| Поэтому характерно, что Карамзин (1766—1821) писал о себе И.И.Дмитриеву: «По чувству я остаюсь республиканцем, — но при том верным подданным русского царя». И Державин, в плане литературном отнюдь не сентименталист, обращаясь к наследнику престола Александру 1, призывал: «Будь страстей твоих владыка, будь на троне человек». Александр 1, можно сказать, был воспитан в духе сениментализма. Интересно, что именно в школе сентиментализма раскрепостилась русская речь, русский литературный язык. Уже Ломоносов предпринял первую реформу русского литературного языка, очистив его от смеси простонародного говора с обилием иностранных варваризмов, характерных для петровской эпохи. Карамзин сделал новый шаг вперед, сблизив русский литературный язык с разговорным, но введя в то же время вынажения, удачно переводимые с французского. Известно, что против Карамзина и его школы выступил адмирал Шишков, поклонник славяно-российского стиля. Этот спор был первым предварением позднейшего раскола между славянофилами и западниками. Но нужно подчеркнуть, что это было только предварение, что дело ограничивалось литературными вопросами, а не выросло в спор мировоззрений. Здесь по своей литературной ориентации Карамзин был «западником». Но это не мешало тому же Карамзину резко выступить против знаменитого Сперанского (1772—1834), творца «Проекта», означавшего переход от самодержавия к конституционному образу правления.Образцом для Сперанского служил «Codex Napoleonicum», да и вся ориентация его была западническая, что не противоречит тому, что он очень считался с русскими условиями жизни, и труд его был, конечно, чем-то гораздо большим, чем копирование. Александр одно время склонялся к проекту Сперанского. Тогдато Карамзин выступил против государева фаворита в защиту «исконно-русских начал» самодержавия и преданности вере («Записка о древней и новой России»). В конце концов государь охладел к Сперанскому, и из его «Проекта» реальное осуществление получил лишь «Государственный Совет». Это столкновение (Сперанского с Карамзиным) можно также считать предварением будущего спора между славянофилами и западниками. |
| Декабрь. 16. Сперанский назначен товарищем министра юстиции. Десять предыдущих комиссий по усовершенствованию законодательства были безрезультатны; Сперанский приступает к подготовке нового уложения. Юный попович до поступления в семинарию не имел даже фамилии: его отец и дед в школах не обучались, вследствие чего родового прозвища не получили. Теперь же его имя было на устах у всех. Скоропостижное продвижение имело свою причину: Сперанский был не просто гениально одарен; он — что в России встречается куда реже — был холодно системен и обладал качеством, заменявшим ему родословную: мыслил не обстоятельствами, а поставленными задачами. Русский вельможа способен принять мудрое решение, дать умный совет, просиять мгновенным озарением. Он готов трудиться изо дня в день, из года в год, — но не создавая и отлаживая самостоятельно движущийся общественный механизм, а лишь реагируя на течение событий, «ход вещей». Самые смелые его проекты — суть исправления, но не создания, конфигурации, а не конструкции. Сперанский же умел цепко держаться целого, не жертвуя частью; он не подстраивался под «ход вещей», но сам создавал его и сам отслеживал сбои устройства, обеспечивающего этот ход. Именно такой человек понадобился Aлekcahдpy I в краткий промежуток между наполеоновскими войнами, когда «утешительные» победы, с согласия Наполеона одержанные над финнами и шведами, подуспокоили общее мнение, а взбухавшее на горизонте новое сражение с «коронованной революцией» обещало перерасти в глобальную битву империй, из которой уже невозможно будет выйти с «ничейным» результатом. Это чувствовали, об этом писали тогда многие; но только русский царь связывал с предстоящей Битвой народов надежду на успех коренных реформ мирной жизни. Гораздо более масштабных, гораздо более смелых, чем предшествующие. Александр сознавал, что будущий победитель по праву займет место в самом центре европейского мира, что победа спишет все его ошибки, примирит нацию со своим вождем. Все, что было до, будет восприниматься сквозь призму того, что утвердится после. И Россия, извечной косностью которой объяснял царь неудачи первых лет своего правления, просто не успеет отторгнуть вживленную в нее новую ткань; предвоенная монархическая революция, отделенная межою войны, покроется сияющей дымкой минувшего и будет казаться чем-то органичным, от века данным, отцами завещанным. |
