| Далее м. Тимофей Щербацкий указывал на то, что высочайшие грамоты предков государыни и особенно императора Петра Великого, имевшие отношение к Киевской митрополии и, в частности, разрешавшие Киевским митрополитам иметь свою типографию, доселе не могли быть осуществлены по особым обстоятельствам и причинам. Так, м. Варлааму Ясинскому воспрепятствовал завести типографию сильный пожар, бывший при нем в киевской кафедре, а Иоасаф Кроковский не мог этого сделать по разным случайным «обращениям» и затем по причине преждевременной смерти его. Конец прошения м. Тимофея Щербацкого был всецело посвящен выяснению мысли о необходимости устройства в киевской митрополичьей кафедре особой типографии. Необходимость и благодетельность устройства такой типографии м. Тимофей Щербацкий доказывал следующими соображениями. Во 1) многие приходские храмы киевской епархии, по его словам, не имели у себя новоисправленных церковно-богослужебных книг. Нужда в таких книгах особенно чувствовалась в заграничной половине Киевской митрополичьей епархии. Православные монастыри и храмы Киевской епархии, находившиеся в Польше, вынуждены были, за недостатком своих исправленных книг, пользоваться церковно-богослужебными книгами, которые печатались в Польше. А в этих книгах находились «многие несогласия с православной нашей верой, а именно», – писал м. Тимофей, – «печатают, яко Дух Святый исходит от Отца и Сына, пресуществление святыя Евхаристии в сих словах совершается: приимите, ядите и пр., с проскомидии святого Григория Двоеслова , а с месяцей преподобных Антония и Феодосия печерских выбросили, и протчие многие нашей церкви противности»... Для прекращения подобных прискорбных явлений и необходимо было, по мнению м. Тимофея Щербацкого, завести при киевской митрополичьей кафедре особую типографию и в ней первым делом напечатать исправленные церковно-богослужебные книги, которыми и снабдить все православные монастырские приходские храмы, находившиеся в Венеции. Во 2) м. Тимофей Щербацкий указывал на то, что многие православные иноземцы, напр., греки, миряне и духовные, приезжая из Палестины и др. стран, жалуются на скудость исправно напечатанных богослужебных книг и выражают желание, чтобы такие книги печатались именно в Киеве при митрополичьей кафедре и чтобы они, таким образом, были избавлены от печальной необходимости покупать эти книги в Венеции. |
| И то он, архимандрит Пахомий, уповательно, за несовершенным знанием грамот, упомянутых в сказке его, преосвященным митрополитом киевским данних, и достоверно не исправлясь, тоею своею сказкою, якобы лавра киевская и епархия Черниговская под властию и послушанием митрополитов Киевских – Варлаама Ясинского и Иоасафа Кроковского, також и типографии тамошние в ведоме означенних митрополитов состояли (чего доказать ничим не может), показал погрешительно и прибавил сверх написанного в данных упомянутым митрополитам грамотах вышеписанные речи вымышленно. Хотя ж Киево-Печерская лавра в 7194 году Киевскому митрополиту Гедеону Четвертинскому, за незнанием имеющихся в той лавре древних, на ставропигию жалованных грамот, под власть и послушание жалованной ему, митрополиту, тогда грамотой, в коей и печатание книг имеет написано, определена была, однако оная лавра в полтора года после того паки по челобитью Киево-Печерской лавры архимандрита Варлаама Ясенского с братией, и по объявлению вишенапомяненных ставропигиальных грамот, а именно в 7196 году жалованной ж в ту лавру на ставропигию грамотой с-под власти и послушания означенного митрополита со всеми ее пределы освобождена, и типография для печатания книг при оной Лавре сильно утверждена 186 . Написано ж в вишеозначенной грамоте ему, митрополиту, печатание книг иметь по той причине, что Киево-Печерская лавра и епархия Черниговская, с типографиями в них имеющимися тогда, под его власть и послушание подчинены были. От упомянутого же скорого, как выше сего изъяснено, оной лавры по прежнему ставропигией утверждения доселе, по вышереченной и подтвердительным вседражайшего вашего императорского величества Родителя, высокославной и вечно бессмертной памяти государя императора Петра Великого 1720 187 , блаженние и вечно достойные памяти государя императора Петра второго 1728 и вашего императорского величества 1742 годов в Киево-Печерскую лавру данным грамотам, оная типография под властью оной лавры имеется и, тщанием рачительним тоя ж лавры властей, во всякой исправности находится, и не токмо Киевскую, но и протчия епархии, по востребованиям, також и заграничних благочестивых людей всякими церковными книгами без скудости довольствует, что видя, бывшие по митрополиту Гедеону киевские митрополиты – Варлаам Ясинский, Иоасаф Кроковский, Рафаил Заборовский и архиепископ Варлаам Ванатович чрез все свое на той митрополии житие, яко в церковних книгах никакой скудости киевской епархии не имеется, о устроении особой типографии не просили; якоже и нине преосвященному Тимофею, митрополиту Киевскому, в типографии особой никакой нужды нет, потому что епархия киевская книгами, в Киево-Печерской типографии печатаемими, без малейшей скудости довольствуется. |
