| В прославлении человеческой природы Христа Иларий различает две степени или два элемента. Первый связан с воскресением Христа из мертвых. Иларий основывается на словах Евангелия Иоанна: «Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты дал Мне для совершения; и ныне прославь Меня, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя до создания мира» ( Ин. 17, 4–5 ). Совершив на земле все, что было предопределено совершить для спасения людей, прославив Отца Своими делами и учением, ввиду приближающейся смерти, Христос молится о том, чтобы воспринятому Им человеку была дана та же слава, которою Он обладал как Бог Слово до создания мира. «Сын, ставший теперь плотью, молился, чтобы плоть для Отца начала быть тем, чем было и Слово, чтобы то, что было во времени, получило славу той светлости, которая вне времени, чтобы преобразованная тленность тела была поглощена силою Божией и нетлением Духа» (De Tr. III, 16; срав. IX, 39–41). Такое прославление воспринятого человека Иларий относит к моменту воскресения Христа и, приурочивая на основании Деян. 13, 32–33 слова псалма: «Сын Мой еси Ты, Аз днесь родих Тя» ( Пс. 2, 7 ) к этому именно моменту, называет прославление Воскресшего третьим рождением Слова. Апостол Павел, имея в виду предвечное рождение Единородного Сына, называет Его «Перворожденным всей твари, потому что в нем было создано все, что на небе и на земле, видимое и невидимое» ( Кол. 1, 15–16 ), а потом Его же называет Перворожденным из мертвых в воскресении (ст. 18) (De Tr. II, 28). И Сам Господь указывает на этот же момент в словах: «Отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы Божией» ( Мф. 26, 64 ), показывая этим, что «тогда Сын Человеческий, рождаемый силою воскресения в совершенного Сына, т. е. к возвращению и дарованию телу славы Своей вечности, которую просил у Отца, будучи телесным… И этот день воскресения Его есть день получения славы, через которую Он рождается в то, чем был прежде времени» (ib., II, 27). Прославление же плоти состоит в поглощении ее смертности бессмертием и в Божественной славе. В этом прославленном состоянии видели Иисуса Христа избранные Его ученики на Фаворе, апостол Павел на пути в Дамаск, первомученик Стефан во время побиения его камнями и увидят все в день последнего Суда (ib., III, 16). |
| Для доказательства бытия двух Божественных Лиц Иларий подвергает анализу повествование книги Бытия о создании мира. Тот самый Моисей, который сказал: «Слыши, Израиль, Господь Бог твой един», в своем Шестодневе говорит о Боге; «И сказал Бог: да будет твердь,…и сотворил Бог твердь» ( Быт. 1, 7 ). В этих словах указан Бог ex quo и Бог per quem. Иначе этого места истолковать невозможно. Нельзя утверждать, что Бог сказавший не есть Бог Отец, потому что о Нем написано: «Он сказал, и было, Он повелел, и создалось» ( Пс. 148, 5 ). Нельзя думать, что слово Отца было обращено к природе имеющих быть созданными вещей, потому что этой природы еще не существовало, так как все создано Богом из ничего ( 2Мак. 7, 28 ). Значит, Он обращался к Тому Богу, Который сотворил твердь. Кто же Этот Бог, исполняющий повеление Отца? На это отвечает евангелие Иоанна, которое говорит о Слове: «Вся Тем быша» (1, 3). Так различается Бог повелевающий и Бог исполняющий, Бог и Mediator между Ним и имеющими быть созданными вещами (De Tr. IV, 16). О Боге повелевающем и исполняющем еще яснее говорится в повествовании о создании, человека: «И сказал Бог: Сотворим человека по образу Нашему и по подобию…» ( Быт. 1, 26–27 ). Из этого видно, что Отец не был одиноким, потому что говорит во множественном числе: сотворим и по образу Нашему. Затем Моисей прибавляет: «И сотворил Бог человека, по образу Божию сотворил Его» (1. 27). указывая этим Творящего, сотворенное и образец. Сотворен человек, сотворил Бог Слово, а того, кого сотворил, сотворил по образу Бога. Если бы Сотворивший был одинок, то сказал бы: по образу Своему. Конечно, ссылка на историю творения в доказательство бытия Второй Ипостаси не была чужда и западной литературе. Ее мы встречаем у Иринея (De haer. III, 8; IV, 75), у Тертуллиана (Adv. Ртах. 12) и у Ипполита (Contra Noeto). Но следует отметить, что Иларий посвящает здесь четыре параграфа (IV, 17–20) в доказательство того, что Бог не мог сказать, обращаясь к Себе Самому: Сотворим человека, – как будто имея в виду XIII анафематизм Сирмийского собора 60 . |