| М.М. Сперанский был в это время уже значительным лицом. После выхода Феофилакта, он ещё более трёх лет оставался в семинарии. Но счастливая судьба шла ему навстречу. Знатный вельможа того времени князь Алексей Борисович Куракин пригласил его к себе для частных занятий в качестве секретаря, а потом, сделавшись генерал-прокурором, перевёл его на службу в свою канцелярию и определил на важную и ответственную должность экспедитора. При трёх следовавших один за другим прокурорах, Сперанский с большим достоинством сохранил своё положение и менее чем через три года со времени поступления на службу из титулярных советников достиг до чина статского советника. В 1798 г., оставаясь при своей должности в генерал-губернаторской канцелярии, он назначен был правителем канцелярии Комиссии о снабжении резиденции припасами. Комиссия эта, учреждённая в 1797 г. Императором Павлом, занималась установлением и распределением городских доходов и расходов обеих столиц, заведовала продовольствием их и вообще всем тем, что относится к городскому благоустройству. И чем при Екатерине заведовала городская дума, магистрат и надворный суд. Президентом её был, по званию первого С.-Петербургского военного губернатора, Наследник Престола Цесаревич Александр, членами – генерал прокурор Обольянинов, второй С.-Петербургский губернатор граф Пален и обер-прокурор Сената Резанов (предместник Сперанского по должности правителя Комиссии). Московский департамент Комиссии составляли первый Московский военный губернатор генерал-фельдмаршал граф Салтыков, второй – генерал от инфантерии Архаров. Московский департамент представлял свои донесения в Комиссию, а Комиссия представляла свои доклады прямо Государю. И здесь уже Сперанский имел удобность и случай сделаться известным Цесаревичу, будущему Государю 55 ; но кроме того служба в этой Комиссии, хотя по роду дел была отяготительна, вводила его в круг значительных лиц государства. При восшествии на престол Александра Сперанский пожалован был в статс-секретари с поручением быть при Трощинском по Высочайше поручаемым ему делам и с обращением в пенсию получаемого им жалованья по званию правителя дел Комиссии. |
| из философского класса и после того, кажется, учившийся в московском университете 23 . ____________ Быстрое, неслыханное и почти баснословное, для человека его происхождения, возвышение М. М. Сперанского, по выходе его из семинарии, не входит в план нашей записки. Не знаем, радовались ли люди его прежнего круга его возвышению, но оно было счастьем не для него одного. В 1807 году, после долгих и многих сборов, предположений и попыток, дошла очередь до капитальной реформы духовных учебных заведений. По высочайшей воле, благодаря могуществу синодального обер-прокурора, князя А. Н. Галицина, образован Комитет о преобразовании духовных училищ. М. М. Сперанский назначен в число членов этого комитета. Состав его был небольшой. Митрополит Амвросий, Феофилакт, вызванный пред этим из Калуги, и духовник Их Величеств С. Ф. Краснопевков (старше Сперанского по невской семинарии 25 годами) вошли в него с духовной стороны; из светских вошли только двое: князь А. Н. Голицын и статс-секретарь М. М. Сперанский. Краснопевков вскоре умер, и на его место назначен в Комитет И. С. Державин, бывший наставником Сперанского в семинарии. В Комитете опять встретились два товарища, разошедшиеся в разные стороны, Феофилакт и Сперанский, оба молодые, а уже стоявшие на высших ступенях иерархии, один – церковной, другой – гражданской. Еще архимандритом, Феофилакт назначен был в члены Синода, когда Сперанский проходил еще низшие чины; в 1799 году посвящен в епископы калужские и в день посвящения украшен анинской звездой. «Человек молодой, – писал о нем м. Платон к м. Амвросию 5 февраля 1800 года, – и не сану отважный». Калужская епархия выделена была из московской. В разделе вышли споры; за спорами пошли неприятности. Платон жаловался Амвросию; «но – писал потом с горечью – он и сие немного уважает». В 1807 году, ввиду реформы духовных училищ, князь Голицын вызвал его в С.-Петербург, вероятно по указанию М. М. Сперанского. «Голова калужская тут накружит», – писал опять Платон к Амвросию 16 марта 1808 г. Зловещие предсказания знаменитого некогда старца, не легко мирившегося с своим старческим положением, не сбылись, по крайней мере, в отношении к реформам духовных училищ; но лично Феофилакту напорочили недоброе. |
