| 1. И здесь Иисус Христос подтвердил Своё учение, что как священие субботы с одной стороны не нарушается исполнением дел необходимости, так, с другой стороны, оно и состоит, главным образом, в совершении добрых дел – милосердия к близким и даже к животным. 2. По замечанию Марка, Иисус Христос, перед исцелением сухорукого, воззрел на фарисеев и книжников со гневом, скорбя об ожесточении сердец их. Этот гнев, следовательно, есть не выражение личной досады на противников, но раздражение на явное лукавство, прикрываемое буквой Закона. Можно гневаться, но не согрешать. 3. Враги нового учения, явно обличаемые в своём лукавстве, совещаются погубить Иисуса Христа. И так, начинается систематическое преследование Спасителя. Следовательно, не какие-либо отступления и нарушения Закона делают Его виновным перед синедрионом и Римским Правительством, а постоянно раздуваемая ненависть Иудеев против Него. 4. В числе противников Иисуса Христа Евангелист Марк указывает Иродиан. Это или приверженцы Ирода и Римлян, покровителей Ирода, следовательно, политическая партия, совершенно противоположная патриотам фарисеям, или религиозная секта, считавшая Ирода Мессией или родоначальником Мессии, так как Ирод сделался царём по прекращении династии от Иуды. Вернее же, это придворные Ирода Антипы, отличаемые здесь как чужеземцы – потому что пришли из Галилеи, области не находящейся под властью Пилата. III. Из Иудеи Иисус Христос удалился в Галилею, к морю Галилейскому. За ним последовало множество народа, преимущественно ждавшего от Него чудесных исцелений. Во избежание многолюдства, для большей свободы проповеди, Иисус Христос повелевает Своим ученикам приготовить для Него лодку, из которой Он смог бы вести беседу с народом, стоявшим на берегу. В этом удалении из пределов Иудеи в Галилею, во избежание гнева фарисеев, Иисус Христос показал величайшее смирение и кротость, какими, по изображение пророков, должен был отличаться Мессия. Евангелист Матфей действительно видит в этом обстоятельстве исполнение пророчества Исаии ( Ис.40:1–3 ) о Богоизбранном Отроке, Который, подвергаясь гонениям и обидам, не только не будет прекословить Своим гонителям, но даже не будет выражать жалоб на эти обиды, не будет вопиять к Небу об отмщении его врагам. Кротость Его будет так велика, что он даже трости надломленной не переломит и льна курящегося не погасит; то есть Он не будет употреблять против насилия даже таких слабых действий, какие были бы достаточны для того, чтобы переломить надломленную палку или затушить не горящий, а только тлеющий лён. Впрочем, святой Иоанн Златоустый в этих словах видит и предсказание об имеющем постигнуть Иудеев гневе Божием за непринятие Мессии. |
| Этим исключаются фрагменты XII, XIV, XV. Остающиеся фрагменты II, IV и VI – не выходят за пределы даты «Исторического труда», поэтому могли входить в его состав. Но вопрос о том, действительно ли это было так, может быть решен только на основании внутреннего их анализа. В этих фрагментах, кроме документов, содержатся и комментарии автора того труда, из которого они извлечены. На основании анализа этих комментариев выясняется их соответствие времени и воззрениям Илария, а также целям и задачам его «Исторического труда». Таким путем приходят к признанию их принадлежности Иларию, хотя нельзя сказать, чтобы против этого признания не раздавались с разных сторон скептические голоса. Что касается первой группы фрагментов (XI, XIII, III, VIII, IX, V, VII), то хронологически исключается фрагмент XIII, (письмо папы Либерия к императору Констанцию от 363 гл. а также фрагмент XI (определения Парижского Собора 360 г.). Остальные не выходят из хронологических рамок сочинения Илария, поэтому могли входить в его состав, в особенности это надо сказать о фрагментах VII, VIII, IX, относящихся к истории Ариминского Собора, составлявшей основную часть содержания «Исторического труда» (см. подробный трактат об «Историческом труде» Илария и о принадлежности ему сохранившихся фрагментов – Орлов А. Тринитарные воззрения Илария Пиктавийского . Сергиев Посад, 1918. Приложение II, 7–78). d) Liber contra Constantiam imperatorem (М., X, 577–606) представляет собою резкий