| В 1198–1199 гг. царь активно вступил в богословский спор, в который оказались замешанными бывший Константинопольский патриарх Георгий Ксифилин и ересиарх монах Сикидита. Против них выступил преемник столичного архипастыря Иоанн Каматир (1198–1206). Возник не вполне характерный для византийского богословия вопрос: Святое тело Христа, которым мы приобщаемся на Евхаристии, тленно или нетленно? Одни утверждали, что оно нетленно, вторые – наоборот. Наверное, подведение итогов дискуссии было одним из немногих добрых дел Алексея III – по крайней мере для Восточной церкви. Он настоял на правильном определении синода и предпринял административные меры по отношению к еретикам 943 . Покончив с богословскими делами, царь вновь отправился на войну с предателем Иоанном-Алексеем, но авторитет Алексея III в армии был столь низок, что многие за глаза осуждали его прибытие на фронт боевых действий. Однако выяснилось, что у василевса созрел хитрый тайный план выхода из тяжелого положения. Он направил к болгарину послов с предложением мира, но втайне задумал план его умерщвления, хотя бы и с уроном для царской чести. Болгарин соглашался подписать мирный договор в присутствии Алексея III при условии полной личной безопасности и признания за ним всех завоеванных земель и городов. Василевс дал письменное подтверждение и клятву на Евангелии, но по прибытии мятежника, презрев собственное слово, приказал арестовать Иоанна-Алексея и заключить в темницу. И хотя таким коварным способом он вернул ранее потерянные Римской империей земли, его поступок откровенно порицали 944 . В 1201 г. Византии пришлось еще раз испытать нашествие половцев и болгар, опустошивших лучшие области. Возникла реальная угроза захвата Константинополя, но, по счастью, Русский князь Роман Галицкий (1155–1205) внял просьбам василевса о помощи и сделал встречное нападение на становища половцев в Молдавии. Его акция была настолько успешна, что половцы более не осмеливались нападать на византийские земли, сосредоточившись на обороне. Таким образом, наши далекие предки, «христианнейший народ русский», «защита, ниспосланная Богом», своим мечом сохранили Византийскую империю в одну из самых опасных для нее минут 945 . |
| В Византийской империи А. воспринималась как пережиток язычества. Занятие А. сохранялось лишь в нек-рых очагах античной культуры, среди неоплатоников. Проклу Диадоху (V в.) приписывали авторство комментариев к «Четверокнижию» Птолемея. Его ученик Марин (V в.) снабдил биографию учителя его гороскопом. В 529 г. имп. Юстиниан I одновременно с запрещением преподавать языческие дисциплины запретил и деятельность астрологов. С угасанием античной цивилизации и распространением христианства массовая А. пришла в упадок, однако в период с IX по XII в. астрологи состояли при дворах мн. императоров. Благосклонно относились к А. Лев Математик , архиеп. Солунский (IX в.), и Иоанн X Каматир , Патриарх К-польский (XII в.), изложивший в 2 астрологических поэмах учение Птолемея. Однако отрицательное отношение Церкви к А. оставалось неизменным. Критиковали А. и визант. ученые. Михаил Пселл (XI в.), изучив методы и технику А., счел ее «суетной наукой», опасной для тех, кто, «обратившись к ней, забыл о нашем [христианском] учении» (Хронография. М., 1978. С. 134). Михаил Атталиат (XI в.) называл астрологов обманщиками (Historia/Rec. I. Bekker. Bonnae, 1853. P. 257). Анна Комнина (XI-XII вв.) указывает, что имп. Алексей I Комнин «объявил вражду астрологическому учению», потому что «оно побуждало многих наивных людей отрешиться от надежд на Бога и глазеть на звезды» (Алексиада. М., 19962. С. 186). В поздней Византии усиливаются эсхатологические настроения и сопутствующий им интерес к А. С кон. XIV по сер. XV в. в Византии действовала астрологическая школа Иоанна Аврамия (XIV в.), занимавшаяся собиранием, систематизацией и изданием трудов античных астрологов. Помимо последних в Византии к тому времени уже получили широкое хождение астрологические тексты, переведенные с араб. языка (см.: Pingree D. The Astrological School of John Abramius). Визант. астрологические рукописи составляют бóльшую часть «Корпуса рукописей греческих астрологов» (Catalogus codicum astrologorum Graecorum: In 12 vol. Brux., 1898-1936). |
