| Бабакина . Да и вы, бабушка, сердитая… Авдотья Назаровна (увидев Бабакину, всплескивает руками). Ясочка моя, красавица!.. Она здесь, а я, куриная слепота, и не вижу… Голубочка… (Целует ее в плечо и садится рядом.) Вот радость! Дай же я на тебя погляжу, лебедь белая! Тьфу, тьфу, тьфу… чтоб не сглазить!.. Лебедев . Ну, распелась… Жениха бы ей лучше подыскала… Авдотья Назаровна . И найду! В гроб, грешница, не лягу, а ее да Саничку замуж выдам!.. В гроб не лягу… (Вздох.) Только вот, где их найдешь нынче, женихов-то? Вон они, наши женихи-то, сидят нахохлившись, словно петухи мокрые!.. 3-й гость . Весьма неудачное сравнение. С моей точки зрения, mesdames, если теперешние молодые люди предпочитают холостую жизнь, то в этом виноваты, так сказать, социальные условия… Лебедев . Ну, ну!.. не философствуй!.. не люблю!.. Те же и Саша. Саша (входит и идет к отцу). Такая великолепная погода, а вы сидите здесь, господа, в духоте. Зинаида Савишна . Сашенька, разве ты не видишь, что у нас Марфа Егоровна? Саша . Виновата. (Идет к Бабакиной и здоровается.) Бабакина . Загорделась, Саничка, загорделась, хоть бы разок приехала. (Целуется.) Поздравляю, душечка… Саша . Благодарю. (Садится рядом с отцом.) Лебедев . Да, Авдотья Назаровна, трудно теперь с женихами. Не то что жениха – путевых шаферов достать негде. Нынешняя молодежь, не в обиду будь сказано, какая-то, господь с нею, кислая, переваренная… Ни поплясать, ни поговорить, ни выпить толком… Авдотья Назаровна . Ну, пить-то они все мастера, только дай… Лебедев . Не велика штука пить – пить и лошадь умеет… Нет, ты с толком выпей!.. В наше время, бывало, день-деньской с лекциями бьешься, а как только настал вечер, идешь прямо куда-нибудь на огонь и до самой зари волчком вертишься… И пляшешь, и барышень забавляешь, и эта штука. (Щелкает себя по шее.) Бывало, и брешешь, и философствуешь, пока язык не отнимется… А нынешние… (Машет рукой.) Не понимаю… Ни богу свечка, ни черту кочерга. Во всем уезде есть только один путевый малый, да и тот женат (вздыхает) и, кажется, уж беситься стал… |
| Скоро мать вышла из кухни и сказала мужу: – Может, ты острижешь Митю? Его волосы невозможно отмыть… – А его родители не будут обижаться за вмешательство? – Да ну их, пускай обижаются! Бить мальчика они умеют, у него… все эти места… в синяках. – Ну, что же, вмешаемся, – сказал весело Назаров и достал из шкафа машинку. Еще через четверть часа оба разведчика, чистые, розовые и красивые, сидели за столом и… есть не могли, столько было чего рассказывать. Назаров поражался, делал большие глаза, радовался и скорбел, вскрикивал и смеялся – переживал все случайности военной удачи. Только что пообедали, прибежал Сережа. – Где наши герои? Выходите сейчас же, парламентеры придут… – Парламентеры? – Назаров серьезно оправил рубаху. – А мне можно посмотреть? Северная армия выстроилась в полном составе для встречи парламентеров. Трубача, правда, своего не было, но зато на вершине Мухиной горы стояло северное знамя! Но раньше, чем пришли парламентеры, пришла мать Олега и обратилась к северянам: – Где Олег? Он с вами был? Сережа уклонился от ответа: – Вы ж не разрешили ему играть. – Да, но отец позволил ему посмотреть… – У нас его не было… – Вы его видели, мальчики? – Он там торчал, – ответил Левик. – Его в плен взяли. – Кто взял в плен? – Да эти… южные… – Где это? Где он сейчас? – Он изменник, – сказал Митя. – Он им все рассказал, а теперь боится сюда приходить. И пусть лучше не приходит! Куриловская с тревогой всматривалась в лицо Мити. Митя сейчас сиял чистым золотом яблоком головы, и его глазенки, острые и напористые, теперь не казались наглыми, а только живыми и остроумными. Назаров с интересом ожидал дальнейших событий, он предчувствовал, что они будут развиваться бешеным темпом. Из своей квартиры, пользуясь хорошим вечером, вышел и Кандыбин. Он недобрым глазом посматривал на нового, остриженного Митю, но почему-то не спешил демонстрировать свои родительские права. Куриловская в тревоге оглядывалась, подавленная равнодушием окружающих к судьбе Олега. Она встретила любопытный взгляд Назарова и поспешила нему. |