| Но вот — все не так. И виною тому время. В день помолвки радостный жених подарил невесте массивные (по тогдашней моде) нагрудные часы. Вскоре карета, где находилась бедная Елизавета, как это часто с каретами случается, упала, ударом о землю часы вдавило в грудь так, что они остановились. Вслед за рождением дочери 5 сентября 1799 года у г-жи Стивенс открылась чахотка. Чахотка не была редкостью; с ней жили, от нее страдали десятилетиями. И потому Сперанский приготовился к новому образу семейственного блага — элегическому; к новой маске семьянина — наслаждающегося своей печалью. Но часы — часы остановились! Перепоручив жену сиделке и отправившись в Павловск (из быта — в историю, из точки покоя — в точку кипения), он никак не мог предполагать, что по возвращении найдет остылый труп любимого существа. Жена, утратившая мужа, могла упасть в обморок, лишиться дара речи, забиться (и забыться) в рыданиях. Муж — если то был «правильный» муж екатерининских времен, должен был встретить испытание стоически и погрузиться в сдержанную скорбь. Но Сперанский только пятью годами был старше Aлekcahдpa I. И он не был «правильным» мужем. Он уже открыл свое сердце сентиментальной любви, срастил свою сердечную жизнь с сердечной жизнью возлюбленной подруги, однако еще не освоил роль женственно рыдающего мужчины. Он не знал, как себя вести, что делать. И потому инстинктивно избрал условно подходившую к случаю «роль» — безумца. И применил ее — не к страсти, а к страданию. У изголовья дочери была оставлена записка, в которой новорожденная нарекалась по бабке и матери Елизаветой и содержалась просьба не разыскивать его. Сперанский исчез. «На следующее утро он, с всклокоченными волосами, с страшно изменившимся лицом, явился в свое жилище, приложился к телу и опять исчез. Так повторялось во все время, пока тело лежало в доме… Даже последний долг покойной… был отдан без него, и с этого времени он не возвращался более домой и не показывался ни на службе, ни у знакомых. Уже только через несколько недель его отыскали в глуши, на одном из Невских островов, совершенно углубленным в свою печаль». |
| Он был школой внутреннего воспитания чувств – «эдюкасион сентименталь». Но он сообщил свой стиль целой эпохе. У нас представителем сентиментализма выступил молодой Карамзин («Бедная Лиза» и другие произведения). Он призывал к гуманизации чувств, а не общественного строя. Поэтому характерно, что Карамзин (1766–1821) писал о себе И. И. Дмитриеву: «По чувству я остаюсь республиканцем, – но при том верным подданным русского царя». И Державин, в плане литературном отнюдь не сентименталист, обращаясь к наследнику престола Александру 1, призывал: «Будь страстей твоих владыка, будь на троне человек». Александр 1, можно сказать, был воспитан в духе сениментализма. Интересно, что именно в школе сентиментализма раскрепостилась русская речь, русский литературный язык. Уже Ломоносов предпринял первую реформу русского литературного языка, очистив его от смеси простонародного говора с обилием иностранных варваризмов, характерных для петровской эпохи. Карамзин сделал новый шаг вперед, сблизив русский литературный язык с разговорным, но введя в то же время выражения, удачно переводимые с французского. Известно, что против Карамзина и его школы выступил адмирал Шишков, поклонник славяно-российского стиля. Этот спор был первым предварением позднейшего раскола между славянофилами и западниками. Но нужно подчеркнуть, что это было только предварение, что дело ограничивалось литературными вопросами, а не выросло в спор мировоззрений. Здесь по своей литературной ориентации Карамзин был «западником». Но это не мешало тому же Карамзину резко выступить против знаменитого Сперанского (1772–1834), творца «Проекта», означавшего переход от самодержавия к конституционному образу правления. Образцом для Сперанского служил «Codex Napoleonicum», да и вся ориентация его была западническая, что не противоречит тому, что он очень считался с русскими условиями жизни, и труд его был, конечно, чем-то гораздо большим, чем копирование. Александр одно время склонялся к проекту Сперанского. Тогда-то Карамзин выступил против государева фаворита в защиту «исконно-русских начал» самодержавия и преданности вере («Записка о древней и новой России»). |