| В Византийской империи астрология воспринималась как пережиток язычества. Занятие астрологией сохранялось лишь в некоторых очагах античной культуры, среди неоплатоников. Проклу Диадоху (V в.) приписывали авторство комментариев к «Четверокнижию» Птолемея. Его ученик Марин (V в.) снабдил биографию учителя его гороскопом. В 529 г. император Юстиниан I одновременно с запрещением преподавать языческие дисциплины запретил и деятельность астрологов. С угасанием античной цивилизации и распространением христианства массовая астрология пришла в упадок, однако в период с IX по XII в. астрологи состояли при дворах многих императоров. Благосклонно относились к астрологии Лев Математик, архиепископ Солунский (IX в.), и Иоанн X Каматир, Патриарх Константинопольский (XII в.), изложивший в 2 астрологических поэмах учение Птолемея. Однако отрицательное отношение Церкви к астрологии оставалось неизменным. Критиковали астрологию и византийские ученые. Михаил Пселл (XI в.), изучив методы и технику астрологии, счел ее «суетной наукой», опасной для тех, кто, «обратившись к ней, забыл о нашем [христианском] учении» (Хронография. М., 1978. С. 134). Михаил Атталиат (XI в.) называл астрологов обманщиками (Historia/Rec. I. Bekker. Bonnae, 1853. P. 257). Анна Комнина (XI-XII вв.) указывает, что император Алексей I Комнин «объявил вражду астрологическому учению», потому что «оно побуждало многих наивных людей отрешиться от надежд на Бога и глазеть на звезды» (Алексиада. М., 1962. С. 186). В поздней Византии усиливаются эсхатологические настроения и сопутствующий им интерес к астрологии. С конца XIV по середину XV в. в Византии действовала астрологическая школа Иоанна Аврамия (XIV в.), занимавшаяся собиранием, систематизацией и изданием трудов античных астрологов. Помимо последних в Византии к тому времени уже получили широкое хождение астрологические тексты, переведенные с арабского языка. Византийские астрологические рукописи составляют бóльшую часть «Корпуса рукописей греческих астрологов» (Catalogus codicum astrologorum Graecorum: In 12 vol. Brux., 1898–1936). |
| В Константинополе, ставшем на долгие годы столицей Латинской империи, после пленения в апреле 1205 г. в битве с Калояном императора Балдуина I воцарился его брат Генрих, граф Геннегау – «второй Арес», как прозвали его за военные таланты греки. Бонифаций Монферратский основал в завоеванной Фессалонике вассальное Константинополю королевство (около 1206); побережье Мраморного и Эгейского морей, а также большинство островов прибрали к рукам венецианцы, основав свои порты и торговые фактории от Коринфа до Адрианополя. В Адрианополе же с 1206г., по сути дела на правах короля, утвердился Феодор Врана – единственный крупный греческий аристократ, сохранивший влияние при латинянах. В Малой Азии, не считая мелких уделов, образовались четыре самостоятельных греческих владения: Родосом правил бывший критский архонт Лев Гавала, Филадельфией с окрестными городами – Феодор Манкафа, а наиболее значительными государствами стали Трапезундская и Никейская империи. Первую основали при поддержке знаменитой грузинской царицы Тамары внуки Андроника I Алексей и Давид, принявшие титул Великих Комнинов. События в Никее 1204–1206 гг. малоизвестны. Феодор Ласкарис, деятельно взявшийся за организацию отпора латинянам, опирался сперва на более гостеприимную Брусу. Однако за год-два энергичный деспот завоевал симпатии никейцев, и те согласились признать его своим государем. В марте 1205 или 1206 г. Феодор I Ласкарис был провозглашен императором ромеев в Никее. Так как патриарх Константинополя Иоанн X Каматир наотрез отказался покинуть приютившую его Дидимотику, а вскоре отрекся и умер (в Константинополе патриарший трон занимал не признанный православными наместник папы, кровожадный Томмазо Морозини), церковную коронацию не могли провести до Пасхи (8 апреля) 1208 г., когда избранный в той же Никее патриарх Михаил IV Авториан возложил на голову Ласкариса императорскую стемму. Феодор I отличался многими достоинствами. Маленького роста, подвижный и удивительно работоспособный, этот человек снискал себе всеобщее уважение. |