| Дудкин . У нас в городе при складе есть собака, так ту зовут Кабысдох… Бабакина . Как? Дудкин . Кабысдох. Легкий смех. Зинаида Саввишна встает и уходит в правую дверь. Продолжительное молчание. Егорушка . Два бубны. Авдотья Назаровна . Пас. 2 гость . Пас. Косых . Пас. Те же, Зинаида Саввишна и Лебедев. Зинаида Саввишна (выходя из правой двери с Лебедевым, тихо). Что уселся там? Примадонна какая… Сиди с гостями… (Садится на прежнее место.) Лебедев (идя к крайнему креслу налево, зевает). Ох, грехи наши тяжкие… (Увидев Бабакину.) Батюшки, мармелад сидит!.. Рахат лукум!.. (Здоровается.) Как наше драгоценнейшее?.. Бабакина . Очень вами благодарна… Лебедев . Ну слава богу, слава богу… (Садится в кресло.) Так, так… Гаврила!.. Гаврила подносит ему рюмку водки и стакан воды; он выпивает водку и запивает водой. Дудкин . На доброе здоровье… Лебедев . Какое уж тут доброе здоровье? Околеванца нет, и на том спасибо. (Жене.) Зюзюшка, а где же наша новорожденная? Косых (плаксиво). Скажите мне, ради бога, ну за что мы остались без взятки? (Вскакивает.) Ну за что мы проиграли, черт меня подери совсем?.. Авдотья Назаровна (вскакивает и сердито). А за то, что если ты, батюшка, не умеешь играть, так не садись… Какое ты имеешь полное право ходить в чужую масть? Вот и остался у тебя маринованный туз… Оба бегут из-за стола вперед. Косых (плачущим голосом). Позвольте, господа… У меня на бубнах: туз, король, дама, коронка сам-восемь, туз пик и одна, понимаете ли, одна маленькая червонка, а она, черт знает, не могла объявить маленький шлем!.. Я сказал – без козыря… Авдотья Назаровна (перебивая). Это я сказала – без козыря, ты сказал – два без козыря… Косых . Это возмутительно… Позвольте… у вас… у меня… у вас… (Лебедеву.) Да вы посудите, Павел Кириллыч… У меня на бубнах: туз, король, дама, коронка сам-восемь… Лебедев (затыкает уши). Отстань, сделай милость, отстань… Авдотья Назаровна (кричит). Это я сказала – без козыря… Косых (свирепо). Будь я подлец и анафема, если сяду еще когда-нибудь играть с этой севрюгой!.. (Быстро идет к террасе и останавливается около ломберного стола; Егорушке.) Сколько ты записал? что ты записал? Постой… 38 помножить на 8… это будет… восемью восемь… А, черт меня возьми!.. (Уходит в сад.) |
| НАЗАРОВ . Я не знаю, что вам сказать в утешение. Простите. ЛАШКОВА. Что вы! Утешать не надо. Всё хорошо. Не обращайте внимания. Это я так. От одиночества. Из соседней комнаты доносятся звуки веселья. Входят Покровский и Боков. ПОКРОВСКИЙ. Оксана Петровна! Вы здесь? А там все с ног сбились, вас искамши. Все глаза проглядели: где, говорят, наша юбилярша? Мы не можем без неё. ЛАШКОВА. Ну что вы такое говорите! Какая юбилярша? ПОКРОВСКИЙ. Как какая!.. А впрочем, не важно. Одним словом, виновница торжества. Именно виновница. Вы не чувствуете себя виноватой? ЛАШКОВА (растерянно). Не знаю... В чём? ПОКРОВСКИЙ. В том, что покинули общество. Идите! Вас там устали ждать. Идите, идите. ЛАШКОВА. Да, конечно. (Выходит.) ПОКРОВСКИЙ. Алексис! Этой милой даме нужно помочь. Ты можешь составить счастье всей её жизни. БОКОВ. Редкостное ты трепло. ПОКРОВСКИЙ. Весь день сегодня терплю одни оскорбления. БОКОВ . А что с тобой ещё остаётся? ПОКРОВСКИЙ. Хорошо! Я прощаю. Я всем прощаю. Только после моей смерти вы поймёте, кого потеряли. (Вдруг как бы замечает Назарова.) Но вот чего