| Г.А. Ильинский Содержание Классификация рукописей Зографского монастыря I. Рукописи по содержанию II. Рукописи по времени написаний III. Рукописи по редакциям I. Священное Писание 1. Евангелия 2. Апостолы 3. Евангелие и апостол 4. Псалтыри II. Богослужебные книги 1. Октоихи и Пентаихи 2. Триоди 3. Стихирари 4. Трефологии 5. Служебные Минеи 6. Праздничные Минеи 7. Часослови 8. Каноники 9. Требники 10. Служебники 11. Службы 12. Молитвословы 13. Акафистари 14. Сборные богослужебные книги III. Церковно-юридические книги IV. Исторически книги V. Творения отцев церкви VI. Жития VII. Четьи Минеи VIII. Молитвы и поучения IX. Прологи X. Легенды XI. Сборники Автор считает долгом принести глубокую благодарность Русскому Археологическому Институту в Константинополе за материальную помощь при поездке на Афон. Первые известия о рукописном собрании Зографского монастыря сообщил в 1848 г. В.И. Григорович в своем известном «Очерки путешествия по Европейской Турции» (2 изд. М. 1877, стр. 56–57). Встреченный в монастыре очень негостеприимно, Григорович мог рассмотреть только сто с небольшим рукописей. Из них 65 оказались «церковными, новыми»; об остальных 35 Григорович дал никоторые библиографические сведения, но до такой степени краткие, что в настоящее время, за немногими исключениями (напр. 155 нашего описания, 152 и др.), нет никакой возможности определить, какие именно рукописи он имел ввиду. B 1852 г. совершил путешествие по Афону с научной целью К. Димитриев-Петкович. Сообщая довольно обстоятельные сведения о библиотеках всех афонских монастырей в книге «Обзор Афонских древностей» (СПб. 1865), он ничего не говорит о рукописях Зографского монастыря, хотя бывал в нем не один раз. Напротив, целых 26 страниц посвятил книгохранилищу Зографского монастыря на Афоне арх. Леонид в статье «Славяносербские книгохранилища на Афонской горе» (Чтения Общества истории и древностей российских, год 1875, кн. I, стр. 52–78), но почти вся эта заметка посвящена месяцеслову Трефология Зографского монастыря 85), который арх. Леонид приводит почти в дословном виде. Из других рукописей этот писатель сообщает только об Евангелии 1305 г. 12). |
| О новом славянском языке богослужения Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 53, 2008 3 января, 2012 Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 53, 2008 Разговоры о возможности, а точнее — о невозможности перевода богослужения на современный русский язык идут достаточно давно. Они велись ещё на рубеже XIX и XX столетия, время от времени к ним возвращались и после: эта тема далеко не нова. Действительно, для того, кто впервые пришёл в православный храм в России, то, что читается и поётся в нём, понятно не с первого раза. И проблема “непонятности” церковнославянского богослужения стояла всегда. Мы знаем, что ещё святитель Феофан Затворник в своих письмах многократно обращался к своим единомышленникам, к своим духовным чадам и к духовенству с пожеланиями сделать настоящий подарок русскому народу, готовящемуся в его время к празднованию 900-летия крещения Руси, — этим подарком он считал новый славянский перевод всего богослужебного круга. При этом он говорил горькие слова о том, что многие наши священники и даже архипастыри сидят в алтаре и ничего не слышат из того, что читается и поётся в храме, поэтому не беспокоятся и не переживают по этому поводу. Актуальна тема нового славянского перевода и сегодня. Такова жизнь — со временем многое изменяется: люди, условия существования, возникают какие-то вопросы, накапливаются определённые проблемы. Только решаться они должны естественным путём по мере поступления, чтобы это не приводило ни к реформации, ни к революции. В церковной жизни достаточно долго так и было — до XVII века, когда была принята единая редакция богослужебных текстов и церковнославянский язык перестал