обличительный памфлет против Констанция, написанный Иларием в 360 г., после того, как вполне обнаружилась хитрая и коварная политика императора, завершившаяся принятием на Константинопольском Соборе 360 г. омийской формулы Ариминского Собора. Обстоятельства, при которых написано это сочинение, и его содержание изложены в биографии Илария. e) Contra Arianes ad Auxentium Mediolanensem (М., X, 609–618). Повод к составлению этого сочинения и его содержание изложены в биографии. Принадлежность этого сочинения Иларию не подлежит сомнению, так как оно упоминается Иеронимом в списке произведений Илария (De vir. illustr., 100). Время составления определяется вероизложением Авксентия. полностью приведенным в книге Илария (13–15). в котором Авксентий говорит о личной жизни Илария и Евсевия десять лег тому назад. Так как осуждение Илария и Евсевия падает на 355 г., то диспут Илария с Авксентием нужно отнести к 365 г., а составление книги против Авксентия – к концу этого года или к началу 366 г. 3. Экзегетические сочинения Илария |
| 17). Таким образом, акт рождения есть своего рода творение, отличающееся от творения мира тем, что Сын создается не из ничего, а из природы Отца. Другой аналогией Божественного рождения служит происхождение огня от огня чрез некоторое как бы рождение. Хотя есть в огне сияние света, естественная теплота, способность сожигать, волнующаяся подвижность, однако все это – огонь, все это – одна природа. Но слабость его в том, что он существует и живет благодаря материи и вместе с той, посредством которой жил, исчезает. Когда от одного огня зажигается другой, то не происходит отделения или отсечения или умаления первого огня, и однако второй огонь имеет природу первого огня, рождаясь как свет от света (De Trin. VII, 29). Наконец, своеобразной аналогией рождения для Илария служит чудо умножения хлебов в пустыне. В этой аналогии отмечается момент рождения Сына без отделения части Отчей сущности. Если бы мы присутствовали во время преломления хлебов для насыщения пяти тысяч мужей, то могли бы видеть, как одна рука преломляющего все время отламывала куски от хлеба, а другая держала целый хлеб, не уменьшающийся вследствие преломления (De Trin. III, 6). Причина рождения Сына В доникейской церковной литературе было всеобщим учение о рождении Сына по воле Отца. Это учение могло иметь субординацианский смысл, потому что движение воли не имеет характера необходимости: оно акциденциально и условно. Если Сын рождается по воле Отца, то условность движения воли распространяется и на Его бытие: Его могло бы не быть, если бы этого не восхотел Бог. Ариане, в сознании которых впервые с полною ясностью обособились понятия Божества и твари, воспользовались широко распространенным учением о рождении Сына по воле Отца для доказательства условности Его бытия и Его тварной природы. В противоположность арианам, Афанасий, согласуясь с ними в признании происхождения по воле Бога признаком твари. отверг учение о рождении Сына по воле Отца. Рождение Сына, в отличие от творения мира, обусловлено не волей Отца, а самой Его природой, как природой Его обусловлено то, что Он благ, всемогущ, бестелесен, а вследствие этого бытие Сына необходимо и безусловно. Выдвигая Сына из ряда творении и внушая мысль об Его подлинном Божестве, эта идея для многих казалась соблазнительной, так как видимо противоречила понятию о свободе Бога. Если Отец рождает Сына по Своей природе без участия воли, то отсюда. можно заключить, что Он подчинен некоторой необходимости. Такое возражение действительно выставлялось против этого учения и ставило александрийцев в довольно затруднительное положение. |
