| He найдя понимания в Константинополе, царь Калоян (просторечн. греч. Καλογιννης – «Иоанн Прекрасный») обратился за признанием к другой вселенской церковной силе как к источнику политической и церковной власти – к римскому папе. В результате длительной переписки с папой Иннокентием III (причем Калоян активно оперировал византийской традицией «диархии» императора и патриарха и прозрачно намекал на якобы имевшие место церковно-дипломатические происки Византии, явно неприятные папе) была заключена уния с Римом: 25 февраля 1204 г. папа Иннокентий поручил кардиналу от Санта Кроче Льву короновать Калояна королем болгар (не императором!) и поставить архиепископа Василия примасом – предстоятелем Болгарской церкви (не патриархом!). Как писал папа, «ясно, что два эти титула, предстоятель и патриарх, означают на деле одно, ибо полномочия предстоятеля и патриарха одинаковы, хотя наименования и различны». В то же время он потребовал, чтобы Василий и все болгарские епископы были помазаны его легатом (византийская церковь не знала практики помазания при поставлении епископа и священника, тогда как католическая церковь придерживается этого обычая, по словам папы, «по божественной заповеди»). Легат осуществил папские поручения 8 ноября 1204 г., причем у явно недовольного Калояна выбора уже не было: к этому времени крестоносцы уже захвалили Константинополь, и законный патриарх Иоанн Каматир бежал (кстати – в Болгарию, где и умер). Калоян не признал власти латинского императора Константинополя; более того, в 1205 г. он захватил императора Балдуина в плен. Независимую политику проводил и тырновский престол: правящий архиепископ взял себе патриарший титул и управлял территориями, практически совпадавшими с государством Симеона, в то время как Охридская архиепископия оказалась в границах греческого Эпирского деспотата. Поскольку союз с Римом был продуктом лишь политической необходимости, он долго не просуществовал. Важнейшей причиной, обусловившей возвращение Тырновского Патриархата в юрисдикцию православной церкви, были Крестовые походы, ставшие общей угрозой для Византии и Болгарии. |
| XII в.), Михаил (или Максим; между 1126 и 1132), Евстафий (1134-?), Иоанн IV Комнин (1143-1156/57), Константин I (ок. 1160 - после 1170), Адриан I (ок. 1180-1183), Иоанн V Каматир (после 1183-1215), Димитрий II Хоматиан (1216/17 - после 1236), Иоанникий (ок. 1238), Сергий (ок. 1241), свт. Константин II Кавасила (1250 - после 1262/63), Иаков Проархий (60-70-е гг. XIII в.), Адриан II (ок. 1285; см. Адриан , архиеп. Охридский), Геннадий (кон. XIII в.), Макарий (ок. 1295 и 1299), Григорий (II) (1299-1312/14 - ?), Савва (ок. 1321), Никодим (ок. 1322), Анфим Метохит (ок. 1341 - не позже 1347), Николай II (не позже 1346-1365), Григорий (III) (60-70-е гг. XIV в.), Арсений († 1400/01), Матфей (ок. 1408), Ди... (имя недописано; 1-я пол. XV в.), Николай III (ок. 1450-1453), Дорофей (до 1466), Марк (Ксилокаравис; 1467 - ?), Максим (1477-1481), Захария (ок. 1510), Прохор (1523-1550), Симеон (1550), Неофит (1551), Григорий (IV) (?), Никанор (1555-1557), Акакий (1557-1564), Паисий (1565), Софроний (1567-1572), Макарий (ок. 1574), Гавриил I (1585-1588, 1593), Феодул II (1588), Иоаким (1590-1593), Афанасий I Ризеа (между 1593 и 1596, 1615, с перерывами), Варлаам (1597-1598), Нектарий I Грек (до 1613), Митрофан (1614), Нектарий (ок. 1616-1623), Порфирий Палеолог (1623-1624), Георгий (1627), Иоасаф I (1628), Авраамий (1629-1634), Симеон II (1633?), Мелетий I (после 1631 - не ранее 1645), Харитон (ок. 1644-1646 и 1651), Даниил (1651), Дионисий I (1652-1656), Арсений I (1656-1657, 1657-1658, 1659), Афанасий II (ок. 1658-1660), Игнатий I (1658-1659, 1659-1662), Зосима I (1662-1669), Григорий (V) (1669-1670), Панарет (1671), Нектарий II (1671-1673), Игнатий II (1673), Григорий V (1673 - ?, 1683-1688), Феофан (ок. 1676), Мелетий II (1676-1679), Парфений (1679-1683), Герман (1688-1691, 1702-1703), Григорий (VI) (1691-1693), Игнатий III (1693-1695, 1703-1706), Зосима II (1695-1699, 1707-1708, 1708-1709), Рафаил (1699-1702), Дионисий II (1703-1706, 1709-1714), Мефодий I (1708), Филофей (1714-1718), Иоасаф II (1719-1745), Иосиф (1746-1751), Дионисий III (1752-1757), Мефодий II (1757-1758), Герман II (1758-1759), Кирилл (1759-1762), Иеремия (1762-1763), Арсений II (1763-1767). |