| Через два года и три месяца (1699 г. сент. 17.). св. Димитрий переведен из Елецкого монастыря в Спасский Новгорода Сиверского 89 . Причины таких частых перемен местопребывания Димитрия объясняются желанием духовного начальства доставить той или другой обители лучшего настоятеля, и почтить самого Димитрия высшим местом служения. В начале 1700 года напечатана третья четверть четьих-миней за март, апрель и май в киевопечерской типографии. Печерский архимандрите Иоасаф Кроковский с братией, в знак усердия к сочинителю, прислал ему в дар образ Пресвятой Богородицы, подаренный Петру Могиле от Царя Алексея Михайловича 90 . Вскоре после этого Малороссия должна была лишиться светильника, который доселе озарял ее светом учения и святой жизни. Петр Великий, занимаясь делом просвещения России, обратил внимание и на отдаленные области своих обширных владений, куда не совсем проникло даже христианское учение. Кроме того Петру хотелось, чтобы христианство , мирно распространяясь между сибирскими инородцами, переходило отсюда и в сопредельный Китай. После совещания об этом с Патриархом, он решился вызвать из Малороссии человека способного к миссионерской должности, с тем, чтобы он занял кафедру Митрополита Сибирского и Тобольского, оставшуюся праздною по смерти Митрополита Павла (1700 г.). Именным указом 1700 г. поведено было Киевскому Митрополиту Варлааму «поискать из архимандритов и игуменов, или других иноков, добраго и ученаго, и благаго непорочнаго жития, которому бы в Тобольску быть Митрополитом, и мог бы Божией помощью исподоволь в Китае и в Сибири в слепоте идолослужения и других невежествиях закоснелых человек приводить в познание и служение и поклонение истиннаго живаго Бога 91 ». Будущему Митрополиту Сибирскому Государь поставлял в обязанность привезти с собою двух или трех иноков, которые бы могли научиться китайскому и монгольскому языкамм, и узнав суеверие язычников, служили к просвещению Китайцев, живя в Пекине, при построенной там Церкви. Киевский Митрополит находил лучшим и способнейшим к исполнению Царской воли и намерений Церкви, Димитрия, давно известного святостью жизни, искусством проповедания слова Божия и точностию в исполнении возлагаемых на него дел. Итак выбор пал на архимандрита Новгород-Северского. |
| 378 Мысль об основании киево-братского училища еще в 1589 г., которой, вслед за митрополитом Евгением (Опис. Киево-Соф. собора. Прил. 41 держались и мы в своем юношеском труде «История Киевской Академии». СПб., 1843 должна быть совершенно оставлена. Она не только ничем не подтверждается, но и несогласна с историческими данными. Это киевское училище основано будто бы по благословению патриарха Иеремии, возвращавшегося в 1589 г. из Москвы чрез Киев. Но Иеремия вовсе не был тогда в Киеве, и ни в одной из грамот, которые пораздал он братствам и училищам, существовавшим тогда в Западнорусской Церкви, он не упомянул ни об училище, ни о братстве Киевском. Это киевское училище будто бы основано было и существовало при Богоявленской церкви, которая около 1614 г. будто бы вместе с училищем сгорела. Но в первые годы XVII в. Богоявленской церкви в Киеве не было, и она вовсе не упоминается при исчислении тогдашних киевских церквей (А. Ю. и З. Р. 2. 37, 41. С. 60, 65 В 1694 г. ректор киево-братского училища Иоасаф Кроковский в грамоте своей к государям Иоанну и Петру Алексеевичам, перечисляя документы на владения своего братского монастыря, между прочим, написал: «В купчей Андрея Обухова, земянина киевского, 1594 г. (сказано), что он, Андрей, с женою своею Наталиею Сверщовскою продали в братский монастырь дворовое свое место Сверчековское» (Памятн. Киев. ком. 2. 29. С. 292 и это единственное свидетельство, на которое ссылаются, говоря о существовании киево-братского училища еще в конце XVI в. Но в грамоте Кроковского, писанной спустя целое столетие после совершения означенной купчей, без всякого сомнения, допущена описка в обозначении года, потому что в 1594 г. братского монастыря в Киеве не существовало. А кроме того, в купчей этой собственно об училище братском вовсе не упоминается. 379 Опис. старопеч. книг графа Толстова. 60, 63 Опис. Киево-Печер. лавры. С. 68–70 Вишневский в своей Истории польской литературы (т. 8) говоря о «Палинодии» Захарии Копыстенского, прямо называет его сыном бывшего |