| Основная черта, выделяющая Бога из числа всех существ, состоит в том, что Он ни от кого не заимствует Своего бытия, но обязан им Самому Себе. Его бытие в Нем Самом, ни откуда не заимствовано. То, что Он есть, Он имеет из Себя Самого и в Себе содержит (De Trin. II, 6). Нет ничего прежде Него, нет ничего отынуду, нет ничего вне Его» (De Trin. XI, 47; In Ps. 63, 9 ). Но, подобно Тертуллиану , в личной религиозности Илария имела наибольшее значение и более всего поражала его ум и воображение идея величия Божия, выражающаяся в Его бесконечности по пространству, времени и мощи. Бог «бесконечен, потому что не Сам Он в чеибо, но все в Нем; всегда вне пространства, потому что в нем не содержится; всегда прежде века, потому что время имеет бытие от Него» (De Trin. II, 6). Пророк говорит: «Велий Господь и хвален зело и величию Его несть конца» ( Пс. 144, 3 ). «Первая и преимущественная хвала Бога состоит в том, что в Его величии и хвале нет ничего посредственного, ограниченного, конечного. Сила Его не укладывается в наше представление, не содержится в пространстве, не выражается в именах, не подчиняется временам. Узко для этого наше чувство, косен ум, безгласно слово. Его величие не знает границ и безграничное величие не допускает мысли о каком-либо измерении» (In Ps. 144, 6 ) 46 . Бесконечность Бога по пространству выражается в Его вездеприсутствии. Формулой для выражения этой идеи служит выражение, обычное в первоначальной христианской литературе и само по себе имеющее пространственный характер: Бог все объемлет, но Сам ничем не объемлем; Он содержит в Себе мир и Сам проникает его внутренне. Он «весь все содержит в Себе и вне Себя, бесконечный. Он не отсутствует во всем и все не несодержится в Нем бесконечном… Нет места без Бога и нет места, которое не в Боге. Он на небе, в преисподней, за пределами моря. Присутствует внутри, объемлет совне. Таким образом, содержа содержится Сам не в чем-либо, но во всем» (De Tr. I, 6). «Все в Боге, а Бог Сам в Себе» (ibid. II, 31). «Он вне всего и во всем, содержащий вселенную и никем не содержимый» (ibid. III, 2). Подобно тому, как душа, имея преимущественное седалище в теле, присутствует во всех его членах, так Бог везде присутствует Своими силами, и ничто не остается без Бога (In Ps. 118, 19, 8; 138, 16; 124, 6; 135, 11 ). |
| 77 Perfectus… a perfecto est: quia qui habet omnia, dedit omnia. Neque existimandus est non dedisse, quia habeat; vel non habere, quia dederit (ibid., II, 8). 78 Ecclesiae fides damnat. Nescit enim in Filio portionem; sed scit Deum totum Deo tote (ibid., VI, 10). 79 Ex iis ergo, quae in Patre, sunt ea in quibus est Filius, id est, ex toto Patre totus Filius natus est,...non in parte, quia plenitudo deitatis in Filio; neque in aliquibus, quia in omnibus (ibid., III, 4). 80 Nasci cum causam nativitatis ostendat, non disproficit tamen in genere auctoris exsistere (ibid., XI, 11). 81 Sicut Christus sapientia et virtus Dei est, non ille, ut intelligi solet, internae potestatis aus sensus efficax motus: sed natura tenens per nativitatem substantiae veritatem, his internarum rerum significata nominibus est (ibid., VII, 11). 82 Sermo in natura habet ut esse possit, sequens autem ei est ut fuerit; est vero tantum cum auditur. Et quomodo «in principio erat», quod neque ante tempus, neque post tempus est? Et nescio an vel ipso esse possit in temporë loquentium enim sermo neque est ante quam loquantur et cum locuti erunt non erit; in eo autem ipso quod loquuntur, dum finiunt, jam non erit id unde coeperunt (De Tr., II, 15). 83 Fit ergo in principio quod creatur, et aetate continens quod in principio continetur ut fieret… " erat» enim quod est, neque in tempore aliquo concluditur ut coeperit, quod erat potius «in principio», quam fiebat (De Tr., II, 13). 84 Следует отметить особенность Илария в употреблении термина causa. Это слово у него употребляется в смысле субстрата, из которого что-нибудь происходит, и потому causa противопоставляется nihil. Человек рождается не из причины, потому что чрез ряд предков его возникновение сводится к nihil, а Сын Божий из причины, потому что происходит не из ничего, а из вечно пребывающей природы Бога Отца. Revolve enim omnes originum causas, et intelligentiam in anteriora convertë invenies nihil coepisse per causam, dum omnia per virtutem Dei ad id quod sunt creantur, non etiam nascuntur ex aliquo (De Tr., XII, 16). |