| Далее семинарии П. В. Знаменский не предполагая писать своих мемуаров, потому именно, что воспоминания академической жизни вошли большим ингредиентом в «Историю Казанской духовной академии»: прибавлять что-либо к последней Пётр Васильевич не находил возможный. Но в «Истории» имя студента П. Знаменского фигурирует не часто, притом иногда на основе архивных данных. Только трижды Пётр Васильевич рассказывает о себе по личным воспоминаниям с упоминанием своего имени. Передавая о том, как ректор Иоанн Соколов стал «выпускать студентов на церковную кафедру, заставляя их говорить на самые современные темы», Пётр Васильевич вспомнил одного только студента VIII курса Знаменского, который за всенощной под 8 ноября 1858 г. «говорил сенсационную проповедь о том, как необходимо было в то время, чтобы русский народ спасали ангелы Божии» (III, 261). В том же 1858 г. студ. Знаменский сделался по рекомендации академического начальства учителем детей генерала А. Л. Корсакова (III, 203). Наконец, рассказывается, как студ. Знаменский писал курсовую-магистерскую работу (III, 312–313). Между тем «собственные воспоминания автора» и по печатному заявлению его были не последним по качеству источником его «Истории» (I, стр. IX). И теперь трудно, конечно, выделить из последней те эпизоды студенческой жизни, в которых Пётр Васильевич был непосредственным свидетелем или даже участником. Тут помогают устные рассказы его. Так напр. повествование о печальном конце одной прогулки студентов в лодке в весеннее половодье (III, 211) Пётр Васильевич дополняя воспоминанием о том, как участникам экскурсии грозила опасность смертельно захворать, ибо они ночевали на снегу, хотя и имели с собой достаточный запас согревающих напитков. Сам П. В. Знаменский отдал дань увлечения, и довольно сильного, русскому национальному питью, но так как он начал пить довольно поздно, уже в академии, и пил недолго, то эта страсть не повлияла на его здоровье и, парализованная усиленной и строгой диетой, не помешала ему дожить до 82-го года. |
| 20 дек. 1902 II. Работы И. Л. Янышева Янышев Иоанн Леонтьевич Отчет о четвертом международном конгрессе старокатоликов в Вене. Черновые заметки. Елагин остров (С.-Петербург). Черновой автограф. 8 сент. 1897 Янышев Иоанн Леонтьевич Участие православных в четвертом интернациональном старокатолическом конгрессе в Вене с приложением ответа С. -Петербургской Комиссии на мнение Роттердамской по вопросу о соединении старокатолической церкви с православной. Черновой автограф. Янышев Иоанн Леонтьевич Мнение уполномоченных представителей православия и старокатолицизма о соединении старокатоликов с православными. Записка. Черновой автограф. 12 (25) янв. 1894 Янышев Иоанн Леонтьевич Об отношении русской церкви к прочим автокефальным православным церквам. Речь, сказанная им на втором интернациональном старокатолическом конгрессе в Люцерне. Печ. Из Прибавления к «Церковным ведомостям». Янышев Иоанн Леонтьевич Мнения уполномоченных представителей православия и старокатоличества по вопросу о соединении старокатоликов с православными. (СПб., 1896). Печ. брошюра Янышев Иоанн Леонтьевич Черновые заметки по старокатоличеству. На нем., фр. и рус. яз. Автограф и рукой не- уст. лица. Черн. и кар. 1875–1896 и б. д. III. Переписка И. Л. Янышева 1. Письма И. Л. Янышева Янышев Иоанн Леонтьевич Письма (2) архиеп. Санкт-Петербургскому и Ладожскому Антонию (Вадковскому) . С.