| Просто и смиренно житие твое бысть, богоблаженне, о себе бо ничесоже когда возомнил еси, но, яко звезда многосветлая, подвиги твоими пустыню озарил еси. Послушания образ и кротости зерцало, любве сосуд и благодати источник обрете в тебе святый Зосима. Буди и нам наставник духовный и молитвенник усердный. Богородичен: Т ы моя Надежда, Богородице, Ты мое Заступление, Ты Матерь Господа моего и Творца, Ты мой Покров, не остави предстательством Твоим на Тя уповающаго и спаси, Пречистая, молитвами Твоими. Песнь 5 Ирмос: В скую мя отринул еси/от лица Твоего, Свете Незаходимый,/и покрыла мя есть чуждая тьма, окаяннаго,/но обрати мя и к свету заповедей Твоих,/пути моя направи, молюся. Братскою любовию распалаемь, преподобный Зосима списатель богоугодных деяний твоих, блаженне Василисче, явися, да житие твое осветит степени лествицы духовныя, от дольняго к горнему нас возводящия. Сердечныя молитвы делатель усердный был еси, отче Василисче, темже, светом божественнаго ведения просвещаемь, Царствия Божия тайновидец явился еси. Ныне же на Небеси Владыку тепле молиши о нас. Радостию велиею исполняшеся душа твоя, блаженне, яко умом трезвяся на всякое время, со Христом Сладчайшим всегда пребывал еси. Богородичен: О гнь Божества, яко Купина Неопалимая, во чреве Твоем носила еси, Пресвятая Дево. Темже моего окаянства тьму просвети и к свету заповедей Сына Твоего вся помышления направи. Песнь 6 Ирмос: О чисти мя, Спасе,/многа бо беззакония моя,/и из глубины зол возведи, молюся,/к Тебе бо возопих, и услыши мя,/Боже спасения моего. Вся привременная оставив, яко добрый купец бисер многоценный обрел еси, молитву сердечную, от любве велия радостно к Богу изливаемую. Молитвы непрестанныя действо благодатное познал еси, богоблаженне, темже внутрь сердца твоего явися источник, изливаяй токи сладости несказанныя. В молитве к Богу простираяся и Того зря в сердце своем, преподобне отче Василисче, слез благодатных потоки пролиял еси. Богородичен: О , Мати Дево, неправда обдержит мя и в пропасть погибели влечет. Помози, Пречистая, и умоли Сына Твоего, да помилует мя, грешнаго. |
| «Быть веселеньку!» — желание сие, укрепляясь в пути, пробилось сквозь толщу времени. Шумел базар, гулял базар, и не хватало на нем рядов. Торговля с возов, на берегу — из барж и лодок, рыбу продавали бочками, попудно свежую и соленую, вяленую и копченую, мороженую и сушеную, красную и белую, «низовскую» и «верхов-скую», большую и маленькую — на всякий вкус и спрос. Но сражен я был не базаром, не изобилием и многолюдством его, а бурой скалой, что стояла в рыбном магазине, и под скалою, слабо со дна освещенная, плавала живая стерлядь. Рыба, плавающая в дому, — это не для рассудка деревенского дитяти! Магазин тот и сейчас стоит там же, где стоял, на проспекте Мира. Был он прежде потеснее, потемнее нынешнего, шибко кафельного, с современными холодильными установками, с нарядными витринами, без постоянной рыбной вони в помещении. Даже и не верится, что это тот самый магазин, где царственно плавала живая рыба и запыхавшийся чалдон, уцелив глазом стерлядь, решительно указывал перстом: «Энту!» Мужчина в кожаном фартуке, с долгой папироской во рту, тут же отзывался: «Эту дак эту», цеплял сачком стерлядку и заваливал ее на весы. Рыбина протестующе бухала по тарелке хвостом, мужик в фартуке норовил ее придержать. Покупатель в протест: «Ээ! За пальцы не плачу!» — «Вешай тоды сам!» — продавец отымал руку. Стерлядка плюх на кованый прилавок, шлеп на пол и ворочается, валяется. Продавец, в порядке протеста, на ящике сидит, нога на ногу. Народ в ропот, покупатель в отступ: «Уж и слова не скажи! Я ить не от сердца…» — «А от ково тогда? Я, знашь, скоко этой рыбы перевидал? На Хатанге, на Хете бывал, в карских водах…» — «Дак известно, худого человека за прилавок не