претерпевать изменения. Ходил или пешешествовал? Если мы сравним текст Евангелия времён святых Кирилла и Мефодия (например, Зографского Евангелия) или древних богослужебных книг XII-XIV веков, (например, Служебника преподобного Сергия, хранящегося в Государственном историческом музее) с текстом Евангелия и богослужебных книг, которыми мы пользуемся сегодня, то увидим, что разница между ними достаточно ощутима. Это свидетельствует о том, что на протяжении веков церковнославянский текст приспосабливался к общей языковой ситуации и к тем изменениям, которые происходили в русском языке. Уходили сложные синтаксические конструкции, убирались устаревшие непонятные слова и те слова, которые в современном русском языке приобретали негативное значение. |
| Разговоры о возможности, а точнее — о невозможности перевода богослужения на современный русский язык идут достаточно давно. Они велись ещё на рубеже XIX и XX столетия, время от времени к ним возвращались и после: эта тема далеко не нова. Действительно, для того, кто впервые пришёл в православный храм в России, то, что читается и поётся в нём, понятно не с первого раза. И проблема " непонятности " церковнославянского богослужения стояла всегда. Мы знаем, что ещё святитель Феофан Затворник в своих письмах многократно обращался к своим единомышленникам, к своим духовным чадам и к духовенству с пожеланиями сделать настоящий подарок русскому народу, готовящемуся в его время к празднованию 900-летия крещения Руси, — этим подарком он считал новый славянский перевод всего богослужебного круга. При этом он говорил горькие слова о том, что многие наши священники и даже архипастыри сидят в алтаре и ничего не слышат из того, что читается и поётся в храме, поэтому не беспокоятся и не переживают по этому поводу. Актуальна тема нового славянского перевода и сегодня. Такова жизнь — со временем многое изменяется: люди, условия существования, возникают какие-то вопросы, накапливаются определённые проблемы. Только решаться они должны естественным путём по мере поступления, чтобы это не приводило ни к реформации, ни к революции. В церковной жизни достаточно долго так и было — до XVIIbeka, когда была принята единая редакция богослужебных текстов и церковнославянский язык перестал претерпевать изменения. Ходил или пешешествовал? Если мы сравним текст Евангелия времён святых Кирилла и Мефодия (например, Зографского Евангелия) или древних (например, Служебника преподобного Сергия, хранящегося в Государственном историческом музее) с текстом Евангелия и богослужебных книг, которыми мы пользуемся сегодня, то увидим, что разница между ними достаточно ощутима. Это свидетельствует о том, что на протяжении веков церковнославянский текст приспосабливался к общей языковой ситуации и к тем изменениям, которые происходили в русском языке. Уходили сложные синтаксические конструкции, убирались устаревшие непонятные слова и те слова, которые в современном русском языке приобретали негативное значение. |
| Однонефный храм монастыря (5,5 ´ 4,45 м) с полуцилиндрическим сводом был расписан в 1596, 1816, 1830 и 1849 гг. Фрагменты первоначальной росписи сохранились в алтаре и наосе. Считается, что их выполнил св. Пимен Зографский , на его авторство указывают как очевидное афонское влияние, так и идентичность декоративных элементов на фресках с теми, что украшают переписанные им Минеи и Октоихи ( Пандурски. 