я не пойму, так это его. (Подходит к Назарову.) Если тебе хочется сидеть одному — зачем пришёл сюда? Если пришёл сюда, зачем сидишь... как это в песне поётся... в стороне от весёлых подруг? НАЗАРОВ. И сам не знаю. Какая-то с утра хандра нашла. На люди потянуло. Пришёл — тоже не весело. БОКОВ . Позавидовал чужому успеху, Сашуля? ПОКРОВСКИЙ (совершенно серьёзно, без тени прежнего шутовства). Ладно. Это бывает. Но что ты там натворил-то на кафедре? НАЗАРОВ. Я сказал то, что все знают и так. Что думали давно и без меня. ПОКРОВСКИЙ. Погоди. Пусть мой вопрос банален, но что: это на самом деле обязательно всегда говорить именно то, что думаешь? НАЗАРОВ . Конечно, я не праведник. Сам долго варился в этой каше. И как-то вдруг сам себе противен стал. И всё это вообще... Да и зачем? Я, разумеется, не питал никаких иллюзий и знал, чем всё кончится. Не знаю, понятно ли... Просто захотелось напоследок повеселиться и посмотреть, как все прореагируют. |
| Странно, но факт остается фактом. Е.Никифоров: Это произвол. А.Назаров: Ну вот так вот. Мы все-таки сумели убедить, что все-таки заявление потерпевшего должно быть. Есть оговорка, если не касается государственных средств. Бог с ним, хотя бы с оговоркой, но уже что-то. Был ещё ряд предложений. Например, легализация преступных доходов - 174-ый прим. Для обычного человека как это звучит так: наркотики, оружие, например, продал, а деньги, куда-то вложил. Вот это называется легализация. А в нашей интерпретации, российской, каждому экономическому преступлению добавляли еще легализацию т.е. например продавал конфеты без разрешения в ларьке на миллион рублей, потом на этот миллион купил товар, и раз он миллион не положил в сейф ждать, когда полиция придет и закупил на него товар, значит это легализация. Вам кажется странным, а это 174-ая прим статья была, где до 15-ти лет сидели. Е.Никифоров: Господи помилуй. Это за миллион конфет? А.Назаров: Она сейчас уже улучшилась, хоть и не достаточно, но тем не менее шаги положительные есть. Важно также было показать, что после всех этих изменений нужно тех, кто уже осужден по более жестокому законодательству, давайте их-то хотя бы простим. Тогда и было нами предложена президенту, так называемая экономическая амнистия, которая была проведена, не скажу, что особо успешно, но она коснулась двух с половиной тысяч предпринимателей или граждан наших. Е.Никифоров: Боже, погодите, две тысячи, мне кажется, и так много. А их еще больше сидит что ли, так получается? А.Назаров: Нет, коснулось две с половиной тысячи предпринимателей, потому что была оговорка, что только если ущерб погашен. А ущерб иногда такой написан в обвинении, что просто у него нет уже возможности погасить, и поэтому не все смогли. Но хотелось бы сказать, что это же касалось не только тех, кто сидел, но и тех, у кого условное было или ещё какое-то другое, не связанное с лишением свободы. Но по экономическим преступлениям плюс-минус на тот момент и сейчас находится в местах лишения свободы порядка 11-12 тысяч человек. 11-12 тысяч по экономическим преступлениям. Много это или мало, но по сравнение с общим количеством в 800 тысяч человек, это мало. |
| Из соседней комнаты доносятся звуки веселья. Входят Покровский и Боков. ПОКРОВСКИЙ. Оксана Петровна! Вы здесь? А там все с ног сбились, вас искамши. Все глаза проглядели: где, говорят, наша юбилярша? Мы не можем без неё. ЛАШКОВА. Ну что вы такое говорите! Какая юбилярша? ПОКРОВСКИЙ. Как какая!.. А впрочем, не важно. Одним словом, виновница торжества. Именно виновница. Вы не чувствуете себя виноватой? ЛАШКОВА (растерянно). Не знаю… В чём? ПОКРОВСКИЙ. В том, что покинули общество. Идите! Вас там устали ждать. Идите, идите. ЛАШКОВА. Да, конечно. (Выходит.) ПОКРОВСКИЙ. Алексис! Этой