| 170 Jam vero quid mirum, ut de Spiritu sancto diversa sentiant, qui in largitore ejus creando, et demutando et abolendo tam temerarii sint auctores? atque ita dissolvant perfecti hujus sacramenti veritatem, dum substantias diversitatum in rebus tam communibus moliuntur: Patrem negando, dum Filio quod est filius adimunt; Spiritum sanctum negando, dum et usum et auctorem ejus ignorant (De Tr. II, 4). 171 Loqui autem de eo (Spiritu sancto) non necesse est, qui Patre et Filio auctoribus, confitendus est (ib., II, 29). 172 Cum dicunt per quem sit, et ob quid sit, vel qualis sit: si responsio nostra displicebit dicentium, per quem omnia et ex quo omnia sunt, et quia Spiritus est Dei, donum fidelium; displiceant et Apostoli et Prophetae (De Tr. II, 29). Ср. слова Илария в истолковании крещальной формулы: «Urus est enim Deus Pater, ex quo omnia; et unus Unigenitus Dominus noster Jesus Christus, per quem omnia; et unus Spiritus, donum in omnibus... una potestas ex qua omnia, una progenies per quam omnia, perfectae spei munus unum» (ib., II, 1). 173 Unus est enim Deus Pater, ex quo omnia; et unus Unigenitus Dominus noster Jesus Christus…; et unus Spiritus, donum in omnibus… una potestas ex qua omnia, una progenies per quam omnia, perfectae spei munus unum (ib., II, 1). 174 Hunc (Christum) Moysi legem dedisse, hunc in prophetis fuisse, et per eos ingentia i Eia corporationis et passionis suae sacramenta cecinisse (In. Ps. 63, 10 ). Verum haec qui in nobis Deus super occasum adscendens per virtutem resurrectionis operatus est, idem omnia ad hujus spei nostrae praeparationem adumbrata gessit in legë ut non alius prophetarum, alius Evangeliorum Deus possit intelligi (In Ps. 67, 9 ). 175 Ut quia infirmitas nostra neque Patris neque Filii capax esset, fidem nostram de Dei incarnatione difficilem, sancti Spiritus donum quodam intercessionis suae foedere luminaret (De Tr, II, 33). 176 Humani enim generis causa Dei filius natus ex virgine est et Spiritu sancto, ipso sibi in hac operatione famulante; et sua Dei videlicet inumbrante virtute, corporis sibi initia consevit, et exordia carnis instituit (De Tr. II, 24). Spiritus sanctus de super veniens... [quia ubi vult, Spiritus spirat (Joan. III, 8)] naturae se humanae carnis immiscuit; et id, quod alienum a se erat, visua ac potestate, praesumpsit: atque ut ne quid per imbecillitatem humani corporis dissideret, virtus Altissimi virginem obumbravit, infirmitatem ejus veluti per umbram circumfusa confirmans, ut ad sementivam ineuntis Spiritus efficatiam substantiam corporalem divinae virtutis inumbratio temperaret (ib., II, 26). Et caro non aliunde originem sumpserat, quam ex verbo; et Verbum caro factum, cum caro esset, non tamen non erat et Verbum (ib., X, 16; cp. 17–18). Postea, quam Dei spiritum, Dei virtutem, Dei Sapientiam, Dei Filium, et unigenitum Deum ad remissionem peccati condemnationemque peccati legis, hominem natum esse cognoverit (In Ps. 61, 2 ; cp. Ps. 138, 15 ). |
| Учение о нераздельности общения двух природ в своём основании также имеет, с одной стороны, полемический интерес – противодействие учению об отложении человеческого естества Христом по вознесению, с другой стороны, – сотериологический, то есть идею о преобразовании человеческой природы, вследствие соединения её с Божеством (Orat. I, 36 В; Fr. III а, с, X a-d). Какое же последствие для человеческой природы имело её неслиянное, неизменное и нераздельное соединение с Божественной природой в единой Ипостаси Божественного Логоса? В силу единения с Божеством в едином Лице, человеческая природа Христа претерпевает существенные изменения. Относя «уничижительные речения» Писания к существу человеческой природы во Христе, Амфилохий признаёт, однако, проявления этой природы в исторической жизни Христа не естественным их выражением, а делом попущения Божественного Логоса в целях откровения действительности человеческой природы или назидания. В толковании слов Евангелия Луки (2, 52) Амфилохий приписывает Младенцу Христу действительное возрастание только по телу. Христос «преспеваше возрастом», поскольку мужало тело по своей природе. Но возрастание в мудрости и благодати не было интеллектуальным и моральным развитием Отрока, а возрастанием мудрости и благодати в верующих: « Σοφα· δι τος παρ’ ατ ν σοφιζομνους, χριτι’ φ’ εφραινμενοι προκπτομεν» (Fr. VIII, 105 Α). Если Христос говорит, что о дне и часе второго пришествия никто не знает – «ниже Сын, если не Отец», – то этим Он не исповедует неведения, свойственного по природе человечеству, а указывает только условие, при котором Он мог бы не знать этого дня ( Τν ο ν αταν ε πε τς γνσεως, οχ τν γνοιαν κατεψεσατο) (Fr. VI, 104 A, Β). По воскресению Христос вошёл к ученикам через затворённые двери. Но до воскресения Он этого не делал. Не потому, что этого не допускала массивность плоти, ещё не одухотворённой в воскресении. Он мог бы входить так и до воскресения, потому что Богу всё возможно, но Он не делал этого, чтобы люди не сочли Его воплощения призрачным или кажущимся (Fr. X b, 105 С). |