| В то же время он с особенной настойчивостью стал преследовать представителей родовитого дворянства, отнимая у них должности и по доносам и подозрениям лишая свободы и подвергая изгнаниям и казням. Из сопровождавшего его и прибывшего с ним в столицу отряда пафлагонцев он устроил как бы своего рода опричнину, из членов которой выбирались заместители высших должностей и которая составляла верную стражу Андроника. Первой жертвой был Иоанн Кантакузин , который был лишен зрения и заключен в темницу по подозрению в том, что сносится с двором царя Алексея II и поддерживает связи с своим шурином Константином Ангелом, в котором Андроник стал подозревать опасного для себя врага. Смелый удар был затем нанесен царской семье: цесаревна Мария, бывшая в замужестве за маркграфом Райнером, была отравлена, а вскоре за ней погиб и ее муж. Никто не сомневался, что отрава была дана по приказанию Андроника. Слишком встревожила высшее дворянство политика Андроника, начались попытки вооруженной борьбы. Первый опыт обнаружился в восстании Иоанна Комнина-Ватаци, великого доместика, который из Филадельфии начал движение против Андроника. Неожиданная смерть Ватаци на время прекратила смуту, но скоро был обнаружен заговор, в котором приняли участие высшие чины: Андроник Ангел, начальник флота Контостефан, логофет дрома Каматир. Но заговор был открыт, и виновников постигли страшные наказания и конфискация имущества. Чувствуя под собой твердую почву, Андроник принял затем меры к удалению правительницы Марии. Сначала против нее возбуждено было народное раздражение как против иностранки, под влиянием которого патриарх должен был дать согласие на удаление ее из дворца. Не довольствуясь этим, Андроник, чтобы окончательно погубить ее, пустил в народ слух, что она состоит в сношениях с угорским королем и подстрекает его на войну с империей. Над царицей было наряжено следствие, и напуганные самовластными действиями Андроника судьи присудили ее к смерти по обвинению в государственной измене. Верхом жестокого издевательства, на которое едва ли был способен царь Иоанн Грозный и подобие которого можно указать разве в отношении афинянки Ирины к своему злосчастному сыну, было то, что судебный приговор о казни царицы поднесен был для подписи сыну ее. |
| Все эти аргументы против первенства Петра и многие другие, повторяемые православными полемистами всех времен, не имеют все же абсолютной силы, поскольку евангельские тексты о Петре отличают его служение от служения других апостолов тем, что это служение прямо связано с основанием Церкви и пастырством. Вся их сила — в их экклезиологическом значении. Поэтому более вескими являются другие аргументы патриарших писем, основанные на православной экклезиологии. Первый из этих аргументов — это основное различие между служением апостольским и епископским служением в Церкви. Служение Петра, как и служение других апостолов, было служением, распространяющимся на всю Вселенную. Мы отметили выше, что это различение проводил и Феофилакт Болгарский. По словам Иоанна Каматира, Петр есть «учитель Вселенной»; правда, апостольский Иерусалимский собор ограничил его проповеди обрезанными, но все же Петр стал апостолом для обрезанных во всей Вселенной и нельзя связать это служение с одним Римом и отождествить его со служением епископа Римского. Анонимный автор антилатинского памфлета также не забывает упомянуть о том, что апостольское служение никогда не ограничивалось определенным местом. Этот пункт еще яснее выступает в письме к Иерусалимскому патриарху: «Христос есть Пастырь церковный и Учитель, но это пастырство Он передал Петру… но вот мы видим сегодня, что все прочие (епископы) имеют это служение: итак, если первенство дано Петру вместе с пастырством, пусть это первенство будет признано и за другими, поскольку они пастыри и будут все первыми». То же самое неизвестный патриарх пишет по поводу исповедания на пути в Кесарию Филиппову: «Симон стал Камнем, на котором стоит Церковь, но ведь и другие так же исповедали Божество Христа, значит, и они являются камнями: Петр же есть только первый из них». Таким образом, византийские богословы для толкования евангельских мест о Петре основываются на более общих экклезиологических положениях, также, конечно, основанных на Священном Писании. Апостолы отличаются от епископов тем, что служение последних ограничено одной местной церковью, поэтому Петр, как «Камень Церкви» и как Пастырь, не мог иметь преемников вне местных Церквей. Местные же церкви, все, обладают одной и той же полнотой благодати, и в каждой из них есть служение пастырства, и все они основаны на Камне. Мы увидим, как развивают это представление другие византийские писатели, а пока заметим, что Иоанн Каматир и неизвестный автор письма в Иерусалим признают аналогическое соотношение между первенством Петра среди апостолов и первенством Римского епископа среди других епископов. |