-Петербург. Черновой автограф и писарской почерк. Письмо 1896 г. – на бланке, в 2-х экз. Приложения: 1) Вебер Ф. Письма (2) И. Л. Янышеву. 10 авг. 1896 и 17 нояб. 1898. 2) Вебер Ф. Записка Роттердамской комиссии по вопросам расхождений в вероучении старокатолической и православной церквей. 10 авг. 1896. 3) Ответ старокатолической Роттердамской комиссии на мнение от 11 (23) авг. 1897 Санкт- Петербургской комиссии. Перевод на рус. яз. И. Л. Янышева. Обмен мнениями между Роттердамской и Санкт- Петербургской комиссиями. Упом.: J. H. Reikens, Th. Weber. 12 авг. 1896 и 24 нояб. 1899 Янышев Иоанн Леонтьевич Письма (5) Ивану Васильевичу Биркбеку (J. W. Birkbeck), P. F. Eliot, J. B. Dover, R. S. de Havilland, A. H. Johnson. Черновики на рус. яз. рукой И. Л. Янышева и перевод неуст. лица на фр. яз. Воспоминания о встречах в Англии, благодарность за гостеприимство, отсылка видов Московского Кремля. |
| Б. Н. Флоря Иконография Сохранилось описание внешности И. В., к-рое оставил венецианский дипломат Амброджо Контарини, находившийся в 1476-1477 гг. в Москве на переговорах с вел. князем: «…государю от роду 35 лет; он высок, но худощав; вообще он очень красивый человек» ( Контарини А. Рассказ о путешествии в Москву в 1476-1477 гг.//Россия XV-XVII вв. глазами иностранцев. Л., 1986. С. 24). С. М. Соловьёв упоминал встречающееся в нек-рых летописях прозвище И. В.- Горбатый и предполагал, «что он при высоком росте был сутуловат» ( Соловьев С. М. Сочинения. М., 1989. Кн. 3: История России с древнейших времен. Т. 5/6. С. 9). По мнению Р. Г. Скрынникова, др. прозвище И. В.- Великий связано не столько с его великими делами, сколько с высоким ростом: в молодости вел. князь «производил впечатление высокого человека, а в шестьдесят [лет] - горбуна» ( Скрынников Р. Г. Иван III. М., 2006. С. 273). Вел. кн. Иоанн III. Гравюра. Воспроизведение в кн. А. Теве «Универсальная космография» (La Cosmographie universelle. P., 1575. Fol. 835v) Вел. кн. Иоанн III. Гравюра. Воспроизведение в кн. А. Теве «Универсальная космография» (La Cosmographie universelle. P., 1575. Fol. 835v) Древнейшее изображение И. В., вероятно, послужило основой гравированного портрета, опубликованного в «Универсальной космографии» Андре Теве (La Cosmographie universelle d " André Thevet cosmographe du Roy: Illusmrée de diwerses figures des choses plus remarquables reuës par l " Auteur, et incogneuës de nos anciens et modernes. P., 1575. Fol. 853v; см.: Ровинский. Словарь гравированных портретов. Т. 2. Стб. 1007; О н же. Достоверные портреты моск. государей. СПб., 1882. 1). По свидетельству Теве, это изображение является копией карандашного рисунка, подаренного ему «одним галатским греком». Как предполагает Д. А. Ровинский, рисунок мог быть копией портрета вел. князя, присланного Софии (Зое) Палеолог, чтобы та смогла увидеть облик буд. мужа, а потому должен был иметь сходство с оригиналом. И. В. представлен в профиль, по пояс, повернут вправо, имеет волнистые волосы и бороду до груди, левой рукой придерживает меч с рукоятью в виде птичьей головы. На нем подбитый мехом кафтан с «длинным овчинным воротником», на голове украшенная драгоценными камнями шапка. Др. перечисленные Ровинским 22 изображения И. В., находящиеся в различных изданиях, гравированы, по его мнению, с «фантастического образца» - медали XVIII в. ( Он же. Словарь гравированных портретов. Т. 2. Стб. 1008-1010). |