| Дьявол, будучи обольщённым видимой слабостью Христа и принимая Его за человека, подвергает Его смерти. Но воплотившийся Логос есть жизнь и нетление. Тление не могло победить нетление ( ο δεδοκαμεν τν φθορν, μ κατισχσ τς φθαρσας) (Orat. V, 89 А) и смерть удержать жизнь ( ρπασεν θνατος τν Δεσπτην Χριστν; λλ’ ο καθξει παρ’ αυτω τν ζων) (Orat. V, 89 В). «Невозможно, чтобы жизнь была удержана тлением, поэтому не Божество было вовлечено в страдания, но человечество обновлено в нетление. «Подобает бо, – говорит, – смертному сему облещися в бессмертие». Видишь ли точность выражения? «Смертное сие» ясно показывает, что не другая плоть воскреснет» (Fr. X d, 102 В, С). Смерть была побеждена, и Христос не только воскрес, но и многих воскресил с Собой (Orat. V, 89 А, В). Вместе с этим Христос победил дьявола, лишив его главного орудия владычества над родом человеческим – смерти. (Вся беседа in Steph. Срав. Orat. I, 41 В; Orat. IV, 68 В, С.) Но через воплощение Божественный Логос не только спас человека от смерти и тления, но и возвысил его и прославил. Он сподобил его именоваться сыном Божьим и Своим братом (Orat. I, 41 В). «Если бы Он не родился по плоти, то ты не возродился бы духовно. Если бы Он не воспринял образ раба, то ты не приобрёл бы славы сыноположения. Для того Небесный нисшёл на землю, чтобы ты земной восшёл на небо. Для того Христос истощил Себя, чтобы мы все прияли от Божества Его. Из Его смерти проистекло для тебя нетление. Страдание Владыки стало для раба возвышением» (Fr. III с; 100 D – 101 А). Крещение Символом крещения в Ветхом Завете была купель Вифезда. Но распоряжались этой купелью фарисеи, которые давали возможность больному первым войти в воду за деньги. Зная эти злоупотребления иудеев, Христос «пришёл заменить купель: ту отменить, а купель крещения открыть. В той купели очищался один в год, в этой бесчисленное множество ежедневно будут возрождаться. В ту посылал ангела, в эту нисшёл Сам Я, творец ангелов» (Orat. in mesopent., 128 В, D). В крещении люди возрождаются через символическое участие в смерти Христа. «Предпочитая хорошую смерть, – говорит Амфилохий от Лица Христа, – Я восприял смерть, чтобы приобщившиеся прекрасной смерти восприяли истинную жизнь, восприимут же через крещение, ибо те, которые крестились, в смерть Мою крестились ( Рим. 6, 3 ), чтобы как Я восстал из мёртвых, так и те ходили в обновлении жизни ( Рим. 6, 4 )» (Orat. in Steph. Holl, S. 96, 10–14). В крещении грехи не только прощаются, но совершенно и без всякого следа изглаждаются. «Наша жизнь есть книга, в которую незримо записываются и помыслы и деяния, блуждание очей и движения души, но разрешает страх человеколюбивый Заимодавец, разорвавший рукописание грехов, и не только разорвавший, но и смывающий водами крещения, чтобы оставшиеся следы букв и слогов не служили напоминанием о прошедших грехах» (Orat. IV, 85 А, В). Покаяние |
| 61 Quid enim culpatur in bello? An quia moriuntur quandoque morituri, ut domentur in расе victuri? Нос reprehendere timidorum est, non religiosorum [Что грешного совершается на войне? Неужто грех в том, что умирают те, которым суждено умереть, чтобы были укрощены миром те, кто побеждает? Думать так свойственно людям боязливым, а не верующим] (Augustinus Hipponensis. Contra Faustum Manichaeum XXII, 74, PL 42, 447). 63 Amare et amari dulce mihi erat, magis si et amantis corpore fruerer. Venam igitur amicitiae coinquinabam sordibus concupiscentiae, candor emque ejus obnubilabam de tartaro libidinis... [Сладостно было для меня любить и быть любимым, а более, когда я мог наслаждаться телом любимого человека. Я мутил источник дружбы грязью похоти и туманил ее блеск адскими жeлahuямu...](Augusminus Hipponensis. Confessiones III, 1, PL 32, 683). 