| Все эти аргументы против первенства Петра и многие другие, повторяемые православными полемистами всех времен, не имеют все же абсолютной силы, поскольку евангельские тексты о Петре отличают его служение от служения других апостолов тем, что это служение прямо связано с основанием Церкви и пастырством. Вся их сила - в их экклезиологическом значении. Поэтому более вескими являются другие аргументы патриарших писем, основанные на православной экклезиологии. Первый из этих аргументов - это основное различие между служением апостольским и епископским служением в Церкви. Служение Петра, как и служение других апостолов, было служением, распространяющимся на всю Вселенную. Мы отметили выше, что это различение проводил и Феофилакт Болгарский. По словам Иоанна Каматира, Петр есть " учитель Вселенной " ; правда, апостольский Иерусалимский собор ограничил его проповеди обрезанными, но все же Петр стал апостолом для обрезанных во всей Вселенной и нельзя связать это служение с одним Римом и отождествить его со служением епископа Римского. Анонимный автор антилатинского памфлета также не забывает упомянуть о том, что апостольское служение никогда не ограничивалось определенным местом. Этот пункт еще яснее выступает в письме к Иерусалимскому патриарху: " Христос есть Пастырь церковный и Учитель, но это пастырство Он передал Петру... но вот мы видим сегодня, что все прочие (епископы) имеют это служение: итак, если первенство дано Петру вместе с пастырством, пусть это первенство будет признано и за другими, поскольку они пастыри и будут все первыми " . То же самое неизвестный патриарх пишет по поводу исповедания на пути в Кесарию Филиппову: " Симон стал Камнем, на котором стоит Церковь, но ведь и другие так же исповедали Божество Христа, значит, и они являются камнями: Петр же есть только первый из них " . Таким образом, византийские богословы для толкования евангельских мест о Петре основываются на более общих экклезиологических положениях, также, конечно, основанных на Священном Писании. Апостолы отличаются от епископов тем, что служение последних ограничено одной местной церковью, поэтому Петр, как " Камень Церкви " и как Пастырь, не мог иметь преемников вне местных Церквей. Местные же церкви, все, обладают одной и той же полнотой благодати, и в каждой из них есть служение пастырства, и все они основаны на Камне. Мы увидим, как развивают это представление другие византийские писатели, а пока заметим, что Иоанн Каматир и неизвестный автор письма в Иерусалим признают аналогическое соотношение между первенством Петра среди апостолов и первенством Римского епископа среди других епископов. |
| Из редакции этого определения видно, что Михаил в данном случае подтверждает распоряжение, сделанное на этот счет при патриархе Луке Хризоверге 404 . Патриарх Михаил решился уничтожить еще беспорядок, касающийся преимущественно священноиночества. Встречалось, и встречалось нередко, в практике Византийской церкви следующее явление: некоторые из белых священников ( ερων λακν) делались монахами и однако же, несмотря на то, потом как будто бы они оставались бельцами, брали на себя различные церковно-административные должности 405 и почти ничем не отличались от обыкновенных белых священников. Патриарх отменил этот стародавний обычай, находя, что церковно-административные должности могут принимать на себя только обыкновенные священники, а монахи должны знать только свои монастыри 406 . Патриарху Михаилу принадлежит несколько постановлений по части брачного права 407 . Наконец, Михаил Анхиал известен деятельностью в области искоренения народных суеверий. В Константинополе и некоторых других приморских городах было обыкновение под праздник «Ивана Купалы» (24 июня) устраивать разного рода гадания, причем ради ворожбы зажигались костры и допускалось много другого крайне суеверного. Михаил обратил внимание на этот «демонский обряд» и вступил в борьбу с ним. Он распорядился, чтобы впредь ничего такого не происходило. Распоряжение патриарха имело успех – вероятно, временный. Суеверие скрылось. Успеху патриаршего распоряжения содействовало то, что Михаил приказал ближайшим к месту суеверных гаданий начальникам и священникам всячески заботиться о прекращении нехристианского обычая 408 . Из прочих патриархов, управлявших Константинопольскою церковью в XII в. до завоевания Константинополя крестоносцами, заслуживают внимания только двое: Феодосий I и Иоанн Каматир. Феодосия (1178–1183) едва ли можно причислять к мужам, блещущим умом и образованием. Но зато несомненно – это была высоконравственная личность. О нем справедливо отзывались как о «муже, выросшем среди добродетелей и дышавшем добром, как воздухом» 409 . |