| 48 Origenes. De principiis II, 6, 6, PG 11, 213. Рус. пер. КДА, 1899, C. 132–133. Стоический образ железа и огня со времени Оригена становится обычным в патристической литературе для выяснения способа соединения двух природ во Христе. 49 Athanasius Alexandrinus Contra arianos oratio I, 51 и 60, PG 26, 117–119, 137. Рус. пер. Ч. 2. С. 243, 255. 50 Ibid., III, 31, PG 26, 389. Рус. пер. Ч.2. С. 409. Dionysius Areopagta. Epistula 4, PG 3, 1072. 51 Athanasius Alexandrinus. Oratio de incarnatione verbi, 44, PG 25, 173–176. Рус. пер. Ч. 1. C. 248–249. 52 Cyrillus Alexandrinus. De adoratione in sptritu et veritate IX, PG 68, 597. Рус. пер. МДА. M, 1880–1912. Ч.1. C. 131. 53 Athanasius Alexandrinus Contra arianos oratio III, 57, PG 26, 444. Рус. пер. Ч. 2. C. 440–441. Oratio dcincarnationcverbi, 31, PG25, 149. Рус. пер. Ч. 1. С. 231. 56 Ефрем Сирин. Слово 32. Рус. пер. МДА. Изд. 5-е. Сергиев Посад 1907–1914. Ч. 2. С. 52. На этой идее построено всё богослужение на Преображение: «Очерневшее Адамово естество, преображся, облистати паки сотворил еси, претворив е в Твоего Божества славу же и светлость...» (2 стихира на стиховне). Что свет, который был ввден на Фаворе, есть проявление самой природы Божества, это ясно выражено в третьей песни канона Косьмы: «Бог слово сый, весь землен бысть, всему Божеству смесив человечество во ипостаси Своей, юже во двою существу Моисей и Илия видеша на горе Фаворсте». 57 Athanasius Alexandrinus. Contra arianos oratio 1, 42, PG 26, 97–99. Рус пер. Ч. 2. С 231–232; Ibid III, 38, PG 26, 405. Рус. пер. Ч. 2. С. 418; Ibid., III, 40, PG 26, 409. Рус. пер. Ч. 2. С. 420–421; Ibid., III, 43, PG 26, 416. Рус. пер. Ч. 2. С. 424; Ibid., III, 48, PG 26, 424–425. Рус. пер. Ч. 2. С. 429–430. 61 Harnack Ad. Lehrbuch der Dogmengeschichte. 3 Aufl. Leipzig, 1894. Bd. II, S. 386–387; Junglas Job. Leontius von Byzanz. Studien zu seinen Schriften, Quellen und Anschauungen. Paderborn, 1908, S. 102–103; Троицкий И. Изложение веры церкви армянской. СПб. 1875. С. 139–164; Gieseler D. Commentationis, qua Monophysitarum variae de Christi persona opiniones inprimis ex ipsorum effatis recens editis illustrantur, particulae I et II. Gottingae, 1835, 1838. |
| 2299 Dicendum potius erat, non posse in hominem cadere sapientiam, quam sapientem nescire cur vivat, nescire quemadmodum vivat, nescire utrum vivat; postremo, quo perversius magisque delirum et insanum dici nihil potest, simulet sapientem esse, et ignorare sapientiam. Quid enim est durius, hominem non posse esse sapientem, an sapientem nescire sapientiam? [Лучше было бы сказать, что к человеку не может прийти мудрость, нежели что мудрый не знает,почему он живет, для чего живет, да и живет ли; и, наконец (никакое безумие не может сравниться с этим!), что он притворяется мудрым и не знает мудрости. Ибо что хуже, что человек не может быть мудрым, или же, что мудрец не знает мудрости?] (Augustinus Hipponensis. Contra Academicos III, 19, PL 32, 943). 2302 Ibid. II, 24, 26, PL 32, 930, 931. Рус. пер. Ч. 2. С. 50–51, 52. Ср.: Ibid. III, 40, PL 32, 955. Рус. пер. С. 100. 2305 lllud est capitale, illud formidolosum, illud optimo cuique metuendum, quod nefas omne, si haec ratio probabilis erit, cum probabile cuiquam visum fuerit esse faciendum, tantum nulli quasi vero assentiatur, non solum sine sceleris, sed etiam sine errons vituperatione committat [… Это ужасно и опасно, если этот довод будет вероятным и каждому будет казаться, что он совершает вероятное, сочувствуя как истине тому, чего нет. Этого надо страшиться всякому порядочному человеку, дабы не позволять совершаться беззаконию, не только не порицая в нем преступление, но даже и грех] (Augustinus Hipponensis. Contra Academicos III, 36, PL 32, 953). Вообще: Ibid. III, 35–36, PL 32, 952–953. Рус. пер. Ч. 2. С. 94–97. 2306 Augustinus Hipponensis. Contra Academicos II, 11, PL 32, 924. Рус. пер. Ч. 2. С. 38–39; Soliloquia II, 11, PL 32, 889. Рус. пер. Ч. 2. С. 268–269; De Genesi ad litteram XII, 52, PL 34, 475. Рус. пер. Ч. 8. С. 298–299. 