1975. С. 22-27). В алтаре сохранились росписи «Богородица «Знамение»», часть сцены «Причастие апостолов», ангел из композиции «Благовещение», Христос с потиром над жертвенником и на своде наоса - образы Христа Вседержителя, Христа Ветхого денми и сцена «Вознесение Господне». Стены наоса украшены 5 рядами росписей. На юж. стене в 1-м ряду 3 поясных образа пророков (читается: «Прор. Аввакум», рядом с ним: «Прор. Даниил»), во 2-м - фрагменты сцен «Воскресение Лазаря» и «Вход Господень в Иерусалим». Возле ростовых образов святых в 3-м ряду читаются имена святых Феодота, Феофилакта, Никифора, Епифания, Георгия, Василия, Антипы и Никиты. На сев. стене этот ряд продолжают образы святых Анфима и Евмения и святителей в облачениях с Евангелиями в руках (епископы Анкирский Феодор, Никомидийский Феофилакт, патриарх К-польский Никифор, свт. Епифаний Кипрский, епископы Митилинский Георгий Исповедник, Парийский Василий Исповедник, сщмч. Анфим Никомидийский и Гортинский Евмений). В 4-м ряду на юж. стене в медальонах с плетеным орнаментом видны образы св. Хрисанфа и нмч. Николая Нового Софийского. Левее, над 2-й нишей, изображены 3 Вавилонских отрока (Анания, Азария и Мисаил). Нижний ряд состоял из образов святых в человеческий рост: на юж. стене раскрыты фигуры святых Прокопия и Никиты (наиболее вероятно, что это Никита Ремесианский, V в.), на сев. стене - голова св. Трифона. На зап. стене в люнете сцены «Омовение ног» и «Тайная вечеря», в центре «Успение Пресв. Богородицы», обрамленное композициями «Преломление хлеба в Эммаусе» и «Избиение Вифлеемских младенцев». Ниже, с левой стороны от входа, представлены в рост св. Параскева (Петка), вмц. Екатерина и арх. Михаил, в нише - поясной образ свт. Николая Мирликийского. По сторонам от входа образы равноапостольных Константина и Елены и вмч. Пантелеимона, справа внизу, в медальоне,- Аарон из сцены «Древо Иессеево». |
| Том II Содержание Предисловие 1-е Предисловие 2-е Общий план сочинения Западная литература по агиологии Новейшая Греческая литература по Агиологии Литература по Агиологии в России Собственно русская литература Русские библиотеки рукописей в отношении к Агиологии Определение названий: календарь, святцы, месяцеслов, мартиролог, пролог, синаксарь, еклогадион, канонарь, минея План агиологии О месяцесловах или календарях вообще Общие сведения о восточных памятниках по Агиологии Богослужебные месяцесловы Месяцесловы не служебные и синаксари или прологи Разности месяцесловов и друг, календарных памятников в отношении к дням памятей одних и тех же святых Восстановление древнейшего богослужебного месяцеслова Периоды восточной Агиологии Отдел А 1. Древнейшие западные календари Римский-Бухерианский Карфагенский Готфксий у Мая и Болотова Алляциев и другие Бандиниев и другие 2. Мартирологи. Древнейший восточный месяцеслов 411–412 г Отдел Б Восточные месяцесловы при евангелиях и апостолах. Праздничные евангелия. Синайское евангелие 715 года. Евангелие московского успенского собора X-XI в. апостол VIII в. и Евангелие 835 года Месяцесловы: Синодальный 42 (VIII-IX в.) Константинопольский VIII-IX в Константинопольский 2 IX в Неаполитанский IX в Императ. публич. библиотеки LVII, IX-X в Флорентийский 1-й X в Иерусалимский и Калиполитанский X в Петербург. Публ. Библиотеки X в Нанианский 1-й, X в Одесский X в Нежинский 1 X в Капуанский 991 года Синодальный 44, X-XI в Коаленев 1-й, X-XI в Греческие месяцесловы XI-XII веков. Нанианский 2-й, XI в Сирский 1030 г Академический I, 1034 года Музейские два: 1044 года и X-XI в 43 Синодальный 1055 года Балаклавский 1-й, XI в Флорентийский XI в Саксо-Готаский XI в Синодальный при апостоле XI в Нанинанский 3-й, XI-XII в Синодальный 400, XI-XII в Нежинский 2-й, XI-XII в Музейный 13, XI-XII в Еклогадион XI в Славянские месяцесловы XI века при евангелиях и апостолах. Остромиров Ассеманов Саввин Архангельский Месяцесловы XII века, греческие. CI. 1 2 Антонинов Коаленев 2-й Флорентийский 2-й начало месяцеслова или праздничных дней Венский Синодальный при Евангелии 1199 года Славянские месяцесловы XII века: Мстиславов Месяцеслов в Евангелии 1 Типографские Юрьевский Мирославов Охридский Слепченский Зографский, XII-XIII в Месяцесловы XIII в. |