милой даме нужно помочь. Ты можешь составить счастье всей её жизни. БОКОВ. Редкостное ты трепло. ПОКРОВСКИЙ. Весь день сегодня терплю одни оскорбления. БОКОВ . А что с тобой ещё остаётся? ПОКРОВСКИЙ. Хорошо! Я прощаю. Я всем прощаю. Только после моей смерти вы поймёте, кого потеряли. (Вдруг как бы замечает Назарова.) Но вот чего я не пойму, так это его. (Подходит к Назарову.) Если тебе хочется сидеть одному – зачем пришёл сюда? Если пришёл сюда, зачем сидишь… как это в песне поётся… в стороне от весёлых подруг? НАЗАРОВ. И сам не знаю. Какая-то с утра хандра нашла. На люди потянуло. Пришёл – тоже не весело. БОКОВ . Позавидовал чужому успеху, Сашуля? ПОКРОВСКИЙ (совершенно серьёзно, без тени прежнего шутовства). Ладно. Это бывает. Но что ты там натворил-то на кафедре? НАЗАРОВ. Я сказал то, что все знают и так. Что думали давно и без меня. ПОКРОВСКИЙ. Погоди. Пусть мой вопрос банален, но что: это на самом деле обязательно всегда говорить именно то, что думаешь? НАЗАРОВ . Конечно, я не праведник. Сам долго варился в этой каше. И как-то вдруг сам себе противен стал. И всё это вообще… Да и зачем? Я, разумеется, не питал никаких иллюзий и знал, чем всё кончится. Не знаю, понятно ли… Просто захотелось напоследок повеселиться и посмотреть, как все прореагируют. ПОКРОВСКИЙ. И повеселился? НАЗАРОВ. Они искренне возмутились. И теперь я никак не могу понять, кто сошёл с ума: я или они? ПОКРОВСКИЙ (снова принимая шутовской тон ). Философски рассуждая, критерием разумности, а следовательно, и безумия являются нормы, определяемые умонастроением большинства. Отсюда примитивный логический вывод: безумен ты! |
| Лебедев . Почему же ты думаешь, что он врет? Шабельский (встает и ходит). Я не могу допустить мысли, чтобы живой человек вдруг, ни с того, ни с сего, умер. Оставим этот разговор! Лебедев, Шабельский, Боркин и Косых. Косых (вбегает запыхавшись). Дома Николай Алексеевич? Здравствуйте! (Быстро пожимает всем руки.) Дома? Боркин . Его нет. Косых (садится и вскакивает). В таком случае, прощайте! (Выпивает рюмку водки и быстро закусывает.) Поеду дальше… Дела… Замучился… Еле на ногах стою… Лебедев . Откуда ветер принес? Косых . От Барабанова. Всю ночь провинтили и только что кончили… Проигрался в пух… Этот Барабанов играет как сапожник! (Плачущим голосом.) Вы послушайте: все время несу я черву… (Обращается к Боркину, который прыгает от него.) Он ходит бубну, я опять черву, он бубну… Ну, и без взятки. (Лебедеву.) Играем четыре трефы. У меня туз, дама-шост на руках, туз, десятка-третей пик… Лебедев (затыкает уши). Уволь, уволь, ради Христа, уволь! Косых (графу). Понимаете: туз, дама-шост на трефах, туз, десятка-третей пик… Шабельский (отстраняет его руками). Уходите, не желаю я слушать! Косых . И вдруг несчастье: туза пик по первой бьют… Шабельский (хватает со стола револьвер). Отойдите, стрелять буду!.. Косых (машет рукой). Черт знает… Неужели даже поговорить не с кем? Живешь как в Австралии: ни общих интересов, ни солидарности… Каждый живет врозь… Однако, надо ехать… пора. (Хватает фуражку.) Время дорого… (Подает Лебедеву руку.) Пас!.. Смех. Косых уходит и в дверях сталкивается с Авдотьей Назаровной. Шабельский, Лебедев, Боркин и Авдотья Назаровна. Авдотья Назаровна (вскрикивает). Чтоб тебе пусто было, с ног сшиб! Все . А-а-а!.. вездесущая!.. Авдотья Назаровна . Вот они где, а я по всему дому ищу. Здравствуйте, ясные соколы, хлеб да соль… (Здоровается.) Лебедев . Зачем пришла? Авдотья Назаровна . За делом, батюшка! (Графу.) Дело вас касающее, ваше сиятельство. (Кланяется.) Велели кланяться и о здоровье спросить… И велела она, куколочка моя, сказать, что ежели вы нынче к вечеру не приедете, то она глазочки свои проплачет. Так, говорит, милая, отзови его в стороночку и шепни на ушко по секрету. А зачем по секрету? Тут всё люди свои. И такое дело, не кур крадем, а по закону да по любви, по междоусобному согласию. Никогда, грешница, не пью, а через такой случай выпью! |