2307 Posse enim falsum videri a sentientibus dicitis, nihil videri non dicitis. Prorsus enim omnis disputationis causa tolletur, ubi regnare vos libet, si non solum nihil scimus, sed etiam nihil nobis videtur [Вы говорите, что те, кто чувствует, могут обманываться в том, что им кажется, но вы не говорите, что ничего не кажется. Ибо, конечно, упразднился бы всякий повод к рассуждению (а в нем вам нравится повелевать), если мы не только ничего не знаем, но нам даже ничего и не кажется] иным. Поэтому я говорю, что все это – все, что нас окружает и питает, что является перед моими глазами, что как я чувствую, имеет небо и землю (или же как бы землю и как бы небо), – я называю миром] (Augustinus Hipponensis. Contra Academicos III, 24, PL 32, 946). |
| Осуждение еретиков на Соборе 1504 г. Сидят (справо налево): митр. Симон, вел. кн. Иоанн III Васильевич, Василий Иоаннович. Миниатюра из Лицевого летописного свода. Шумиловский том. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F. IV. 232. Л. 644) Осуждение еретиков на Соборе 1504 г. Сидят (справо налево): митр. Симон, вел. кн. Иоанн III Васильевич, Василий Иоаннович. Миниатюра из Лицевого летописного свода. Шумиловский том. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F. IV. 232. Л. 644) В 1510 г. произошло полное подчинение Пскова, решившее важные политические и военно-стратегические проблемы на зап. рубежах. Город уже давно находился в орбите великокняжеской политики, промосковская ориентация псковичей была обусловлена их желанием видеть в Москве защитника от притязаний Вел. Новгорода и союзника во внешней политике. Псков еще сохранял нек-рые городские вольности (вече, вечевой колокол и др.), хотя власть великокняжеского наместника усиливалась, особенно после назначения на эту должность весной 1509 г. кн. И. М. Репнина-Оболенского, отличавшегося особой жестокостью по отношению к псковичам. Во время пребывания В. И. в Вел. Новгороде осенью-зимой 1509/10 г. жители Пскова (в делегацию входили посадники и бояре) подали жалобу на наместника. По др. источникам, первым жалобу вел. князю подал наместник, обвинивший псковичей в нарушении своих обязанностей по отношению к правителю («дела государские делают не по прежнему и в суды, и в пошлины, и в оброки, и во всякие доходы у него вступаются»). Челобитные и жалобы продолжались как со стороны кн. Репнина-Оболенского, так и со стороны псковичей, не только посадников, но и черных людей, к-рые жаловались и на наместника, и на новгородских помещиков, и «на свою братью на пскович». Вел. князь признал виновными посадников и положил «великую опалу» на «свою отчину Псков» (было упразднено вече, сняты колокола, установлена власть 2 наместников в городе, а также по 10 пригородам). Псков принял требования об уничтожении вольностей, и В. И. после совета с частью Боярской думы (находившейся при нем в Вел. Новгороде) не стал посылать войска на город. Из Пскова было выведено 300 семей (среди них посадники, купцы, житьи люди), поселившиеся в Сев.-Вост. Руси. Дворы в Среднем городе, откуда они были выселены, получила тысяча новгородских помещиков, составивших военный гарнизон города, здесь же были поселены 300 купеческих семей из др. городов страны. Была отменена чеканка денег в Пскове и произведена перечеканка монет. Включение Пскова в состав Русского гос-ва способствовало его экономическому подъему, показателем роста было, в частности, большое церковное строительство, в т. ч. каменное. В 1516-1533 гг. в городе было построено 17 храмов, укреплялись городские стены, строились новые оборонительные сооружения. |