| С.М. Кульбакин. «Хиландарские листки», отрывок кирилловской письменности века. Издание Отделения русск. языка и слов. И. Академии Наук. Спб. 1898. Так называемые «Хиландарские Листки», – отрывки 3 и 4 Огласительных слов св. Кирилла иерусалимского , – найдены покойным В.И. Григоровичем в 1844 году, во время путешествия его в славянские земли, в Хиландарском монастыре, что на Афоне и принесены в дар Новороссийскому Университету, в библиотеке которого хранятся и по ныне (под 28). Это – два пергаментных листка, очень дурно сохранившихся, in 4, в два столбца, по 25 строк в каждом. Наш памятник занимает видное место в ряду источников для изучения древнего церковно-славянского языка. Григорович, классифицируя известные ему старославянские памятники, глаголические и кирилловские, признает «Хиландарские Листки» (и «Люблянские жития», т. е. Супрасльскую рукопись), «не только древнейшими, но и писанными непосредственно на месте перевода». Новейший исследователь (г. Кульбакин) не считает большой ошибкой, признав «Хиландарские Листки» менее древними, чем Зографское Евангелие, поставить их на ряду с такими, как Мариинское и Glagolita Glozianus. Еще Григорович заметил, что «переводчик славянский следовал тексту, коего чтения сходны с чтениями рукописи Коислиновой библиотеки», так что древнейший славянский перевод не совпадает ни с греческим текстом, изданным у Mignéя, ни русским – в Творениях Святых Отцов (т. XXV. М. 1855 г ). В самом деле, I Аа, 7–9 1 : «къто оуже крещени благочьстоуетъ»; у Mignéя: «τς στι βαπτσματος καταφρονν εσεβς»=кто из благочестивых пренебрежет крещением; но в cod. coisl. вместо «στι εσεβς» – «τι εσεβε» (ср. Roe и Casaub.). I Аа, 21–23: «и тъ прич(стис) тхъжде»; у Mignéя: «και ατς παραπλησως μετσχε τν ατν»=и Той тхже; в др.-слав., значит, пропущено «παραπλησως»; нет его и в cod. Coisl.; I Ab, 10: «въ оустхъ – «ν τ στματι»; так в рукоп. Coisl., в других, напр. Roe., Casaub., – «φθαλμ»; ΙΙ Aa, 3 2 : «о заповеди», у Mignéя: «περ τν δκα δογμτων=о десяти догматах; но в codd. Coisl., Roe, Casaub. – νδεκα; |
| Читано И.И. Срезневским Древний памятник глаголической письменности, о котором я сообщаю некоторые сведения в сей записке, не новость для тех из наших филологов, которые не ограничивают круга своих исследований одними кириллическими рукописями: не только в наших Известиях было вспоминаемо о ней несколько раз; но и прежде появления Известий, за семь лет перед этим, любители могли прочесть о ней несколько страниц в «Очерке путешествия по Европейской Турции» нашего со члена корреспондента, профессора Казанского университета, В.И. Григоровича (стр. 67–71). Вот что, между прочим, написал он о ней тогда: «Самая важная рукопись и, сколько знаю, единственная теперь на Святой горе есть глаголическое Евангелие, хранящееся в Зографе. Прежде переходила она незамеченною из кельи в келью; теперь сделалась предметом заботливости. Честь её открытия принадлежит Михановичу, австрийскому консулу в Салуне. В прошлом 1843 году был он на Святой горе, первый заметил её, рассмотрел и оценил. С сего времени рукопись пользуется некоторым наружным попечением, немного, однако же, для неё опасным. Эта рукопись – без начала и конца в осьмушку, 4 с ¼ вершка длины и 3 ширины, на 308 листках, из которых 40–87 включительно толстого жёлтого пергамента, всё прочее мягкого тонкого. Листы пронумерованы и скреплены недавно. Немного подальше от корешка, сквозь всю книгу дыра, как бы от пули, повредившая текст… Книга продырявлена по особенному распоряжению старшин для закрепления её подобно шнуровой. Листки особенно сверху весьма просырели. Рукопись, потому, что её собираются переплести, расшита. Из 308 листков 208 записаны глаголическими буквами и заключают Евангелие; прочие – кирилловскими и вмещают в себя Синаксирь. На глаголических листках по краям сверху и снизу означены кириллическими буквами праздники, в которые Евангелия читаются, и первые слова чтения. Число зачал с краю – выражено глаголическими буквами, слова зачал –кириллическими, так: а. С краю глаголическими буквами указания параллельных мест других евангелий. |