поставят». — «Но и мошенники середь их попадаются тоже!» — «А где их нету, мошенников-то?» Труда, и немалого, стоило бабушке выманить меня из сказочного рыбного магазина, тем только и взяла она, что сахарно-мороженого посулила, кругляшок о две половинки: внизу земляничный, сверху козырем — белый, сладь, аромат, холодочек так вот тебя всего и пронзают, от языка до самой дальней кишки. Против этого лакомства и нынешние, балованные ребятишки не стоят, а где уж голоштанной деревне?! Я и пробовал-то мороженое в детстве всего несколько раз, когда попадал в гости к дяде Кольче-старшему. |
| ДБ. Я думаю, это направление было не самое скучное, так как это была «горячая точка». На скуку тогда жаловались все, но это было тогда модой времени. Пушкин писал, например: «Зима. Что делать нам в деревне?» Но мы-то ведь знаем, что Пушкин зимой в деревне столько успевал сделать, сколько иной и за всю жизнь не сделает! Но тут я с Вами согласен: здесь сплелись три силы и три очень важные темы – отношения России и Востока, так как в 1826-ом году все-таки Персия напала на Россию, что в советских учебниках не упоминалось, потому что предполагалось, что все имеет классовый характер. Но Персия все-таки напала и надеялась изменить условия Гюлистанского договора. Это не получилось, так как Россия победила. Но дальше в игру вступают англичане. Англичане рассматривали Персию и Турцию, как своеобразный щит от России, который должен был оградить их индийские владения – самую прекрасную жемчужину в короне Британской Империи от сухопутных российских войск. Англичане были непобедимы на море, но они очень боялись, что Россия через Центральную Азию – Персию, Турцию – доберется до Индии. И вот тут Грибоедов попал в зону интереса английских спецслужб. Хотя история тоже сложная. Потому что у Грибоедова были в среде англичан враги – не последнюю роль в нападении на посольство сыграл, похоже, бывший посол Великобритании в Персии Генри Уиллок и его приятель доктор Мак Нил, который , благодаря своей врачебной деятельности, имел прекрасные связи в гареме шаха и был в курсе всех дел. Но был у Грибоедова и друг, тоже одно время прослуживший послом в Персии г-н Мак Дональд. Грибоедов с ним даже как-то раз катался на яхте в окрестностях Петербурга. Ему он и препоручил свою юную жену княжну Нину Чавчавадзе. Этот англичанин был другом Грибоедова. И тут нет никакого противоречия, потому что приблизительно тоже самое сейчас происходит в отношениях между Россией и Западом. Так, на Западе есть силы глубоко враждебные России, но есть и друзья или по крайней мере, доброжелатели, но которые в решительный момент оказываются слабее врагов. Их аргументы не очень слушают. Так вот, Мак Дональд и был таким другом. Он с Грибоедовым, может быть, в чем-то и соперничал, как представитель Ост-Индской компании на момент последнего путешествия Грибоедова в Персию. Но при этом у Грибоедова были свои планы. Он хотел создать закавказскую россий скую компанию. Она должна была конкурировать с англичанами в области бизнеса. Мак Дональда это немного расстраивало, так как получалось, что они с Александром Сергеевичем конкуренты. Тем не менее, и, безусловно, Мак Дональд был союзником Грибоедова. И он очень не любил Генри Уиллока и сделал все, чтобы этого последнего отозвали обратно в Англию. Но все-таки он не смог спасти Грибоедова от того ужаса, который все-таки случился. |