| Из редакции этого определения видно, что Михаил в данном случае подтверждает распоряжение, сделанное на этот счет при патриархе Луке Хризоверге . 418 Патриарх Михаил решился уничтожить еще беспорядок, касающийся преимущественно священноиночества. Встречалось, и встречалось нередко, в практике Византийской церкви следующее явление: некоторые из белых священников (Ιερων λακν) делались монахами и однако же, несмотря на то, потом как будто бы они оставались бельцами, брали на себя различные церковно–административные должности 419 и почти ничем не отличались от обыкновенных белых священников. Патриарх отменил этот стародавний обычай, находя, что церковно–административные должности могут принимать на себя только обыкновенные священники, а монахи должны знать только свои монастыри . 420 Патриарху Михаилу принадлежит несколько постановлений по части брачного права . 421 Наконец, Михаил Анхиал известен деятельностью в области искоренения народных суеверий. В Константинополе и некоторых других приморских городах было обыкновение под праздник «Ивана Купалы» (24 июня) устраивать разного рода гадания, причем ради ворожбы зажигались костры и допускалось много другого крайне суеверного. Михаил обратил внимание на этот «демонский обряд» и вступил в борьбу с ним. Он распорядился, чтобы впредь ничего такого не происходило. Распоряжение патриарха имело успех – вероятно, временный. Суеверие скрылось. Успеху патриаршего распоряжения содействовало то, что Михаил приказал ближайшим к месту суеверных гаданий начальникам и священникам всячески заботиться о прекращении нехристианского обычая . 422 Из прочих патриархов, управлявших Константинопольскою церковью в XII в. до завоевания Константинополя крестоносцами, заслуживают внимания только двое: Феодосий I и Иоанн Каматир. Феодосия (1178–1183) едва ли можно причислять к мужам, блещущим умом и образованием. Но зато несомненно – это была высоконравственная личность. О нем справедливо отзывались как «муже, выросшем среди добродетелей и дышавшем добром, как воздухом ». |
| Изучение трудов Николая Мефонского обнаруживает его большой и разносторонний богословский и полемический талант, который благодаря глубокой эрудиции и неразрывной связи со святоотеческим Преданием ставит его на первое место среди богословов XII века. Его труды переписывались и сохранились во многих списках. Его цитирует ряд позднейших византийских богословов (Никита Акоминат, Андроник Каматир, Иоанн Векк и другие). Наконец, ему посвящены работы западноевропейских (Ульман, Дрэзеке и др.) и русских ученых (епископ Арсений, отчасти свящ. В. Рыбаков и Ф. И. Успенский). Малоизученность византийского богословия и обособленное изучение некоторых его представителей не позволило до сих пор выявить те ценности, которые имеются у Николая Мефонского . Неполноту некоторых его сочинений можно восполнить трудами других авторов, ибо все они говорят об одной и той же традиционной концепции Домостроительства спасения, принадлежащей Древней Церкви. Вышеописанный догматический спор произошел, как уже отмечалось, спустя сто лет после разделения Церквей. Западная Церковь , в стремлении подчинить себе Восточную, действовала как внешними, так и внутренними средствами. Известно, какие побочные цели имели крестовые походы, особенно четвертый, завершившийся взятием Константинополя в 1204 г. Не менее энергично действовали латиняне, стараясь поколебать Православную Церковь изнутри и привести ее к унии. Этому способствовали элементы, сочувствовавшие Западу, «латиномудрствующие» ( λατινφρονες). Можно считать, что Сотирих и его последователи были такими западниками, поскольку они пытались внести в богословие Церкви схоластические концепции, противные святоотеческому Преданию. Эта догматическая борьба была прелюдией иной борьбы, разыгравшейся на двести лет позже и известной под именем исихастских споров. Тогда в изнемогавшей от наступления турок Византии возникла среди партии западников варлаамитская ересь, побежденная таким защитником благочестия, как святитель Григорий Палама . Не вдаваясь в изложение содержания споров паламитов с варлаамитами, можно определить их смысл словами покойного патриарха Сергия: «Константинопольский Собор, осудивший Варлаама от лица Церкви, признал правильной борьбу св. Григория за Церковное Предание против рационализма, который угрожал тогда с Запада» 238 . |