| Кроме того непонятно, почему автор говорит, что, напр., стих о Егории почти вовсе не имеет греческого элемента, когда потом сам же он привлекает к рассмотрению апокриф и т. п. С исследованиями Веселовского и Ягича открывался новый путь, существенно важный тем, что в нём совершенно устраняется всякий произвол и исследование ведётся на реальной почве критического анализа текстов и широко-применённого метода 817 . Таковы труды, раньше указанные, Кирпичникова, Жданова, Ал. Попова, Мочульского, Батюшкова, Карнеева, Сперанского. Особенно ценны указания у Батюшкова в его работе о сказаниях о споре души с телом, указания относительно редакций стиха. Этот вопрос и я позволю себе считать кардинальным, методологическим. Кроме того, по следам Веселовского, Батюшков выдвигает вопрос о процессах сложения стиха, напр., отношение т. н. запевов к содержанию, что даёт возможность проследить генезис стиха, но такие же запевы имеются и в произведениях светской поэзии, и Батюшков вполне прав, когда говорит, что стих на почве устной передачи подвергается одинаковой участи, как и древняя народная песня, которая дифференцируется, разлагается и, после ряда постепенных перебоев, становится едва узнаваемой (стр. 153). На эту техническую сторону особенно обратил внимание Сперанский и, аналогично Батюшкову с его теорией о трёх основных редакциях каждого стиха в его истории, устанавливает стихи, называемые им «большими», «средними» и «малыми», причём древнейшими оказываются «большие», ближе стоящие к апокрифу. Эта связь возраста стиха с его объёмом та же, что и в былине. Важно также подмеченное Сперанским появление книжной рифмы в позднейших стихах: и тут Сперанский подмечает аналогию между стихом и былиной. Кроме того, Сперанский предлагает при издании стихов располагать материал по певцам, с их репертуаром, ибо исполнитель стиха часто является и его слагателем. Ценно также в исследованиях последнего времени то, что рассматриваются вопросы по отдельным стихам, детально, насколько возможно, разрабатывается история данного стиха, что, естественно, при сравнительной «узости» темы, ведёт к расширению содержания работы, ибо, как известно, объём и содержание понятия обратно пропорциональны. |
| Автор исследует Учреждения Государственного Совета и Министерств, сопоставляя их с первоначальным Планом. В этой части работы г. Вавресюка покидает иногда то спокойствие тона, каким отличалась его критика в предыдущих частях сочинения. Он начинает резко обвинять и снисходительно оправдывать. Сперанский виновен в незначительности Государственной Думы, устанавливаемой Планом, хотя сам же автор оговаривается, что подлинный План не найден, что сохранившиеся редакции полны недомолвок и противоречий и что План представляет только самый общий очерк учреждений. Слишком много, кажется нам, иногда берет на себя автор и в своих положительных критических отзывах об учреждениях Сперанского, когда напр. говорит: «Действительно, Сперанский устроил центральные органы исполнительной власти так прекрасно, как не были устроены они в то время ни в одном западно- —160— европейском государстве» (177). Надо быть очень хорошо знакомым с современными Сперанскому государственными учреждениями в разных странах Европы, чтобы произносить такие смелые отзывы. Сам же автор хорошо выясняет влияние на учреждения Сперанского Наполеоновских учреждений Франции. Работа отличается столь выдающимися достоинствами: обширной начитанностью, тщательным изучением материала, ясностью изложения и самостоятельностью взглядов, что я вполне считаю г. Вавресюка достойным искомой степени». 2) И. д. доцента Академии Н.Л. Туницкого: «Гр. М.М. Сперанский достаточно известен в исторической науке, как политический деятель, и очень мало изучен, как религиозный мыслитель. Отсюда, по нашему мнению, два вопроса, ясно намеченные темой, отличаются неодинаковой степенью трудности и требовали от автора неодинаковой доли самостоятельности, при чем более затруднений должна была представлять характеристика Сперанского, как религиозного мыслителя. Не говоря уже о том, что не все еще сочинения его, имеющие религиозный характер, появились в изданном виде, понять его религиозное миросозерцание вне связи с мистическим движением в среде современного ему русского общества было бы так же невозможно, как невозможно изучать его политическую деятельность вне связи с обстоятельствами современной ему политической жизни России. Мистическое движение в царствование Александра I, поддерживаемое вначале самим императором, двором, многими сановниками и духовными лицами, по своему характеру приближалось к духовному христианству. Оно увлекало проповедью непосредственного общения с Богом, верой в возможность раскрытия мировых тайн, неведомых разуму, с помощью одного религиозного чувства, – возбуждало мысль к решению основных религиозных вопросов. Русскую литературу в это время наводняли переводы западных мистиков: Штиллинга, Экарстгаузена, Гюйон, Де-Местра, Бональда и др. Журнал «Сионский Вестник», посвященный Иисусу Христу, был русским органом этого религиозного течения. По свойству сво- —161— |