| Вернувшись в Париж, я быстро подготовил интервью с Зиновьевым и стал терпеливо ждать. Философ на этом интервью сидел недели две. Потом все же, спасибо ему, опубликовал. Первое интервью – как первая любовь. С него протянулась между мной и Зиновьевым уже неразрывная ниточка. Я в том интервью почти ничего не изменил и приведу его здесь с тем, чтобы рассказать о подробностях его высылки. – Александр Александрович, расскажите, как так получилось, что вы оказались здесь, на Западе? Все началось с «Зияющих высот»? Или раньше? – Раньше, – ответил он. – Я очень плодотворно работал в области логики. Мои книги издавались на Западе. По подсчетам некоторых социологов, я держал первое место среди советских философов по числу ссылок на мои работы на Западе. Я получал приглашения на все международные конгрессы, причем персональные. Но я никогда на них не ездил, меня не выпускали. Как я потом узнал, даже люди довольно мне близкие писали на меня доносы, утверждая, что я хочу остаться на Западе. Кончилось тем, что я потерял студентов, аспирантов. Меня перестали печатать в Советском Союзе и допускать на научные конференции. – Чему были посвящены ваши исследования? – Я перестроил всю логику. Ну, в частности, я построил эмпириче-скую геометрию, в которой доказал постулат Эвклида о параллельных. Потом я построил мою формальную арифметику и в ней доказал недо-казуемость великой теоремы Ферма. А это – проблема, которую не могли решить более 400 лет. Я ее решил. Я настаиваю на этом. И могу это доказать. Но все отмахиваются. Слишком много, считают, для одного человека. Это всегда вызывало раздражение... – Значит, главной движущей силой кампании против вас была зависть? Зависть ваших коллег? – Я не знаю. Они думали, может быть, что воюют за интересы науки. Я не хочу их судить. Но так получилось, что я оказался не у дел. – И тогда настала пора «Зияющих высот»? – Не сразу. В 1973 году я написал эссе о скульпторе Эрнсте Неизвестном. Потом отрывки из него я использовал в «Зияющих высотах». – Когда вы закончили над ними работу? |
| Из конференц-зала донесся шепот: должно быть, настоятель заговорил с Гральдуке; нам по-прежнему ничего не было видно, кроме зеленого стола, пепельницы, графина с водой; казнь отложили, но атмосфера оставалась накаленной, вероятно, судьи все еще не пришли к единому мнению. Гральдуке вышел, взял у Мезера с подноса две рюмки и, постояв секунду в нерешительности, бросил взгляд в ту сторону, куда раньше отправился Кроль; Гральдуке был высокий, грузный человек, куда более скромный, чем можно было предположить, судя по мешкам у него под глазами; Гральдуке являлся представителем права, он следил за юридической стороной процедуры голосования, вел протоколы. В свое время Гральдуке сам чуть было не стал монахом; два года подряд он пел грегориан-скую литургию, к которой еще и сейчас питал слабость, а потом вернулся к мирской жизни и женился на писаной красавице, родившей ему пять дочерей – тоже писаных красавиц; теперь он был обер-президентом целой области. Гральдуке вводил во владение участками, тяжелым, кропотливым трудом высвобождал поля и пастбища от налоговых пут, уламывая упрямых бургомистров, добивался лицензий на рыбную ловлю в жалких лужах, реализовывал закладные, улаживал конфликты с банками и страховыми обществами. Гральдуке медленно направился обратно в конференц-зал; тонкая рука настоятеля сделала Мезеру знак войти; тот на полминуты исчез за дверью, потом снова появился и крикнул на весь коридор: – Господа члены жюри, мне поручено сообщить вам, что перерыв кончился. Первым вышел из зала, где висели назарейцы, Кроль, на его лице уже ясно читалось «да»; потом из зала, где висели голландцы, появился Швебрингер и быстро прошел к остальным; следом за ним бледный, с убитым видом тащился Хубрих, проходя мимо трех обиженных, он покачал головой. Мезер закрыл за ним дверь; он посмотрел на свой поднос, где стояло девять пустых рюмок, и пренебрежительно побренчал мелочью; я подошел к нему и бросил на поднос талер – раздался громкий, неожиданно резкий звук; трое обиженных в испуге оглянулись; Мезер ухмыльнулся, приложил в знак благодарности руку к козырьку и шепнул мне: |