| Вслед за учреждением епископии последовало расширение ее канонических полномочий; в 1203 г. она стала Тырновской архиепископией . В период 1186-1203 гг. в подчинение Тырновскому предстоятелю перешли 8 епархий, отпавших от Охридской архиепископии: Видинская, Браничевская, Средецкая, Вельбуждская, Нишская, Белградская, Призренская и Скопская. Царь Калоян (1197-1207), брат Петра и Иоанна Асеня I, использовал сложное положение, в к-рое попали визант. имп. Алексей III Ангел (1195-1203) и Патриарх Иоанн V Каматир (1191-1206) в связи с 4-м крестовым походом и захватом в 1204 г. К-поля латинянами. К-польский Патриарх был вынужден признать Тырновского церковного главу и предоставить ему право рукополагать епископов. Кроме того, Тырновский архиепископ, используя ситуацию, присвоил себе аналогичные права и в отношении Охридского диоцеза: архиеп. Василием были поставлены архиереи на вдовствующие епископские кафедры Охридской архиепископии. Одновременно царь Калоян вел переговоры с Римским папой Иннокентием III о признании за ним царского достоинства. Условием коронации Калояна папа ставил церковное подчинение Риму (ЛИБИ. T. 3. С. 308-320, 353, 365; ГИБИ. Т. 12. С. 308, 319, 323, 336). В сент. 1203 г. в Тырнов прибыл капеллан Иоанн Каземаринский, вручивший архиеп. Василию посланный папой палиум и возведший его в ранг примаса. В письме от 25 февр. 1204 г. Иннокентий III подтвердил назначение Василия «примасом всей Болгарии и Влахии». Окончательное утверждение Римом Василия ознаменовалось его помазанием, совершенным 7 нояб. 1204 г. кард. Львом, и вручением ему знаков высшей церковной власти и «Привилегиума», определявшего каноническое состояние Тырновской архиепископии и полномочия ее главы (ЛИБИ. T. 3. С. 334-340; ГИБИ. Т. 12. С. 361). Уния с Римом служила средством достижения определенных политических целей, и, когда в международном аспекте она стала препятствием дальнейшего повышения ранга Болгарской Церкви, от нее отказались. Большинство исследователей считают, что заключение унии представляло собой формальный акт и ничего не изменило в правосл. богослужебной и обрядовой практике Болгарии. |
| Вслед за учреждением епископии последовало расширение ее канонических полномочий; в 1203 году она стала Тырновской архиепископией. В период 1186–1203гг. в подчинение Тырновскому предстоятелю перешли 8 епархий, отпавших от Охридской архиепископии: Видинская, Браничевская, Средецкая, Вельбуждская, Нишская, Белградская, Призренская и Скопская. Царь Калоян (1197–1207), брат Петра и Иоанна Асеня I, использовал сложное положение, в которое попали византийский император Алексей III Ангел (1195–1203) и Патриарх Иоанн V Каматир (1191–1206) в связи с 4-м крестовым походом и захватом в 1204 году Константинополя латинянами. Константинопольский Патриарх был вынужден признать Тырновского как церковного главу и предоставить ему право рукополагать епископов. Кроме того, Тырновский архиепископ, используя ситуацию, присвоил себе аналогичные права и в отношении Охридского диоцеза: архиепископ Василием были поставлены архиереи на вдовствующие епископские кафедры Охридской архиепископии. Одновременно царь Калоян вел переговоры с Римским папой Иннокентием III о признании за ним царского достоинства. Условием коронации Калояна папа ставил церковное подчинение Риму. В сентябре 1203 года в Тырнов прибыл капеллан Иоанн Каземаринский, вручивший архиепископу Василию посланный папой палиум и возведший его в ранг примаса. В письме от 25 февраля 1204г. Иннокентий III подтвердил назначение Василия «примасом всей Болгарии и Валахии». Окончательное утверждение Римом Василия ознаменовалось его помазанием, совершенным 7 ноября 1204 года кардиналом Львом, и вручением ему знаков высшей церковной власти и «Привилегиума», определявшего каноническое состояние Тырновской архиепископии и полномочия ее главы. Уния с Римом служила средством достижения определенных политических целей, и, когда в международном аспекте она стала препятствием дальнейшего повышения ранга Болгарской Церкви, от нее отказались. Большинство исследователей считает, что заключение унии представляло собой формальный акт и ничего не изменило в православной богослужебной и обрядовой практике Болгарии. |