| СПб Синицына Н. В., 1977: Максим Грек в России. М. Скоморохова-Вентурини Л., Наумов Α., 1985: Баницкое евангелие как богослужебный памятник//Старобългаристика. I. С. 73–101. Скупский Б. И., 1973: Славянский перевод Лк 23:45 //Slovo. Т. 23. S. 115–140. Скупский Б. И., 1977: К вопросу о греческом оригинале древнейших славянских перево дов//Вопросы языкознания. 2. С. 126–130. Славова Т., 1988: Лексиката на Терторовото евангелие от 1322 г.//Старобългаристиися I. С. 67–80. Славова Т., 1989: Преславска редакция на Кирило-Методиевия старобългарски евангел-ски превод//Кирило-Методиевски студии. Кн. 6. С. 15–128. Славова Т., 1995: Следи от Методиев превод на библейската книга Бытие//Старобългаристика. 4. С. 53–70. Соболевский А. И., 1888: [Рецензия на: Владимиров 1888]//ЖМНП. Октябрь. С. 321 – Соболевский А. И., 1900: Церковнославянские тексты моравского происхождения Варшава [оттиск из РФВ. Т. 43]. Соболевский А. И., 1903: Переводная литература Московской Руси XIV-XVII вв. СПб Соболевский А. И., 1905: [Рецензия на: Погорелов, 1901]//СОРЯС. Т. 81. С. 41–42. Соболевский А. И., 1908: Славяно-русская палеография. СПб. Соболевский А. И., 1910: Материалы и исследования в области славянской филологии и археологии. СПб. Соболевский А. И., 1911: Неизвестный русский паломник//ИОРЯС. Т. 16, 1.С. 5–7. Соболевский А. И., 1912: Лингвистические и археологические наблюдения. Варшава Вып. 2. Соболевский А. И., 1915: Материалы и заметки по древнерусской литературе. 6–13//ИОРЯС. Т. 20, 1. С. 261–272. Соболевский А. И., 1923: Ис коуриловице//ИОРЯС. Т. 26 за 1921 г. Пг С. 240–243. Соболевский А. И., 1980: История русского литературного языка. Л. Сперанский М. Н., 1898: Заметки о рукописях белградских и софийских библиотек//Известия историко-филологического института кн. Безбородка. Нежин. Т. 16. С. 1–87. Сперанский М. Н., 1899а: К истории славянского перевода Евангелия//РФВ. Т. 41. С. 198– 219. Сперанский М. Н., 18996: Рецензия на труды Г. А. Воскресенского [Оттиск из отчета о 39-м присуждении наград графа Уварова]. |
| В докладе Сперанский глубоко проанализировал недостатки духовного образования и определил основные направления его реформы. «Доклад» был одобрен Александром I 26 июня 1808 г., а в 1809 г. издан 127 . Он был положен в основу законов 1808–1814 гг. о реформе духовной школы 128 . М.М. Сперанский считал, что главным недостатком предшествовавшей духовной школы было отсутствие преемственности в образовании и «чрезмерное засилие латинского языка». «Цель просвещения духовенства, – указывал он, – есть без сомнения твердое и основательное изучение Религии. К познанию Религии, основанных на догматах ее, на Св. Писании и преданиях древних, нужно знать самые сии древние источники и части наук, непосредственно к ним принадлежащие... Из сего открывается, что главною целию духовного просвещения должна быть ученость, собственно так называемая» 129 . Духовное образование, указывал Сперанский, призвано сформировать «просвещенных и благочестивых служителей церкви». Требовался «не просто знаток священных текстов, механически их воспроизводящий, а богослов, толкователь, понимающий потаенный смысл Св. Писания». Духовная школа должна была способствовать и подготовке высокообразованных представителей церковной иерархии, чему придавалось государственное значение. Предполагалось, что основательные богословские познания станут важным фактором при определении на высокие духовные должности 130 . Изданный 26 июня 1808 г. закон 131 создавал новую структуру духовных учебных заведений, определял учебную, воспитательную и административную функции духовных школ, а также устанавливал источники их материального обеспечения. Подобно созданной в 1803–1804 гг. четырехступенчатой системе светских школ и университетов устанавливались 4 ступени и духовно-учебных заведений: 1) приходские училища (одно на благочиние), 2) уездные училища (для начального духовного образования), 3) семинарии, дававшие среднее духовное образование, и 4) духовные академии (высшая ступень духовного образования). По аналогии со светской школой вводилась окружная система организации и духовного просвещения: создавались 4 учебные округа во главе с духовными академиями – Санкт-Петербургский, Московский, Киевский и Казанский. |
|
|