| Есть среди рассказов о том, как в начале войны Лука покидал Большую Мурту, один в этой связи особенно многозначительный. Передал мне его человек, в Красноярске чрезвычайно известный, бывший начальник Енисейского пароходства Иван Михайлович Назаров. Хозяин главной транспортной артерии края, вмещающего в себя почти пять Франции, депутат Верховного Совета СССР, член бюро крайкома КПСС, он был не глуп, напорист, хамоват, одним словом, соединял все доблести сталинского партайгеноссе. Летом 1970 года, когда мы встретились, этот рослый красивый мужик, изрядно поизносившийся от большого количества выпитой водки и иных жизненных радостей, пребывал уже на пенсии. Лежа под пледом в шикарной своей красноярской квартире (на стенах ковры и фотографии речных лайнеров), он рассказывал. Когда уже началась война, на городской телеграф пришла телеграмма из Мурты. Адресована она была Председателю Президиума Верховного Совета СССР Михаилу Ивановичу Калинину. Телеграмму в Москву не передали, а в соответствии с существующими распоряжениями направили в крайком. Содержание ее Назаров запомнил дословно: «Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, отбываю ссылку по такой-то статье в поселке Большая Мурта Красноярского края. Являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука». Диктуя мне телеграмму, Назаров привстал, голос его зазвенел на высокой ноте, в глазах блеснули слезы. Подбежала дочь с мензуркой. Рассказ пришлось остановить. Остановимся и мы, ибо главные слова уже произнесены. Вот эти, взятые разрядкой: «…готов вернуться в ссылку». Допустим, что Назаров сообщает очередную легенду. Не легенда, однако, а факт, что, став хирургом-консультантом всех госпиталей края, совмещая хирургическую работу с архиерейской, профессор-епископ еще два года оставался на положении ссыльного. По свидетельству профессора Максимовича, дважды в неделю обязан он был отмечаться в милиции. И что же – оскорбляло, унижало это положение архиепископа Красноярского? Жаловался он, писал в Москву о совершаемом над ним беззаконии? Ничуть. Думаю, что он и вовсе не задумывался об этом. Шла война, а во время войны, когда отечество в опасности, каждый гражданин должен позабыть о личных невзгодах. Это он вычитал не из газет. На том стоял сам, такова была его собственная философия жизни. Ни в письмах, ни в разговорах с близкими ни разу не обмолвился Лука о том, что его, спасителя сотен жизней, держат как преступника, что, выезжая на научные конференции в другой город, он должен писать рапорты и просить чекистов, чтобы разрешили, отпустили… Только в «Мемуарах», да и то вскользь упомянул он, что кончилось его ссыльное положение осенью 1943 года. |
| Андрей Назаров: Наше уголовное законодательство вышло из советской школы, когда предприниматели назывались спекулянтами и карались по закону вплоть до уничтожения. 04.03.2016 08:30:28 Кульков Сергей Андреевич Смотреть: http://youtu.be/kLsE-k-W63I Слушать: http://radonezh.ru/radio/2016/03/11/23-01.html Программа «Созидающие». В студии уполномоченный при Президенте РФ по защите прав предпринимателей Андрей Геннадьевич Назаров и известный юрист Лев Маркович Лялин, ведущий - директор Радио «Радонеж» Евгений Никифоров. Е.Никифоров: Здравствуйте братья и сестра! У микрофона Евгений Никифоров. Сегодня мы решили продолжить программу, которая была у нас создана Саввой Васильевич Ямщиковым. Это программа «Созидающие».В ней мы старались представить народу его героев. т.