| В.В. Виноградов Крамола, крамольник КРАМОЛА, КРАМОЛЬНИК При изучении истории слова очень важно следить за изменениями в степени активности употребления слова и наблюдать колебания его роли и его функции в системе разных литературных стилей. Дело в том, что многие слова периодически переживают периоды то увядания, то подъема активности. Социально-исторические причины этих усилений и падений жизненного ритма слов связаны с общими законами развития данной семантической системы. Интересной иллюстрацией этих явлений может служить судьба слова крамола и производных от него – крамольный, крамольник, крамольничать. Слово крамола – старославянизм. Оно известно уже в старославянских театрах Мариинском и Зографском, в евангелии Луки, XXIII, 19. Ср. болгарск. крамола, чешск. kramola. Отмечен и производный от него древнецерковнославянский паннонизм, встречающийся нередко в житийной литературе, – глагол крамоловати ηοπυβουχηαι (напр., в Житии Нифонта, л. 42, в издании Рыстенка, с. 277). Наличность древнерусских полногласных форм коромола, коромоловати, коромольник (грамоты XIII – XIV bb., летописи Ипат. и Новгор.; Срезневский, 1, с. 1290) как будто свидетельствуют о существовании слов этого корня у восточных славян помимо заимствования из языка древнецерковнославянского (ср. украинск. коромола). Этимология слова крамола не вполне ясна. Бернекер и Ляпунов (ср. также у Матценауера и Миклошича) считают его заимствованием из среднелатинского (cp. carmula, carmulum), куда в свою очередь оно могло перейти из какого-нибудь германского наречия (ср. н.-в.-нем. karmen «плакать»; англосакс. karm «плач, жалоба» и англосакс. kyrm «шум, крик») 157 . Есть основания утверждать, что в живых восточнославянских говорах это слово было мало известно. В современной народнообластной речи русских форм этого слова или его потомков не отмечено. Поэтому древнерусские формы каромола, каромоловати приходится считать русифицированными разновидностями соответствующих старославянизмов, вошедшими в официальный деловой язык (ср., впрочем, украинск. коромола; Сергеевич, 1, с. 470). К этому же заключению приводит и то обстоятельство, что слово крамола в древнерусском литературном языке получает особенно широкое распространение со времени второго югославянского влияния, т. е. конца XIV – начала XV b. По-видимому, этим словом все более вытесняется в литературном языке древнее восточнославянское котора и деловое коромола. Во всяком случае, не лишен значения тот факт, что в записи Псковск. Апостола 1307 г., представляющей собою цитату из «Слова о полку Игореве», употреблено слово котора, между тем как в дошедшем до нас славянизированном тексте «Слова» мы находим выражение крамола. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ДОБРЕВ Иван Добрев (род. 18.10.1938, Сливен), болг. языковед-палеославист, палеограф. В 1961 г. окончил Софийский ун-т по специальности «болгарская филология». Стажировался в Ленинграде (1967) и Москве (1968). Аспирант (1961), доцент (1978) фак-та слав. филологии, профессор, д-р наук (1985), член-корреспондент Болгарской АН. Руководитель кирилло-мефодиевской кафедры и лаборатории по истории болг. языка при фак-те слав. филологии Софийского ун-та, директор научного центра «Преславская книжная школа» при Шуменском ун-те. Член Славянской библейской комиссии при Международном комитете славистов. В 1995 г. основал изд-во «Институт лингва», к-рое специализируется в области древних слав. языков и лит-р, слав. этнологии и культурологии. Член редколлегий сборников «Старобългарска литература» и «Балканистичен форум». Основной круг научных интересов Д. охватывает IX-XII вв. (до возникновения Второго Болгарского царства), лингвистические, палеографические и культурологические аспекты миссии равноапостольных Кирилла и Мефодия и их учеников. Предложив морфологическую и фонологическую интерпретацию глаголических знаков, он попытался доказать принадлежность языка солунских братьев к староболгарскому и связать архаические особенности солунского говора со староболг. письменными фактами (В защита на глаголическите писмена//Български език. София, 1969. 