| Устроенность мира, и в частности природы, не сводится, по Иоанну, к самодовлеющей красоте. Последняя чаще всего показатель целесообразности природы. Так, практически весь бесконечно прекрасный растительный мир создан для нужд человека (III 80 b). И прекрасные цветы, «иже в цветилницех, различаа красота», и многочисленные травы, и «яже ест по нивам лепота много различия имуще, житнаа и сочивнаа», и овощи огородные, и плоды садовые – «все же се на потребу сы чловеком въставлеет я на похвалу богу и прославление» (III 82 ав). Многие растения предназначены в пищу людям, другие на корм скоту, третьи для лечения недугов человеческих. Удивления и восхищения достойно все в этом прекрасном мире. Взять хотя бы хлебный колос, вырастающий из малого зерна и служащий основной пищей человеку. Не будь его, человека не спасли бы от голодной смерти ни золото, ни серебро, ни какиелибо иные ценности (III 86 cd). Или виноградная лоза, взращивающая прекрасные и полезные гроздья. Ее достойные удивления листья созданы как своего рода дверцы, которые пропускают внутрь солнечные лучи, и как раз столько, чтобы не повредило растению (III 83 cd). Человеческий ум, заключает Иоанн, не в состоянии проникнуть в удивительные тайны растительного мира, постичь его законы. Во всем многообразии творения обретает человек «недомыслимую премудрость творьчу» и, восхищаясь ею, славит «недоведимое величьство божия разума [и] силу» (III 83 ав). Здесь мы встречаемся с одной из характерных особенностей средневекового мироотношения. Осознание ограниченности человеческих возможностей в познании многих закономерностей бытия, природы, высшей премудрости, как правило, не воспринималось человеком того времени трагически, как бессилие, беда или ущербность. Он не впадал в безысходный пессимизм от понимания того, что есть нечто высокое и ему недоступное. Напротив, именно принципиальная непостижимость абсолюта, создавшего столь прекрасный и целесообразный мир, и основных законов мироустройства усиливает религиозно-эстетическое чувство восхищения и возвышенным, вознесенным над эмпирией абсолютом, его «недомыслимой премудростью», и неописуемой и непостижимой красотой и целесообразностью созданного им мира. |
| Устроив прислугу в точке возможно меньшего качания и дав ей есть, я завернулся сам в плед и сел, и наблюдал море. Море без бури — половина картины. Волны, действительно, были велики. Я видел по размерам и направлению одной, что она обольет меня. Можно бы отскочить в сторону, но она шла так быстро, что я, очевидно, не успел бы этого. Я только отвернул лицо и согнулся, как на молитве. С ужасным шумом покатилось что-то по спине, прокатилось дальше, разлетелось, и когда я выпрямился, то сказал: «Хорошо». Действительно, в силу горизонтального движения воды она вас как-то не мочит, ничего худого не делает, а только шелестит, скользит, и вы обрызганы, как цветок, а не мокры, как мочалка. Бирюзовые, изумрудные, серые, белые клоки водной стихии сверкали, ни секунды не спокойные, ни секунды не монотонные. Прекрасно. Восхитительно. Только тут, погружаясь в созерцательность и задумчивость, я стал припоминать странный сон, мной увиденный. Читатель знает так называемые «навязчивые идеи» — идеи и впечатления иногда совершенно ничтожные, даже глупые, но которые неизъяснимо почему навсегда завязают в мозгу (нельзя же сказать «в душе»). Например, почти двадцать лет назад один молоденький учитель, с претензиями на упрощенность, при словах моих за чаем «…Иоанн III, Иван III», сказал, мотнув носом книзу: «Да, Иван. Так нас учил В. О. Ключевский», и нос его так сморщился, что я навсегда запомнил, — и теперь, где бы ни услышал и ни прочел «Иоанн III, IV» и т. д., мысленно поправляю: «Да, Иван», и вспомню характерный кивок головой этого учителя, и всю его фигуру, и весь его характер. Вечная идея. Вот это-то я и называю вечными идеями, что какой-нибудь клок действительности, но тащащий за собою другую огромную действительность, даже мало с ним связанную, заседает в душе, и никак вы от него не можете освободиться, привыкаете к нему, таскаете его за собою, как акула маленькую рыбку «прилипало-лоцмана», как каплю гуммиарабика, на вас случайно упавшую. К числу таких прилипнувших к душе моей впечатлений относится одна сцена из «Призраков» Тургенева. |
|
|