| Навыки отрабатывались также путем выполнения школьных заданий - «exercitiae» (экзерциций) и домашних работ - «occupationes» (оккупаций). По окончании низших классов воспитанники переходили в класс поэтики, затем - в класс риторики. Для перевода в следующий класс ректору предоставлялись кроме аттестации учителей оккупации и экзерциции воспитанников младших классов, стихи на лат., слав. и польск. языках, речи и письма учащихся средних классов. Каждый преподаватель поэтики и риторики был обязан приготовить собственный курс лекций. Помимо того наставник поэтики должен был ежегодно писать комедию или трагедию для летних «гуляний»-рекреаций. Обычно преподаватель, читавший курс поэтики, в следующем году читал риторику. Но это правило не всегда соблюдалось. Напр., игум. Прокопий (Калачинский) читал риторику и в 1691/92 и в 1692/93 уч. годах. Большинство сохранившихся рукописных курсов поэтики и риторики представляют собой студенческие конспекты лекций. В некоторых рукописях ошибки и описки исправлены аудиторами (наставниками из числа лучших студентов). Встречаются также подарочные копии, которые написаны хорошим почерком (напр., одна из рукописей курса поэтики, «Сад поэтический...» (1736), иером. Митрофана (Довгалевского)). Вероятно, некоторые рукописи продавались. На описанной Н. И. Петровым рукописи риторики 1658 г. приписка: «empta Crasnostaviae» (куплена в Красноставе). Среди преподавателей курсов поэтики и риторики были выдающиеся проповедники и писатели: архиеп. Лазарь (Баранович), архим. Иоанникий (Галятовский), митр. Иоасаф (Кроковский), митр. Стефан (Яворский), архиеп. Феофан (Прокопович), еп. Лаврентий (Горка), свт. Георгий (Конисский) и др. Большинство курсов анонимны. Возможно, первыми наставниками поэтики и риторики в коллегии были молодые преподаватели, которых свт. Петр (Могила) отправил учиться за границу и которые вернулись в 1631 г. Некоторых преподавателей свт. Петр пригласил из Львова. Еп. Иосиф (Кононович-Горбацкий) обучался в католической Замойской академии. |
| Составляя свои Минеи-Четьи, святой Димитрий часто буквально переводил подлинные повествования на славянский язык, или исправлял старинную славянскую речь, с целью сделать ее удобопонятною, без всяких изменений в содержании. Но по большей части ему приходилось составлять сказания из различных источников. В таких случаях, сводя в одно целое различные материалы, св. Димитрий то дополнял недостающее в одном источнике из другого, то изменял форму подлинника, обращая, например, надгробное или похвальное слово в простой исторический рассказ, то приводил в подтверждение повествования свидетельства других историков или только указывал их. Очень часто святой Димитрий сокращал подлинный текст. Сокращения состояли в опущении предисловий и заключений, а иногда и некоторых подробностей в описании событий и обстоятельств жизни святого. Признавая сокращения эти необходимыми, Димитрий так говорит о сем в предисловии ко второй четверти своих Миней-Четьих: «Вся написанная в книзе сей, якоже и в первой, сокращенне писана суть, и аки от превеликих наводненных рек, от истории церковных премногих малым сосудом, книгою сею почерплена. Аще бо вся святых деяния, и повествования и чудеса, по единою, простертою речию писати кто восхотел бы, то не достало бы тому все жития его время, еже и древним писателем церковным случися. К сему же и немощи ради человеческия сокращенне вся зде написашася, дабы кое- гождо святого житие в память его неленостно было прочтено. Аще бо краткого коего слова ослабленнии людие чести или послушати не брегут: кольми паче долгими чтении стужают си. Суть же многих святых жития так пространна в великих Четиях и в иных рукописных книгах со излишеством словес написанные, яко коегождо от них в два или три дня едва прочести возможно, аще и прилежно чтущи. Тоя убо ради вины сократишася в книзе сей, единое святых действо описующей, излишество же словес и речей продолжение оставляющей». Еще в то время, как святитель занят был последнею книгою Миней-Четьих, архимандрит Киево-Печерской лавры Иоасаф Кроковский просил его принять на себя новый труд. |