65 Gratulabar quidem tesrimonio ejus, quod in еа ipsa ultima aegritudine, obsequiis meis inrerblandiens, appellabat me pium, et commemorabat grandi dilectionis aff ectu nunquam se audisse ех ore meo jaculatum in se durum aut contumeliosum sonum [Я благодарен ей за ее свидетельство, когда на самой крайней стадии болезни, умиленная моим послушанием, она назвала меня «благочестивым» и вспомнила в порыве большой любви, что никогда не слышала, чтобы из моих уст вырывалось по отношению к ней грубое или оскорбительное слово] (Augustinus Hipponensis. Confessiones IX, 30, PL 32, 776). 68 Maxime quipped те reparabant atque recreabant aliorum amicorum solatia, cum quibus amabam quod pro te amabam [Более же всего меня восстанавливали и укрепляли утешения от прочих друзей, с которыми я любил то, что любил прежде Тебя] (Augustinus Hipponensis. Confessiones IV, 13, PL 32,698). 70 Nec considerabam miser, ех qua vena mihi manaret, quod ista ipsa, foeda tamen, cum amicis dulciter conferebam; nec esse sine amicis poteram beatus, etiam secundum sensum quem tunc habebam in quantalibet affluentia carnalium voluptatum [Несчастный, я непонимал, откуда вытекает то, что было само по себе гнусно, но о чем я охотно говорил с друзьями; и почему я не мог быть счастлив без друзей, хотя чувственных и плотских наслаждений я тогда имел, сколько угодно] (Augustinus Hipponensis. Confesisones VI, 26, PL 32, 732). |
| 271 Eusebius. Historia ecclesiastica/Ed. E. Schwartz. Leipzig, 1908. TI. 2. P. 521–522. Рус. пер. СПбДА. СПб., 1858. С. 296. 273 Itaque institui animum intendere in Scripturas sanctas, ut viderem quales essent. Et ecce video rem non compertam superbis, neque nudatam pueris; sed incessu humilem, successu excelsam et velatam mysteriis: et non eram ego talis ut intrare in eam possem, aut inclinare cervicem adejusgressus. Nonenim sicut modo loquor, ita sensi cum attendi ad illam Scripturam: sed visa est mihi indigna quam Tullianae dignitati compararem. Tumor enim meus refugiebat modum ejus; et acies mea non penetrabat interiora ejus [Итак, я положил моему духу устремиться к Священному Писанию, чтобы увидеть, каково оно. И вот, вижу, что не открыто оно гордым и не очевидно для детей, но при смиренном к нему подходе возвышенно и покрыто тайнами. Я был не таков, чтобы проникнуть в нею или приклонить выю, чтобы последовать его шагам. Ибо не так же, как говорю, я чувствовал, обращаясь к Писанию, но оно казалось мне недостойным по сравнению с достоинствами сочинений Туллия. Гордость моя бежала от его слов, а острота моего ума не проникала в его глубины] (Augustinus Hipponensis. Confessiones III, 9, PL 32, 686). Loquor vobis, aliquando deceptus, cum primo puer ad divinas scripturas ante vellem afferre acumen discutiendi, quam pietatem quaerendi: ego ipse contra me perversis moribus claudebam januam Domini mei: cum pulsare deberem, ut aperiretur, addebam, ut clauderetur [Я говорю вам, что некогда заблуждался, когда, рассуждая о Божественном Писании, преследовал более тонкость рассуждения, чем благочестивость изыскания. Я сам своим искаженным обычаем закрывал перед собой дверь к Господу моему, и в то время когда я должен был стучать, чтобы она открылась, прилагал усилия κ тому, чтобы ee заκрыть] (Idem. Sermones de Scriptus, 51, 6, PL 38, 336). 274 Intelligentissimi adolescentes, et miri rationum exploratores, non evolutis saltem illis Litteris, non quaesitis magistris, non aliquantum nostra tarditate accusata, non denique vel mediocri corde concesso eis qui ejusmodi Litteras per totum orbem tam longo tempore legi, custodiri, tractarique voluerunt; nihil apud illos credendum putavimus [Умнейшие юноши, удивительные пытливые умы, даже не открыв Писание, не спросив учителей, ни в коей мере не осудив свою косность, наконец, нисколько не уступив в сердце своем тем, которые подобным образом хотели, чтобы Писание столь долго читалось по всему миру, хранилось и было в употреблении, мы посчитали, что нет у них ничего, чему стоило бы верить] (Augustitnus Hipponensis. De utilitate credendi, 13, PL 42, 75). |
|
|