| суд, хотя и грязный, но ничем не наполненный, жаждущий исполниться вод Твоих. Исполни меня, залей, зажги, возрадуй, дай мне зреть Тебя, знать Тебя, любить Тебя, Иисусе мой сладчайший, сладчайший мой Иисусе! 23.IV/6.V.1925 О чудо милости Божией! Вчера еще было смятение, а ныне тишина и мир от начальника тишины и подателя мира Господа нашего Иисуса Христа. Господь благодатию Своею исполняет душу, заливает ее Своим миром и светом и радостию, и душа упокоивается в объятиях Отца. Какое это громовое потрясающее чудо помощи Божией, которого только мы обычно не замечаем, но которое непрестанно совершается над грешной душой. Горячая молитва, благодатная встреча, помощь друга, который иногда, даже в большинстве случаев, и не подозревает, что он является орудием помощи Божией, и в душе наступает покой, и среди разъяренного моря душевного, захлестывающего своими волнами, приближается Господь и говорит: маловере, почто усомнился еси? И после греховного смятения чувствуешь снова опору, твердую землю, чувствуешь благую уверенность в себе и приток сил, не безумную человече- скую самоуверенность, но новый опыт и знание, что Господь близ. Он видит и слышит и знает, и Ему в твердую руку надо предать себя. Не нужно бояться: страх есть грех и может быть смертным грехом. Не нужно бояться ни внешних трудностей, ни даже своей собственной слабости и немощи, которые узнаешь во всей их неумолимости в жизни своей, ибо всесилен Господь — помочь, вразумить, укрепить. С нами Бог! Слава Тебе, слава Тебе, слава Тебе, спасающему человека от малодушия, трепета и растерянности. О чудо милости Божией, о благость! 24.IV/7.V.1925 Невозможное человеку возможно Богу. Если непосильная для тебя трудность легла на душу твою, если смущено сердце твое и тревожна совесть твоя, возверзи печаль твою на Господа, и от Него ожидай помощи в трудности твоей. Не поддавайся малодушному унынию, нет силы, которая бы превозмогла благодать Божию. И молись горячо, беззаветно молись, верь, что молитва твоя пробьет каменную стену, воздвигшуюся вокруг тебя — твоим ли грехом, или другими причинами. Господь ведет тебя к неведомому и не-вместимому благу, все трудности, которые встре- |
| Государственная политика по отношению к монастырям строилась с учетом социальных требований дворянства и потребностей самой власти, прежде всего финансовых, поземельных (раздача за верную службу), дворцовых, военных, административно-управленческих и др. Главным направлением политического курса правительства становится учет церковных вотчин и крестьянских в них дворов, контроль за монастырскими имуществами, доходами и расходами. Безвотчинные и ружные монастыри, по нашему мнению, способствовали развитию этой протосекулярной тенденции. Имеется и другая точка зрения. М. И. Горчаков считал, что в XVII в. возрождаются предшествующие воззрения – «дурного влияния богатства на иноческую жизнь», негативное отношение к богатствам, ведущим к упадку нравственной жизни в русских монастырях и «растлевающих иноческое благочестие». Эта точка зрения, по мнению автора, Сразилась в государственном законодательстве и совместных цер- ковно-правительственных постановлениях 525 . В правительственных учреждениях особое место занимал Монастырский приказ, учрежденный на основе Соборного Уложения. Деятельность его приходится на правление царя Алексея Михайловича, патриаршество Никона и перйод междупатриаршества до церковного собора 1666/67 г. 526 Наряду с судными делами по гражданским искам духовенства и церковных людей он осуществлял госу- дарственную финансовую политику в церковных вотчинах. Через него проходили все царские грамоты в монастыри, на подворья и в архиерейские дома. Его власть охватывала и церковно-управленче- скую сферу: приказ распоряжался определением и отрешением от должностных мест настоятелей, келарей, строителей, казначеев, сам вершил духовные дела монашествующих и т. д. По мнению М. И. Горчакова, Монастырский приказ достиг наивысшего могущества над Церковью и особенно монастырями после оставления Патриаршего престола Никоном, сдерживавшим чересчур активное вторжение приказных в лице бояр и дьяков в церковные дела, резко критиковавшим это правительственное учреждение 527 . |