| Если эта клятва моим спасением покажется вашему великодержавию не заслуживающею веры, прошу приставить ко мне какого–либо офицера с солдатами на время моего пути» 418 . Государь 14 августа дал разрешение съездить в Москву, но не в Нежин, и требовал непременно вернуться к празднику Рождества в Петербург, обещая, что и двор ему к тому времени будет готов, «А в Нежин», прибавлял государь, «можно и иным временем, не теперь, съездить» 419 . Любопытно, почему государь сдерживал намерение Стефана к поездкам. В переписке о приезде Стефана в Петербург по делу Тверитинова Петр замечал, в письме 5 января 1715 года: «в Нежин для освящения церкви можете вы и после съездить, как помянутое дело окончится, понеже ваша должность есть тех управить и решить, для кого церкви делаются» 420 . Так как Стефан, не смотря на ясно выраженную волю Петра, в Петербург не ехал, то ему 23 декабря 1715 года сенат послал указ, чтобы приезжал в Петербург с ризницей для посвящения Вологодского и архангельского архиереев 421 . Стефан, однако, сославшись на болезнь, не выехал на этот раз в Петербург. В 1716 году Стефан, наконец, был в Нежине и здесь 25 июля торжественно освящал свой храм. К этому времени прибыли в Нежин и участвовали в освящении Киевский Митрополит Иоасаф Кроковский, первенствовавший в служении, Черниговский Архиепископ, епископ Переяславский и множество Архимандритов, игуменов и прочего духовенства. 422 В Нежине Стефан оставался довольно долго; он здесь говорил проповеди и на Успенье, и на Покров 423 . Письмом 18 мая 1718 года Петр вытребовал Стефана в Петербург для участия в верховном суде по делу царевича, повелевая прибыть немедля, не позже как через восемь или девять дней по получении письма, со всеми бывшими в Москве архиереями, налегке, а относительно доставки в Петербург необходимого для житья распорядиться после 424 . Стефан выехал из Москвы 24 мая 425 . 13 июня было уже в Петербурге «рассуждение» по делу царевича с участием Стефана 426 . С этого приезда Стефан уже безвыездно жил в Петербурге до конца 1721 года, когда, вместе совсем Синодом, он в последний раз выехал в Москву 427 . |
| Ирк. дух. сем., писан собственноручно св. Иннокентием в 1707 г. 20 Хотя Иоасаф Кроковский с 1697 г. был уже архимандритом Лавры, но его богословие могло преподаваться другими до Феофана Прокоповича . Система богословия обличительного (controversia) Иоасафа Кроковского в рукописи находится в библиотеке Иркутской духовной семинарии, как выше замечено в примечании о книгах, принадлежавших святителю. 21 В библиотеке Иркутской духовной семинарии находятся две книги богословских трактатов, писанных собственноручно св. Иннокентием: 1) богословские диспуты о добродетели и таинстве покаяния, препод. в Московской духовной академии 1710 года в последних числах марта. 2) Богословские диспуты о вере, надежде и любви, преподанные там же в 1711 году. Они принадлежат Феофилакту Лопатинскому, и, может быть, изучаемы были в Москве св. Иннокентием, по переводе его из Киевской в Московскую коллегию. (См. о проповед. святит. Иннокентия, Иркутск, 1873 г., стр. 83, примечание). 22 Здесь мы укажем на те только книги, которые существуют в семинарской библиотеке и которые или несомненно принадлежали св. Иннокентию, или не могли быть ему неизвестны. Так, первая книга такого рода есть: 1) Венец веры Симеона Полоцкого 1670 года. Это рукописное богословие на русском языке, составлено по апостольскому смволу. Оно собственноручно переписано рукой святителя, может быть, ещё в Киеве, на что указывает древнейший почерк и то, что на коженной верхней доске выбит образ Успения Божией Матери, подобный Киевскому. В средине чужой рукой впоследствии (от стр. 41–64) писано на новой бумаге и рукой позднейшего времени и сделан новый корешок, а доски старые остались. Видно, книга была испорчена от времени и переплёт сделан новый. Содержание этой книги точно такое, как обозначено в описании славянских рукописей Московской синодальной библиотеки (отд. 2 Московск. 1862 года стр. 220–225). 2) Книга кратких вопросов и ответов катихизических 1671 года Симеона Полоцкого (См. опис. слов. рукоп. М. синод. библиот. отд. 2 М., 1852, стр. |