| Императору узурпатору престола, ослепившему своего соперника, грозило отлучение; отлучали от причастия на долгие годы и за незаконный брак. Это церковное прещение исполнялось, император на коленях входил в храм и перед всею церковью ожидал разрешительной молитвы. И показательны не те злодеи, которым удавалось безнаказанно миновать грозной кары, а те, которые смиренно несли бремя канонической эпитимии. Показательны не те слабовольные и оппортунистические архиереи, которые склонялись перед властью безбожных тиранов и давали неканонические диспензации браков или смотрели сквозь пальцы на насильнический захват престола, а показательны те из них, кто неумолимо и стойко стояли за попираемую церковную правду, обличали и отлучали, чтобы, когда их архипастырская совесть сочтет это возможным, снизойти к немощи и покрыть своею любовью и молитвою кающегося, но обязательно кающегося грешника. Показательны не те примеры, когда иерархи и монахи, увлекаясь суетною славою и честолюбием, делались министрами или уходили с головой в гущу дворцовых интриг и заговоров, а показательны те патриархи, которые боролись за свободу церкви от гнета императорской власти, за чистоту канонов, за независимость, которые печаловались о гонимых и заступались за поверженного и уже бессильного врага и злодея, которому грозило ослепление, изгнание или казнь на эшафоте. Примером таких святителей могут послужить: Феодосии I (1178–1188), Иоанн Каматир (1198–1206), Арсений Авториан (1255–1260 и 1261–1287), Афанасий I (1289–1293 и 1303–1311) и мн. другие, чтобы уже не упоминать об Иоанне Златоусте или Фотии. Показательно не то, конечно, что императорский дворец был центром закулисных темных влияний и что вокруг трона и «гинекея» распространялась подчас гнилостная атмосфера придворных интриг, а показательны те императоры и царицы, которые превращали дворец в некий Лицей или Академию. Показательно, что при некоторых императорах «царский дворец был более похож на монастырь», как говорит порфирородная писательница, — монастырь, в котором царил образцовый порядок, в котором было определено время и для священных песнопений, и для трапезы и для приема сановников . |
| К ним присоединен был и Андроник Каматир 204 , облеченный в то время властью эпарха 205 ,– человек с достоинством севаста и состоявший в родстве с царем. Увидев Марию, они удивлены были ее красотой, посадили ее на трирему и пышно привезли в Византию. Потом, в двадцать пятый день текущего месяца апеллея, который люди, говорящие по-латински, называют декабрем, царь торжественно введен был в славнейший храм Божьей Премудрости, где тогдашний предстоятель Константинопольской Церкви Лука, предстоятель александрийский Софроний и антиохийский Афанасий, по христианскому обычаю возложив на них руки 206 , сочетали их браком – и царь, наименовав свою жену Августой, возвратился в царские палаты, угостил великолепным обедом вельмож, а для народа по всем улицам города расставил преисполненные кушаньем столы, пригласил также патриархов принять участие в его пиршестве и, одарив каждого обильно золотом, отпустил их; больше же всего одарил Церковь , внеся в нее центенарий 207 золота; а немного спустя развлекал народ и конскими скачками и ничего не упустил, что могло служить к его удовольствию. 5 . Вот что делалось в Византии. Между тем Стефан по кончине Владислава получил власть, но казался для подданных тяжелым и крайне неприятным. Посему гунны часто поносили его и готовы были тотчас же лишить престола. Устрашенный этим, Стефан опять стал просить царя, и царь, двинувшись 208 уже во время равноденствия, направился к Филиппополю, где сам с большей частью римского войска остановился лагерем, а другую, меньшую часть вверил племяннику Алексею, сыну Контостефана, и послал ее в землю гуннов. Но Стефан между тем пришел к мысли, что он примирился с гуннами, и не видел надобности в римском войске, которое посему и возвратилось домой. Однако же гунны снова восстали на Стефана и порицали его, между прочим, за то, что под его правлением расстроились дела их. Тогда царь опять стал собирать войско; Стефан же, устрашившись опасности, сперва пришел беглецом в один из ближайших к Дунаю городов, которые издавна подвластны были царю, а потом перешел в Сардику и там соединился с царем. |
|
|