| И что всего обиднее — никогда сам не приедет: «Любезный, мол, друг Николай Николаич! — так-то и так-то! — нельзя ли мирком да ладком?» — а непременно шлет гонца: «Извольте явиться!» Тем не менее явных пререканий не было, и ожидания тех, которые по поводу выбора Краснова говорили: «Вот будет потеха!» — не сбылись. Краснов чувствовал, что популярность его с каждым днем падает; Живоглотов забыл о недавних объятиях, которые он простирал «почтеннейшему» Николаю Николаичу, и почти ежедневно заезжал к губернатору «пошушукаться». Однако всему есть мера; есть мера и губернаторской снисходительности. Губернатор прилаживался к делу плотнее и плотнее и наконец проник в самую суть его. — Женщина-врач, которую вы определили в Х-скую больницу, оказывается неблагонадежною, — объявляет он однажды Краснову. — Но почему же, ваше-ство? — Говорит праздные речи, не имеет надлежащей теплоты чувств… Все это мне известно из вполне достоверных источников. Женщине-врачу посылают приглашение прибыть в управу. — Что вы там путаете? — обращается к ней Краснов. — Я?.. ничего! — Губернатор говорит, что вы неблагонадежны, не выказываете теплоты чувств и что ему известно это из достоверных источников. — Помилуйте! — я даже никого в городе не знаю… — В том-то и дело, что нельзя «никого не знать-с». Нужно всех знать-с. Вспомните: не бываете ли вы у кого-нибудь… неблагонадежного? — Я бываю только в семье одного сельского учителя… он живет в трех верстах от города… — Вот видите! — в городе ни у кого не бываете, а по учителям разъезжаете. — Да почему же?.. — А потому что потому. Впрочем, я свое дело сделал, предупредил вас, а дальше уж сами как знаете. — Господи! что же я буду делать? Женщина-врач плачет. — Не плачьте, а бросьте ваши фанаберии — вот и все. Поезжайте к исправнику, постарайтесь сойтись с его женой, выражайтесь сдержаннее, теплее; словом сказать… Краснов махает рукой и с словами: «Ну, теперь началась белиберда!» — отпускает женщину-врача. Но через месяц губернатор опять шлет за ним. — Девица Петропавловская, о которой я уж говорил вам, — объясняет он Краснову, — продолжает являть себя неблагонадежною. |
| Обедали: Элла и Мари. Отвезли первую на станцию для отправления в Москву. Принял Трепова. 13-го марта. Понедельник. Утром три доклада. Завтракали: Бирилев и Шувалов (деж.). Принял Максимовича, отправляющегося в Оренбург с грамотой для войска. Гулял. В 4 1/4 поехал с Треповым во 2-й батальон. Поблагодарил стрелков за поход в Лифляндию и простился с уходящими в запас. Читал до 8 час. Обедали офицеры Новочеркасского и Царицынского полков. Долго разговаривали с ними. Потом принял Николашу. 14-го марта. Вторник. День был морозный и солнечный. В 10 1/2 отправился верхом ко дворцу. Новочеркассцы и царицынцы представились молодцами. После церем. марша благодарил их, роздал награды наиболее отличившимся офицерам и кресты — нижним чинам. Вернулся домой к 12 час. Вследствие этого дело с докладами затянулось. После завтрака принимал до 4 час. Гулял немного. Занимался до 8 час. Обедали: Соня Орбелиани и Дмитрий Шереметев (деж.). Играл с ним целый вечер на биллиарде. 15-го марта. Среда. Днем таяло. Погулял утром. После доклада принял 45 представляющихся. Сели завтракать в 1 3/4. Мандрыка был дежурным. Гулял и работал на острове. Занимался до и после обеда. Принял Трепова в 7 час. 16-го марта. Четверг. Немного погулял. Был небольшой прием и один доклад. Завтракал Княжевич (деж.). Принял несколько депутаций крестьян. Гулял и работал на острове. Много читал. После обеда покатались. Погода была теплая. 