| 311–319). Во всех письмах говорилось, что Мелетий Вояхевич по своей старости и немощам не может прибыть в Москву для поставления, и с величайшим усердием предлагалась просьба дозволить поэтому Вояхевичу принять поставление в сан архимандрита в Киев от митрополита Варлаама Ясинского. Получивши столько просьб за Вояхевича, патриарх нашёлся вынужденным дозволить просимое, хотя и выразил неудовольствие XCVI–XCVIII стр. 323–330). «И сего сотворити, писал он, ради вышеписанных вин и обители вашей потребства, всяко невозможно было, но по совету и благоволению их царскаго пресветлаго величества, благочестивейших наших государей и царей, ради вашего прошения и трудности в пути, ради времени непогодственнаго, старости лет его, попустихом ныне тому быти и послахом нашу грамоту к преосвященному Варлааму, митрополиту киевскому, с благословением: да избраннаго мужа иеромонаха Мелетия в обитель святую посвятит в архимандриты и произведет на степень достоинства того. В предшедшая же времена тако творити весьма не повелеваем и запрещаем, да никтоже, неявяся нашей мерности, впредь будет в печерской лавре архимандрит. И сему по благополучну пути к нам в царствующий град Москву прибыти благословение же и ставленную грамоту от нас прияти повелеваем». Но Вояхевич не прибыл в Москву и для принятия ставленной грамоты. Хотя после посвящения Вояхевича братия монастыря, в благодарственной грамоте патриарху за дозволение, CI стр. 334–336) давали обещание, что новопоставленный архимандрит «благополучнаго времени сподобився», приедет в Москву. Но ровно черезь год Вояхевич сам уведомлял патриарха CXV стр. 364–367), что он не имеет возможности лично побывать в Москве, а посылает вместо себя из лавры нескольких братий и просит через них дать ему прощение и утвердительную грамоту на архимандрию. Патриарх и в этом случае уступил, и, по прошению Вояхевича, послал ему грамоту на управление печерскою лаврою. CXVIII стр. 373–379). Впрочем, следующий архимандрит лавры, Иоасаф Кроковский, не раз бывший в Москве и до своего избрания и пользовавшийся благосклонностию патриарха, для посвящения в архимандрита отправился в Москву лично и принял этот сан в московском Успенском соборе от патриарха. |
| Теперь святой Димитрий решился посвятить себя исключительно Четьим-Минеям. «Февраля 14-го (1692 г.), — повествует он сам, — в первую неделю поста, перед обедней, оставил я и сдал игуменство мое в Батуринском монастыре для спокойнейшего моего пребывания и писания житий святых». Живя в уединенной своей келии, он составил вторую книгу, заключающую в себе следующие три месяца — декабрь, январь и февраль, и 9 мая 1693 года сам привез ее в Киево-Печерскую типографию. Но как ни стремился трудолюбивый инок к тихой и уединенной жизни, люди, ценившие его высокие душевные качества, не давали ему покоя. Так, пока святой Димитрий наблюдал за печатанием своего труда, новый архиепископ Черниговский, святой Феодосии Углицкий 25 ], убедил его принять на себя управление Петропавловской обителью, в 27 верстах от города Глухова 26 ]. Во время пребывания его в этом монастыре, в январе 1695 г., окончено было печатание второй четверти Четьих-Миней. И за эту книгу патриарх Адриан удостоил Димитрия таких же похвал, как и за первую, прислав ему другую одобрительную грамоту. Это побудило Димитрия усердно продолжать свой труд, и он начал готовить третью книгу, заключающую в себе месяцы — март, апрель и май. В начале 1697 года святой Димитрий был назначен настоятелем Киевского Кириллова монастыря, а через пять месяцев после этого, 20 июня, его посвятили в архимандрита Черниговского Елецкого Успенского монастыря 27 ]. Так исполнилось, наконец, благожелание Лазаря Барановича: Димитрий получил митру. Но, возведенный в сан архимандрита, святой Димитрий, памятуя слова Писания: «кому дано много, много и потребуется» (Лк 12:48), предался своим трудам и подвигам еще с большим рвением и усердием. Не оставляя занятий житиями святых, он не забывал и монастырского благоустроения и всюду помогал советом и рассуждением, словом и делом. Прошло еще два года, и святой Димитрий был переведен в Спасский Новгород-Северский монастырь 28 ]. Это был последний монастырь, которым он управлял. Здесь он окончил третью четверть Миней-Четьих, которая и была напечатана в январе 1700 года. После этого архимандрит лавры Иоасаф Кроковский, 29 ] с братиею в знак особенного уважения к составителю житий святых, прислал ему в дар икону Пресвятой Богородицы, пожалованную царем Алексеем Михайловичем Киевскому митрополиту Петру Могиле, во время венчания своего на царство. |
|
|