3. С. 241-246; Старинна черта в един южен бълг. говор//Езиковедски изследвания: В памет на проф. С. Стойков. София, 1974. С. 163-166). Д. принадлежит заслуга прочтения, изучения и публикации ряда древнейших слав. письменных памятников, как глаголических, так и кириллических, в т. ч. палимпсестов. Он исследовал палимпсестную часть Зографского Евангелия (листы 41-57) и установил, что нижний слой письма, относящийся к XI в., отражает преславскую редакцию текста (Палимпсестовите части на Зографското евангелие//Константин-Кирил Философ: Докл. от симп., посветен на 1100-годишнината от смъртта му. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ЕВГЕНИЕВСКАЯ ПСАЛТИРЬ (БАН. 4.5.7 (Кеппен. 13 2 л.; РНБ. Погод. 9, 18+2 л.), древнерус. пергаменная кириллическая рукопись XI в., фрагменты Псалтири с толкованиями и с библейскими песнями. Е. П. названа по имени ее 1-го известного владельца - архиеп. Евгения (Болховитинова) . Он нашел ее в Юрьевом новгородском муж. мон-ре и затем подарил по фрагменту П. И. Кеппену и М. П. Погодину , собрания которых ныне находятся соответственно в БАН и РНБ. Е. П. сохранилась в 2 пергаменных отрывках: 2 л. и 18 л. размером 24×28 см. Тонкий пергамен стал одной из причин лакун и физических повреждений памятника. Текст написан в 2 столбца по 20 строк красивым, четким уставом, высота букв превышает ширину, что указывает на древность протографа. Заглавные буквы и инициалы выполнены теми же чернилами, что и основной текст, без киновари. Среди инициалов встречаются глаголические. В начертании одного из них (буква - «в») имеются элементы тератологического орнамента. В целом орнамент глаголических инициалов Е. П. близок к орнаменту инициалов и заставок Зографского Евангелия . В первоначальный текст рукописи внесены исправления, сделанные др. чернилами более поздним почерком. Меньший отрывок (БАН. 4.5.7) содержит Пс 103. 1-12. Больший отрывок (РНБ. Погод. 9) включает: Пс 85. 5-11 (л. 1-1 об.); 88. 4-9 (л. 2); 95. 11-13 (л. 3); 96. 1-12 (л. 4-5); 97. 1-9 (л. 6-7); 98. 1-6 (л. 8); 102. 19-22 (л. 9); 103. 1-15 (л. 10-12; л. 10, 11 - бумажные); песнь прор. Моисея (Исх 15. 1-18; л. 13-14 об.); полностью песни прор. Аввакума (Авв 3) и пророчицы Анны (1 Цар 2. 1-11) (л. 15-19 об.); песнь прор. Исаии (Ис 26. 1-6; л. 20 об.). Графико-орфографические особенности Е. П. указывают на западноболг. происхождение ее протографа. Архаической чертой Е. П. является использование большого юса (), к-рый смешивается с Лигатура в памятнике встречается редко, вместо нее, как правило, употребляется В Е. П. последовательно используются надстрочные знаки над буквами гласных в тех случаях, когда перед ними не находится буква согласного. Писец различает 3 типа согласных звуков по твердости-мягкости, что проявляется в употреблении йотированной буквы после букв исконно палатальных согласных, эта же графема пишется в начале слога. Древнеболг. чертой является отсутствие йотации перед и т. д. Ярким болгаризмом можно считать также передачу через (эфиопьска). Среди др. древних особенностей заметно преобладание нестяженных форм прилагательных (на - - ) и имперфекта (на - - ). Редким для древнерус. традиции является случай простого аориста, к-рый также указывает на архаический, скорее западноболг., языковой ареал: (они перешли). Наконец, общеболг. особенностью является встречающееся в Е. П. употребление вместо |
|
|