17-го марта. Пятница. Имел утром два доклада. В 12 час. поехали в экзерциргауз на смотр 1-му морскому батальону под командою кап. II р. Рихтера. Люди имели великолепный и здоровый вид; они только что вернулись из похода в Эстлянд[скую] губернию, где пробыли три месяца. Завтракали у себя с офицерами. Гулял и работал. Стояла морозная погода; выпала снова масса снега. После чая принял Трепова. Читал. Обедал Дабич (деж.). Покатались. 18-го марта. Суббота. С 10 час. утра принимал доклады до часа. Завтракал Скалон (деж.). В 2 1/2 приняли датское посольство, прибывшее для сообщения о вступлении дяди фреди на престол — в составе: ген.-майора Хегермана, Аксель Бликсена и гр. Мольтке. Гулял и долго работал, очищая дорожку на островке. После чая принял Трепова. В 8 час. обедали офицеры Драгунского полка и графиня Карлова. |
| 68 Мих. Конст. Казанский был помощником Секретаря с 1886 г., а с 1889 года Секретарем Сонета МДА, с 1896 г. – Смотрителем Волокол. дух. училища и автором двух статей (см. л 60, т. II, ч. 3, с. 70). 69 В извлечениях, сделанных архиеп. Сергием Голубцовым († 1982), из III–й книги машинописной работы которого, посвященной Ольге Сергеевне Голубцовой, они здесь перепечатаны. Ремарки в тексте в квадратных скобках и подстрочник – наши, С.Г. Сделаны некоторые перестановки в соответствии с хронологией. 71 Брат Анны Елисеевны, матери Ал–дра Петр. Голубцова, Ал–др Лебедев, псаломщик в с. Филяй, Кинешемской или Костромской, губ. 72 Вероятно, это дочь покойного брата Ал–дра Петровича, диакона Николая († 1898), 1894 г. рожд., что жила в г. Середа Иваново–Вознесенск. губ. 77 Очевидно, Ал. Емельянович Захаров, окончивший СП–скую гимназию с золотой медалью, Университет в 1909 г. С. 1913 г(?) – в муж гимназии преподаватель прогрессивного направления. Друг Вани – см. далее, письмо 21–е. 81 Вероятно, Серг. Серг. Смирнов (брат Олеги Серг.), свящ–к из храма свт. Николая Б. Крест, дядя по отношению к Марии, так же, как и «Катя» – тетя. 85 Очевидно, это сын Анатолия Петровича († 1892) Петр, с 1915 – студент МДА, вп. – полковник Сов. Армии. 89 На Кавказе, где пребывал наследник, вел. кн. Георгий († 1899), с которым занимался там Ключевский. См. у «Троицы в Академии». 92 Племянник, сын прот. Серг. Серг. Смирнова, морской офицер-артиллерист, погиб на крейсере «Прут». Ему на палубе вражеским снарядом оторвало голову. 93 Петр Анат. Голубцов учился в МДА в 1915–1918 гг., род. в 1893 г., скончался в 1954 г. в звании полковника в Закавказье (?) (С.Г.) 102 В одном из недатированных писем, сохранившихся в конверте на имя Раисы Семеновны Безобразовой, вдовы священника в с. Чащино, которая, вероятно и была хозяйкой у Ольги Сергеевны, Лидия (Матвеевна ?) Баранова (работавшая в библиотеке вместе с Михаилом Шиком) по поводу вскрытия мощей Преп. Сергия писала О.С: «...Дерзкое вскрытие свершилось! И к великой скорби верующих не нашлось ни одного монаха, который бы вступился за своего Кормильца и Благодетеля... Видно не напрасно твердил покойный архи–еп. Никон, что большая часть монахов пришла в монастырь «из–за куса хлеба». Наместник Кронид оказался совершенно не на высоте своей: предал Преп [сдобного] и отдает на кощунств, поругание [реставрацию] и св. иконы собора и сам в этом признается и впал в пол–ное безволие... О. Алексий скорбит и возмущен на реставрацию кощунственную и на поругание св. Сергия. О. Евфросин же очень рад, что случилось вскрытие, т.к удовлетворено его любопытство – ему хотелось видеть, «каковы мощи Сергия»... После вскрытия мощей, узнав взгляды о. Евфросина [Мишина, 62 лет], да еще побеседовав с о. Алексием, теперь вижу, что с о.Ев[фросином] придется все порвать, он положительно противен мне...» |
|
|