| Император, со своей стороны, не мог принимать решения против воли Церкви. Ему было положено интересоваться богословием. В его обязанности входило бороться с лжеучениями и выносить суровые наказания неисправимым и антисоциальным еретикам. Его богословские взгляды пользовались уважением. Когда придворный рискнул возразить Мануилу Комнену в разговоре на богословскую тему, его биограф Иоанн Киннам был шокирован такой непочтительностью. Он считал, что только церковные иерархи, профессиональные богословы и император могли обсуждать вопросы веры. Однако другой биограф Мануила, Никита Хониат, с иронией относился к желанию императора предстать новым Соломоном, а епископы изо всех сил пытались тактично ограничить его довольно бесплодные вмешательства в богословские дискуссии. Конечным арбитром между Церковью и государством было общественное мнение, на которое самое большое влияние оказывалось монашеством и приходским священством. Императорам-иконоборцам временно удалось заставить официальную Церковь принять свое учение, так как они вводили его через послушных патриархов и большую часть высшей иерархии. Но в конце концов у них ничего не вышло, так как народ не принял таких взглядов. Несколько веков спустя их преемникам, пытавшимся заставить народ принять унию с Римом, пришлось неизбежно столкнуться с теми же трудностями... 7. После IV Крестового похода в отношениях между Церковью и государством начали происходить перемены. Прежде всего византийцы столкнулись с затруднением, когда удалившийся в Болгарию Константинопольский патриарх Иоанн Каматир ушел на покой, никак не выразив мнения относительно номинации своего преемника. Феодор Ласкарис, обосновавшийся в Никее, созвал епископский собор в своей столице. По его представлению они избрали патриархом Михаила Автореана, и патриарх короновал Феодора императором. Но мог ли Феодор представлять кандидата на патриарший престол, не будучи сам императором? И мог ли Константинопольский патриарх жить в Никее? Другие греческие государства, образовавшиеся после распада Империи, выражали сомнение на этот счет. Великие Комнены в Трапезунде отказались признавать и императора, и патриарха. Они также восприняли имперский титул; их короновали местные митрополиты, автономию которых они сами провозгласили. Лишь в 1260 г., накануне отвоевания византийцами Константинополя, власть никейского патриарха была признана Трапезундским митрополитом, который тем не менее на практике остался автономным и продолжил совершать имперские коронации Великих Комненов. |
| Навстречу ему в торжественной процессии вышло византийское духовенство, высшие государственные сановники, множество народа. Улицы опрыскивались духами, сжигались благовонные индийские растения и душистые ароматы. Церемониал был до того пышен, что патриарх только вечером успел вступить в Софийский храм, хотя начал свой путь ранним утром . 426 Твердость воли и пастырская ревность, нужно сказать, не вытесняли из сердца патриарха христианского милосердия. О нем рассказывают, что когда же тот самый протосеваст Алексей, который домогался низвержения Феодосия, потом в силу превратности судьбы сам попал в тюрьму и тяжко здесь страдал, сердобольный патриарх, не помня прошлого, много облегчил страдальца. Он навещал его в тюрьме и приказал страже мягче обращаться с узником . Последний случай выражения Феодосием пастырской ревности имел место в правление Андроника Комнина. Самоуверенный и взбалмошный Андроник захотел сочетать браком двух лиц, стоявших между собой в близком родстве. Патриарху предложено было разрешить этот брак, но Феодосий, как и следовало ожидать, воспротивился беззаконию. Историк Никита говорит по этому случаю: «Патриарха не поколебало ни величие Андроника, ни угрозы не устрашили. Он был непоколебим как скала, около которой вечно вздымаются огромные волны и бушует море, разбивая волны в пену и пренебрегая ревом шумящего моря». Феодосий захотел лучше расстаться с патриаршим жезлом, чем поступиться церковными законами и удалился в монастырь . 427 Последним Византийским патриархом, занимавшим столичную кафедру перед завоеванием Константинополя латинянами, был Иоанн Каматир (1198–1206). Он принадлежал к числу достойнейших Константинопольских патриархов. Иоанн отличался как умом, так и нравственными качествами, а равно и пастырской деятельностью. Никита Хониат , говоря об этом своем современнике, всегда и неизменно хвалит его. Дальнейшие византийские историки, писавшие после Никиты, дают относительно Иоанна Каматира самые лестные отзывы. Они называли его «человеком, украшенным всякой мудростью и науками, и великим знатоком церковных догматов ». |