е. тех людей бизнеса, которые созидают, а не расточают. Мой соведущий - известный юрист Лев Маркович Лялин. И я хотел бы Лев Маркович, чтобы вы представили и, первого героя этой возобновлённой программы - Андрея Геннадьевича Назарова. Е.Никифоров -Здравствуйте Андрей Геннадьевич, мы очень рады видеть вас в нашей студии. В прошлой программе мы с Львом Марковичем говорили о правовой системе России, что она очень неудовлетворительна, что не только бизнес, но вообще всем гражданам России приходится с трудом добиваться правды в нашей правоохранительной и судебной системе. А уж бизнес кошмарят кому не лень, я так понимаю Лев Маркович? Л.Ляпин: Да, вы верно понимаете. Андрей Геннадьевич Назаров это человек, который, я бы сказал, созидает созидателей. Андрей Геннадьевич -помощник, правая рука омбудсмена по защите прав предпринимателей при Президенте РФ, руководитель Центра общественных процедур «Бизнес коррупции», сопредседатель данного центра. И как раз в его полномочия входят борьба за права бизнеса, борьба с несправедливым привлечением бизнесменов, именно созидающих, к уголовной ответственности. Не защищать жуликов, которые расхищают бюджет, а наоборот защищать тех бизнесменов, которые что-то делают своими руками, но им предлагают " делиться " . И вот Андрей Геннадьевич как раз организовывает всю эту работу. Причем это не ограничивается только конкретными делами, но идет работа системная, аналитическая и по законодательному направлению, и по взаимодействию с органами власти т.е. Андрей Геннадьевич, может рассказать о той системе что противостоит чиновничьему беспределу, и как государство пытается помочь бизнесу. Мой вопрос: кто помогает бизнесу, кто помогает созидателям? |
| БОКОВ. Мне рассказывали об одном эксперименте с обезьянами, и поразительный результат. КТО-ТО. И что же за эксперимент? БОКОВ. Этим обезьянам положили банан, накрыв его тяжёлой металлической плитой, так что поодиночке они поднять её не могли, но только все вместе. КТО-ТО. И подняли? БОКОВ. В том-то и дело, что сообща они и не пытались. То есть представляете, как это важно, какой существенный вывод можно сделать? Животные не способны к коллективным, то есть к количественным действиям. АЛЛА. Ах, Алексей, какой вы умный! НАЗАРОВ. И вовсе всё не так. БОКОВ (не совсем довольный вмешательством). А почему не так? НАЗАРОВ. То, что у животных стадный инстинкт силён – это очевидно, и неспособность к совместным действиям тут ни при чём. БОКОВ. А что же тогда? НАЗАРОВ. У этих обезьян полностью отсутствовали зачатки совести, вот они и не доверяли друг другу. Большинство смеётся. КТО-ТО. Эк хватил! БОКОВ. А при чём тут совесть? НАЗАРОВ. Почему люди способны к сознательному сотрудничеству? Потому что надеются на совесть и предполагают, что результаты не будут присвоены кем-то одним. Обезьяны же заранее знают, что бананом завладеет тот, кто сильнее. Поэтому каждая старается достать банан в одиночку. Пауза. Нилов вдруг начинает смеяться. Все смотрят на него. НИЛОВ. Я один анекдот вспомнил. Турист упал в пропасть, а ему туда кричат: как там на дне?! А он отвечает: я ещё не долетел. Кто-то смеётся. Входят Покровский, Чуваев и Лашкова. ЧУВАЕВ . …и вообще все эти так называемые тончайшие лирики, они ведь в жизни были сплошь развратники и похабники. Или, если деликатнее выразиться: женолюбы. Кого ни назови. ЛАШКОВА. Почему вы в этом так уверены? ЧУВАЕВ. Да уж вот уверен. Входит молодая женщина. ВОШЕДШАЯ (давясь от смеха). Игорю налили в фужер воды из вазы с цветами, тухлятина уже, а он отхлебнул: опять рислинг! Все смеются. ЛАШКОВА. Ой, неужели всё позади! Прямо не верится. Четыре года ушло. НИЛОВ (неожиданно обращается к Лашковой). А вы не боитесь, что на вас донесут? ЛАШКОВА (растерявшись). За что? |
|
|
