости он долго отказывался. Он мнил себя недостаточно церковным. |
| Вопросы родителей : Кто и как может стать опекуном? [Развернутая справка по теме]//Фома. - - сентябрь 2018. – С.49. – (раздел « Люди », рубрика « У вас будет ребенок. Вопросы родителей »). Россия идет. Как фотограф в 23-й раз прошел Великорецким крестным Фотограф Алексей Мякишев. Текст и фото автора//Фома. - — сентябрь 2018. - С.50-57. - (раздел « Люди »). крестный ход — один из крупнейших ежегодных крестных ходов в России. Маршрут хода традиционен: Киров — село Великорецкое, Юрьянский район Кировской области — Киров. Протяженность 150 км. Учителя: истории, которые не забываются . Подготовила Оксана Головко // Фома. - — сентябрь 2018. - С.58-63. - (раздел « Люди »). Благодарной памятью о встреченных в жизни преподавателях делятся: Владимир Лавров , историк. Будущий архимандрит в советском вузе. [Виктор Авраамович Мамонтов, преподавал русскую литературу в МГПИ им. Ленина, был верующим интеллигентом, впоследствии стал православным архимандритом, настоятелем Свято-Ефросиньевского храма в Карсаве, в Латвии]. - С.59; Протоиерей Максим Козлов , председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви. Отмена лекции «по серьезным обстоятельствам» . [Андрей Чеславович Козаржевский, заведующий кафедрой древних языков исторического факультета МГУ. В начале 80-х годов рассказывал студентам о Священном Писании, о Евангелие, о христианстве]. - С.60; Ольга Будина , актриса. Умеющие прощать. [Классный руководитель сына автора — Марина Петровна Мельчугова, рядом с которой учеба — это прежде всего искренние, доверительные отношения и радость сотворчества учителя и ученика]. Фото Екатерины Чесноковой/РИА Новости. - С.61; Патриарх Кирилл. Подвиг учителя. Подвиг пастыря . Из слова при посещении Александро-Невской лавры. Санкт-Петербург, 2 ноября 2014 года. Заголовок дан редакцией. [Воспоминания о митрополите Ленинградском Никодиме (Ротове), личным секретарем которого семинарист Владимир Гундяев, будущий патриарх Кирилл, был в 1960-е гг.]. Фото Олега Варова/Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси; фото lori.ru. - С.62-63. |
|
|