| Остановка была за патриархом. Он был нужен для помазания на царство и был вообще необходим при царском дворе для церемоний и для управления, церковного и гражданского. Старый патриарх Иоанн Каматир жил во Фракии, в г. Дидимотихе, и отказался переехать в Никею, вероятно, потому, что был родственником супруги законного царя Алексея. Отказался приехать и знаменитый митрополит Афинский Михаил Акоминат. Собравшееся в Никее духовенство избрало патриархом Михаила Авториана, который через несколько дней, в марте 1206 г., помазал Ласкаря на царство, через два года по взятии Константинополя франками. Новому царю было 30 лет. Является вопрос, каким титулом был коронован Ласкарь? Как могли его сделать самодержцем всех ромэев при жизни царя Алексея, тогда как нужно было избегать всякого ложного шага, опасного для слабого еще царства, которое рассчитывало прежде всего на идейную поддержку патриотов-легитимистов? Исход был найден, по-видимому, в том, что Ласкарь был венчан на царство «восточных» греков. Так его называет в своем письме митрополит Акоминат, так он назван в заглавии официальной речи Хониата: «кир Ласкарь Феодор, царствующий над восточными ромэйскими городами, когда латиняне владели Константинополем и Иоанн болгарский (мисийский) опустошал западные ромэйские области». Из пяти ктиторских надписей Ласкаря на крепостных стенах лишь на одной никейской он назван «самодержцем ромэев», и она может относиться к концу его царствования. На другой никейской и на брусской он именуется «нашим господином» и «нашим царем», на ираклийской просто самодержцем, на обломке третьей никейской – по-видимому, без титула при имени. В адалийской надписи 1216 г. не сохранилось ни имени, ни титула царя. Титул царя восточных ромэев соответствовал бы фактическому положению дел, но с точки зрения византийского государственного права он мог лишь означать временное состояние впредь до изгнания франков из Константинополя и объединения греков. Эти цели должны быть поставлены с самого начала для осуществления идеи византийского царства. Но и до того в управлении Ласкарь стал царем над всеми, на кого распространялась его державная власть, и с момента венчания его слово получило силу, освященную религией. С этой точки зрения интересно проследить ход мыслей Никиты Хониата в его придворном «силенции». |
| «Чтобы быть точным в этом вопросе, — пишет Иоанн Каматир, — я признаю некую аналогию, как в геометрии: справедливо усмотреть ее между отношением апостола Петра к другим ученикам Христа и отношением Римской Церкви к прочим патриаршим престолам; но посмотрим, было ли служение Петра единственным и включающим в себя служение других учеников Христа и был ли ученический лик подвластен и подчинен ему, чтобы предоставить и Римской Церкви такое же всеобщее первенство? Но слушание евангельских слов явно разрешает наше недоумение» И вот заключение патриарха Иоанна: «Мы согласны почитать Петра первым учеником Христовым, мы согласны, чтобы приносимое ему почитание превосходило почитание других, чтобы он прославлялся своим предстоятельством, и Римскую Церковь мы почитаем первой по чину и по чести… но мы не видим, чтобы Писания обязывали нас признавать ее матерью других и заключающей в себе другие (церкви)». Приблизительно то же самое пишет неизвестный патриарх, подчеркивая внутреннее тождество всех церквей: «Мы также признаем, в ином смысле, Петра корифеем, по неизбежному порядку… Но Петра — не папу. Ибо папа был когда–то первым среди нас, когда его мысль и его ум были согласны с нашими… Пусть будет восстановлено тождество веры, тогда и он пусть берет первенство». Иными словами, папа есть преемник Петра, если он пребывает в вере Петровой. В писаниях Николая Месарита и в трактате, приписываемом Фотию, мы находим те же мысли, но вопрос о преемстве Петра несколько более развит. В этом смысле здесь мысль еще более ясная: апостольское служение отлично от епископского. Месарит пишет: «Ничего нет великого или удивительного в том, что Петр, корифей учеников, был в Риме… как в других городах, так и в Риме, он был как учитель — не как епископ… Лин был первым епископом Римским, избранным всем собранием апостольским, затем Ксист, а третий — священномученик Климент, поставленный на архиерейский престол самим Петром». «Итальянцы, — продолжает он, — из учителя Вселенной делают епископа одного города». |
|
|
